CC BY
75
О. Г. Калина
Папа для дошкольника: от теории к жизни
Калина Олег Геннадьевич - кандидат психологических наук, доцент кафедры клинической психологии и психотерапии МГППУ, лауреат национального психологического конкурса «Золотая Психея», частнопрактикующий психотерапевт.
Быть папой дошкольника: это сложно или легко? И так ли уж нужен папа маленькому ребенку: разве может он дать ему что-то особенное, чего нет в арсенале мамы? Может быть, со всеми перипетиями воспитания справится она одна, а главная задача папы - обеспечивать семью материально? Я полагаю, что тот родитель, неважно - папа или мама, - который хотя бы раз в жизни задается подобными вопросами и действительно хочет об этом размышлять, вступает на очень сложный, но необходимый путь. У этого пути как минимум две цели: 1) понять своего ребенка, каким бы маленьким в плане возраста он ни казался; 2) создать для него атмосферу, в которой возможно его успешное и гармоничное развитие.
Традиционно мы - психологи, педагоги, воспитатели - хорошо знаем о ведущей деятельности, мотивах, высших психических функциях... Однако зачастую за бортом наших мыслей и представлений о ребенке оказывается его внутренняя психическая реальность, то, что очень трудно бывает выразить словами, но что является самым важным. И роль отцовской фигуры в становлении этой внутренней реальности, личностном развитии дошкольника чрезвычайно велика.
Но одно дело - теоретические изыски, практические и клинические доказательства - это то, на что скорее могут обратить внимание специалисты. И совсем другое - возможность донести до родителей, что папа очень важен и нужен с самого рождения ребенка. Сложности эти связаны с тем, что сила «житейского» опыта мам и пап может так довлеть над ними, что любое «самое научное» доказательство разобьется вдребезги. Например, папа, приходя домой, видит играющего ребенка, который на папу «ноль внимания», тогда папа думает: «мал еще. меня для него еще нет. вот когда подрастет, тогда заметит.». Ведь если ребенок не проявляет какой-либо активности в отношении папы, то, значит. не пришло еще время? Или, если это неполная семья и ребенок никогда не спрашивал об отце, значит, и мыслей у него таких нет?
Вспоминается одна история, которую мне рассказала женщина, пришедшая на консуль-
тацию с дочкой четырех лет. Папа бросил семью, когда девочке исполнился год. Дочка и мама жили душа в душу, девочка замечательно развивалась, радовала маму. При этом никогда не спрашивала про папу. Однажды они поехали на шикарный курорт. Был вечер, они сидели на берегу океана и любовались прекрасным закатом, как вдруг девочка погрустнела, посмотрела на маму и задала ей вопрос, который буквально поверг маму в шок: «Мама, а где мой папа?». Собственно, в связи с этим вопросом мама и пришла на консультацию к психологу. Во-первых, она просто не могла себе представить, ну почему именно в тот момент девочка спросила про отца, имя которого никогда даже не звучало в их семье. А во-вторых, мама девочки не знала, как и что ответить.
Этот пример показывает, что родители и представить себе не могут, какие мысли и фантазии посещают их ребенка, и что папа, даже если его никогда не было рядом, может занимать свое место во внутреннем психическом мире малыша.
На самом деле, ученые уже достаточно давно говорят о высокой значимости и незаменимости отца для развития ребенка с первых лет его жизни. Вместе с тем, до последнего времени эти выводы основывались в основном на наблюдениях и анализе клинических случаев. Многочисленные недавние эмпирические
исследования подтвердили и уточнили аспекты отцовской значимости.
Проведенное несколько лет назад теоретико-эмпирическое исследование (О.Г. Калина, А. Б. Холмогорова) позволило выделить четыре основных аспекта отцовской значимости, а именно: его содействие перестройке первоначально эмоционально слитных отношений ребенка с матерью; открытие ему новых, качественно иных способов взаимодействия; содействие развитию у него представлений о семейной иерархии и формирование у ребенка представлений о себе как о потомке двух родов: не только материнского, но и отцовского. Иначе говоря, отец важен как третий, как мужчина, как муж матери ребенка и как его родной человек. Рассмотрим эти аспекты более подробно.
Сначала для младенца существует только мама, которая заботится о нем, ухаживает, удовлетворяет все его потребности. Однако для нормального развития ребенка должен быть кто-то еще помимо матери, третий, дополняющий диаду мать - ребенок, кто поможет ему открыть для себя отношения, существующие за пределами первоначального эмоционального слияния. Этот «кто-то» должен обладать тремя важным качествами: быть особенно важным для матери и ребенка; более удаленным, чем мать; способным к эмпатичному восприятию ребенка. Трудности в протекании сепарации, обусловленные отсутствием такого человека, приводят к серьезным эмоциональным проблемам и затруднениям в формировании идентичности.
Вместе с тем, существует точка зрения, что отец начинает содействовать психологическому отделению ребенка от матери еще до его рождения: присутствие рядом любящего мужа означает для будущей матери, что есть еще кто-то в мире, кому вынашиваемый ею ребенок не безразличен, что есть кто-то помимо нее самой, занятый мыслями о нем. Кроме того, отец не врывается в диаду мать - ребенок незваным, он не возникает в детской жизни независимо от матери, как пришелец из другого мира. Наоборот, отец обретает свое значение для ребенка во многом через ее посредничество. Это подтверждается и данными экспериментального исследования: если матери считают, что отец может и должен участвовать в жизни ребенка, то отец ведет себя соответствующим образом и становится более доступным для своих детей.
Может ли функции третьего исполнять, например, бабушка? Этот вопрос приводит
к следующему инвариантному значению отца: отец - это мужчина. Для успешного развития ребенка (как мальчика, так и девочки) необходимо, чтобы он мог иметь надежные и устойчивые отношения, отли чные от детско-материн-ских, - отношения с мужчиной. Эти отношения начинают особенно ярко проявляться в совместной игре: более шумной, возбуждающей, яркой, насыщенной, непредсказуемой, более опасной, чем игра с матерью. Стимулирование отцом исследовательской активности ребенка и освоения окружающего пространства ведет к постепенному переходу от исключительных отношений с матерью к общению в триаде. Кроме того, оно способствует формированию образа тела. Также отец снабжает ребенка новыми знаниями и советами, отражающими мужской опыт. Они являются важным дополнением материнского подхода.
Данный аспект отцовской значимости важен для возникновения у ребенка ощущения себя, своей принадлежности к мужскому или женскому полу (ядерная половая идентичность) и овладения способами поведения, свойственными мужчинам и женщинам (полоролевая идентичность). Исследования свидетельствуют, что присутствие авторитетного отца гарантирует сыну правильное решение для выбора в будущем любимого объекта противоположного пола. Взрослея, мальчик постепенно все больше осознает свое «мужское бытие» и ищет в отце такие качества, отождествление с которыми способствует сепарации от матери. Когда отец не является легко доступным, идентификация с ним может быть задержана, и установление уверенного чувства мужественности у мальчика нарушается. «Из-за отцовской пассивности или беспомощности или из-за его стимуляции враждебной состязательности наблюдающаяся у мальчика преувеличенная демонстрация силы обычно свидетельствует о его чувстве незащищенности, а не доказывает его мужественность».
Следует отметить, что для формирования адекватной полоролевой идентичности важен не сам по себе уровень маскулинности отца. К удивлению ученых не было обнаружено значимых корреляций между маскулинностью отцов и маскулинностью сыновей. Оказалось, что идентификацию ребенка с отцом облегчает степень его теплоты и эмоциональной вовлеченности. Экспериментально было показано, что когда сыновья чувствовали отцовское принятие, они ощущали большую близость с ним
и были более склонны к проявлению типичных мужских черт, независимо от степени маскулинности отцов.
Отец необходим не только для успешного формирования маскулинности сыновей, но и женственности дочерей: еще в 1970-е годы это утверждение вызывало большие сомнения исследователей. Теперь уже экспериментально показано, что фемининность девочек, в отличие от маскулинности мальчиков, связана с маскулинностью их отцов, а отец должен восхищаться своей дочерью и гордиться ею. Однако восхищение не должно переходить в соблазняющее поведение, что может привести к регрессии девочки. Психоаналитически ориентированные исследователи считают, что для успешного принятия женской половой роли девочка должна испытывать гордость от ощущения себя женщиной и идентифицироваться с материнской ролью в отношениях с отцом.
Возникает вопрос, может быть, большее значение имеет не половая принадлежность третьего, а уровень его мужественности или женственности? В целом можно сказать, что, очевидно, ни гиперфемининность, ни гипермаскулинность отца не являются хорошим знаком для успешного психического развития ребенка.
Скорее всего, в своем поведении отец должен ориентироваться на требования конкретной ситуации, умея при необходимости выполнять стереотипно материнские функции, заботу, нежность, терпимость по отношению к ребенку, но также и быть «человеком слова», не устраняться от воспитания, но активно в нем участвовать, помогая ребенку принимать необходимые правила и нормы поведения.
Качественно иной опыт отношений с отцом, нежели чем с матерью, существенно значим и для эмоционального благополучия ребенка. Имеется множество экспериментальных свидетельств о том, что делинквентное поведение, злоупотребление алкоголем, поведенческие трудности, депрессивные симптомы, безработица у отцов связаны с риском возникновения депрессивных и тревожных состояний у детей, начиная с дошкольного возраста.
Специально организованные лабораторные эксперименты показали, что дети более негативно реагируют на последствия супружеского конфликта, выражаемого отцом, нежели матерью. В ходе эксперимента детям демонстрировали видеозаписи ссор, разыгранных актерами, игравшими роли отца и матери, после чего определялась эмоциональная реакция ребенка на увиденное. Оказалось, что отцовская (но не
материнская) агрессия, вызванная супружеским конфликтом, связана с усилением эмоций злости, печали и страха.
Не менее значим отец как мужчина для успешного функционирования ребенка и в других сферах. Имеющиеся данные свидетельствуют, что дети с более эмоционально вовлеченными отцами (отзывчивыми, поддерживающими, обучающими, поощряющими) характеризуются лучшим когнитивным развитием. Чем больше отцовская забота, тем в большей степени сын будет перенимать отцовские способы мышления и разрешения проблемных ситуаций. Более того, поскольку отцы проводят с детьми гораздо меньше времени, чем матери, то они хуже знакомы с языком своих маленьких детей и говорят с ними на «взрослом» языке, который более структурирован, сложен, директивен, что, как предполагается, может стимулировать языковое развитие детей.
Во многих экспериментальных исследованиях показано, что «негативное» отцовствова-ние является важной причиной возникновения поведенческих нарушений у детей. Поведение детей, чьи отцы проявляют грубость и физическую агрессию в отношениях с ними, чаще имеет черты асоциальности, чем поведение детей, чьи отцы проявляют большую эмоциональную теплоту, вовлеченность. Считается, что бесчувственный, равнодушный отец препятствует развитию эмоциональной регуляции у ребенка. Возбужденный ребенок, отец которого не может помочь ему успокоиться, вынужден в итоге пытаться справиться со своими эмоциями самостоятельно, что нередко выражается в агрессивных срывах. Это может быть также и следствием работы защитного механизма идентификации с агрессором.
На поведение ребенка оказывает влияние не только актуальное отношение отца, но и качество детско-отцовской привязанности в младенчестве. Нарушения последней могут приводить к поведенческим нарушениям в более старшем возрасте. Именно безопасная привязанность к отцу, а не к матери, оказалась важной для качества интерперсональных отношений со сверстниками у детей дошкольного возраста.
В тех же исследованиях показано, что контролирующий отцовский стиль поведения связан с пониженной социальной компетентностью ребенка, а эмоционально теплый -с повышенной. Мальчики и девочки, чьи отцы проявляли высокую увлеченность игрой с детьми и высокий уровень позитивных чувств
во время нее, пользуются популярностью среди сверстников. В дальнейшем было уточнено, что уровень популярности зависит также от уровня директивности отца во время совместной игры: чем директивность ниже, тем выше рейтинг ребенка в группе сверстников.
Если все-таки важно, чтобы в жизни ребенка присутствовал мужчина, то должен ли это быть обязательно отец? Немаловажно, видимо, что именно его связывают (или связывали) с матерью ребенка особые отношения - любовные, сексуальные, супружеские. Он существует не сам по себе, но и в более широком, семейном контексте, прежде всего как муж матери ребенка, содействуя развитию представлений о семейной иерархии.
Однако муж матери может быть приемным для ребенка. Какова тогда значимость для ребенка отца «по рождению» по сравнению с отцом приемным? Этот вопрос приводит к следующему инвариантному значению отца: отца как родного человека, имевшего сексуальные отношения с матерью ребенка, результатом которых и стал ребенок.
Предполагается, что знание об отце как о человеке, участвовавшем в зачатии, имеет важнейшее значение, поскольку создает у ребенка представление о себе как потомке двух родов. Как указывает А. Шутценбергер, «мы все - метисы. Мы произошли от смешения двух различных семей: семьи нашей матери и нашего отца». Знание о своем «отце по рождению» имеет важное значение для формирования того аспекта идентичности, который связан с представлением о себе как о наследнике и продолжателе фамилии. Ребенок может жить с отчимом, но не он передает ребенку его отцовскую родословную. Даже если мать ребенка не знает, кто его отец (например, из-за искусственного оплодотворения от неизвестного донора), для ребенка важны правда и знание о том, что у него, как и любого другого человека, есть два родителя. Ребенок имеет право знать имя своего родного отца. Клиническая практика во многом подтверждает известную пословицу: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Вместе с тем для преодоления травматического семейного опыта ребенок, безусловно, нуждается не только в его проработке, но и в реальных замещающих фигурах, с которыми возможен позитивный опыт надежных и конструктивных отношений. В последнее время все чаще наблюдается явление зачатия ребенка «из пробирки» с использованием семени анонимного донора. Возникает вопрос:
«Как в такой ситуации сказать ребенку об отце, особенно, если его воспитывает одна мать?». Может быть, поможет вот какая фраза, сказанная, возможно, не сразу, частями, ко времени и к месту, ребенку, который задастся вопросом своего происхождения на свет: «Я не знаю твоего отца - его семечко дали мне врачи, но оно оказалось таким хорошим, что соединилось с моим семечком в моем животике, и так ты стал там расти».
* * *
Рассмотрев выше общие аспекты отцовской значимости, полученные в результате теоретических и эмпирических изысканий, имеет смысл обратиться теперь к нескольким коротким примерам, дающим возможность, с одной стороны, увидеть «обычного отца-дошкольника в действии такого-какой-он-есть» и, с другой стороны, приоткрыть немного завесу тайны, скрывающей внутреннюю психическую реальность дошкольника, и постараться увидеть, как там представлен отец.
Ситуация 1. Папа ведет малыша в детский сад
Что требуется от папы, чтобы он помог своему сыну или дочке становиться все более самостоятельным? Если держать в уме, что папа должен помочь ребенку обрести самостоятельность, - вряд ли из этого получится что-то ценное. Всегда, когда папа знает, что ДОЛЖЕН, но по тем или иным причинам не готов, толку из этого будет немного. Ребенок, так или иначе, будет чувствовать папины сомнения, колебания, и это вряд ли придаст ему сил и уверенности.
Как может вести себя папа, который привел ребенка в детский сад и теперь должен с ним попрощаться? Чем папа может помочь, всегда ли он ведет себя правильно? Ниже представлены наблюдения за тем, как папа пытается помочь сынишке зайти в детсадовскую группу, и некоторые комментарии в связи с происходящим.
Папа с сыном заходят в раздевалку. Папа всем приветливо и тихо говорит: «Доброе утро». Женя оглядывается по сторонам, и они начинают раздеваться.
Комментарий. Возможно, папа стесняется и немного побаивается.
Папа был очень нежен, терпелив с сыном, пытался отвлекать Женю от грустных мыслей, утешал, просто все время был рядом.
Комментарий. Папе кажется, что если «заболтать» ребенка, это ему поможет попрощаться и войти в группу. На самом деле, это большой вопрос! Можно обратить внимание, в чем состоит поддержка, которую папа оказывает сыну, и в какой степени подобное поведение отца повторяет материнское. Малышу, чтобы попрощаться и остаться одному, без родителей, обязательно нужно что-то, что поможет пройти через сложные чувства и переживания: грусть, отчаяние, горе, злость, страх... Это, на самом деле, непростая психическая работа и есть много способов - более зрелых или более примитивных -с этим справиться. Ребенок может тотально отрицать грусть, может злиться, реветь, полностью уходить в себя и замыкаться, активно взаимодействовать с другими детьми, искать поддержки только у воспитателя. Но в основе зрелого и прогрессивного реагирования будет находиться, очевидно, его возможность опереться на внутренний родительский образ: на хорошую и надежную память, воспоминание, которые будут лежать в основе его чувства спокойствия, когда родителей нет рядом.
Женя сам снимает варежки, папа снимает ему шарф и очень мягко говорит: «Давай снимай... Женяяя!» (возвращает его к необходимости переодеваться).
Женя садится на банкетку, папа садится перед ним на корточки. Женя пытается заплакать, сидят нос к носу, папа утешает, как может.
Комментарий. Кажется, что папа так сопереживает сыну, что буквально готов своим телом закрыть его от надвигающегося горя и опасности прощания.
Папа расстегивает куртку - Женя начинает плакать, горько, потом хнычет. Папа очень включен в общение с ним.
Комментарий. Возможно, Жене сейчас больше всего нужно, чтобы его ненадолго оставили в покое, чтобы он сам попытался найти внутри себя что-то хорошее, позитивное, надежное, что помогло бы ему попрощаться. Излишнее беспокойство папы чувствуется ребенком, и тревога родителя только усиливает, судя по всему, тревогу мальчика.
Папа пытается Женю отвлекать, рассказывает про работу его и мамы. «Тебе рассказать, на какую станцию вместе поедем?». Высмаркивает нос Жене, он хнычет. Папа рассказывает, как они с мамой поедут на работу. Женя говорит: «Оставайся, пап, мама одна уедет на работу».
Комментарий. Может быть, определенная часть грусти и, возможно, злости Жени как раз и связана с тем, что ему не хочется думать, что папа и мама будут вместе без него. Это отсылает нас к тому аспекту отцовской значимости, который связан
с восприятием отца как мужа матери. Ему обязательно надо контролировать кого-то из родителей, потому что он может в этом возрасте ревновать к родительской паре, из отношений которой он бывает исключен. Типичные страхи этого возраста могут быть связаны с тем, что у родителей появится новый ребенок, что приведет к фантазии о потере родительской любви. Подобные страхи не всегда распознаются родителями вовремя.
Папа говорит: «Снимай ботинки». Вместе считают, сколько всего застежек на ботинках, потом на сандалиях. Женя постепенно успокаивается и отвлекается на эти нехитрые уловки.
Комментарий. Папе удалось «уболтать» Женю. И здесь важно понимать, в какой степени совпадают или разнятся «тактические» и «стратегические» задачи развития. Войти спокойно в группу и досидеть там до вечера - задача тактическая, помочь ребенку постепенно обрести надежное внутреннее психическое пространство и постоянные, доброжелательные, надежные родительские репрезентации, содействующие развитию у него чувства автономности и самостоятельности - стратегическая. Вторую развивать труднее, но именно она связана с взрослением и, в свою очередь, позволяет ребенку получать настоящее удовольствие от посещения детсада.
Женя сам снимает штаны. Папа дает ему шорты, Женя опять начинает плакать, но быстро успокаивается. «Почему носорог?» -«Потому что носорог» (какой-то непонятный диалог про рисунок на кофте). Потом папа говорит: «Потому что носорог живет в Африке, а кофта желтая, как песок». Женя: «А еще носорог живет в зоопарке». Папа: «А кто еще живет в зоопарке?» Женя: «Верблюд».
Комментарий. Обычно, логическая и, может быть, не совсем понятная речь и слова папы помогают ребенку больше знакомиться с миром, чем речь алогичная, иррациональная, которую тут папа демонстрирует. Это связано со вторым аспектом отцовской значимости, о котором речь шла выше.
Папа дальше пытается отвлечь Женю от мыслей, что сейчас ему предстоит идти в группу, и говорит: «Напомни мне, мы расстегнутой оставляем или застегиваем? Вон, Сева уже побежал». Папа говорит очень мягко и тихим голосом. «Что ж такое... Давай еще раз высморкаемся».
Комментарий. Папа очень идентифицируется с переживаниями ребенка. Он, как
это обычно говорят мамы ребенку, произносит во множественном числе «мы высморкаемся». Вопрос в том, идет ли такая позиция на пользу ребенку: папа в некотором смысле теряет свою отцовскую функцию. Возможно, если бы он так же уважительно, но более уверенно говорил с сыном, тот мог бы опереться на папины слова. Но все-таки папа сам кажется очень потерянным в этой ситуации и не знает, чем бы он мог помочь ребенку. Он, скорее, превращается для сына в старшего брата.
Женя пытается уйти. Папа: «Подожди, платок. иди ко мне». Потом прижимается нежно к Жене щекой, как будто целует. И обращает его внимание на то, что происходит у ребят в группе, чтобы Женя пошел без слез: «Смотри, что там такое интересное» (эта фраза уже звучит без особых эмоций, просто как инструмент переключения внимания ребенка).
Комментарий. Очевидно, что папа сам не может отпустить сына и попрощаться с ним, более того, он пытается уладить дело посредством поцелуев, ласк, как это обычно делает мама, нежели чем похлопать его «по-мужски» по плечу или подать ему на прощание руку, сказав, например «О! А знаешь, как мужчины прощаются? Пожимают друг другу руки! Давай пять! Ну, пока, увидимся!». Простая, четкая, уверенная и ясная речь папы может оказать ребенку большую поддержку. В этой ситуации расставанию помог бы подготовленный воспитатель или психолог, «третий» персонаж в подобной ситуации. Но вряд ли кто в детском саду обычно думает о том, что расставание - чрезвычайно сложный и в высшей степени важный процесс. А опыт каждодневных встреч и расставаний, фактически, во многом определяет линию личностного развития.
Ситуации 2 и 3. Как представлен и для чего нужен дошкольнику «внутренний» папа?
Ниже речь пойдет о двух обычных четырехлетних дошкольниках, мальчике и девочке, которым было трудновато расставаться с мамами в детском саду, и поэтому родители привели их на занятия к психологам.
Ниже представлены истории, которые были разыграны на нескольких групповых психотерапевтических занятиях. Главная задача этих
занятий состояла в создании для детей такого пространства, в котором возможно было бы свободно играть и развивать свою игру, проигрывать нормативные для возраста фантазии. Эти фантазии зачастую не осознаются ребенком, но, безусловно, присутствуют в его психике и влияют на его поведение, эмоциональную жизнь и успешное развитие. Основные из этих фантазий связаны с темами сепарации от мамы, открытия значения отца и открытия существования отношений между родителями в родительской паре, из которых ребенок может иногда чувствовать себя исключенным. Если у ребенка есть проблемы с внутренней проработкой переживаний, связанных с этими фантазиями, то может возникать рост тревоги, ухудшение поведения, появляться различные психические симптомы.
В приведенных ниже примерах дети свободно фантазируют и таким образом вступают в контакт со своими глубокими чувствами и переживаниями, зачастую весьма тревожными. Потому что правила, которые дают взрослые детям, а также отдельные элементы игры могут вызывать у детей очень сложные чувства. Задача психологов в этих встречах состояла в том, чтобы предложить детям идею отца и посмотреть, как они на нее отреагируют, поскольку им совсем немного не хватало для того, чтобы научиться прощаться с мамой -а без папы, третьего, это очень сложно сделать успешно и гармонично. Помогут ли им мысли об отце преодолеть их возрастные трудности? В какой степени в их внутреннем мире представлены идеи, фантазии и чувства, связанные с папой?
«Дом»
Дети выстраивают ограду для домика.
Мальчик (с огорчением). Нет хозяина.
Девочка берет куклы мамы и ребенка и помещает их внутрь ограды - они оказываются в «доме». Все дальнейшие действия со стороны детей и психологов осуществляются от имени кукольных персонажей.
Девочка. Все спят уже (про маму и ребенка ).
Психолог. Все спят? Хозяина только нет.
Девочка. Есть!
Психолог. В. (мальчик) сказал, что нет его.
Девочка (берет куклу-ребенка; говорит решительно и бескомпромиссно). Я здесь хозяин! Мы готовим. (от имени куклы-ребенка) Сюда никто не войдет!
Психолог. Детка закрыла дверь?
Девочка (как бы дразня). Сюда никто не войдет! Сюда никто не войдет!
Психолог (психолог-мужчина) берет попавшуюся под руку пирамидку с головой собачки и вступает в игру
Психолог-мужчина. Откройте мне дверь, я пришел домой!
Девочка (не обращая внимания, что это кукла-собачка). Это папа пришел!
Психолог-мужчина. Открывайте дверь, папа пришел домой!
Девочка. Не открою!
Психолог-мужчина. Как не открою? Скажите моей жене.
Девочка. Ха! Своей жене.
Мальчик. Закрыта дверь.
Психолог-мужчина. Как закрыта дверь? Это мой дом, вон моя постель!
Девочка. Ха! Как твоя постель?!
Психолог-женщина. Никто не хочет пускать мужа моего.
Психолог-мужчина. Открой дверь, жена! Открой дверь!
Психолог-женщина. Сейчас буду помогать! Меня тут всю забаррикадировали, никак не могу выйти. (Дети действительно всеми силами пытаются помешать кукле-маме открыть дверь кукле-папе.)
Психолог-мужчина. Кто же тебя забаррикадировал?
Психолог-женщина. Сынок. И дочка. Не хотят пускать тебя!
Психолог-мужчина. Как? Пустите меня домой!
Психолог-женщина. А я тут. никак не могу открыть тебе дверь. Вот закрыли меня здесь, и ключа у меня нет.
Мальчик (виновато). Я открою.
Психолог-мужчина (строго). Ну наконец-то я дома! Сейчас я всех накажу! Кто лежал в моей кровати, на моем месте?
Девочка (с издевкой). Хм! Никто. Все!
Психолог-мужчина. Все? Кто занял мое место?
Мальчик (неожиданно). А у мотоцикла один глаз выбит.
Девочка. Ну, собачка, не волнуйся, пойдем. (Девочка обращается уже к кукле психолога-мужчины не «папа», а «собачка».)
Психолог-мужчина. Подожди, я хочу к жене своей пойти.
Психолог-женщина (ее удерживает девочка ). Я не могу, машина мешает.
Дети снова «выгоняют» папу из дома, он пытается снова достучаться, но тут
девочка выхватывает у психолога его «пирамидку-собачку-папу» и разбирает на кусочки.
Психолог-мужчина. А-ааа! На части меня поломали! Ах, жена, помогай мне собираться!
Психолог-женщина (ее снова удерживают дети). Меня не отпускают. Не отпускает малыш меня! Не вырваться мне от него.
Ближе к концу занятия девочка выглядела немного виновато и тревожно. Она подошла к развалившейся на части кукле, от имени которой играл психолог-мужчина, и попросила, чтобы эта кукла обязательно была в следующий раз, собираясь ее починить.
В этой драматической истории дети сами определяли сюжет и активно реагировали на интервенции психолога: папино место занято, дети закрылись вместе с мамой и не хотят его пускать. И мама в то же время закована детским желанием и требованием: не пускать папу в отношения «ребенок - мать», забыть о собственном муже ради того, чтобы она принадлежала целиком и полностью только ребенку. Сначала папа в обязательной нормативной фантазии маленького ребенка - тот, кто мешает. Но важнейшая задача возраста состоит в том, чтобы, пройдя все перипетии предыдущей фантазии, открыть для себя папу, который помогает, занимает достойное место взрослого рядом со своей взрослой женой, на которого можно положиться, который дает возможность исследовать мир вокруг (см. выше второй и третий аспекты отцовской значимости). Открыть и принять такого папу непросто, потому что психологическая связь с мамой может быть еще очень сильна - настолько, что не дает ребенку возможности развиваться.
Посмотрим, что произошло дальше, спустя несколько месяцев занятий, с этими же детьми. Теперь они чувствуют себя в безопасности и способны свободно развивать свои фантазии в спонтанной игре даже без интерпретаций психологов. Нам остается только наблюдать и поражаться тому, каким удивительным языком обладают дети, чтобы шаг за шагом продвигаться по пути открытия и понимания самих себя.
«Волк и дырка»
Каждый ребенок занят строительством собственного дома и гаража для машины.
Комментарий. В диагностическом плане желание строить свой собственный дом в игре или рисовать его на бумаге говорит
о хорошем развитии чувства себя, своего пространства, успешном протекании психологической сепарации, когда ребенок больше не чувствует себя слитным с мамой, не вжимается в нее, не ищет с ней одного места на двоих, а ищет свое место, где ему будет хорошо и где он будет чувствовать себя защищенным.
Мальчик (прячется от волка). Если волк придет? Быстрей в свой дом! (Девочка несет машинку в гараж.) Вот залезет в печку и там зажарится. (Она прячется от волка.) Сейчас волк придет. Волк идет.
Девочка. А мы волков не боимся. Волки нам не страшны.
Мальчик. Волк хочет взорвать машинку. Я его закрыл, чтобы он отсюда не вырвался и сюда не попал.
Девочка. Волки страшные, такие же, как коты.
Комментарий. Должен появиться кто-то важный, к кому у детей заметен страх, который они в то же время склонны отрицать и обесценивать потенциально опасного волка.
Игра сместилась с ковра к круглому столу, на верхней поверхности которого сделано круглое отверстие таких размеров, что ребенок может пролезть через него. Мальчик исследует отверстие, пытается пролезать через него.
Мальчик (девочке). Смотри! Я слезаю.
Меняются местами. И теперь девочка вылезает вместо мальчика.
Мальчик уходит на ковер. Девочка сидит на столе и болтает ногами в дырке.
Девочка. Смотри, как я умею. Эта дырка не страшная.
Комментарий. Дети исследуют дырку, залезая в нее и выбираясь наружу, она кажется совсем безопасной. Этот стол с отверстием напоминает дом или место, из которого можно вылезать и в которое можно забираться и прятаться. Вылезая из дырки, дети иногда машут руками, как при встрече.
Мальчик бежит к столу, к девочке. Заползает под стол и вылезает из дырки.
Девочка (пристально смотрит в дырку). Вот киска. Страшные зубы видишь?
Мальчик внимательно смотрит вниз.
Комментарий. Неожиданно эта дыра оказывается зубастой и очень опасной. Этот образ, возможно, отсылает нас к известному мифологическому архетипу, представленному в легендах многочисленных этносов и связанному с преданиями об опасной, архаической матери, не дающей развиваться и сдерживающей в своих объятиях.
Девочка прыгает со стола и приносит мяч.
Девочка. Нет дырки. Мы закроем дырку. Хочешь ко мне прийти?
Комментарий. И поскольку эта зубастая дырка такая опасная, ее надо заткнуть, нейтрализовать угрозу, связанную с ней в фантазии детей. Возможно, здесь решается важная задача процесса психологической сепарации.
Мальчик ничего не объясняет. Берет в руки меч и атакует дырку.
Девочка. Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк. Нам не страшен серый волк.
Девочка села на мяч и подпрыгивает на нем. Мальчик проходит рядом с девочкой. Та толкает его.
Девочка. Брысь отсюда, брысь.
Потом сама убегает со стола.
Мальчик в это время быстро занимает дырку, исследует дырку с мячом.
Мальчик. Чуть не утонули.
Комментарий. Для девочки в этой дырке мерещатся зубы, а для мальчика, судя по всему, вода, море... Кстати, море, океан также являются в мифологии символами первичной матери.
Девочка. Ты стал волком.
Мальчик. Я не волк.
Девочка. Нет, волк.
Мальчик. Волки не бывают человеком.
Девочка. Нет не волк.
Мальчик. Н-е-ет . Я папа.
Комментарий. Волк - это и есть папа?!
Девочка. Нет, ты не папа. Ты с какой-то палкой. Папы бывают хорошими.
Комментарий. Это важное достижение девочки: продвинуться от восприятия папы, обесцененного и мешающего отношениям с мамой (как в первом примере), к идее, что папа бывает хорошим!
Мальчик. Я волк.
Девочка. Уходи отсюда.
Мальчик. У меня нет глаза. Я уже папа.
Комментарий. Идентификация с папой требует какой-то потери? Или, вернее говоря, условием нормальной полоролевой социализации мальчика является необходимый отказ от каких-то определенных фантазий, связанных с папой и мамой. В предыдущей истории, если вы обратили внимание, этот мальчик в самый напряженный момент, когда отец попадает в дом, указывает, что у мотоцикла нет глаза. Он как будто символически наказывает себя за какие-то свои фантазии, связанные с отцом.
Девочка. Я закрыла дырку. Из-за волка.
Комментарий. Очевидно, волк оказывается в фантазии девочки в какой-то связи с дыркой. И она не хочет пускать «волка-папу» в «отверстие-маму».
В этой игре детям жизненно важно закрыть дырку на столе мячом, и они сами говорят почему: она таит в себе опасность. В то же время, она очень интересует, ее хочется исследовать, изучать, залезать и вылезать из нее. Но, судя по всему, пока это отверстие не закрыто надежным образом, трудно продвигаться дальше.
И есть образ волка-папы, который существует как второй полюс в этой игре. И волк тоже вызывает тревогу: хочется быть на него похожим, хочется его игнорировать, хочется защитить от него эту дырку, у которой, оказывается, есть страшные зубы, хочется его убить. Что это: бессвязные и бессмысленные детские образы или же способ иметь дело с какими-то аспектами внутренней психической реальности, которые «овеществляются» в детской игре?
Получается, дети переполнены мыслями, фантазиями и чувствами, связанными с папой, с его ролью и значением. Они примеряют на себя папин образ, боятся, пробуют снова и снова. Они исследуют в игре его различные атрибуты, признаки. Это что-то такое, что притягивает их, пугает, восхищает, вызывает радость, злость, вину и восхищение. И папа занимает важнейшее место в мыслях своих детей! ■
