CC BY
6Историко-философский ежегодник
History of Philosophy Yearbook 2022, vol. 37, pp. 312-332 DOI: https://doi.ors/10.21146/0134-8655-2022-37-312-332
2022. Т. 37. С. 312-332 УДК 1(091)
Панайотис Кондилис (1943-1998)
Себастиан Эдингер
независимый исследователь Sebastian_Edinger@web.de
Аннотация. Статья рассказывает о жизни, ключевых работах и идеях Панайотиса Кондилиса - одного из самых недооцененных западных философов XX в. Особое внимание уделяется теории Нового времени у Кондилиса, в частности понятиям интеллектуализма (как течения, противоположного рационализму), реабилитации чувственности, объединяющей философии и консерватизма.
Ключевые слова: П. Кондилис, Просвещение, Новое время, немецкий идеализм, социальная онтология, консерватизм, дескриптивный деци-зионизм
Для цитирования: Эдингер, Себастиан. «Панайотис Кондилис (19431998)». Перевод А.Г. Жаворонкова. Историко-философский ежегодник 37 (2022): 312-332.
Sebastian Edinger
Independent scholar Sebastian_Edinger@web.de
Abstract. The paper describes the life, key works and ideas of Panagiotis Kondylis, one of the most underappreciated Western philosophers of
Panagiotis Kondylis (1943-1998)
© Себастиан Эдингер, 2022
© Жаворонков А.Г., перевод на русский язык, 2022
the 20th century. The primary focus is on Kondylis' theory of the New Era, in particular on his concepts of intellectualism (as opposed to rationalism), rehabilitation of sensibility, unifying philosophy and conservatism.
Keywords: P. Kondylis, Enlightenment, European Modern Era, German Idealism, social ontology, conservatism, descriptive decisionism
For citation: Edinger, Sebastian. "Panagiotis Kondylis (1943-1998)." Translated by Alexey G. Zhavoronkov. History of Philosophy Yearbook / Istoriko-filosofskii ezhegodnik 37 (2022): 312-332. (In Russian)
Поступила в редакцию / Received: 11.07.22 Принята к публикации / Accepted: 26.07.22
Перевод с немецкого А.Г. Жаворонкова
Панайотис Кондилис - вероятно, самый важный и самый образованный из всех философских мыслителей XX в., не добившихся мировой славы. Вскоре после ухода Кондилиса из жизни Фолькер Герхардт, профессор философии в Берлинском университете им. Гумбольдта с 1992 по 2012 г., в своей рецензии дал следующую оценку его работам:
Когда XX в. уже будет далеко позади нас, мы обнаружим, что в Гейдельберге как частное лицо жил доктор философии, более независимо и продуктивно продолжавший традиции Макса Вебера, чем все вместе взятые государственные служащие - профессора политики, социологии и философии. Это суждение справедливо, несмотря на значительные политико-теоретические достижения Карла Ясперса и на успехи историков, работающих во всех упомянутых областях. Речь идет о Панайотисе Кондилисе, получившем докторскую степень в 1970-х гг. за большое и амбициозное исследование о возникновении диалектики (1979), но затем не добившемся академического прогресса ни в Гейдельберге, ни в Афинах. Вполне можно сказать, что последнее обстоятельство было в т.ч. следствием его экспансивной интеллектуальности, позволявшей ему работать с огромными массами материала и уверенно преодолевать любые дисциплинарные границы. Каждый из его трудов, выходивших один за другим с небольшими перерывами,
мог бы оказать факультетам честь в качестве хабилитацион-
ной работы1.
То, что Герхардт сравнивает Кондилиса с Максом Вебером, чьи знания вызывали изумление и благоговение почти у каждого из его современников, независимо от их интеллектуального ранга, совершенно оправданно. Его владение огромным массивом материала (ведь целью Кондилиса было не что иное, как теория современной Европы, детально разработанная в терминологии истории идей) создало ему репутацию среди немногочисленных специалистов, но, к сожалению, скорее помешало, чем способствовало широкому влиянию. В ряде своих поздних книг Кондилис намеренно избегает сносок2 и не учитывает вероятный уровень философского, общего исторического и политического образования своих читателей, заинтересованных в соответствующей теме, но не имеющих докторских степеней. Впрочем, даже многие из сегодняшних докторов гуманитарных наук редко считают труды Кондилиса иначе как эзотерическими и малопонятными. Не ставя перед собой задачу решить проблему непроницаемости предпосылок этих книг для широкого читателя, мы предпримем попытку дать сжатый обзор основных линий мысли Кондилиса и соответствующих направлений его работы.
Начнем с небольшой биографической справки. Панайотис Кондилис родился в 1943 г. в Олимпии. С 1963 по 1969 г. он учился классической филологии в Афинском университете, а в последующие годы работал в Афинах переводчиком и издателем. В 1971 г. вышла его первая монография «Макиавелли». В 1972 г. Кондилис начал обучаться философии, истории и политологии в Гейдельберге. В 1977 г. под руководством Дитера Хайнриха он защитил докторскую диссертацию по философии под названием «Возникновение диалектики. Анализ духовного
1 Volker Gerhardt, review of Panajotis Kondylis: Das Politische und der Mensch. Grundzüge der Sozialontologie. Band I, in Jahrbuch Politisches Denken, hrsg. von Karl Graf Ballestrem, Volker Gerhardt, Henning Ottmann und Martyn P. Thompson (Stuttgart: Metzler, 2001), 208.
2 Характерным примером может служить книга «Упадок буржуазного мышления и образа жизни».
развития от Гёльдерлина, Шеллинга и Гегеля до 1802 года». Из материалов этой 1300-страничной диссертации возникло две книги - «Возникновение диалектики» (1979) и «Просвещение в рамках рационализма Нового времени» (1981). В 1980-х и в начале 1990-х гг. Кондилис, предпочитавший интеллектуальную независимость и по этой причине продолжавший заниматься философией преимущественно вне университетских кругов, опубликовал целый ряд монографий: «Воля и решение» (1984), «Консерватизм: его историческое содержание и упадок» (1986), «Теории войны: Клаузевиц - Маркс - Энгельс - Ленин» (1988), «Метафизика Нового времени» (1990) и «Упадок буржуазного мышления и образа жизни» (1991). Последние две из них завершают серию идейно-исторических исследований Кондилиса, в которых он фрагментарно представляет свою теорию европейского Нового времени. В 1990-х гг. Кондилис все чаще обращается к политическим вопросам, о чем свидетельствует и публикация сборников его эссе по этим темам: «Планетарная политика после холодной войны» и «Политическое в XX веке». Из-за неожиданной ранней смерти Кондилиса в 1998 г. остался незавершенным его проект трехтомной «Социальной онтологии»; первый том, под заглавием «Политическое и человек: Социальные отношения, понимание, рациональность», был посмертно опубликован в 1999 г. К важным интеллектуальным заслугам Кондилиса можно также отнести основание 60-томной серии «Философская и политическая библиотека» (издательство «Gnosis»), 12-томной серии «Современная европейская культура» (издательство «Nefelis»), а также подготовку многочисленных греческих и немецких изданий классических философских текстов.
Исследования Кондилиса можно разделить на три основных направления: (1) труды по истории идей, (2) политические работы и (3) тексты по социальной онтологии. В «Возникновении диалектики» Кондилис прослеживает переход от унаследованной Шиллером проблемы дуализма духа и чувственности к объединяющей философии - сначала у Гёльдерлина, а затем у Шеллинга и Гегеля. Центральную роль в этой трансформации, по мнению Кондилиса, играют изменения в позиции Гельдерлина между 1795 и 1799 гг., в то время как влияние
раннего Гегеля оказывается минимальным. Эволюции от дуалистического к монистическому объединяющему мышлению, согласно Кондилису, соответствует идейно-исторический переход от дуалистической структуры Просвещения к монистической тенденции позднего немецкого Просвещения. Спекулятивная объединяющая философия, преодолевающая систематические запросы «реабилитации чувственности», происходившей с первых этапов Просвещения, служит признаком специфически немецкого разрыва с европейским Просвещением. Отсюда вытекает необходимость реконструкции европейского Просвещения, которую Кондилис в «Просвещении в рамках рационализма Нового времени» трактует в первую очередь как разбор взглядов французской и английской философии на отношения между духом и чувственностью. По этой причине, несмотря на более позднюю дату выхода, книга 1981 г. посвящена более раннему периоду, нежели «Возникновение диалектики».
Базовым для работы Кондилиса о Просвещении является противопоставление рационализма и интеллектуализма как двух основополагающих мировоззрений. Рационализм служит центральным элементом европейского Просвещения, телеологическим прибежищем которого служит, по мнению Кондилиса, реабилитация чувственности. И напротив, интеллектуализм, который часто путают с рационализмом, выступает для нее препятствием. Согласно Кондилису, основные мыслители просвещения (а не только Руссо) обращались не против рационализма, а против интеллектуализма. Таким образом, для Просвещения характерно не соперничество сенсуализма с рационализмом, а оппозиция сенсуализма и интеллектуализма, поскольку лишь последний можно считать антиподом отождествления природы и разума в человеке, противящимся «включению культуры в природу»3. В отличие от рационализма, интеллектуализм по Кондилису исключает преодоление противоположностей, поскольку «исходит из дуалистической предпосылки, присваивая картезианское разделение res cogitans и res extensa»4. Если он
3 Panajotis Kondylis, Die Aufklärung im Rahmen des neuzeitlichen Rationalismus (Stuttgart: Klett-Cotta, 1981), 338, 356.
4 Kondylis, Aufklärung, 557.
воспринимает его утвердительно, он противопоставляет эти понятия друг другу в пользу res cogitans, интронизируя интеллект, а не чувство. Если же он принимает лишь его структуру, тогда вне зависимости от симпатии к философии чувств между упомянутыми понятиями возникает разрыв, принципиально одобряемый интеллектуализмом. В обоих случаях результат противоречит реабилитации чувственности, служащей импульсом в т.ч. и для позднего немецкого Просвещения, которое хотя и сворачивает к дуализму, но не отказывается от борьбы с нигилизмом. В этом смысле немецкое Просвещение по Кондилису является «органической частью общеевропейского»5. Реабилитация чувственности может стремиться к ratio в согласии с собственным развитием и в собственных интересах, поскольку рационализм для Кондилиса является «целенаправленным, формально-логически безупречным использованием аргументаци-онных средств, которые нам предоставляет мышление, для обоснования определенной базовой позиции»6. В таком понимании ratio противостоит не чувственность, а логически-иррациональное: последнее проникает в имманентную логику ratio изнутри, а не ссылается на нее извне, в соответствии с возможными логическими процедурами ее использования:
Поскольку для нас критерий рациональности заключен в последовательном характере формально-логического мышления при мыслительном выполнении определенной общей установки, рациональное противоположно не мистически-иррациональному, а лишь логически-иррациональному. Иными словами, мистически-иррациональное находится глубже рационального и логически-иррационального: последние стоят на одном уровне и лишь поэтому могут соперничать друг с другом'.
Таким образом, Кондилис открывает возможность понимать даже алогическое в качестве возможностного основания для формирования и логической работы и, кроме того, придать
5 Kondylis, Aufklärung, 544.
6 Kondylis, Aufklärung, 36-7.
7 Kondylis, Aufklärung, 37.
логическому майевтическую функцию в отношении чувственного: чувственное в таком случае не оказывается непримиримо противоположным логическому, а нуждается в нем, чтобы посредством него обрести форму, пусть даже и претерпев трансформацию. Где логически-иррациональное отождествляется с иррациональным, там любая выходящая за пределы проверки выводов логика объявляет себя универсально некомпетентной, поскольку не может служить посредником тому, что по своей процедуре не является элементом логики. Проще говоря, она не может служить посредником, поскольку в нее не может войти и быть изменено посредством ее формирующей силы ничто из того, что не было бы обосновано самим ее modus operandi. Отождествляясь тем самым с рациональностью, логика не может напасть на чувственность, но лишь умолкнуть перед ней. В этом заключена судьба интеллектуалистски ограниченного интеллекта, который Кондилис связывает с картезианством в его различных вариантах и против которого «выступает Просвещение как целое, отвергающее базовые картезианские предпосыл-ки»8, например в философии Хр. Вольфа.
Итак, если мы понимаем рационализм как мировоззрение, это понятие обозначает одно из двух основных направлений мышления Нового времени, наряду с эмпиризмом/сенсуализмом. Однако все течения и противоположные им направления по Кондилису «должны рассматриваться в их единстве, в качестве возможного ответа на основной вопрос, представляющий реабилитацию чувственности в положительном или отрицательном свете»9. Важно отметить, что формулировка этой оппозиции не вытекает из чистого описания, но является следствием методологического подхода Кондилиса, согласно которому «полемическое в сущности мышления»10 систематически проявляется, к примеру, в следующих вопросах: кто и когда отстаивает ту или иную позицию и на каких основаниях формулирует ее, учитывает ее, противопоставляет ее другой позиции или, наконец, отказывается от нее? Какую претензию на власть
8 Kondylis, Aufklärung, 172.
9 Kondylis, Aufklärung, 21.
10 Kondylis, Aufklärung, 53.
отстаивает один носитель власти в противоположность другому, также воплощающему и отстаивающему претензии на власть? Таким образом, направления не монолитны: внутри них есть союзы акторов, которые в другом отношении или в других обстоятельствах полемизируют друг с другом. Общим врагом пиетистов и эмпиристов являются вольфианцы, хотя, например, Юма и Цинцендорфа нельзя назвать собратьями по духу. Реабилитация чувственности образует базовую тенденцию европейского Просвещения, объединяющую различные полемические ответвления, но ни в коей мере не приводящую их к консенсусу11. Все ключевые направления стремятся избежать двух
вещей: подозрения в атеизме и нигилизме, вытекающего из сен-
12
суалистских и материалистических позиций12, и подозрения в реставрации классической теологии13. При этом реабилитация чувственности служит решающим шагом на пути к преодолению традиционной теологии: хотя рационализм не пересматривает ее, он ее укрощает и управляет ею, ставя ее в зависимость от себя вместо того, чтобы враждовать с ней. Реабилитация состоит не в простом уравнивании, а в объединении или,
11 Kondylis, Aufklärung, 53: «Реабилитация чувственности (а точнее, определенного ее вида) стала причиной вытеснения духа, тем самым угрожая свободе воли, ценностям и нормам, поскольку все перечисленное, как мы знаем, было неразрывно связано с понятием духа в философской традиции».
12 О степени переплетения друг с другом позиций и интеллектуальных тенденций говорит то обстоятельство, что Кондилис в одном месте пишет о «подозрении в материализме или атеизме» (Kondylis, Aufklärung, 629), а в другом - о «подозрении в атеизме или нигилизме» (Kondylis, Aufklärung, 372). То, что может на первый взгляд показаться терминологической непоследовательностью, свидетельствует именно о последовательном рассмотрении различных связанных друг с другом позиций и взглядов.
13 Kondylis, Aufklärung, 22: «С одной стороны, под "Просвещением" следует понимать те интеллектуальные течения, которые хотят заменить традиционное теологическое мировоззрение светским мировоззрением или максимально имманентным объяснением мира, а с другой - в более узком смысле - течения, защищающие нормативно-моральный идеал, что бы это ни значило в каждом конкретном случае, не только от традиционной теологии, но и от скептицизма и нигилизма, возникающих в самом процессе секуляризации и вследствие него».
по крайней мере, примирении. Для философии Нового времени, нападающей, с одной стороны, на радикальный интеллектуализм, утверждающий примат интеллекта внутри аксиологиче-ски понимаемой дихотомии, а с другой стороны, на (ценностный) нигилизм, обращающий «отождествление природы и разума» против последнего и при этом нападающим на мораль и теологию как столпы мышления Нового времени, характерно напряжение между двумя противоположными мировоззренческими установками. Интеллектуалистская линия Нового времени находит своих важных сторонников в математически ориентированных естественных науках XVII в. и в картезианстве. Последний, по мнению Кондилиса, обладает меньшим весом по сравнению с ними:
Декарт считается основателем философии Нового времени, по крайней мере потому, что для нее характерна проблематика самосознания и метода. Эта оценка справедлива, однако ее следует релятивировать указанием на то, что действительное начало Новому времени положила не новая философия, а математическая естественная наука14.
Интеллектуалистская линия Нового времени подготавливает эмансипацию от классической теологии и метафизики; по этой причине в соответствии с принятым современным пониманием она была бы просветительской хотя бы в своем импульсе. Однако, поскольку она стоит на пути реабилитации чувственности, становясь жертвой подозрений в атеизме, она не является собственно частью Просвещения. Ведь именно «антагонизм интеллектуализма и эмпиризма, или математическо-геометри-ческого и экспериментального метода»15, стал главенствующим в эпистемологии Просвещения. Кондилис подчеркивает при
14 Kondylis, Aufklärung, 174. При этом Кондилис подробно останавливается и на обычно недооцениваемом, если не сказать неизвестном (несмотря на исследование Кассирера: Ernst Cassirer, «Die Platonische Renaissance in England und die Schule von Cambridge», in Gesammelte Werke, Bd. 14, hrsg. von Birgit Recki (Hamburg: Meiner, 2002), 223-380) влиянии математического естествознания на кембриджских платоников; ср. Kondylis, Aufklärung, 191 и далее.
15 Kondylis, Aufklärung, 20.
этом, что эмпиризм должен был «себя рационально-аргумента-ционно обосновывать (ведь уже реабилитация чувственности была, как мы знаем, рациональным, а не чувственным актом)»16. «Основное эмпиристское течение Просвещения»17 во имя рационализма противостоит интеллектуализму, в котором проявляется «логическая двусмысленность рационализма»18. Интеллектуализм представляет собой одну из ее возможностей (например, в логическом формализме, идеализме и моральном рационализме), а другой, полемически противопоставленной ему, является возможность реабилитации чувственности, к которой стремится рационализм. Назовем в этой связи несколько решающих этапов Просвещения, к которым обращается Кондилис: решающий импульс движению против картезианства придают работы Ньютона, а в первую очередь популяризация ньютоновской теории Вольтером; Гельвеций и Кондильяк столь же влиятельны во Франции, как Локк и Юм в Англии; введение историзма в философию Нового времени в первую очередь заслуга Вико и Монтескье. Особую роль, которую трудно переоценить, Кон-дилис отводит Лейбницу, попытавшемуся интегрировать в единую философию все упомянутые выше тенденции своего времени - на уровне, который до него едва ли можно было себе представить. Согласно Кондилису, Лейбниц является уникальным случаем в истории идей, поскольку
аспект лейбницевской мысли, структурно наиболее сильно способствовавший формированию философии объединения, уже в ходе формирования последней находился в противоречии с тем аспектом, который не мог или мог, но не в такой степени, как первый, удовлетворить ее потребности и потому был отложен в сторону. Речь, с одной стороны, о разделении духа и чувственности, предпринятом ценой искусственной конструкции предустановленной гармонии, а с другой, об их телеологическом объединении. Эта дихотомия в философии Лейбница, проявляющаяся в нескольких обличьях (математика против метафизики, механицизм против телеологии,
16 Kondylis, Aufklärung, 51-2.
17 Kondylis, Aufklärung, 250.
18 Kondylis, Aufklärung, 51.
оптимальное статичное целое против идеи развития), может быть объяснена, как и в других встречавшихся нам случаях, полемическими намерениями Лейбница, т.е. тем, что перед ним сразу два противника, причем борьба с одним из них требует хотя бы частичного отказа от аргументации, используемой против другого19.
Помимо логических деталей философии Лейбница, новаторским эффектом его объединяющей философии является выход за пределы оппозиции интеллектуализма и рационализма: «<...> повышенная в своей ценности чувственность была снабжена или одухотворена свойствами духа, благодаря чему душа в целом, с дополнительной помощью врожденных элементов, была помещена под эгиду морального в самом широком смысле, т.е. духовного принципа»20. Таким образом, Лейбниц стал решающим инициатором немецкого позднего Просвещения, воспринявшего объединяющие философские импульсы со стороны таких авторитетных фигур, как Лессинг, Гердер и Гёль-дерлин, - импульсы, продолжившие свое влияние в немецком идеализме. Эта объединяющая тенденция в философии Нового времени претерпевает слом в работах Канта, которого Конди-лис считает не ключевым представителем, а критиком «главного направления западного Просвещения»21, порвавшим с объединяющей философией позднего немецкого Просвещения22 благодаря «радикально новому по своему характеру сочетанию интеллектуалистских и скептических позиций»23. Кант воплощает собой разрыв с Просвещением, поскольку его дуализм наследует и на протяжении своей жизни поддерживает Шиллер, а благодаря Шиллеру и мыслители-однокурсники по Тюбинген-скому университету (Гёльдерлин, Шеллинг и Гегель). Указанную идейно-историческую связь Кондилис исследует в «Возникновении диалектики».
19 Kondylis, Aufklärung, 580.
20 Kondylis, Aufklärung, 593.
21 Kondylis, Aufklärung, 639.
22 Kondylis, Aufklärung, 614.
23 Kondylis, Aufklärung, 638.
Как и в «Просвещении в рамках рационализма Нового времени», центральной для «Возникновения диалектики» выступает тема реабилитации чувственности. Кондилис начинает свой анализ с систематического рассмотрения адаптации кан-товского разделения чувственности и рациональности у Шиллера. Именно просветительское намерение Шиллера, отмечавшее его интерпретацию необъединяющей философской теории, оказало сильное влияние на Гёльдерлина. Подвергая рассмотрению опубликованные работы (в первую очередь «Гиперион» Гёльдерлина, франкфуртские наброски и ранние йенские труды Гегеля, поздние йенские работы Шеллинга), а также письма, Кондилис в деталях прослеживает интеллектуальное развитие и личные контакты тюбингенских однокурсников; при этом он учитывает не только влияние на них Канта и Шиллера, но и Руссо, Гемстергейса и Якоби. Основная заслуга исследования Кондилиса состоит, с одной стороны, в подробной демонстрации огромной роли Гёльдерлина в трансформации дуализма в близкую к монизму философию объединения (в 1795-1799 гг.), а с другой - в доказательстве основополагающего влияния работ Шеллинга 1799-1802 гг. на формирование мышления Гегеля, обретающего самостоятельные черты лишь с 1802 г. В ходе анализа Кондилис выдвигает существенные возражения против «гегелевской легенды», согласно которой развитие диалектики является преимущественно заслугой Гегеля.
Кондилис признает за Шиллером «своего рода идеально-типическую релевантность для тюбингенской мысли Гёльдер-лина и Гегеля»24, которая проистекает из «чувства свободы» Шиллера и его «усиления позиции науки, чьей областью является именно чувственность на всех уровнях»25. На этих основаниях Шиллер проводит в рамках кантовского дуализма переоценку, которая не заходит дальше реабилитации чувственности и не способна прийти к какой-либо объединительной философии. Последнее также связано с тем, что Шиллер оказался
24 Panajotis Kondylis, Die Entstehung der Dialektik. Eine Analyse der geistigen Entwicklung von Hölderlin, Schelling und Hegel bis 1802 (Stuttgart: Klett-Cotta, 1979), 22.
25 Kondylis, Die Entstehung der Dialektik, 24.
не готов к философскому вызову, брошенному Кантом: «<...> он упускает из виду фундаментальное значение учения Канта о двух мирах и в то же время не хочет серьезно отнестись к кантовскому учению о радикальном зле, которое также приобрело у Канта фундаментальное значение»26. Канту наследует и Фихте, философия которого именно по этой причине является значительным вызовом для тюбингенских однокурсников: «<...> кантианец Фихте видит необходимость принимать чувственность во внимание, но никоим образом не реабилитирует ее в смысле Руссо или Шиллера»27, вместо этого создавая философию абсолютного Я, вынуждающую Гёльдерлина формировать свою философию «в полемике с Фихте»28.
Однако Гёльдерлин не теряется в бесплодной полемике, кульминацией которой могло бы стать решение запереться в старом дуализме. Его черновики и «Гиперион» являются не только подготовительными поэтическими работами, дающими читателям теоретическое вдохновение, но и «первой <...> формой последовательной философии объединения»29. Результатом анализа различий между Гёльдерлином и Фихте становится следующий вывод Кондилиса: «Если сосуществование субъекта и объекта в сознании предполагает их разделение, тогда это разделение также предполагает первоначальное объединение, объединение бытия, а не чистого сознания. Однако с фихтеанской точки зрения это чистый спинозизм»30. Гельдерлин разрушает предполагаемый спинозизм из философски-рефлексивной перспективы: «Если эго не является субстанцией, думает теперь Гёльдерлин, то оно может быть только другим выражением для неизбежной рефлексивной структуры сознания»31. Развертывание этой структуры размышлений Кондилис прослеживает от фрагментов «Гипериона» до завершенного романа, демонстрируя диалектическую последовательность этапов развития.
26 Kondyli
27 Kondyli
28 Kondyli
29 Kondyli
30 Kondyli
31 Kondylis,
Die Entstehung der Dialektik, 295.
Die Entstehung der Dialektik, 109.
Die Entstehung der Dialektik, 451.
Die Entstehung der Dialektik, 20.
Die Entstehung der Dialektik, 316.
Die Entstehung der Dialektik, 315.
Stricto sensu «Гиперион» Гёльдерлина диалектичен постольку, поскольку он литературно реализует «идею постепенного раскрытия духа как обязательного хода воспитания»32 таким образом, что в романе «каждая ступень содержит в себе зародыши более высокой ступени»33.
По мнению Кондилиса, упомянутая конструкция обнаруживается уже в натурфилософских черновиках Шеллинга 1797-1798 гг.34 С этого момента в его трудах начинает формироваться диалектическая концепция природы: «Таким образом, потребности диалектической конструкции способна удовлетворить только природа, мыслимая одновременно как субъект и объект; под давлением этих потребностей Шеллинг понимает, что конструкция была бы невозможна как таковая, если бы она не исходила из единства субъекта и объекта на высшем уровне»35. В ее зрелой систематической форме Шеллинг развивает эту конструкцию в 1801 г. в своей работе «Об истинном понятии натурфилософии». В ней он освобождается от влияния Канта и Фихте, вводя двойное понятие субъект-объекта: субъект-объект сознания и субъект-объект природы. С помощью первой концепции Шеллинг пытается разобраться с основными вопросами трансцендентального идеализма, восходящими к Канту и Фихте. С помощью второй он переводит эти вопросы в область спинозизма, который, однако, вбирает в себя идеалистическую проблематику, а не искореняет ее36. По словам Кондилиса,
32 Kondylis, Die Entstehung der Dialektik, 329.
33 Kondylis, Die Entstehung der Dialektik, 337.
34 Позднее такой же тезис выдвигает Витторио Хёсле: Vittorio Hösle, Hegels System. Der Idealismus der Subjektivität und das Problem der Intersubjektivität (Hamburg: Meiner, 1998), 44. Однако пути Кондилиса и Хёсле расходятся в тот момент, когда последний утверждает: «Не только Фихте, но и сам Шеллинг не удовлетворяет требованию системной структуры, возвращающейся в себя» (Hösle, Hegels System, 47). Тем самым необходимо подразумевается, что Шеллинг не разработал полностью обоснованной диалектики, оставив решение этой задачи Гегелю; иными словами, мы имеем дело с той самой «гегелевской легендой», против которой Кондилис выступил примерно за 20 лет до Хёсле (последний вообще не упоминает Кондилиса).
35 Kondylis, Die Entstehung der Dialektik, 597-98.
36 По словам Шеллинга: «Как в бесконечном вне нас могут быть определения, Спиноза не мог объяснить, он тщетно пытался избежать перехода
«трансцендентальная философия работает с простой рефлексией, но Шеллинг хочет работать с двойной рефлексией, которая снимает себя, доказывая собственное происхождение из реаль-ного»37. Реальным Кондилис, свободно перефразируя, называет «единство позитивного и негативного в рамках абсолютно по-зитивного»38.
Новизна подхода Кондилиса заключается не только в способе рассмотрения работ Гёльдерлина и Шеллинга. Особого внимания заслуживает замечательный тезис Кондилиса о том, что Шеллинг развивал свои идеи не только независимо от Гегеля (параллельно с ним), но и до него, т.е. что Гегель начинает развивать свою собственную диалектическую концепцию лишь после того, как Гёль-дерлин и Шеллинг уже завершили ее формирование. В этом контексте следует особо отметить следующее замечание Кондилиса:
В любом случае, «Изложение» было в печати или даже уже вышло из печати <...>, когда Гегель начал писать «Различие». <...> Шеллинг пишет в вводном примечании к «Изложению», что он «представил эту систему в лекциях прошлой зимой». Таким образом, «Изложение» было написано до зимнего семестра 1800-1801 гг.; свою окончательную и зрелую форму оно получило в лекциях - или даже до них39.
До тех пор, пока этот тезис не опровергнут (а он еще не опровергнут), можно говорить о судьбоносном разоблачении Кондилисом «гегелевской легенды». Строго систематически
от бесконечного к конечному. Этого перехода не имеется лишь там, где конечное и бесконечное изначально объединены, и этого изначального объединения нет нигде, кроме как в существе индивидуальной природы» (Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг, Идеи к философии природы как введение в изучение этой науки, пер. А.Л. Пестова (СПб.: Наука, 1998), 104-05).
37 Kondylis, Die Entstehung der Dialektik, 604.
38 Kondylis, Die Entstehung der Dialektik, 567. В терминологии Шеллинга «абсолютно позитивное» является «самоконструированием субъект-объекта» (Friedrich Wilhelm Joseph Schelling, Werke, Bd. 14, hrsg. von Manfred Durner (Stuttgart: Frommann-Holzboog, 2009), 95), который Шеллинг также называет природой; ступени его рефлексии Шеллинг характеризует как «акты чистого субъект-объекта» или «акты Я» (Schelling, Werke, Bd. 14, 92).
39 Kondylis, Aufklärung, 617-18.
ориентированным философам этот вопрос может показаться филологическим, синтезирующим биографические исследования и социальную историю. Однако книга Кондилиса позволяет совершенно иначе взглянуть как на историю диалектики, так и на раннюю историю немецкого идеализма, поскольку в среде исследователей до сих пор преобладает мнение, что Гегель является бесспорным родоначальником подлинно диалектического философствования.
Особенное значение среди идейно-исторических работ Кондилиса имеет монография «Консерватизм: его историческое содержание и упадок», посвященная развитию консерватизма в Западной Европе (Англии, Германии и Франции). Для Конди-лиса консерватизм - это «идеологическое и социально-политическое течение», чьей целью было «сохранение societas civilis и господствующего положения его высших слоев»40. Он понимает консерватизм как идеологию, неотъемлемо связанную с ее носителями и возникшую в контексте определенной политико-социальной ситуации, в своей характерной идейно-исторической форме сложившейся в Новое время, но уходящей корнями в Средние века. Правовым основанием этой социальной формы Кондилис считает божественное право. С возникновением первых учений о суверенности в XVI в. возникает конфликт между божественно-естественным и человеческим (созданным) правом, и тем самым происходит, выражаясь социологическим языком, «переход от societas civilis к дуализму государства и об-щества»41, т.е. от господства аристократии к эмансипации буржуазии, завершающейся в XIX в. От традиционных исследований консерватизма позицию Кондилиса отличают три определяющих тезиса: 1. Консерватизм - это связанный с конкретным историческим положением дел и носителями (преимущественно с аристократией) идеологический феномен, сам по себе не имеющий антропологического значения и вне родной для себя исторической среды лишающийся четкого смысла. 2. Эдмунд Бёрк является не основателем консерватизма, а его влиятельным
40 Panajotis Kondylis, Konservativismus. Geschichtlicher Gehalt und Untergang (Stuttgart: Klett-Cotta, 1986), 23.
41 Kondylis, Konservativismus, 29.
представителем во младшем поколении, чья позиция глубоко двойственна: он защищает суверенитет парламента, но в то же время отрицает характерную для Нового времени идею суверенитета в ее радикальном, т.е. секулярном, понимании. 3. С идейно-исторической точки зрения консерватизм представляет собой долгую, происходившую на разных уровнях оборонительную борьбу аристократии против буржуазии, которую можно трактовать в т.ч. как конфликт между божественным правом и современной идеей суверенитета. В рамках этого процесса консерватизм претерпевает ряд трансформаций: если сначала консерваторами были боровшиеся с буржуазией аристократы, то позднее консервативной силой стали старые либералы, боровшиеся с социалистами. Согласно Кондилису, трансцендентальный противник консерваторов, революционер (а также связанная с ним полемическая картина мира), исчез в современном массовом обществе, в котором «не настроенные революционно трудящиеся»42 больше не ставят своей целью аксиологическую трансформацию или переориентирование общества. В XX в. консерватизм превращается в жест, в лишенный ключевого содержания опознавательный признак; подобно либерализму и социализму, он оказывается связан со столь многими сменяющими друг друга носителями, что все три понятия теряют свой первоначальный смысл и становятся рефлекторными рудиментами, характерными для обыденного языка интеллектуалов.
Окончанием европейского Нового времени Кондилис считает холодную войну. В книге «Упадок буржуазного мышления и образа жизни» Кондилис рисует его исторический портрет, а также физиогномический портрет гедонистической массовой демократии, характерной для стран западного блока в период холодной войны. В работе «Планетарная политика после холодной войны» Кондилис обращается к вопросу о том, в рамках какой планетарной ситуации гедонистические массовые демократии одержали победу и почему эта победа, согласно ее собственной внутренней логике, может оказаться пирровой. Разрабатывая тонкую диалектику универсализма прав человека,
42 Kondylis, Konservativismus, 12.
Кондилис также размышляет о возможности обусловленного этой диалектикой превращения экономизации политического в его биологизацию. Рассматривая будущее планетарной политики не как райское умиротворение, а как теоретическую задачу, Кондилис отвергает предложенную Фукуямой теорию конца истории как аисторичный, прославляющий сам себя западный фантазм. Уже в 1992 г. он говорит о восхождении Китая и о возможных изменениях внутренней структуры западного, гедонистического социального проекта массовой демократии под влиянием определенных условий (в т.ч. массового перемещения беженцев). Кондилис также взвешивает возможность того, что США из-за внутренних конфликтов могут утратить свои доминирующие позиции. Затрагивая отношения между Западной Европой и Россией, он подвергает критике идею расширения НАТО до российских границ как геополитически и дипломатически наивный ход, вносящий ненужные осложнения в позитивный потенциал германо-российских отношений: «Европейская, в т.ч. немецкая близорукость, проявляющаяся, к примеру, в поддержке американского плана по расширению НАТО до российских границ, способна вызвать обоснованную подозрительность русских, подтолкнув огромную евразийскую страну к агрессивной изоляции или к тесной дружбе с Китаем»43.
Еще одним направлением философии Кондилиса является социальная онтология, базовые принципы которой сформулированы в работе «Власть и решение» (1984) и в посмертно изданной, основанной на черновых материалах книге «Политическое и человек». Ядро ненормативистской социальной онтологии Кондилиса составляет свободное от ценностной нагрузки понятие решения. Иными словами, Кондилис трактует свой подход как дескриптивный децизионизм. Речь в нем идет не об обосновании нормативно кодированной позиции с точки зрения теории решений, а об описании генезиса нормативности с точки зрения логики решений. Тем самым решение понимается не как простое событие в мире, а как действие, конституирующее
43 Panajotis Kondylis, «Europa an der Schwelle des 21. Jahrhunderts. Eine weltgeschichtliche und geopolitische Betrachtung», TUMULT. Schriften zur Verkehrswissenschaft 22 (1996): 16.
и структурирующее мир для субъекта решения и через субъекты решения: субъект конституирует себя, свой мир и свою картину мира в решениях, делая это в мире, в котором он постоянно сталкивается с седиментированными решениями других. В этой связи социально-онтологическую, а не нормативно-содержа-
44
тельную, как в «воинствующем децизионизме» , трактовку получает и различие «друг - враг». Ценность решения состоит в том, что оно имеет «стороны», т.е. является результатом бинарной оценки («да» или «нет»): друг воплощает положительную сторону решения, а враг - негативную оборотную сторону. Поскольку субъект конституирует себя и свою картину мира через решения в обществе, всякое решение подчинено самосохранению и отражает притязание на власть. Состоящую из решений структуру, извне определяющую и координирующую поведение принимающих решения акторов, Кондилис называет дисциплинированием. Посредством дисциплинирования формируется организованное общество.
Из-за отсутствия академического собрания сочинений Кон-дилиса и высоких требований, предъявляемых им к своим читателям, исследования его философии до сих пор были лишь спорадическими. После смерти Кондилиса в 1998 г. первой попыткой возрождения интереса к нему был сборник под редакцией Фалька Хорста «Panajotis Kondylis. Aufklärer ohne Mission. Aufsätze und Essays» (2006). Однако уже в 2012 г. Оливер Флю-гель-Мартинсен в своей вышедшей в журнале «Deutsche Zeitschrift für Philosophie» статье вполне справедливо поставил следующий диагноз: «Спустя почти полтора десятилетия после его смерти вокруг Панайотиса Кондилиса, кажется, стало тихо. Его труды, тиражи которых часто уже распроданы, переиздают-
45
ся лишь спорадически, а их рецепция почти отсутствует» . Лишь в 2019 г. вышел следующий сборник о Кондилисе («Panajotis Kondylis und die Metamorphosen der Gesellschaft. Ohne Macht lässt sich nichts machen»), представляющий собой новую
44 Panajotis Kondylis, Macht und Entscheidung (Stuttgart: Klett-Cotta, 1984), 124.
45 Oliver Flügel-Martinsen, «Apodiktischer Dezisionismus? Kondylis' Machtdenken», Deutsche Zeitschrift für Philosophie 3 (2012): 365.
попытку осмысления его наследия. Еще один том сейчас готовится в печати. Однако есть и другие признаки постепенных изменений. В 2019 г. вышла биография Кондилиса; кроме того, вышли или готовятся к выходу английские, русские и французские переводы его работ (в первую очередь «Власть и решение» и «Политическое в XX веке»). В 2022 г. в берлинском издательстве «Matthes & Seitz» вышло новое издание монументальной монографии «Консерватизм». Для более широкого и глубокого понимания философии Кондилиса требуется публикация полного академического издания его работ, учитывающего предыдущие исследования и способного послужить герменевтическим ориентиром для дальнейшей рецепции.
Список литературы / References
Шеллинг, Фридрих Вильгельм Йозеф. Идеи к философии природы как введение в изучение этой науки, пер. с нем. А.Л. Пестова. СПб.: Наука, 1998.
(Schelling, Friedrich Wilhelm Joseph. Ideas for a Philosophy of Nature, translated by A.L. Pestov. Saint-Petersburg: Nauka Publ., 1998. (In Russian))
Cassirer, Ernst. «Die Platonische Renaissance in England und die Schule von Cambridge». In Gesammelte Werke. Bd. 14, herausgegeben von Birgit Recki, 223-380. Hamburg: Meiner, 2002. Gerhardt, Volker. Review of Panajotis Kondylis: Das Politische und der Mensch. Grundzüge der Sozialontologie. Band I. In Jahrbuch Politisches Denken, herausgegeben von Karl Graf Ballestrem, Volker Gerhardt, Henning Ottmann und Martyn P. Thompson, 208-12. Stuttgart: Metzler, 2001.
Flügel-Martinsen, Oliver. «Apodiktischer Dezisionismus? Kondylis' Machtdenken». Deutsche Zeitschrift für Philosophie 3 (2012): 365-82. Horst, Falk, Hrsg. Panajotis Kondylis. Aufklärer ohne Mission. Berlin:
Akademie Verlag, 2006. Horst, Falk, Hrsg. Panajotis Kondylis und die Metamorphosen der Gesellschaft. Ohne Macht lässt sich nichts machen. Aufsätze und Essays. Berlin: Duncker & Humblot, 2019. Horst, Gisela. Panajotis Kondylis. Leben und Werk - eine Übersicht. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2019.
Hösle, Vittorio. Hegels System. Der Idealismus der Subjektivität und das Problem der Intersubjektivität. Hamburg: Meiner, 1998.
Kondylis, Panajotis. Die Entstehung der Dialektik. Eine Analyse der geistigen Entwicklung von Hölderlin, Schelling und Hegel bis 1802. Stuttgart: Klett-Cotta, 1979.
Kondylis, Panajotis. Die Aufklärung im Rahmen des neuzeitlichen Rationalismus. Stuttgart: Klett-Cotta, 1981.
Kondylis, Panajotis. Macht und Entscheidung. Stuttgart: Klett-Cotta, 1984.
Kondylis, Panajotis. Die Aufklärung im Rahmen des neuzeitlichen Rationalismus. Stuttgart: dtv, 1986.
Kondylis, Panajotis. Konservativismus. Geschichtlicher Gehalt und Untergang. Stuttgart: Klett-Cotta, 1986.
Kondylis, Panajotis. «Europa an der Schwelle des 21. Jahrhunderts. Eine weltgeschichtliche und geopolitische Betrachtung». TUMULT. Schriften zur Verkehrswissenschaft 22 (1996): 7-21.
Schelling, Friedrich Wilhelm Joseph. Werke. Bd. 10. Herausgegeben von Manfred Durner. Stuttgart: Frommann-Holzboog, 2009.
