CC BY
331
УДК 81’373.72 ББК 81.033 С 30
Семененко Н.Н. Парадигматические свойства и иерархическая структура паремий в когнитивнопрагматическом аспекте
(Рецензирована)
Аннотация:
Характеризуется ряд особенностей семантики русских паремий (пословиц, загадок и примет), связанных с жанровой природой, художественной формой, культурной значимостью и дискурсивной природой народных афоризмов. После обоснования использования когнитивно-прагматического подхода в описании семантики паремий характеризуются основные аспекты проблемы статуса народных афоризмов как единиц языка и речи: вначале анализируется прагматический потенциал паремий, затем описываются иерархические свойства текста пословиц, загадок и примет.
Ключевые слова:
Паремия, концепт, фрейм, дискурс, когнитивное моделирование.
Semenenko N.N. Paradigmatic properties and hierarchical structure of paroemias in cognitive-pragmatical aspect
Abstract:
The paper discusses semantic features of Russian paroemias (proverbs, riddles and signs), related to the genre nature, the art form, the cultural importance and to the discourse nature of national aphorisms. A substantiation of use of the cognitive-pragmatical approach to semantic description of paroemias was followed by characterization of the basic aspects of the status of national aphorisms as language and speech units. At first, the pragmatical potential of paroemias is analyzed, then hierarchical properties of the text of proverbs, riddles and signs are described.
Keywords:
Paroemia, concept, the frame, a discourse, cognitive modeling.
Семантика народных афоризмов - предмет исследования нескольких лингвистических наук, каждая из которых видит в них предмет изучения сообразно своим ведущим принципам. Жанровая природа, художественная форма, культурная значимость, дискурсивнопрагматическая природа и другие особенности паремий как сложных фольклорно-речевых знаков дают возможности для комплексного изучения их семантики с позиций различных исследовательских парадигм. Актуальность такого лингвистического описания обусловлена рядом факторов. Во-первых, отнесением паремий к фразеофонду того или иного языка, наряду с выделением важнейших категориальных признаков паремической семантики, таких как 1) обобщенность значения, 2) сюжетная многослойность внутренней формы, 3) сниженная денотативная референция лексических компонентов, 4) прагматическая обусловленность значения и т.д. Во-вторых, само понятие паремической семантики нередко остаётся малоинформативным из-за того, что не учитываются внутривидовые семантические свойства народных афоризмов, которые требуют не только отдельного исследования, но и коррелятивного соотнесения. В-третьих, само понятие «семантика» не всегда самодостаточно для характеристики паремий, поскольку их план содержания не сводится к сумме языковых значений, выражаемых входящими в их состав словами. Поэтому понятие «семантика
паремий» сопряжено с их прагматикой, во многом определяется прагматическим смыслом высказывания и когнитивной моделью, лежащей в основе паремии умозаключения.
Когнитивно-прагматический подход к изучению паремий обусловлен особым интересом, который вызывают вполне традиционные проблемы семантического описания, обнаруживающие при приложении их к паремическому материалу новые дискуссионные вопросы. К числу последних относятся и вопросы о парадигматическом потенциале народных афоризмов, и проблемы, возникающие при определении текстового статуса паремий как иерархически образованных структур.
Существующая в науке несогласованность в понимании отдельных аспектов семантики паремий позволяет сформулировать следующую гипотезу исследования: когнитивно-прагматический подход позволит снять ряд противоречий в интерпретации плана содержания паремий, в частности, по-новому взглянуть на сложную природу этих дискурсивных образований, совмещающих в себе признаки единиц языка и единиц речи.
Проблема языкового статуса паремий представляет собой дискуссионную область современной антроцентрически ориентированной лингвистики, которая уделяет особое внимание вторичным знакам - тем языковым образованиям, которые наряду со свойствами единиц языка проявляют черты речевых единиц, поскольку они являются «ситуативно обусловленными образованиями, источником инноваций, обновления и развития языка» [1: 58]. Паремии, проявляя свойства вторичного текста, выступая в качестве прецедентных для русской культуры единиц, вне сомнения, относятся к области речевой стихии. Вместе с тем, с учетом того, что «единицы языка располагаются в координатах синтагматики, парадигматики, эпидигматики и семантики» [1: 59], в ходе определения статуса народных афоризмов нельзя оставить без внимания и парадигматический потенциал паремий, который не только существенно ниже, чем у фразеологизмов, но и обладает иным вектором своей реализации.
Действительно, парадигматический потенциал народных афоризмов определяется не столько семантическим, сколько идеографическим фактором категоризации действительности. Это обусловлено и наличием большего числа лексических компонентов, переосмысленных в соответствии со стереотипным видением ситуации, представленным в народном афоризме, и высокой мотивацией общего значения внутренней формой.
В соответствии с выше изложенным, наиболее типичным для паремий парадигматическим объединением является тематическая группировка - именно она опирается на концептуальную общность отдельных высказываний. Например, тематические группы примет в «Большом словаре примет» Т.Г. Никитиной объединяются по результату прогноза: Бедность, нищета (Видеть во сне дым - к бедности. Видеть себя во сне монахом - к бедности. Нельзя выбрасывать куски хлеба - к недостатку в доме. Не сиди на столе -бедным будешь и т.д.), - а также по ключевому слову самого прогноза, определяющему сюжетную основу приметы: Билет (Если в 12 часов ночи ткнуть пальцем в любой билет, то он тебе и попадется. Чихнешь при подготовке к экзамену - учи вопрос, на котором чихнул; он и попадется).
Для загадок основой тематической классификации является денотативная общность значения слов-отгадок, что отчетливо представлено в сборнике «Загадки русского народа» Д.Н. Садовникова: Рукоделья (прялица, круг с куделью, гребень и мочка, зубья в берде, донце, веретено и т.д. Для пословиц в тематическом объединении ключевую роль играет оценочная характеристика типовой ситуации, соотносимая с определенным ключевым словом, например, у В.И. Даля: Смирение и гордость, Похвала - похвальба, Воля - неволя, Честь -почет и т.д. В любом случае, тематическая классификация оправдана, прежде всего, функционально, - коль паремии существуют «на все случаи жизни», то в соответствии с этими «случаями», они и группируются - при этом, нередко в стороне остаются иные системные свойства народных афоризмов, в частности, связанные с соотношением плана содержания и плана выражения.
Действительно, антонимические и синонимические отношения у загадок, примет,
пословиц и поговорок имеют свои особенности, поскольку поговорки, в отличие от иных паремий, могут иметь лексическо-семантические эквиваленты, например, Он на этом собаку съел (ученый), Он на все руки мастер (умелый), Лежи, моя куделя, хоть целую неделю (ленивый). Соответственно, поговорки потенциально способны к образованию синонимических и антонимических рядов. Ср. синонимы: в двух шагах, рукой подать, перед окнами; антонимы: в двух шагах - не ближний свет. В то время как для пословиц, примет и загадок спорной является сама возможность подобных парадигматических отношений. Вопрос усложняется несколькими объективно присущими паремиям свойствами: (1) анализируемые народные афоризмы обозначают не «предметный» денотат, как поговорки, а денотативную ситуацию, репрезентация которой опирается на умозаключения разной модальности и оценочно-прагматической направленности, кроме того, (2) в обязательном порядке имеют структуру предложения и, соответственно, вопрос о совпадении/несовпадении плана выражения, обязательный для определения синонимических или антонимических отношений, изначально выглядит спорным [2: 281 - 284]. Наиболее типичным же парадигматическим объединением паремий на основе сходства/различия в выражении смысла является вариантная парадигма, что обусловлено рядом жанровых и функциональных свойств народных афоризмов: безадресность высказывания, хронотопная относительность, синтаксическая обусловленность значения и концептуализация смысловой структуры паремии.
Вне сомнения, один лишь парадигматический потенциал паремий не позволяет аргументировать позицию относительно статуса данных единиц. Кроме того, размышления о соединении свойств языкового и речевого образования в паремиях позволяют предположить, что последние представляют собой единицы синкретичные по природе - они изначально сочетают в себе признаки фразеосочетания, афористического высказывания и текста. При этом, один из основных признаков паремии, затрудняющий ее определение как текста - это структура предложения, которая является превалирующей формой существования народного афоризма. Действительно, паремии, как правило, представлены одним предложением или несколькими предложениями, которые достаточно легко трансформируются в одну более сложную синтаксическую структуру, оформляющую всё умозаключение. Тем не менее, принцип иерархичности, отраженный в структуре любого текста, в паремиях прослеживается достаточно четко и проявляется, прежде всего, в сюжетной основе народных афоризмов. Причём в разных паремических жанрах иерархичность обеспечивается весьма своеобразно.
Пословицы. У многих пословиц непосредственно составляющими являются «параллельные» предикативные части, размещенные в линейной последовательности (Добрая женитьба научает, а худая от дома отлучает), ядром конструкции при этом является первая часть, поскольку умозаключение, в ней выражаемое, первично и может реализовываться самостоятельно, вторая же часть в составе антитетической конструкции функционально и семантически зависит от первой, частично расширяя обобщенное значение пословицы, подключая лексические (добрая - худая) и контекстуальные фонетически оформленные антонимы (научает - отлучает).
Отсутствие в пословицах грамматически выраженной иерархии компенсируется иерархией семантической, поскольку обобщенное значение пословицы имеет полевую структуру, ядром которой выступает предикативно выражаемое событие или субстантивно выражаемое положение, догма, а периферией - качественные свойства явлений, объектов и субъектов события или положения, восстанавливаемые из самой логической пропозиции высказывания (Не посылай холостого со сватаньем - первичным может оказаться либо определение психологии холостого, либо выражение указания на важность события -сватанья). Важным для выявления иерархических черт паремической семантики является и тот факт, что пословицы «набиты слабыми смыслами», то есть их нельзя понять до конца, не зная ситуации, которую они характеризуют в целом [4: 62]. Соответственно, при выявлении спектра дискурсивных смыслов, выражаемых паремией, - например, пословицей Дурак стыда не знает, - выявляется сразу несколько позиций актуализации концептуального
содержания паремии, которая может (1) репрезентировать в качестве ядерного для когнитивной модели высказывания концепт «Дурак», и тогда прагматическое выражение смысла можно сформулировать как рекомендацию ‘узнавать дурака по отсутствию стыдливости’, либо, в качестве ядерного (2) репрезентируется концепт «Стыд», а прагматическое выражение смысла в этом случае представляет собой рекомендацию ‘учитывать зависимость человеческой морали от личного интеллекта’.
Отдельным аспектом семантической иерархии, наблюдаемой в тексте пословицы, является дискурсивная интенция, которая «выводит» на передний план то когнитивное содержание, которое наиболее актуально для реализации паремией этической, оценочной и морализующей функций применительно к конкретной житейской ситуации. Для иллюстрации данного положения весьма показательны пословицы религиозного содержания. Например, в пословицах, репрезентирующих концепт «Грех», мы наблюдаем отражение сближения концептуальных областей при доминировании отдельных слотов фреймов. Так в основе смыслового поля пословиц Бес и хлеба не ест, да не свят и Монах в пятницу молока не хлебает, а молочнице в страстную субботу проходу не дает лежит вербальная интерпретация взаимосвязанных концептов «Грех», «Ханжество» и «Лицемерие» при доминировании антитетически организованного слота «Духовное - Физическое», относящегося к фрейму «Греховность». Доминирование отдельного концепта в когнитивной модели ряда пословиц сходной тематики свидетельствует о наличии стереотипного подхода к оценке взаимосвязанных явлений в народном сознании: И в Царство небесное даром не пустят; Богатство человека от смерти не избавит; И большою милостынею в рай не войдешь. В приведенных пословицах выражены процессы когнитивной интеграции концептов «Грех», «Расплата», «Судьба», «Смерть» при доминировании концепта «Деньги»
Загадки. Текстовый статус загадки с позиции выделенных выше критериев также имеет свою определенную специфику. Так, В.А. Лукин полагает, что далеко не каждая загадка может считаться текстом, а только та, которая «поддается ретроспективной интерпретации» [5: 444]. У текстовой загадки вопросная (кодируемая) часть обладает определенной текстовой семантикой, основанной, прежде всего, на связности и иерархичности (грамматической и семантической). Например, в загадке Рогат, да не бык, хватает, да не сыт, людям отдает, а сам на отдых идет - Ухват наблюдается как иерархия непосредственно составляющих синтаксических компонентов, так и актуализация семантических признаков сюжетообразующих лексических компонентов загадки: рогат (форма), хватает, отдает (основная функция), на отдых идет (пассивное состояние).
Действительно, многие исследователи видят существенную общность загадок и пословиц как образцов народной мудрости, при этом отделяя загадки-вопросы, вопросы-шутки, загадки-задачи от собственно загадок как фольклорных текстов со сложной метафорической или метонимической структурой, воплощающей «свернутый» сюжет. А.В. Насыбулина, характеризуя семантические особенности загадки, обращает внимание на следующее определение, данное загадке как тексту Ю.И. Левиным: «С семантической точки зрения загадку можно определить как текст, денотатом которого служит некоторый объект, в самом этом тексте явно не названный» [6: 157 - 158]. Таким образом, в тексте загадки все подчинено основной цели - выстраиванию иерархической цепочки признаков, по которым можно соотнести текст с предметом номинации. Несомненно, что в результате текст загадки будет выражать закономерности совершенно иного свойства, нежели пословицы: используя пословицу, мы не просто ссылаемся на народную мудрость, а соотносим ее текст с определенным дискурсом, проникая в глубину прагматического смысла паремии. Пословицы призваны сформировать у носителя языка, представителя национальной культуры необходимый для успешного существования в социуме «житейский ум» и соотнести его приоритеты с религиозной моралью и общественной идеологией. Загадки же, по мнению многих исследователей, в их энтропической и логико-гностической функциях [5: 435 - 439] учат видеть основное, наиболее характерное, воспринимать неразрывность всех элементов действительности. При этом, в большинстве случаев отгадка слабо мотивирована.
Анализируя эту семантическую особенность загадки, В.А. Лукин отмечает, что «знать и помнить отгадку важнее, чем размышлять, догадываться и разгадывать», уметь расшифровывать весь ее алгоритм [5: 443].
Семантическая иерархия, представленная в загадке, наиболее очевидна в сравнении с пословицами и приметами, поскольку жанровая природа загадки предполагает наличие в ней внутренней «переноминации», то есть процесса перегруппировки сем слов-компонентов, при котором должна оформиться полевая семантическая структура, максимально близкая к семантической структуре слова-отгадки. Кроме того, само слово-отгадка претерпевает определенные изменения в своей семантической структуре, связанные, прежде всего, с перегруппировкой сем от периферии к ядру. При этом текст загадки допускает самые смелые метафорические переносы значения лексических компонентов, основанные на актуализации периферийных сем. Например, Стоит баба в углу, а рот - в боку (Печь и чело) -периферийная сема лексемы печь - ‘угловое расположение’ выходит на передний план. Метафора, лежащая в основе текста загадки, как бы «выравнивает» денотаты, образующие композицию паремии, в данном семантическом аспекте. Метафорический образ выбран, видимо, не случайно, поскольку существует хоть и отдаленное, но вполне «читаемое» внешнее сходство между печью с челом и человеком с открытым ртом. Своеобразными проводниками метафоры в данном случае являются пространственные конкретизаторы в углу и в боку, которые, нарушая принцип антропоморфности, придают бабе черты неодушевленного предмета, а печи признаки внешности человека. Аналогичная картина наблюдается в загадке Сидит Арина, рот разиня.
Приметы. В аспекте проявления мотивирующей связи между основными частями примета приближается скорее к загадкам, нежели к пословицам, так как отличается слабой мотивирующей связью между основными своими частями: Уголья, искры, головня из печи - к гостям - мы не можем узнать из текста приметы - почему собственно, какая связь между данными явлениями и, главное, чему она нас должна научить? Для более полного осознания этой семантической особенности загадок и примет следует говорить об их сакральной, магической, символической и других функциях. В аспекте же когнитивной функции паремий актуальны сами механизмы когнитивного моделирования паремической семантики как процесса соотнесения базового фрейма паремии с теми концептуальными областями, интегративное взаимодействие с которыми может максимально раскрыть референтный потенциал текста паремии применительно к конкретной ситуации. В данной функции мы вновь возвращаемся к иерархическим свойствам семантики народных афоризмов. Приметы синтаксически близки пословицам, кроме того, существует ряд паремий переходного статуса, совмещающих в себе прогностическую функцию примет со способностью пословиц выражать умозаключения в рамках обобщенного значения, поэтому грамматическая иерархия данных разновидностей паремий выражается достаточно схоже. Семантическая же иерархия в приметах обусловлена, прежде всего, их двухкомпонентной логической структурой: первая часть (наблюдение) и вторая часть (прогноз), на первый взгляд, семантически равноправны, поскольку «уравновешивают» два события связанной немотивированной закономерностью: Мураши в доме - к счастью. Но, в то же время, прагматическая значимость событий неравноценна - прогноз является желательным или нежелательным следствием наблюдения, причем собственно причиной наблюдение назвать нельзя. Как отмечает Н.Н. Иванова, «народное сознание, в котором тесно переплетены рациональные и иррациональные представления, трактует прогноз как следствие, не вникая в реальные связи вещей, которые объясняют естественные науки» [7: 98]. Соответственно, вопрос об иерархической связи частей приметы остается спорным, а наиболее целесообразным является рассмотрение иерархии семантических признаков, актуальных для смысловой структуры паремии в целом.
Таким образом, когнитивно-прагматический подход к описанию паремической семантики позволяет не только увидеть ряд противоречий в определении статуса народных афоризмов, но и достаточно предметно охарактеризовать те их свойства, которые,
собственно, и являются своеобразным «доказательством» их синкретичной природы: (1) паремии не могут однозначно оцениваться как единицы языка или единицы речи, так их вторичный статус, вполне согласующийся с их прецедентными свойствами, «выводит» их за рамки речевого образования, зависимого от контекста; вместе с тем, парадигматический потенциал паремий достаточно «скуп» в сравнении не только с лексемами, но и с фраземами, что обусловлено прагматической нацеленностью смысла, выраженного в паремии. (2) Иерархия, обнаруживаемая в семантической структуре паремий, свидетельствует о сложно структурированной (фреймовой) основе высказываний, соотносимой с целостными и обобщенными представлениями о типовых ситуациях, актуальных для национальной культуры. Вне сомнения, представленный аспект исследования паремической семантики тесно связан и с другими проблемами ее описания, в частности, с проблемой внутренней формы паремий различных типов, с вопросами когнитивного моделирования ситуации, отраженной в семантике паремии, с проблемой дискурсивной обусловленности смысла паремии и т.д. Тем не менее, комплексный характер проблемы и делает паремии столь интересным объектом семантического описания, актуального для современной антропоцентрической парадигмы лингвистики.
Примечания:
1. Алефиренко Н.Ф. Современные проблемы науки о языке. М.: Флинта: Наука,
2005. 416 с.
2. Алефиренко Н.Ф., Семененко Н.Н. Фразеология и паремиология. М.: Флинта: Наука, 2009. 344 с.
3. Семененко Н.Н., Шипицына Г.М. Русская пословица: функции, семантика,
системность. Белгород: Изд-во БелГУ, 2005. 172 с.
4. Зельдович Г.М. О типах семантической информации: слабые смыслы //
Известия РАН. Сер. лит. и яз. 1998. Т. 57, № 2. С. 32-41.
5. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории.
Аналитический минимум. М.: Ось-89, 2005. 560 с.
6. Насыбулина А.В. Загадка // Русские паремии: новые формы, новые смыслы, новые аспекты изучения / А.В. Насыбулина и коллектив авторов; науч. ред. проф. Т.Г. Никитина. Псков: Изд-во ПГПУ, 2008. 256 с.
7. Иванова Е.В. Мир в английских и русских пословицах. СПб.: Изд-во СПбГУ,
2006. 280 с.
