CC BY
75
гия и информация есть философские категории, в совокупности обозначающие объективную реальность, информационная составляющая которой дана человеку в его ощущениях, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них.
Библиографический список
1. Винер Н. Кибернетика. - М.: Советское радио, 1968. - 328 с.
2. Информация // Физическая энциклопедия. Т. 2. - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 176.
3. Коротков Н.А. Интерпретация понятия «информация» на основе классификации свойств объекта физической реальности по критерию Н. Винера // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова. Сер. «Системный анализ. Теория и практика» - 2007. - №№1.
4. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // ПСС. 5-е изд. Т. 18. - М.: Политиздат, 1973. -526 с.
5. Прохоров А.М. Физика // Физическая энциклопедия. Т. 5. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - С. 310-321.
Е.В. Котомина
ПАРАДИГМА НЕЯВНОГО, ЛИЧНОСТНОГО ЗНАНИЯ В ФИЛОСОФИИ НАУКИ ХХ В.
В статье дается анализ неявного личностного знания на современном этапе развития философии науки. Актуальность данной проблемы связана с переосмыслением позитивистских представлений о научном знании и его методах, с расширением понятия рациональности в постпозитивистской философии. На основании анализа современных философских и научных исследований неявное, личностное знание обретает характеристику специфической формы рациональности.
Особенностью современного этапа развития философии науки становится стремление соотнести абстракции, категории, системы рассуждений и обоснований научных исследований с самим человеком мыслящим, действующим, в целостности всех его ипостасей и проявлений. В силу этого усиливается интерес науки к основаниям и предпосылкам познания, образующим нерефлексируемый до времени слой в структуре объективированного знания. Анализ неявной компоненты в познании «позволяет выявить и изучить скрытые, неосознаваемые способы введения в науку различного рода ценностных ориентаций субъекта, определить их когнитивную значимость» [6, с. 226].
Актуальность исследования проблемы неявного, личностного знания обусловлена также расширением представления о рациональности, поиском более гибких и широких его интерпретаций. В связи с этим интерес вызывают специфические виды рационального знания, к которым можно отнести неявное, личностное знание, так как всякая рационализированная деятельность предполагает личностные духовно-душевные усилия, а само рациональное осмысление особенно колоритно высвечивается на материале «нестандартного» опыта.
Проблема неявного знания имела место на протяжении всей истории философии, начиная с античности, и включала в себя такие понятия, как врожденные идеи, потенциальное знание, априорные структуры сознания, бессознательное, непосредственное интуитивное знание. Неартикулиру-емость неявного знания и его непрезентабельность в дискурсивных научных методах позволили сложиться неадекватному отношению к данному виду познания как иррациональному, вненаучному, субъективному. Такая ситуация, господствующая долгое время в философии науки, начала меняться на этапе ее перехода от неопозитивизма к постпозитивизму, положившему начало осмыслению единства человеческого опыта и знания.
В рамках неопозитивизма имели место попытки строить методологию науки исходя из теории и фактов, соответственно, научное знание мыслилось состоящим исключительно из понятий, имеющих строго эмпирическое происхождение. Подобная методологическая установка исключала анализ теоретических предпосылок, не ориентировала на учет социальных контекстов и культурной обусловленности содержания научного знания. Эти моменты стали предметом критики М. Полани, сформулировавшего концепцию «неявного знания». По его мнению, гипотезы не
ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ
Е.В. Котомина
могут быть выведены непосредственно из наблюдений, а научные понятия - из экспериментов. Его концепция была направлена на отказ от чисто эмпирического и формально-логицистского подходов, ее основу составила эпистемология неявного знания.
Неявные формы познания присутствуют в любой сфере деятельности человека. Согласно По-лани, функционирование неявного знания сходно с ролью целостных структур в гештальтпсихо-логии, где восприятие целого является осмыслением ключевых признаков предмета, интегрированных в структуре целого. При этом, чем больше познавательная деятельность субъекта ориентирована на целостное восприятие, тем более имплицитным становится знание его элементов. Такая схема целостного знания «инвариантно воспроизводится во всех актах познавательной деятельности человека» [8, с. 92].
Неявное знание не может быть безотносительным, оно всегда личностно. Познавательная деятельность осуществляется конкретными субъектами, поэтому включает эмоциональные и волевые моменты, избирательную активность, интуитивные и иррациональные аспекты глубинного уровня сознания. Главным условием, определяющим принятие ученым той или иной теории, является не степень ее критического обоснования, а степень личностного доверия к ней. В связи с этим, Полани справедливо подчеркивает, что «страстность в науке - это не просто субъективно-психологический побочный эффект, но элемент, логически присущий науке» [8, с. 196].
Согласно Полани, личностное знание, характеризуясь субъективным по определению, является объективным по своему значению, так как позволяет установить контакт со скрытой реальностью. Исходной посылкой Полани в этом пункте служит единство трансцендентального и эмпирического. Эмпирическая укорененность в природе, телесности, есть основа доверия к показаниям органов чувств. Посредством опыта вера переходит в субъективную уверенность, которая является источником знания. По мнению Полани, субъективная вера может стать объективной, то есть достичь всеобщности. Сомнение как допущение или недопущение само есть акт веры, а «любая рациональность коренится в доверии» [8, с. 297].
Переосмысление свойственного позитивизму понимания объективности, как чисто эмпирической фактуальности, исходящее из противопостав-
ления объекта познания его субъекту, привело к преодолению деперсонифицированного представления научного знания. Выявление человеческого фактора науки и скрытых, неявных предпосылок в деятельности ученого, выступающих необходимым основанием логических форм знания, послужило дальнейшему расширению поля рациональности.
Так, введение в науку субъекта познающего позволило выйти за рамки «закрытой» гносеологической парадигмы, представляющей «концептуальное пространство, мир теоретизма, интерпретирующий и воспроизводящий познание по фиксированным законам» [10, с. 77]. Действуя в пределах пространства закрытой рациональности, субъект отвлекается то многообразия деятельности, что ведет к подавлению живого, личностного, самостоятельного восприятия.
Открытый тип рациональности предполагает ценностную установку на постоянное совершенствование человека как свободного и ответственного субъекта, «контролирующего и проблема-тизирующего свои позиции по отношению к объемлющему его миру» [10, с. 26]. Признание за знанием личностного характера наделяет так называемое человеческое измерение необходимым фактором рационально-рефлексивной оценки реальной ситуации. Рациональность правомерно усматривать только там, «где существуют субъективные предпосылки деятельности и поведения, где существует сознательный рефлективный контроль над «идеальным планом» мироот-ношения» [10, с. 29].
В представляемой синергетическим подходом постнеклассической рациональности антропологический аспект познания связывается с гносеологическим, аксиологическим, этическим моментами, главную роль в которых играет неявный компонент сознания. Поэтому такой подход предлагает реабилитацию неявных форм знания в научном познании, ибо в действительности невозможно разделить мышление на явное и неявное. Нашему сознанию изначально присуща «синергийность», объединяющая «контрастно-дополнительные подсистемы» [9, с. 379]. Удаление из мыслительной деятельности одной из подсистем влечет за собой однолинейное мышление, поскольку оно не отражает всей мощности человека и многосторонности мира. Включение в процесс познания неявного знания приближает к целостному, а значит, более верному мировосприятию.
Неявное знание оказалось ключевым для создания теории понимания в современной философии науки, которое связывается с осмысленностью постигаемого объекта. Поэтому в качестве границы рациональности было предложено рассматривать не языковую выразимость, а «интерсубъективность понимания смысла, в какой бы символике (вербальной или невербальной) он ни заключался» [4, с. 53]. Понимание смысла представляет собой не только гносеологическое присвоение материала действительности, но включает в себя переживание смысла, то есть, связано с эмоциональной сферой духовной реальности индивида.
Проблема понимания и приведения неявного знания к целостному, системному виду нашла отражение в герменевтических и семантических концепциях, играющих определенную роль в объективации и рационализации неявных форм познания. Так, объективация личностного сознания в феноменологической трактовке происходит за счет интерсубъективности, заключенной в самой структуре трансцендентального субъекта.
Поскольку мы принадлежим «к единому окружающему миру», то совместно осознаваемое различными способами постижения, с различной степенью ясности - «все интерсубъективно» [3, с. 253]. Факт множественности субъектов, общность опыта и общезначимость его результатов как раз и выступают основой их коммуникации и взаимопонимания.
Так как герменевтическая феноменология рассматривает всякое познание как деятельность сознания по установлению смысла, то любая реальность обретает для нас существование через осознание, или осмысление, возможность которого укоренена в самом бытии, ибо «между сознанием и реальностью поистине зияет пропасть смысла» [3, с. 264]. Это означает, что сам мир уже обладает неким смыслом, и это поле возможных смыслов является достоянием каждой личности, а акт схватывания смысла носит характер априорности.
Перевод неявного знания в явное, понятное и доступное многим, то есть обретение им характера феномена, совершается при означивающей роли сознания, а именно в процессе интерпретации. Она представляет собой работу индивидуального сознания по восприятию, рефлексии и деятельности, осуществляемую сквозь личностное семантическое пространство.
Для понимания интерпретативной природы деятельности сознания важным является то, что человек выходит к миру опосредовано, через символические универсумы. Они служат связующим звеном между полем бытия и сознанием. В силу трудности передачи явлений неявного уровня сознания на обычный, тем более, научный язык неизбежно возникает противоречие между содержательной и формальной сторонами внутреннего опыта. Оно может разрешаться, прежде всего, в метафоре, где благодаря появившемуся переносному смыслу предмет находит свое воплощение.
В анализе метафорического переноса, как проявленного состояния неявного знания, также раскрывается его объективность и специфическая рациональность. Метафора представляет собой перенос с абстрактного на конкретное, с духовного на материальное, помогая нашему уму постичь непостижимое. Она выступает как чувственный срез аналогии, фиксирующий границы дискурсивности и места «отрыва» от рассудочной рациональности, «указывает на необходимость воображения, фантазии и интуиции, без которых невозможно никакое познание, никакое понимание» [1, с. 262]. Играя заметную роль в научных исследованиях, в собственно научном мышлении, метафора выступает репрезентатором эвристических и эстетических моментов. При этом она может употребляться «на различных стадиях перехода от логики открытия к логике обоснования» [1, с. 264]. Следовательно, метафора является одновременно и средством артикуляции, вербализации неявного знания, концептуализации пер-воистоков сознания и «новым проявлением онтологического единства мира» [1, с. 263].
Такой подход к проблеме понимания ведет к выводам о том, что личностное осмысление и интерпретация присутствуют на всех уровнях познавательной деятельности, начиная от восприятия и заканчивая сложными теоретическими построениями. Перевод внутренне воспринимаемого мира в осознаваемые самой личностью, а также и другими формы явного знания, неотделим от бытия самого субъекта. Опыт феноменологии, герменевтики, семантики показывает «возможность рационального осмысления присутствия человеческих смыслов в научном познании» [7, с. 460].
Анализ неявного личностного знания в онтологическом аспекте также дает основания для
ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ
С.В. Радченко
пересмотра его «иррационального» статуса в пользу специфической формы рациональности, обусловленной единством самой реальности. Физические теории и эксперименты конкретных наук описывают неделимость мира, в котором одновременно присутствуют скрытые психические и явные физические уровни реальности.
Так, квантовая теория рассматривает Вселенную в качестве переплетающейся сети физических и психологических взаимоотношений, части которой могут быть определены только в терминах их связей с целым. Один из основных выводов неклассической физики - принцип дополнительности Бора - соединил в единое целое корпускулярные и волновые свойства элементарных частиц. Оба аспекта взаимоисключают друг друга и в то же время одинаково необходимы для истинного описания явления. Исходя из принципа тождественности микрокосма макрокосму на всех уровнях мироздания, человек также рассматривается двухмодусной моделью, являющейся одновременно и материальным объектом и полем сознания, а сознание, в свою очередь, состоит из явного и неявного уровней.
К онтологическому монизму, обозначающему мироздание как единый континуум, подходят голографические концепции, постулирующие двухуровневое строение реальности, в которой весь видимый, ощутимый мир представляет собой лишь ее фрагмент - развернутый или эксплицитный (явный) порядок. Его источником служит более фундаментальная всеобщность существования - свернутый или имплицитный (неявный) порядок, аналогичный по своим свойствам голограмме.
Голографический подход позволяет представить, как информация о целом организме содержится в каждой отдельной клетке тела, вся информация о Вселенной может быть воспроизведена в любой ее части. В таком случае неявное знание предстает существующим скрыто, ждущего своего часа открытия, то есть оно является потенциальным. Его актуализация - перевод в явное -зависит лишь от степени готовности личности, от ее выбора, индивидуальных свойств.
С точки зрения информационного подхода, а также эволюционной эпистемологии, когнитивных наук неявное знание обосновывается как врожденные ментальные программы. Оно находится в сфере сознания, обладающего целостным характером, сознание же включено в структуру
Вселенной, ибо «мы с нашими органами чувств, с нашей когнитивной системой и высшими когнитивными функциями принадлежим природному миру, включены в его структуры» [5, с. 169].
Таким образом, на основании анализа современных философских и научных подходов вместе с переосмыслением субъективности и иррациональности неявного знания, расширяется представление о рациональности. Это ведет к объяснению неявного знания как не просто предпосылки к дискурсивному рациональному знанию, а необходимой его составляющей. Внешний результат всегда является опосредованным через внутреннее восприятие. В этом смысле справедлива мысль о том, что «наука рождает мир не посредством логических законов, которые присущи реальности, а посредством импульсов, имманентных духу» [2, с. 37].
Анализ неявной парадигмы в философии науки ХХ в. показывает, что одних теоретических конструкций в научном познании недостаточно, в качестве дополнительного измерения требуется введение неявного уровня сознания. Неявное, личностное знание, являясь фундаментальным слоем восприятия и понимания реальности, определяет исходную позицию человека в мире. Присутствие в научном творчестве целостного субъекта, синтезирующего в своем сознании, как понятийное мышление, так и чувственно-эмоциональное, целеполагающее начало, обусловливает наряду с когнитивным идейно-ценностное содержание науки. Переосмысление неявного личностного знания на современном этапе философии науки приводит к возможности признания его специфической формой рациональности.
Библиографический список
1. Автономова Н. С. Рассудок. Разум. Рациональность. - М.: Наука, 1988. - 266 с.
2. Башляр Г. Новый рационализм. - М.: Прогресс, 1987. - 374 с.
3. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии // Избранные работы. - М.: Изд-й дом «Территория будущего», 2005. - 416 с.
4. МамоноваМ.А. Запад и Восток: Традиции и новации рационального мышления. - М.: Изд-во МГУ 1991. - 120 с.
5. Меркулов И.П. Эпистемология (когнитивно-эволюционный подход). Т. 1. - СПб.: РХГИ, 2003. - 472 с.
Public Relations в системе муниципального управления: социологический подход к изучению
6. Микешина Л.А. Неявное знание как феномен сознания и познания // Теория познания. В 4 т. Т. 2. - М.: Мысль, 1991. - С. 226-244.
7. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. - М.: Прогресс-Традиция, 2002. - 642 с.
8. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. - М.: Прогресс, 1985. - 344 с.
9. РежабекЕ.Я. Гетерогенность сознания как «несущая конструкция» рациональности нового типа // Синергетическая парадигма. Когнитивно-коммуникативные стратегии научного Познани. -М.: Прогресс-Традиция, 2004. - С. 368-378.
10. Швырев В. С. О понятиях «открытой» и «закрытой» рациональности (рациональность в спектре ее возможностей) // Рациональность на перепутье. В 2 кн. - Кн. 1. - М.: РОССПЭН, 1999. - С. 9-45.
С.В. Радченко
PUBLIC RELATIONS В СИСТЕМЕ МУНИЦИПАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ
В социологическом аспекте муниципальное образование рассматривается как сложный элемент социального пространства. Поэтому особенно актуальное значение приобретает сегодня проблема формирования позитивного имиджа местной власти с целью повышения конкурентоспособности муниципального образования, осмысление теоретических и практических аспектов организации PR с позиций научного анализа.
Основная цель исследовательской работы автора состоит в выявлении основных направлений оптимизации и повышения эффективности PR-деятельности в системе муниципального управления.
Актуальность проблемы обусловлена следующими обстоятельствами:
Во-первых, осознанием того, что становление и институционализация PR в системе муниципального управления находится на самом начальном этапе состояния российского общества. Еще не отработаны технологии PR, не накоплен достаточный опыт организации и функционирования PR-служб, не выработаны теоретические научно обоснованные подходы к определению роли, цели, задач и функций PR в системе муниципального управления.
Во-вторых, проблемой формирования позитивного имиджа местной власти с целью повышения конкурентоспособности муниципального образования, осмысление теоретических и практических аспектов организации PR с позиций научного анализа соотношения муниципальной власти и населения, а также внутрикорпоративных отношений.
В-третьих, существованием в современном обществе качественно нового - информационно-коммуникативного пространства взаимодействия общества и органов муниципального управления.
В-четвертых, объективно существующей, сформировавшейся в ходе общественных трансформаций и ставшей исключительно актуальной в последние десятилетия необходимостью разработки и внедрения качественно новой стратегии социального управления в системе муниципального управления.
В отечественной научно-теоретической литературе не уделяется достаточного внимания проблемам муниципального управления с позиций социологии, политологии и Public Relations (далее по тексту - PR). Поэтому автор при рассмотрении данной темы, прежде всего, выдвигает комплексный, междисциплинарный подход, направленный на поиск теоретико-прикладной основы PR в системе муниципального управления, определение оптимальных путей его организации и функционирования.
Основополагающим подходом, на наш взгляд, все же является социологический. С позиции теоретической социологии PR следует рассматривать с трех сторон: PR как социальный институт, как социальная деятельность, и как социальная функция управления.
Институциональный подход выражает социологическое понимание роли PR, которая заключается во взаимодействии между организацией (социальным институтом) и общественностью (социальной общностью). Автор делает акцент на понятии «социальные коммуникации», иерархия
