CC BY
26
DOI: 10.48647/IFES.2022.13.15.025
Я.В. Лексютина
ПАНДЕМИЯ COVID-19 КАК «ОКНО ВОЗМОЖНОСТЕЙ» ДЛЯ РАЗВИТИЯ КИТАЯ И РАСШИРЕНИЯ ЕГО ВЛИЯНИЯ В МИРЕ
Аннотация. Несмотря на то, что пандемия COVID-19 стала сильнейшей встряской для всего мира, создала проблемы и сложности для всех стран без исключения, руководство Китая, тем не менее, попыталось найти в кризисной ситуации новые возможности для развития страны и укрепления ее роли на мировой арене. В статье прослеживается использование Пекином возможностей, которые, по оценкам китайского руководства, создала пандемия COVID-19. Так, необходимость решительной борьбы с пандемией обусловила возможность введения китайскими властями жестких ограничительных мер, позволивших не только сдержать распространение COVID-19, но и реализовать ряд важных внутриполитических задач. Пандемия также открыла возможности для китайского руководства продемонстрировать мобилизационные способности государства, подчеркнуть сильные стороны общественного строя и модели кризисного управления Китая, что способствовало упрочнению позиций политического режима и укреплению легитимности КПК среди населения страны. Обусловленный развитием пандемии возросший глобальный спрос на противоэпидемические средства и вакцины был использован Китаем как для продвижения коммерческих интересов, так и для наращивания «мягкой силы» и влияния в развивающихся странах. Обозначившийся на фоне стремительного распространения пандемии временный вакуум лидерства в вопросах глобального здравоохранения и противодействии
пандемии открыл возможности для Китая претендовать на осуществление этих лидерских функций. В фокусе внимания статьи находится соотнесение конструируемого китайским руководством имиджа Китая как ведущего актора в оказании поддержки развивающимся странам с реальными масштабами китайской помощи в преодолении пандемии, подтвержденными статистикой международных организаций (ЮНИСЕФ, ВТО, МВФ).
Ключевые слова: Китай, пандемия COVID-19, США, вакцинная дипломатия, лидерство в области здравоохранения, помощь.
Автор: Лексютина Яна Валерьевна, доктор политических наук, профессор РАН, профессор Кафедры американских исследований Санкт-Петербургского государственного университета. ORCID: 0000-0001-6766-1792; E-mail: lexyana@ya.ru
Конфликт интересов: Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Ya.V. Leksyutina
The COVID-19 pandemic as a "window of opportunity" for China to expand its influence in the world: ways and means
Abstract. Despite the fact that the COVID-19 pandemic has become the strongest shake-up for the whole world and created pressing problems for all countries, the Chinese leadership, nevertheless, tried to find new opportunities in the crisis situation for the country's development and strengthening its role on the world arena. The article traces the Beijing's use of the opportunities that, according to the Chinese leadership, the CO-VID-19 pandemic has created. The need for a decisive fight against the pandemic made it possible for the Chinese authorities to introduce tough restrictive measures, which made it possible not only to contain the spreading of COVID-19, but also to address a number of important domestic political issues. The pandemic has also opened up opportunities for the Chinese leadership to demonstrate the mobilization ability of the State, highlight the strong features of China's social order and crisis management model, which helped to strengthen the political regime and the legitimacy of the CCP. The increased global demand for COVID-19 critical products and vaccines driven by the pandemic has been used by China both to pursue commercial interests and to increase soft power and influence in developing countries. Amid the rapid spread of the pandemic, a temporary leadership vacuum in global health and in pandemic response has opened up opportunities for China to make a quest for this leadership role. The article focuses on the correlation of the constructed by the Chinese leadership image of the PRC as a leader in providing support to developing countries with the real scale of Chinese assistance, confirmed by the statistics of international organizations (UNICEF, WTO, IMF).
Keywords: China, COVID-19 pandemic, US, vaccine diplomacy, global health leadership, aid.
Author: Yana V. LEKSYUTINA, Dr.Sc. (Political Sc.), Professor of the Russian Academy of Sciences; Professor of the American Studies Department, Saint-Petersburg State University. ORCID: 0000-0001-6766-1792 (lexyana@ya.ru).
Conflict of interests: The author declares the absence of the conflict of interests.
Введение
Для современного Китая характерны две уникальные способности — это адаптивность, или способность быстро подстраиваться под новые, меняющиеся условия, и способность превращать кризисные явления мирового развития в возможности или трамплин для собственного усиления. Столкнувшись с пандемией COVID-19 первым, Китай достаточно быстро, в считанные месяцы — с декабря 2019 г. по март 2020 г. — смог стабилизировать эпидемиологическую ситуацию внутри страны, прибегнув к жестким методам в русле политики «нулевой терпимости», а также восстановить деловую активность и внешнюю торговлю. Пандемия, которая на первоначальном этапе рассматривалась многими зарубежными экспертами как способная подорвать международный имидж Китая (из-за первоначальных неудач Пекина в купировании пандемии, а также ставших достоянием широкой международной общественности фактов сокрытия информации о вирусе COVID-19 китайским правительством) и затруднить реализацию китайской инициативы «Пояс и путь» [Huang, p. 1], напротив, открыла для Китая «окно возможностей» для дальнейшего усиления и расширения его влияния в мире.
В китайском Докладе о выполнении плана социально-экономического развития за 2020 год беспрецедентные вызовы, с которыми мир столкнулся ввиду развития пандемии COVID-19, характеризовались как несущие «с собой и небывалые ранее шансы, которые имеют большое стратегическое значение и предоставляют еще большую гибкость для использования»1. В докладе подчеркивалось, что «Китай по-прежнему находится в периоде важных стратегических шансов», и
1 Report on the Implementation of the 2020 Plan for National Economic and Social Development and on the 2021 Draft Plan for National Economic and Social Development. March 5, 2021 // XinhuaNews. March 13, 2021. URL: http://www.xinhuanet.com/english/ 2021-03/13/c_139807950.htm (accessed: 01.04.2022).
у китайского руководства «есть уверенность, сила и потенциал для того, чтобы создать возможность в кризисных ситуациях, превратить этот кризис в возможность»1.
Опыт прошедших двух лет с момента развития пандемии позволяет утверждать, что с марта — апреля 2020 г. Китай действительно мог не только эффективно сдерживать и контролировать пандемию, но и использовать кризисные явления, связанные с развитием пандемии, в интересах собственного развития и расширения своего влияния в развивающихся странах. Китайскому руководству удалось решить ряд важных внутриполитических задач, извлечь экономическую выгоду и нарастить «мягкую силу», способную конвертироваться в политическое влияние в развивающемся мире.
Пандемия как «окно возможностей» для реализации внутриполитических и экономических интересов Китая
В контексте решения внутриполитических задач, на фоне пандемии китайские власти смогли значительно расширить свои возможности осуществлять мониторинг, надзор и контроль над населением и общественным дискурсом. Используемые в китайских системах распознавания лиц алгоритмы стали более совершенными (например, они способны распознавать лица людей в масках), была создана система быстрого выявления социальных связей граждан, в полиции и службах реагирования стали широко применяться дроны и автоматизированные системы слежения и пр. В ходе пандемии был отработан механизм полного закрытия страны, проведена инвентаризация методов и определение «узких мест» в вопросах мобилизации китайского населения. В том числе благодаря пандемии COVID-19, позволившей обосновать введение жестких ограничительных «коронавирус-ных» мер (ограничение свободы передвижения, собраний, слова и права на доступ к информации и пр.), удалось прекратить протесты в Гонконге. Китайские власти получили полный «мандат» от населения на введение жестких ограничительных мер, призванных сдержать распространение COVID-19. Продемонстрированный с весны 2020 г. китайским властями успех в контроле пандемии во многом способст-
1 Ibid.
вовал укреплению среди населения Китая авторитета КПК и лично Си Цзиньпина. Социологические опросы, проведенные не только китайскими, но и зарубежными институтами1 [Liu, Xiao, et. al.], свидетельствуют о возросшем на фоне пандемии уровне доверия населения Китая к правительству. В целом в ходе осуществления мер по сдерживанию пандемии Китай значительно усилился в плане внутренней стабильности и повышения легитимности правящей КПК.
Помимо решения внутриполитических задач, Китаю удалось извлечь и экономическую выгоду из ситуации, обусловленной распространением COVID-19. В предельно сжатые сроки Китай расширил массовое производство и экспорт масок, средств индивидуальной защиты (СИЗ), аппаратов ИВЛ и прочих предметов медицинского назначения. До пандемии Китай уже был основным поставщиком респираторов и СИЗ, экспортируя их больше, чем все остальные страны мира вместе взятые, а к февралю 2020 г. его производство масок увеличилось в 12 раз [Huang, p. 7]. Насытив внутренний рынок, в середине марта 2020 г. Китай начал поставлять за границу маски, СИЗ, аппараты ИВЛ и другие предметы медицинского назначения. Обладая конкурентными преимуществами перед другими странами как первый испытавший на себе удар пандемии и первый же сумевший ее поставить под контроль и восстановить производство и внешнюю торговлю, Китай смог увеличить свою нишу на мировом рынке товаров, критически важных для борьбы с COVID-19. В 2020 г. на Китай пришлось 43 % мирового экспорта СИЗ по сравнению с 21 % в 2019 г. [Huang, p. 7]. Согласно исследованию Института мировой экономики Петерсона, в стоимостном выражении китайский экспорт СИЗ вырос почти в 4 раза с 22,9 млрд долл. в 2019 г. до 88,1 млрд долл. в 2020 г., из которых экспорт масок и респираторов увеличился с 5,4 до 53,8 млрд долл., защитных костюмов — с 0,9 до 10,8 млрд долл., медицинских перчаток — с 1 до 3,9 млрд долл, щитков для лица — с 13,3 до 16,8 млрд долл. [Bown, p. 11]. Как следует изданных ВТО, в 2020 г. и в первой половине 2021 г. Китай являлся крупнейшим в мире поставщиком противоэпидемических средств: в первой и второй половинах 2020 г. доли Китая достигали 28,7 и 24,8 % мирового экспорта соответственно, тогда как доля второго крупнейшего экспортера, США,
1 Wu, C. Did the pandemic shake Chinese citizens' trust in their government? We surveyed nearly 20,000 people to find out // The Washington Post. May 5, 2021. URL: https://www. washingtonpost.com/politics/2021/05/05/did-pandemic-shake-chinese-citizens-trust-their-g overnment/ (accessed: 02.04.2022).
составляла 12,1 и 11,3 %1. Однако, с течением времени, по мере адаптации других стран к пандемии, Китай стал постепенно утрачивать свое конкурентное преимущество: другие страны начали наращивать экспорт противоэпидемических средств (США, Германия, Нидерланды, Малайзия, Япония и пр.), и, в частности, соотношение долей Китая и США в мировом экспорте противоэпидемических средств изменилось до 17,7%к12,7%в первой половине 2021 г.
Большие экономические и внешнеполитические дивиденды Китай также смог получить от поставок развивающимся странам вакцин против COVID-19. Китай стал одной из первых стран, разработавших антиковидные вакцины, оперативно наладивших их массовое производство и масштабный экспорт в зарубежные страны (с декабря 2020 г.). На конец января 2022 г. Китай являлся крупнейшим в мире производителем вакцин против COVID-19: в Китае было произведено 41,2 % всех вакцин в мире (в численном выражении — 5 млрд доз вакцин), тогда как в ЕС было произведено 23,9 %, в Индии — 16,5 %, США — 10 %, России — 2,1 %2.
Огромный глобальный спрос на вакцины против COVID-19 позволил Пекину выйти на рынки, на которых долгое время доминировали индийские и западные фармацевтические компании [Huang, p. 8]. В конце января 2022 г., незначительно уступая ЕС, Китай занимал позицию второго крупнейшего в мире экспортера вакцин против COVID-19: доля ЕС составляла 39,3 % от всего мирового экспорта, а доля Китая — 33,7 % (в количественном выражении это около 1,7 млрд доз)3.
В стоимостном выражении доля Китая в мировом экспорте вакцин еще значительнее ввиду высокой цены китайских вакцин в сравнении с большинством других вакцин. Согласно информации ЮНИСЕФ, стоимость китайских вакцин Coronavac (производитель — Sinovac) и BBIBP-CorV (Sinopharm, Beijing) составляет 29,75 долл. за дозу, в то время как, например, произведенная в ЕС Vaxzevria
1 Trade in medical goods in the context of COVID-19: developments in the first half of 2021. December 14, 2021. P. 6 // WTO. URL: https://www.wto.org/english/tratop_e/covid1 9_e/medical_goods_update_dec21_e.pdf (accessed: 03.04.2022).
2 WTO-IMF COVID-19 vaccine trade tracker. Total supply, as of January 31, 2022 // WTO. URL: https://www.wto.org/spanish/tratop_s/covid19_s/vaccine_trade_tracker_s.htm (accessed: 02.04.2022).
3 WTO-IMF COVID-19 vaccine trade tracker. Exports, as of January 31, 2022 // WTO. URL: https://www.wto.org/spanish/tratop_s/covid19_s/vaccine_trade_tracker_s.htm (accessed: 02.04.2022).
(AstraZeneca) стоит лишь 2,19—3,50 долл., американская mRNA-1273 (Moderna) — 15 долл., произведенная в США Comirnaty (Pfizer BioNTech) — 19,50 долл., Спутник V, произведенный в Казахстане, — 13 долл., а в Аргентине — 9,95 долл.1
Как свидетельствует статистика ВТО и ЮНИСЕФ, подавляющее большинство вакцин, предоставляемых Китаем развивающимся странам и позиционирующихся китайскими официальными лицами и экспертами как оказание Пекином помощи развивающимся странам, представляет собой коммерческие продажи вакцин, а не безвозмездные поставки. Продажа вакцин против COVID-19 стала для Китая огромным, приносящим десятки миллиардов долларов бизнесом. Так, согласно обнародованным в ходе прошедшей в начале марта 2022 г. 5-й сессии ВСНП 13-го созыва информации, Китай предоставил зарубежным государствам более 2,1 млрд доз вакцин против COVID-192. Ввиду отсутствия китайской официальной статистики относительно того, какую часть из указанного объема составляют коммерческие продажи, а какую — безвозмездная передача вакцин развивающимся странам, приходится обращаться к альтернативным данным. ЮНИСЕФ, например, приводит цифру в 97 млн доз вакцин, поставленных Китаем в форме пожертвований. Из этого следует, что лишь 5 % предоставленных Китаем вакцин развивающимся странам были пожертвованиям, а 95 % (в количественном выражении это около 2 млрд доз) составили продажи китайских вакцин.
Пандемия как «окно возможностей» для наращивания Китаем политического влияния в развивающихся странах
Предоставление Китаем масок, СИЗ, иных предметов медицинского назначения и вакцин иностранным государствам, позволяли ему как реализовывать свои экономические интересы (в случае коммерческих поставок), так и наращивать свою «мягкую силу», способную конвертироваться в политическое влияние в мире. Отправка Пекином развивающимся странам медицинских бригад, групп экспертов, гуманитарных грузов с СИЗ и вакцинами, налаживание ме-
1 Reported COVID-19 vaccine price per dose. COVID-19 vaccine market dashboard // UNICEF. URL: https://www.unicef.org/supply/covid-19-vaccine-market-dashboard (accessed: 01.04.2022).
2 Китай предоставил наибольшее количество вакцин от COVID-19 в глобальном масштабе — представитель сессии ВСНП // Жэньминь жибао. 4 марта 2022. URL: http:// russian.people.com.cn/n3/2022/0304/c31521-9966095.html (accessed: 02.04.2022).
ханизма совместного производства вакцин в развивающихся странах содействовали укреплению позиций Китая в развивающемся мире и завоеванию новых лояльных партнеров. Некоторые эксперты даже выстраивают прямые причинно-следственные связи между предоставлением Китаем вакцин и дипломатическими шагами стран-реципиентов. Например, в декабре 2021 г., спустя неделю после переключения дипломатического признания с Тайваня на КНР, Никарагуа получили первый транш китайских вакцин в виде пожертвований1.
География распространения Пекином вакцин через пожертвования также говорит о многом. Крупнейшими реципиентами адресной помощи Китая являются его ближайшие и беднейшие соседи: Мьянма получила 9,2 млн доз китайский вакцин в виде пожертвований, Камбоджа — 8,4 млн, Бангладеш — 7,6 млн, Лаос — 7,3 млн, Филиппины — 5 млн2.
Регулярно делая заявления о все возрастающих масштабах помощи развивающимся странам, которые Китай оказывает в форме предоставления вакцин, масок или СИЗ, при этом не конкретизируя каково соотношение между коммерческими и безвозмездными поставками, Пекин искусственно конструирует имидж державы, лидирующей в оказании поддержки развивающимся государствам в преодолении пандемии. Искусственность в конструировании имиджа заключается в том, что, как следует из данных ЮНИСЕФ, крупнейшим донором вакцин в мире — суммарно в рамках COVAX и на двусторонней основе — являются США, чьи поставки вакцин в качестве пожертвований составили на конец марта 2022 г. более 512 млн доз вакцин. Второе место занимает Германия, предоставившая в виде пожертвований около 102 млн доз и лишь третье место в списке крупнейших доноров вакцин в мире занимает Китай, предоставивший 97 млн доз вакцин3.
Более того, пожертвования КНР антиковидных вакцин также имеют свою, китайскую специфику. На фоне распространения пандемии COVID-19 в мировой практике сформировалось два основных канала пожертвования вакцин развивающимся странам: посредством
1 Nicaragua receives China vaccines after cutting ties with Taiwan. December 13, 2021. URL: https://headtopics.com/sg/nicaragua-receives-china-vaccines-after-cutting-ties-with-t aiwan-22836309 (accessed: 02.04.2022).
2 COVID-19 vaccine deliveries (China). COVID-19 vaccine market dashboard // UNICEF. URL: https://www.unicef.org/supply/covid-19-vaccine-market-dashboard (accessed: 02.04.2022).
3 COVID-19 vaccine deliveries. COVID-19 vaccine market Dashboard // UNICEF. URL: https://www.unicef.org/supply/covid-19-vaccine-market-dashboard (accessed: 02.04.2022).
специализированного международного механизма распространения вакцин COVAX и напрямую государством-донором государству-реципиенту в рамках достигнутых двусторонних договоренностей. Предоставление вакцин посредством COVAX в большей степени можно рассматривать как намерение государства-донора поддержать многосторонние усилия по оказанию безвозмездного содействия развивающимся странам в преодолении пандемии1. А передача вакцин на двусторонней основе, нередко называемая «вакцинной дипломатией» [De Bengy Puyvallee, Storeng], отражает намерение государства-донора оказать адресную помощь и получить соответствующую «признательность» от государства-реципиента. Передача пожертвований напрямую позволяет подчеркнуть личный вклад государства в сдерживание глобальной пандемии, улучшить его имидж в стране-реципиенте, содействуя тем самым расширению своего влияния.
Как следует из имеющихся на март 2022 г. данных ЮНИСЕФ, Китай предоставляет вакцины на безвозмездной основе развивающимся странам исключительно на двусторонней основе и никогда посредством COVAX. Для контраста, крупнейший донор вакцин против COVID-19 — США — 85 % пожертвованных вакцин проводит через COVAX и только 15 % передает напрямую. Германия — второй крупнейший донор вакцин в мире — 92 % пожертвований поставляет через COVAX.
Следует отметить, что конструируемый Пекином имидж Китая как лидера в оказании помощи развивающимся странам по преодолению пандемии COVID-19 не в полной мере соответствует реальному положению дел, по крайней мере, если отталкиваться от приводимых ЮНИСЕФ и ВТО статистических данных. Так, в конце ноября 2021 г. министр иностранных дел КНР Ван И по завершении 8-й министерской встречи в рамках Форума по китайско-африканскому сотрудничеству указал, что Китай предоставил более 1,8 млрд доз вакцин странам мира, из которых около 180 млн были поставлены в Африку. Также он пообещал передать Африке еще 1 млрд вакцин, из которых 600 млн доз будут предоставлены на безвозмездной основе2.
1 Поскольку вакцинами, распределяемыми в рамках COVAX, могут быть только одобренные ВОЗ (в т.ч. для экстренного применения), российские вакцины в рамках данного механизма распределяться пока не могут.
2 Wang Yi: China-aided vaccines to Africa will cross mountains and rivers and outpace the virus // Ministry of Foreign Affairs of the PRC. December 1, 2021. URL: https://www.fmprc. gov.cn/mfa_eng/zxxx_662805/202112/t20211201_10460739.html (accessed: 01.04.2022).
Данные ВТО дают другую картину: из около 762 млн доз вакцин, полученных Африкой на конец января 2022 г., 44 % было поставлено США, 18 % — ЕС, и 17 % — Китаем (см. табл.). При этом доля пожертвований в общем объеме поставленных в Африку вакцин составила 80 % в случае с США, 61 % — в случае ЕС и лишь 19 % — в случае Китая. Из 128 млн поставленных Китаем в Африку доз вакцин только 24 млн доз было передано безвозмездно (табл. 1).
Таблица 1. Поставки вакцин против ОТУТО-19 в Африку, млн доз, на 31.01.2022
Поставки коммерческие в рамках COVAX Поставки коммерческие (прямые) Пожертвования (прямые) Пожертвования в рамках COVAX Число доз всего
США 62 5 1 269 337
EC 36 17 21 62 136
Китай 32 71 24 — 128
Всего страны мира 166 110 50 348 762
Источник: WTO-IMF COVID-19 Vaccine Trade Tracker. Supply to Continents, as of January 31, 2022. URL: https://www.wto.org/spanish/tratop_s/covid19_s/vaccine_ trade_tracker_s.htm (accessed: 02.04.2022).
Сильный дисбаланс между пожертвованным Китаем количеством доз и проданным наблюдается и в других регионах: в Азии — 67 млн доз против 1108 млн (лишь 6 % пришлось на пожертвования), Европа — 4 млн против 31 млн (13 %), Северная Америка — 1 млн против 74 млн (1,4 %), Южная Америка — 5 млн против 278 млн (1,8 %), Океания — 0,5 млн против 9 млн однозначно
указывают на то, что крупнейшими донорами антиковидных вакцин развивающимся странам (на безвозмездной основе) были США и ЕС, а крупнейшим экспортером (когда вакцины продавались с целью получения коммерческой прибыли) был Китай.
Несоответствие реального состояния дел создаваемому Пекином нарративу о лидерстве Китая в оказании помощи развивающимся странам в преодолении пандемии COVID-19 не мешает Пекину, хотя и с разной степенью успешности, продвигать его в мировой дискурс.
1 WTO-IMF COVID-19 vaccine trade tracker. Supply to continents, as of January 31, 2022. URL: https://www.wto.org/spanish/tratop_s/covid19_s/vaccine_trade_tracker_s.htm (accessed: 03.04.2022).
Пандемия как «окно возможностей» для заявки на лидерство в области глобального здравоохранения
Пандемия COVID-19 с момента ее распространения стала рассматриваться китайскими властями как явление, предоставляющее Китаю возможность проявить себя лидером в области глобального здравоохранения. Ранее этот вектор не был свойственен Китаю в контексте позиционирования его как ответственной великой державы. Так, например, до 2020 г. взносы Китая в ВОЗ были очень ограничены. В двухлетний период 2018—2019 гг. 25 % всех обязательных взносов ВОЗ приходилось на крупнейшего донора ВОЗ — США (237 млн долл.), в то время как обязательные взносы Китая насчитывали лишь 76 млн долл.1 В срезе добровольных взносов — они составляют 75 % бюджета организации — вклад Китая был еще меньшим, особенно на контрасте с США: добровольные взносы Китая, второй крупнейшей мировой экономики, насчитывали 10 млн долл., а США — 656 млн долл.
Частичное временное самоустранение США при администрации Д.Трампа от осуществления лидерских функций, в том числе в области глобального здравоохранения (что нашло отражение в приостановке финансирования ВОЗ в середине апреля 2020 г. и обнародованном намерении выйти из нее), существенно облегчало Пекину задачу наращивания лидерского потенциала на мировой арене. Для демонстрации своего намерения внести вклад в глобальную борьбу с пандемией Пекин обнародовал инициативу выделить ВОЗ дополнительные пожертвования в 20 млн долл. в марте 2020 г. и еще 30 млн долл. спустя месяц. В августе 2021 г. Китай обозначил решение пожертвовать 100 млн долл. проекту по совместным закупкам и распространению вакцины COVAX (Gavi COVAX AMC) для оказания помощи развивающимся странам2.
Китаем также была озвучена инициатива «Шелковый путь здоровья», и китайские вакцины стали позиционироваться как «глобальное общественное благо», которое Китай предлагает миру (при этом Пекин противопоставлял это «вакцинному национализму» других стран).
1 Assessed contributions payable summary 2018—2019 // WHO. URL: https://www.who. int/about/funding/assessed-contributions (accessed: 20.05.2020).
2 Для сравнения, пожертвования в адрес Gavi COVAX AMC со стороны США составили 3,5 млрд долл., Германии — 952 млн долл., Японии 940 млн долл. См.: GAVI's donor profiles // GAVI. URL: https://www.gavi.org/investing-gavi/funding/donor-profiles (accessed: 03.04.2022).
Последовавший вслед за первоначальным провалом (декабрь 2019 г. — март 2020 г.), успех Китая в сдерживании пандемии позволил Пекину позиционировать страну в качестве образцового лидера в глобальной борьбе с пандемией [Huang, p. 6]. Пекин стал конструировать и продвигать в мировой дискурс нарратив о происхождении вируса (этот аспект в большей степени стал ответной реакцией на обвинения со стороны Вашингтона в адрес Китая), о превосходстве китайской модели кризисного управления в области здравоохранения и противодействия пандемии, о Китае как лидере в предоставлении развивающимся странам помощи в борьбе с пандемией и т. п.
Примечательно, что Пекин проявлял заинтересованность в том, чтобы поделиться с другими странами своим опытом и моделью сдерживания пандемии, а также всячески популяризовал положительные эффекты китайской традиционной медицины в лечении COVID-19. Многие страны признавали успех Китая в сдерживании пандемии и даже восхищались им, однако лишь немногие решились на применение кардинальных мер в русле философии «нулевой терпимости» (среди таких стран можно назвать Сингапур, Австралию, Новую Зеландию).
Нарратив успешности Китая в преодолении пандемии использовался в мировом контексте в целях, с одной стороны, дискредитации мирового лидерства США и американской модели развития, и одновременно утверждения имиджа Китая как ответственной мировой державы, способной возглавить усилия мирового сообщества в области глобального здравоохранения. Сама постановка нарратива таким образом была продиктована как логикой американо-китайского соперничества, при администрации Трампа распространившегося почти на все сферы двустороннего взаимодействия (включая соперничество за превосходство модели развития), так и внешнеполитическими амбициями Китая и его заявкой на мировое лидерство (в китайской интерпретации). В связи с этим принятие на себя ведущей роли в глобальном противодействии COVID-19 рассматривалось Китаем как акт, подкрепляющий его заявку на мировое лидерство.
Нарратив о превосходстве китайской модели государственного управления в условиях кризисного реагирования включал, но не был ограничен лозунгами о том, что Китай первым смог локализовать вспышку COVID-19, стал единственной крупной экономикой, продемонстрировавшей экономический рост в 2020 г. Использовалось противопоставление способности китайской социалистической системы справиться с распространением пандемии внутри Китая и ку-
пировать ее влияние на экономику и, с другой стороны, неспособности американских властей эффективно остановить распространение коронавирусной инфекции в США и возглавить усилия мирового сообщества в борьбе с пандемией. При этом, «узкие места» в китайской системе реагирования на кризисы, ярко проявившиеся в начальный период вспышки COVID-19 в Китае, игнорировались. Акцент в китайском нарративе сделан на способности государства мобилизовать огромное население на реализацию поставленных государством задач и выполнение установок (соблюдение жесткой изоляции, ношение средств защиты и пр.), организовать систему оперативного реагирования на вспышки COVID-19 и в целом благодаря следованию политики «нулевой терпимости» сдерживать распространение пандемии и оперативно наладить восстановление деловой активности.
Такой нарратив, хоть и находил поддержку среди многих развивающихся стран, вызывал отторжение со стороны отдельных развитых. В свою очередь, непринятие китайского нарратива вызывало резкую реакцию Пекина. Наиболее ярким примером стала Австралия, призыв которой в апреле 2020 г. к проведению независимого расследования относительно происхождения вируса COVID-19 в Ухани вызвал резкий ответ со стороны Пекина, включая введение ограничительных торговых мер, и запустил процесс нарастания конфликтности в китайско-австралийских отношениях.
Более того, меры, которые Пекин до сих пор позиционирует как в высшей степени успешные, включая массовые тотальные локдауны, во многих либеральных демократиях воспринимаются как избыточные, репрессивные и нарушающие права человека. А систематическое закрытие Китаем пограничных пунктов пропуска и китайских портов, приводящее к сильнейшим сбоям в мировых производственно-сбытовых цепочках и торговле, провоцирует недовольство со стороны широкого спектра китайских торгово-экономических партнеров.
Заключение
Став первой страной, столкнувшейся с вспышкой COVID-19, Китай смог достаточно быстро переломить складывавшуюся не в его пользу ситуацию и использовать пандемию COVID-19 в своих интересах: внутриполитических, экономических и внешнеполитических. Вместе с тем, важно отметить, что сделанные в статье выводы носят
промежуточный характер. Мир пока еще не вступил в постковидный период, эффективность разных вакцин против различных штаммов COVID-19 также пока не в полной мере раскрыта (в частности, некоторые эксперты ставят под сомнение эффективность китайских вакцин), и перспективы выхода Китая из пандемийной реальности ввиду специфики применяемой им политики «нулевой терпимости» пока неясны. Более того, коммерческие выгоды, которые китайские производители извлекали из связанной с пандемией ситуации, по мере снижения остроты пандемии будут сокращаться (падение спроса на СИЗ, вакцины и пр.). Также под вопросом то, будут ли набранные Пекином во время пандемии COVID-19 «внешнеполитические очки» (или иными словами — ресурс «мягкой силы») конвертированы в устойчивое, а не кратковременное политическое влияние Китая в развивающихся странах. И, наконец, ситуация в 2020—2021 гг. была очень динамична в плане участия великих держав в глобальной борьбе с пандемией: если на начальном этапе пандемии западные страны — страны ЕС и США — несколько запаздывали по сравнению с Китаем в вопросах оказания помощи развивающимся странам, наращивании мощностей по производству СИЗ и вакцин, то примерно к середине 2021 г. они уверенно перехватили инициативу у Китая. И если примерно с середины 2020 г. по середину 2021 г. Китай имел основания для заявлений о его успехе и вкладе в дело глобального противодействия COVID-19, превосходящих успехи и вклад других стран, то ситуация стала меняться с середины лета 2021 г.
Библиографический список/ References
Bown, Ch. (2021). How COVID-19 Medical Supply Shortages Led to Extraordinary Trade and Industrial Policy, Washington: PIIE, 29 p. URL: https://www.piie.com/sites/ default/files/documents/wp21-11.pdf (accessed: 3 April, 2022).
De Bengy Puyvallee, A.; Storeng, K.T. (2022). COVAX, Vaccine Donations and the Politics of Global Vaccine Inequity. Global Health 18, 26. DOI: 10.1186/s12992-022-00801-z. URL: https://globalizationandhealth.biomedcentral.com/articles/10.1186/s129 92-022-00801-z#citeas (accessed: 3 April, 2022).
Huang, Y. (2022). The COVID-19 Pandemic and China's Global Health Leadership. Council Special Report. Washington: Council on Foreign Relations, no. 92, 42 p.
Liu, B.; Xiao, J.; Li, L.; Wu, G. (2021). Do Citizen Participation Programs Help Citizens Feel Satisfied with Urban Redevelopment Policy in China? Journal of Chinese Governance, 30, 132: 930-944. DOI: 10.1080/10670564.2021.1893558.
