CC BY
112
Историография и методология истории
© 2013
В. А. Лопатин
ПАМЯТНИКИ ПОКРОВСКОГО ТИПА: КЛЮЧЕВЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИОГРАФИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XX — НАЧАЛО XXI вв.)
Статья посвящена проблеме осмысления культурно-исторического значения памятников покровского типа, которые исследовались на севере Волго-Донского и Волго-Ураль -ского междуречий последние сто лет. К концу ХХ в. в вопросах конкретизации содержания указанной культурной группы сложились существенные разногласия. Альтернативой культурной целостности покровских древностей (Н. М. Малов, О. В. Кузьмина) выступает концепция, согласно которой в культурогенезе начала эпохи поздней бронзы на основе абашевской культуры формируется более поздняя лесостепная срубная культура, а памятники покровского типа представляют собой переходный пласт поздних абашевских комплексов (А. Д. Пряхин, В. И. Беседин). На современном этапе рассматривается сложная схема поликомпонентно сти культурно-генетических процессов (Н. М. Малов, В. А. Лопатин, Р. А. Мимоход), в ходе которых срубная мегаобщность является результатом взаимодействия и сращивания многих культурных групп (абашевская, посткатакомбные, воронежская, вольско-лбищенская, синташтинская, покровская).
Ключевые слова: бронзовый век, Волго-Донское междуречье, Нижнее Поволжье, абашевская культура, памятники покровского типа, срубная культура, культурогенез
Результатом исследований П. С. Рыкова в 20-х гг. ХХ в. в Нижнем Поволжье стала региональная схема развития культур эпохи бронзы, концептуально обоснованная с учетом известной периодизации В. А. Городцова1 и его комментариев хвалынских памятников2. К хвалынским древностям В. А. Городцов относил в основном памятники типа Сосновой Мазы3. Но, учитывая принципиальные отличия поволжских материалов от изюмско-бахмутских, П. С. Рыков назвал волжскую культуру хвалынской, конкретизируя ее своеобразие. В духе того времени он маркировал группы памятников со сходными признаками как последовательные
Лопатин Владимир Анатольевич — кандидат исторических наук, доцент ИИиМО Саратовского государственного университета. E-mail: [email protected]
1 Городцов 1905.
2 Городцов 1915.
3 Городцов 1927, 621-622.
или синхронные стадии (ЛБСБЕ), которые имели не только культурное, но и социально-экономическое содержание. «Покровская» тема уже тогда наметилась в схеме П. С. Рыкова, поскольку его стадия «С» отражала специфику комплексов с «вазообразной» керамикой4, а в развитии хвалынской культуры автор видел два направления: будущий абашевско-покровский вектор (стадии С-Б) и параллельную срубную линию (стадии В-Е), куда он включал и сосновомазинский клад5. Материалы Покровского могильника, ключевые для этой модели, тогда получили лишь частичное освещение за рубежом. После многих лет забвения в конце ХХ столетия к схеме П. С. Рыкова не раз обращались в связи с изучением абашевских и покровских древностей, и отмечалось, что многие ее позиции оказались верными6. Уже тогда он представлял развитие бронзового века Нижнего Поволжья как сложный процесс с участием различных культурных групп и внешними воздействиями.
В послевоенный период оформилась новая концепция О. А. Кривцовой-Грако-вой7. Материалы с колоколовидной керамикой, которые маркировали рыковскую стадию «С», здесь составили ранний пласт срубной культуры. За ними следовала срубная классика, которая сменялась срубно-хвалынскими комплексами с валико-вой керамикой, одновременными сосновомазинскому кладу. Поскольку погребения Покровского могильника демонстрировали известный синкретизм (срубный обряд и абашоидная керамика), то декларация раннего «покровского» этапа потребовала уточнения преемственности между срубной и абашевской культурами. Тезис о срубно-абашевском взаимодействии разросся в самостоятельную тему исследований, поскольку источниковая база постоянно умножалась. Тогда материалы покровского типа оценивались как следствие влияния более ранней срубной культуры на формирование «абашево», но допускалось также их последующее сосуществование и активное взаимодействие, следствием которого было появление смешанных комплексов8. Активные исследования абашевских памятников на Среднем Дону и в Приуралье к концу 60-х годов изменили понимание этих процессов. Покровские памятники рассматривались уже как результат проникновения абашевцев из Подонья на Волгу9.
Одновременно развивалась концепция абашевской культуры. Первые памятники, среди которых наиболее заметны Тюнинские курганы, были исследованы на Среднем Дону близ г. Задонска10 еще до раскопок В. Ф. Смолина 1925 г. у с. Абашево в Среднем Поволжье. Но этим материалам тогда не придали значения, и культура была выделена позже по материалам чувашских памятников11. Борьба приоритетов нарастала по мере открытия и систематизации новых абашевских комплексов в Подонье, Поволжье, Приуралье, рассматривались вопросы генезиса этих локализаций. Донские памятники называли переходным субстратом между
4 Рыков 1927.
5 Рыков 1923, 19; 1927, 77-100.
6 Сагайдак 1989, 38.
7 Кривцова-Гракова 1955.
8 Равдоникас 1947, 386; Мерперт 1954, 143-150; Синицын 1956, 84; 1959, 193; Смирнов 1959, 315; Смирнов 1961, 22-26.
9 Либеров 1964, 148-150; Сальников 1967, 132-135.
10 Пряхин 1981, 22-23.
11 Смолин 1928.
среднеднепровской культурой и поволжским «абашево»12. Влиянием Поднепро-вья К. В. Сальников объяснял отличие донских материалов от средневолжских и южноуральских13. А. Х. Халиков считал Окско-Донское междуречье общим формирующим регионом абашевской культуры и упоминал здесь также Тюнинский могильник и Частые курганы близ Воронежа14. Покровские памятники он оценивал как раннесрубные с абашевскими чертами и делал вывод о синхронном развитии обеих культурных групп, указывая на близость керамики и металлических вещей15. На чтениях 1984 года, посвященных 100-летию П. С. Рыкова, он представил обширный регион с покровскими памятниками, показал их локальное своеобразие и выделил особый «покровский этап», с которого начиналась эпоха поздней бронзы. Истоки «покровска» автор видел в абашевских древностях, а признаки его влияния отметил в материалах поздняковской, чирковско-сеймин-ской и приказанской культур, что свидетельствовало о контактах с населением лесной зоны16. В русле концепции начало становления срубной культуры открывал покровский этап, причем на широкой территории от Среднего Дона до Южного Приуралья. Таким образом, пространственная совокупность памятников покровского типа приобретала очертания некой культурной целостности с ощущением ее центричности на севере Нижнего Поволжья.
В начале 60-х годов П. Д. Либеров предположил, что донской ареал сформировался в ходе миграции абашевских племен с территории Среднего Поволжья не ранее последней четверти II тыс. до н.э.17 Материалы абашевских памятников Дона были обобщены А. Д. Пряхиным18, и с открытием здесь целого ряда абашевских поселений и курганов с воинско-колесничными захоронениями19 воронежская концепция в целом оформилась. Среднедонская абашевская культура с указанием отличий от средневолжского и приуральского вариантов была выделена в докторской диссертации А. Д. Пряхина, затем эти локализации потребовали обоснования обширной абашевской культурно-исторической общности20.
Одновременно менялась схема преемственности абашевской и срубной культур. Полтавкинская основа (по О. А. Кривцовой-Граковой) не объясняла наличие абашевских признаков в керамике «раннесрубных» комплексов покровского этапа. Поэтому «полтавка» была синхронизирована с «абашево» и был получен вывод о более ранней его позиции относительно срубной культуры21. Смешанные комплексы, где срубная левобочная адорация сочеталась с абашоидной керамикой, А. Д. Пряхин комментировал как признаки абашевско-срубного симбиоза на позднем этапе22. Таким образом, констатировались генетические связи абашев-ской и срубной культур, а в ареал донского «абашево» включался нижневолжский
12 Ефименко, Третьяков 1961, 87-89.
13 Сальников 1967, 130-131.
14 Халиков 1961, 224-226.
15 Халиков и др. 1966, 29-31.
16 Халиков 1989, 78.
17 Либеров 1964, 111-156.
18 Пряхин 1971.
19 Пряхин 1970, 52-53; 1972, 233-234; 1976б; Синюк, Килейников 1976, 160-161.
20 Пряхин 1976а, 50-52; 1980, 7-32; 1981, 21-55.
21 Черных 1970, 98; Пряхин 1977, 102-110.
22 Пряхин 1977, 119-121.
регион со смешанными комплексами покровского типа23. Новая совокупность памятников расширенного ареала названа «доно-волжской абашевской культурой».
К концу 70-х годов в обсуждении проблем срубно-абашевского взаимодействия отправными комплексами традиционно оставались материалы Покровского могильника. Е. К. Максимов, проверяя данные П. С. Рыкова о двух синхронных группах эпохи поздней бронзы, отметил андроновские элементы в срубной линии В-Е, а в срубно-абашевской группе С-D — абашевско-сейминские черты24. В. И. Сагайдак настаивал на их разнокультурности, комплексы группы В-Е относил к срубной, а смешанные материалы группы C-D — к абашевской культуре25. Но, исходя из интерпретации последних, сомневался в правомерности выделения на их основе раннего «покровского» этапа срубной культуры26. Различны были мнения и по вопросам датировки Покровского могильника. В целом она синхронизировалась с заметными реперами — Сеймой, Турбино и Бородинским кладом, которые привязывались к авторитетным шкалам Аньяна, Балкан и Кавказа, откуда привлекались впечатляющие аналогии. Основанием для синхронизаций были престижные предметы оружия, инсигний, украшений и конской упряжи из аба-шевских и покровских захоронений, сквозными реперами в системе культурных течений эпохи бронзы Восточной Европы, Средиземноморья и степной Евразии.
На хронологию Бородинского клада сложились три точки зрения. Сторонники «длинной» хронологии относили комплекс к XVI-XV вв. до н.э.27 Согласно «среднему» варианту, предметы из Бородино и Сеймы датировались XV-XIV вв. до н.э.28 В «короткой» хронологии известны две позиции: XIII в. до н.э.29 и XIV-XII вв. до н.э.30 Хронология Сеймы и Турбино опиралась на даты Бородинского клада, но с некоторыми уточнениями: XVI-XV31; XV32; XV-XIII вв. до н.э.33 По аньянским аналогиям ножам с прорезными рукоятями Е. Н. Черных датировал Сейму и Турбино XIV-XII вв. до н.э., и точно так же Покровский могильник, где известны копья сейминского типа34.
Покровские материалы считались основой первого этапа срубной культуры, и дата могильника открывала ее terminus post quem. Но примечательно, что некоторые даты «покровска» на тот момент не укладывались в реперные шкалы Бородино, Сеймы и Турбино, особенно интервалы, предлагавшиеся М. Гимбутас (XVIII-XII вв. до н.э.) и Н. Я. Мерпертом (XVII-XIV вв. до н.э.)35. Между тем интуитивное ощущение архаичности некоторых категорий покровского инвентаря позже подтвердилось радиоуглеродной хронологией. Проблема «покровска» требовала конкретизации самобытности этого культурного явления в аспекте погре-
23 Пряхин 1971; 1976; 1977.
24 Максимов 1978, 57-58.
25 Сагайдак 1979, 57-70.
26 Сагайдак 1989, 39.
27 Hachmann 1957; Мерперт 1962, 119-121; Кузьмина 1964, 136-137; Тереножкин 1965, 64.
28 Gimbutas 1957; Бочкарев 1968.
29 Сафронов 1968.
30 Кривцова-Гракова 1949.
31 Бадер 1964.
32 Мерперт 1962, 20.
33 Gimbutas 1966.
34 Черных 1970, 99-104.
35 Буров 1974, 45.
бальной обрядности, уточнения степени сходства и различий покровской и аба-шевской керамики, определения причин транскультурности ведущих категорий инвентаря.
Впервые глубокий анализ покровского погребального обряда провел Н. М. Малов36. Затем им были рассмотрены покровские и абашевские украшения, а также инсигнии власти и стрелковое оружие37. В результате систематизированы типы могильников, группы могильных ям, ведущие группы предметов вооружения, орудий, украшений и фурнитуры. Достоинство анализа — соотнесение предметов сквозного инвентаря с центрами производства как подход к проблеме контактности покровских племен в ходе культурогенеза. Немаловажен авторский вывод об участии кавказских и катакомбных традиций в культурных процессах Волго-Уралья. Отмечены различия в похоронной ритуалистике «абашево» и «по-кровска», но очевидна близость покровского обряда срубному38. Это был заметный шаг по пути осмысления культурной целостности памятников покровского типа, за которым последовало обоснование концепции покровской культуры39.
Концепт новой культуры складывался на фоне развития идей В. С. Бочкарева о волго-уральском и карпато-дунайском очагах культурогенеза40, где «покровский тип» представлен одним из компонентов культурного блока вместе с «синташ-той», «петровкой», «потапово». Их появление обусловлено бурным развитием металлургии и обработки бронзы, обособлением специализированных ремесел, ориентированных на военную сферу, активизацией политогенеза и углублением социогенеза в комплексных евразийских обществах. Моторика указанных признаков составляла суть взрыва культурогенеза в Волго-Уралье, следствием которого было образование двух крупнейших мегаобщностей эпохи поздней бронзы — срубной и алакульской. Истоки формирования синташтинско-петровско-покров-ского военизированного блока автор выводит из абашевских (средневолжской и приуральской) культур при участии степных групп катакомбного круга и под активизирующим влиянием сейминско-турбинского фактора41.
К началу 90-х годов Н. М. Маловым разработан новый концептуальный подход к оценке культурногенетических процессов поздней бронзы Нижнего Поволжья. Вместо категории «срубная культурно-историческая общность» он предложил принять новую модель «срубная культурно-историческая область», в рамках которой должны были выделяться более дробные таксономические ранги, причем как срубные, так и другие «культурные группы»42. Диахрония эпохи поздней бронзы вписывалась, таким образом, в процесс естественного развития срубной культурно-исторической области. Ее начало закладывалось покровской культурой, на позднем этапе которой зарождались черты будущей срубной культуры, затем следовал ее классический период, на излете которого формировались признаки «хвалынской культуры валиковой керамики», представлявшей в Нижнем Поволжье финал всей эпохи бронзы. Сопоставление показателей «покровска», срубных
36 Малов 1989, 82-101.
37 Малов 1991 б; 1992б.
38 Малов 1992б, 96.
39 Малов 1991а, 50-53.
40 Бочкарев 1991, 24-27; 1995, 18-29.
41 Бочкарев 1995.
42 Малов 1994, 8.
и хвалынских древностей в обряде, керамике, инвентаре, в данных стратиграфии и планиграфии указывало на отсутствие «резкой прерывности» при смене культурных ритмов. В пределах культурно-исторической области это демонстрировало внутреннюю последовательность культурогенеза с плавными переходами из предыдущего культурного фона в последующий43. Эта весьма плодотворно обоснованная концепция в известной мере отдавала дань памяти научного подвига П. С. Рыкова, снимала многие терминологические несоответствия, накопившиеся в историографии, обозначала возможность идентификации археологических данных с историческими реалиями эпохи поздней бронзы. Зарождение праиранского мира более явственно просматривалось в недрах срубной культурно-исторической области, а не в абстрактных просторах степной и лесостепной Евразии.
Концепция доно-волжской абашевской культуры изначально была и остается активной альтернативой идее культурной самостоятельности «покровска» и соответствующей модели срубного генезиса. Она предполагает становление лесостепных срубных памятников на основе последовательного развития абашевской культуры в Подонье и северной части Нижнего Поволжья, включая левобережье. Активизация данной позиции, как соответствующая реакция, последовала в связи с попытками новой интерпретации известных памятников от Урала до Поднепро-вья в духе покровской идеи44, угрожающими устойчивости привычных научных конструкций. Предлагалось расширить покровский ареал «от Южного Приуралья до Среднего Дона включительно», а его буферную периферию доводить до Нижнего Подонья и Северского Донца45. Открытая идентификация доно-волжского «абашево» в качестве покровской культуры еще не звучала, но совмещение ареалов означало закадровый пересмотр ее позиций, поскольку извлекало на поверхность вопросы, касающиеся происхождения и культурного содержания донских памятников.
В ходе дискуссии о сущности основных объектов оппоненты вновь и вновь приводили в порядок критерии оценок их ведущих признаков. Основная цель сторонников «покровска» — показать своеобразие, которое разводит обе культуры за линию типологической идентичности46. О. В. Кузьмина представила свою версию специфики «покровска» и его отличий от «абашево» по погребальной обрядности, керамике, вооружению, орудиям труда, украшениям47. Генетические связи культур очевидны, но «покровск» является не поздней фазой «абашево», а самобытным явлением, которое, по образному выражению автора, «стоит на плечах абашевской культуры»48, представляя следующую фазу эпохи бронзы с иным содержанием.
Оппоненты «покровска» указывают на слишком широкий диапазон интерпретаций (раннесрубный этап, вариант срубной культуры, культурный тип, переходный тип, культура). Отсутствие полной публикации материалов эпонимного Покровского могильника, несогласованность в оценке критериев представляют
43 Малов 1994, 9.
44 Литвиненко 1991; 1993; 1994, 51-56; Шарафутдинова 1994, 44-50.
45 Шарафутдинова 1995, 94.
46 Малов 1991а; 1992а; 2003; 2007; Кузьмина 1995.
47 Кузьмина 1995, 27-51.
48 Кузьмина 1995, 50.
проблему как незавершенный исследовательский процесс, что исключает пересмотр прежних научных построений49.
Вместе с тем уже нельзя было игнорировать различия ведущих черт «покров-ска» и «абашево», требовалось обосновать причины его трансформации в срубную культуру. Эволюция гончарных традиций рассмотрена в работе В. И. Беседина, где отмечена существенная роль абашевского компонента в ходе формирования срубного комплекса. Взаимосвязь керамики абашевской культуры, покровских и срубных памятников обоснована по критериям развития технологии, формообразования и орнаментации посуды, которое иллюстрирует сложные трансформации абашевских памятников в абашевско-срубные (покровские), а затем в срубные лесостепные50. Ю. П. Матвеев объясняет проявления нестандартов в абашевском погребальном обряде (левобочная адорация и северные ориентировки) как следствие перемещения абашевцев с коренных верхнедонских территорий в позднека-такомбный ареал и их активной контактности с местным населением, особенно с посткатакомбными бабинскими племенами51.
К концу ХХ столетия проблема осмысления памятников покровского типа в Воронеже приобретает характер особо значимого научного направления. Историография этого вопроса тщательно изучается и комментируется, а в сюжетной полемике подходы специалистов Воронежского университета всегда декларируются как «особенно перспективные»52. В аналитических разработках новых комплексов наблюдается тенденция к усложнению собственной диахронии «абашево». Так, по материалам Подклетненского могильника выделены три хронологических горизонта абашевской культуры. Самый поздний, характерный впускными погребениями с северо-восточной ориентировкой, что соответствует покровским показателям, следует рассматривать как позднеабашевскую и одновременно как раннесрубную группу памятников53.
Результаты статистического сравнения ритуальных реберчатых сосудиков, предпринятого воронежскими авторами, трактованы как показатель близости среднедонских и заволжских памятников и глубокой восточной экспансии аба-шевских племен54. Это был контраргумент анализу О. В. Кузьминой, в котором различия абашевских и покровских ритуальных сосудов показаны в общих пропорциях, в расположении максимального расширения реберчатого тулова, в форме днища, в характере орнаментации55.
Псалии из покровских комплексов Нижнего Поволжья, по мнению А. Д. Пря-хина и В. И. Беседина, впитали староюрьевские традиции, но изготовлены с типичными для восточного ареала упрощениями. Это касается принципов крепления нащечных и храповых ремней. В отличие от классических абашевских псалиев, у покровских нет бокового выреза, он заменен сквозным отверстием в
49 Молодин, Пряхин 1998, 6.
50 Беседин 1994, 36-39.
51 Матвеев 1998, 8-21.
52 Припадчев 2003, 53.
53 Пряхин, Беседин 1996, 34-51.
54 Пряхин, Беседин 1998а, 60-71.
55 Кузьмина 1995, 32-35.
щитке или лункой с костяным штифтом. Заметно упрощен орнамент степных пса-лиев, тогда как донские варианты пышно украшены «микенскими» мотивами56.
Квинтэссенция результатов воронежских наблюдений представлена в коллективной монографии от 2001 г. В ней констатируется, что погребальный обряд, керамический комплекс, вещевой инвентарь подтверждают идею о трансформации доно-волжской абашевской культуры в лесостепную донскую срубную культуру; срубно-абашевские (покровские) комплексы отражают ситуацию перехода, культурной изменчивости; развитие идеи самостоятельной покровской культуры не имеет перспективы57.
К началу нового тысячелетия заметным событием в развитии нашей проблематики стала серия разработок В. В. Отрощенко58. Его идея о двух линиях становления срубной культурно-исторической общности по принципу природно-ланд-шафтного соответствия разграничивает две срубные локализации на огромном пространстве от Южного Урала и Устюрта до Приазовья и Днепра. Особая роль отводится восточному культурному генератору, где возникновение «синташты» связывается с абашевским (средневолжским) и катакомбным импульсами. После этого ненадолго возвышается «Страна Городов», совместимая с ареалом распространения синташтинских памятников, а затем наблюдается западная миграция синташтинцев и баланбашевцев, которые переустроили Волго-Донской регион, где возникает доно-волжская абашевская культура. Формирование «предсрубного горизонта» на юге Восточной Европы (бабинская и доно-волжская абашевская культуры), в Поволжье и Приуралье (Потаповка, Новый Кумак) объясняется им как результат распада южноуральского очага культурогенеза и определяющего влияния синташтинской колесничной традиции — наиболее яркого проявления возросшей «пассионарности» степных евразийцев бронзового века59. С памятниками переходного (предсрубного) времени ассоциируются «культуры горизонта боевых колесниц», которые вытеснили или ассимилировали остаточный «позд-некатакомбный массив» Восточной Европы. В представленной схеме не учтены посткатакомбные криволукские комплексы, а памятники покровского типа разнесены в доно-волжское «абашево» и в ранний этап покровско-мосоловской сруб-ной культуры. Таким образом, генезис покровско-мосоловской срубной культуры является по сути модернизацией эволюционной схемы А. Д. Пряхина с прямой преемственностью абашевской и срубной культур.
Отличительные особенности покровских материалов указывались для Поволжья в исследованиях Н. М. Малова и О. В. Кузьминой, но они не учитывают всего обширного массива Среднего Дона, не выделены покровские элементы в Син-таште, Потаповке и ранней Петровке. Все еще не получили должного освещения материалы эпонимного памятника — Покровского могильника, хотя первые шаги в этом направлении предпринимались в начале 90-х годов с изданием в Саратове свода по срубному ареалу степного Волго-Уралья, а позже — в работах Н. М. Ма-лова60. Думается, что решение «покровского вопроса» содержится в анализе всего
56 Пряхин, Беседин 1997, 79-81; 1998б, 60-71.
57 Пряхин и др. 2001.
58 Отрощенко 1994, 150-153; 2001; 2003, 68-96.
59 Отрощенко 2003, 75-76.
60 Качалова 1993; Малов 2003, 157-219.
объема данных, полученных на широкой территории от Дона до Урала, результат которого доказательно отчленит «покровск» от позднего доно-волжского «абаше-во» и продемонстрирует его культурную целостность.
Позиции противников «покровской культуры» прямо зависимы от упрощенного восприятия концепции культурогенеза. Версия эволюции, или трансформации, абашевского массива в срубную культуру при известном вмешательстве извне того или иного культуртрегера порождает упрощенные модели производных культурных образований. Покровско-мосоловская (лесостепная) и бережновско-маевская (степная) срубные культуры, сведенные в рамки единой общности, соответствуют простому алгоритму, в котором отсутствует очень важный переходный этап, соответствующий начальной фазе срубного культурогенеза.
Становление срубной культуры представляется гораздо более дискретным и многообразным явлением. Определяющую роль в этих процессах играли яркие покровские комплексы, но прочие компоненты взаимодействия часто завуалированы условностями сложно диагностируемой обрядности. К примеру, анализ материалов Смеловского могильника и полученные результаты61 позволяют наметить пути устранения этих сложностей, уже теперь выявить некоторые культурные группы, втянутые в симбиоз с «покровском», обозначить параллельные варианты взаимодействий. В подобных направлениях анализа памятников бабинского, криволукского, вольского, лбищенского, воронежского типов, как представляется, содержится принцип моделирования многокомпонентного культурогенеза.
Отчасти концепт бережновско-маевской культурной группы восходит к идее «бережновского горизонта» Н. К. Качаловой62. В историографии конца ХХ в. укоренилось мнение о том, что эта категория вводилась ею в научный оборот как начальный этап срубной культуры, предшествующий памятникам покровского типа. Это одно из следствий многих противоречий, возникших в ходе незавершенных диспутов 70-80-х гг. прошлого столетия по проблемам генезиса срубной культуры, периодизации и хронологии памятников эпохи поздней бронзы. Причина заключается в несогласованных попытках многих исследователей установить культурно-хронологические соотношения в курганной стратиграфии погребений с абашевскими, покровскими и срубными признаками. Н. К. Качалова довольно однозначно определяла набор признаков бережновского обряда; унифицирующими элементами здесь были восточная ориентировка и левобочная адорация скелетов, поэтому в выборку «бережновки» могли войти безынвентарные комплексы или погребения со специфическими показателями обряда, стратиграфически более ранние, чем покровские, которые теперь идентифицируются как комплексы посткатакомбного типа.
С другой стороны, позднепокровские захоронения с северной ориентировкой могли оказаться в подкурганных ситуациях как более ранними, так и одновременными раннесрубным, составляя с ними планиграфически единые комплексы. В контексте анализа особенностей обрядовых групп на стадии становления данные соотношения вполне закономерны. Но исследователи, автоматически относившие раннесрубные комплексы к бережновскому горизонту, усматривали здесь конкретные примеры синхронизации «бережновки» с «покровском» и даже ее несколько
61 Лопатин 2010.
62 Качалова 1978а, 69-79; 1978б, 58-60.
более ранней позиции63. В работе Е. П. Мыськова особенно отчетливо обозначен дискурс на некую доработку идеи Н. К. Качаловой, где автор адресует ей мысль о синхронизации памятников покровского типа с раннесрубным бережновским горизонтом, ссылаясь на ее тезис об одновременности лесостепного и степного вариантов срубной культуры и предполагая при этом некий синкретизм срубников лесостепной зоны (высокое содержание покровских элементов)64. Покровские памятники лесостепи воспринимались как раннесрубные и синхронизировались с «бережновкой»65. Между тем, в ходе изучения материалов и стратиграфии Покровского могильника Н. К. Качалова делала вывод об особом характере эталонных комплексов, а срубные захоронения этого памятника с ними не синхронизировала и считала более поздними, чем погребения бережновского горизонта66. Своей основной задачей она считала решение проблемы периодизации памятников срубной культуры Нижнего Поволжья, которое представила в специальной работе, где вопрос «покровска» не рассматривала67.
Весьма важен вывод Е. П. Мыськова о связи бережновских комплексов с традициями эпохи средней бронзы, которая проявлялась в погребальной обрядности — формах и размерах могил, ориентировке, положении рук при левобочной скорченности68. Автор верно уловил передачу этих реминисценций через постка-такомбную бабинскую культуру. Теперь можно говорить о целом блоке культурных групп посткатакомбного типа, участвовавших в процессах волго-уральского культурогенеза. Но начало этих процессов — явление намного более раннее, чем производное образование, которое в трудах Н. К. Качаловой получило название «бережновского культурно-хронологического горизонта», а позже расширено В. В. Отрощенко в бережновско-маевскую форму.
Сосуществование и взаимодействие памятников покровского типа с развитой срубной культурой объективно было невозможно, поскольку она была результатом предыдущего этапа с активным взаимодействием «покровска» и посткатакомб-ных групп, проникших в Волго-Уралье в конце эпохи средней бронзы. Материалы местных курганов демонстрируют не только преемственность, но и синхронизацию покровского и посткатакомбного типов, взаимодействие которых приводит к возникновению степных вариантов будущего срубного мира. Покровский шлейф недолго присутствует в материалах самых ранних срубных комплексов и вскоре окончательно нивелируется.
Векторы культурогенеза с участием покровских групп были ограничены во времени (приблизительно XVIII-XVII вв. до н.э.), а в пространстве чрезвычайно разнообразны. В степной аридной зоне Нижнего Поволжья и Приуралья они вступали в симбиоз с постлолинскими и криволукскими культурными группами. На западе, в нижневолжском правобережье, на эти процессы влияли также ба-бинские традиции, а в Южном Приуралье они испытывали позднесинташтинские воздействия. На границе степи и лесостепи покровские племена контактировали
63 Васильев и др. 1985, 71; Пятых 1984, 151-152; Мыськов 1991, 150-161.
64 Мыськов 1991, 162.
65 Васильев и др. 1985, 73.
66 Качалова 1978б, 69-79; Малов 1986, 29.
67 Качалова 1985, 28-59.
68 Мыськов 1991, 156.
с носителями потаповских, лбищенских, воронежских и бабинских лесостепных традиций. Сложным остается вопрос об участии в указанных процессах донского позднеабашевского населения, решить который возможно только после конструктивного разграничения проблем Доно-Волжской абашевской культуры и памятников покровского типа.
ЛИТЕРАТУРА
Бадер О. Н. 1964: Древнейшие металлурги Приуралья. М.
Беседин В. И. 1994: Абашевские традиции гончарного производства в керамике памятников покровского типа и срубной культуры лесостепного Подонья // Срубная культурно-историческая область. Материалы III Рыковских чтений. Саратов.
Бочкарев В. С. 1968: Проблема Бородинского клада // Проблемы археологии. Вып. 1, 124-128.
Бочкарев В. С. 1991: Волго-Уральский очаг культурогенеза эпохи поздней бронзы // Социогенез и культурогенез в историческом аспекте. СПб.
Бочкарев В. С. 1995: Карпато-Дунайский и Волго-Уральский очаги культурогенеза эпохи бронзы (опыт сравнительной характеристики) // Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита-бронзы Средней и Восточной Европы. СПб.
Бочкарев В. С. 2001: Периодизация В. А. Городцова в контексте хронологических исследований европейского бронзового века // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Материалы международной научной конференции. Самара.
Буров Г. М. 1974: Курганы бронзового века близ Ульяновска. Ульяновск.
Васильев И. Б., Кузьмина О. В., Семенова А. П. 1985: Периодизация памятников срубной культуры лесостепного Поволжья // Срубная культурно-историческая общность. Куйбышев.
Городцов В. А. 1905: Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской губернии в 1901 году // Труды XII археологического съезда. Т. 1. М.
Городцов В. А. 1915: Культуры бронзовой эпохи в Средней России // Отчет императорского российского исторического музея за 1914 год. М.
Городцов В. А. 1927: Бронзовый век на территории СССР // БСЭ. Т. 7. М.
Ефименко П. П., Третьяков П. Н. 1961: Абашевская культура в Поволжье // Абашев-ская культура в Среднем Поволжье // МИА. 97, 43-110.
Качалова Н. К. 1985: Периодизация срубных памятников Нижнего Поволжья // Срубная культурно-историческая общность. Куйбышев.
Качалова Н. К. 1978а: Ранний горизонт срубных погребений Нижнего Поволжья // СА. 3, 69-79.
Качалова Н. К. 1978б: Бережновский горизонт срубных погребений Нижнего Поволжья // Проблемы археологии Поволжья и Приуралья. Куйбышев.
Кривцова-Гракова О. А. 1949: Бессарабский клад. М.
Кривцова-Гракова О. А. 1955: Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы // МИА. 46, 162.
Кузьмина Е. Е. 1964: Периодизация могильников Еленовского микрорайона андро-новской культуры // Памятники каменного и бронзового веков. М.
Кузьмина О. В. 1995: Соотношение абашевской и покровской культур // Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита — бронзы Средней и Восточной Европы. Ч. II. СПб.
Либеров П. Д. 1964: Племена Среднего Дона в эпоху бронзы. М.
Литвиненко Р. А. 1991: Памятники покровского типа в бассейне Северского Донца // Проблемы культур начального этапа эпохи поздней бронзы Волго-Уралья. Материалы II Рыковских чтений. Саратов.
Литвиненко Р. А. 1993: Критерии выделения памятников покровского типа в бассейне Северского Донца // Новые открытия и методологические основы археологической хронологии. Тезисы докладов. СПб.
Литвиненко Р. А. 1994: Керамический комплекс погребений покровского горизонта донецкой лесостепи // Срубная культурно-историческая область. Материалы III Рыков-ских чтений. Саратов.
Лопатин В. А. 2010: Смеловский могильник: модель локального культурогенеза в степном Заволжье (середина II тыс. до н.э.). Саратов.
Максимов Е. К. 1978: К вопросу о датировке Покровских курганов // Древние культуры Поволжья и Приуралья. Научные труды КГПИ. Т. 221. Куйбышев.
Малов Н. М. 1986: Историография вопроса о срубно-абашевском взаимодействии в Нижнем Поволжье // Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов.
Малов Н. М. 1989: Погребальные памятники покровского типа в Нижнем Поволжье // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 1, 82-101.
Малов Н. М. 1991а: О выделении покровской культуры // Проблемы культур начального этапа эпохи поздней бронзы Волго-Уралья. Саратов.
Малов Н. М. 1991б: Погребения с булавами и втоками из Натальинского могильника // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 2, 18-22.
Малов Н. М. 1992а: Погребения покровского типа степной и лесостепной Евразии // Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны: тез. докл. науч. конф. Липецк.
Малов Н. М. 1992б: Покровско-абашевские украшения Нижнего Поволжья // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 3, 22-54.
Малов Н. М. 1994: Культурные типы памятников срубной культурно-исторической области (концептуальные основы) // Срубная культурно-историческая область. Материалы III Рыковских чтений. Саратов.
Малов Н. М. 2003: Погребения покровской культуры с наконечниками копий из Саратовского Поволжья // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 2001 году. Вып. 5, 157-219.
Малов Н. М. 2007: Покровская культура начала эпохи поздней бронзы в северных районах Нижнего Поволжья: по материалам поселений срубной культурно-исторической области // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 5, 34-92.
Матвеев Ю. П. 1998: Катакомбно-абашевское взаимодействие и формирование срубной общности // Археология Восточно-Европейской лесостепи. Воронеж. Вып. 11, 8-21.
Мерперт Н. Я. 1954: Материалы по археологии Среднего Заволжья // МИА. 42, 39156.
Мерперт Н. Я. 1962: Срубная культура Южной Чувашии // МИА. 111, 7-21.
Молодин В. И., Пряхин А. Д. 1998: Евразийская лесостепь в эпоху средней — поздней бронзы (некоторые проблемы) // Археология Восточно-Европейской лесостепи. Доно-До-нецкий регион в эпоху средней и поздней бронзы. Воронеж. Вып. 11, 3-7.
Мыськов Е. П. 1991: К проблеме периодизации памятников срубной культуры Нижнего Поволжья и Волго-Донского междуречья // СА. 4, 145-163.
Отрощенко В. В. 1994: О двух линиях развития культур племен срубной общности // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Запорожье.
Отрощенко В. В. 2001: Проблеми периодизаци культур середньо1 та шзньо1 бронзи швдня Схвдно1 Европи (культурно--стратиграф1чш зютавлення). Кшв.
Отрощенко В. В. 2003: К истории племен срубной общности // Доно-Донецкий регион в эпоху бронзы. Археология Восточно-Европейской лесостепи. Вып. 17, Воронеж.
Памятники срубной культуры. Волго-Уральское междуречье // САИ. Вып. 1-10 / Н. К. Качаловой (ред.). Саратов.
Припадчев А. А. 2003: Памятники покровского типа и их осмысление (к историографии вопроса) // Археология Восточно-Европейской степи. Доно-Донецкий регион в эпоху бронзы. Вып. 17, 51-57.
Пряхин А. Д. 1970: Новые сведения об абашевской культуре // АО, 62-64.
Пряхин А. Д. 1971: Абашевская культура в Подонье. Воронеж.
Пряхин А. Д. 1972: Курганы поздней бронзы у с. Староюрьево // СА. 3, 233-243.
Пряхин А. Д. 1976а: Абашевская общность по данным исследования поселений // Проблемы археологии Поволжья и Приуралья (неолит, бронзовый век). Куйбышев.
Пряхин А. Д. 1976б: Поселения абашевской общности. Воронеж.
Пряхин А. Д. 1977: Погребальные абашевские памятники. Воронеж.
Пряхин А. Д. 1980: Абашевская культурно-историческая общность эпохи бронзы и лесостепь // Археология восточно-европейской лесостепи. Воронеж.
Пряхин А. Д. 1981: Абашевская культурно-историческая общность в советской историографии // Эпоха бронзы волго-уральской лесостепи. Воронеж.
Пряхин А. Д., Беседин В. И. 1996: К оценке абашевских погребений Подклетненского могильника // Археологические памятники Среднего Поочья. Вып. 5, 75-86.
Пряхин А. Д., Беседин В. И. 1997: Хронологическая и культурная интерпретация дис-ковидных псалиев с шипами из Нижнего Поволжья // Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей. Саратов.
Пряхин А. Д., Беседин В. И. 1998а: Острореберные абашевские сосуды Доно-Волж-ского региона // Археология Восточно-Европейской лесостепи. Доно-Донецкий регион в эпоху средней и поздней бронзы. Вып. 11, 60-71.
Пряхин А. Д., Беседин В. И. 1998б: Конская узда периода средней бронзы в восточноевропейской степи и лесостепи // РА. 3, 22-35.
Пряхин А. Д., Беседин В. И., Захарова Е. Ю., Саврасов А. С., Сафонов И. Е., Свисто-ва Е. Б. 2001: Доно-волжская абашевская культура. Воронеж.
Пятых Г. Г. 1984: О происхождении деревянной посуды срубной культуры Поволжья // СА. 2, 146-154.
Равдоникас В. И. 1947: История первобытного общества. Т. 2. Л.
Рыков П. С. 1923: Результаты археологических исследований в Покровском и Хвалынском уездах Саратовской губернии в 1922 году // Труды общества ИСТАРХЭТ. Вып. 34, 18-24.
Рыков П. С. 1927: К вопросу о культурах бронзовой эпохи в Нижнем Поволжье // Изв. ИНВИК. Т. 2, 77-100.
Рыков П. С. 1936: Очерки по истории Нижнего Поволжья (по археологическим материалам). Саратов.
Сагайдак В. И. 1979: О двух группах погребений Покровских могильников в Нижнем Поволжье // Труды КГПИ. Т. 230, 57-70.
Сагайдак В. И. 1989: Хвалынская культура в исследованиях П. С. Рыкова // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 1, 33-41.
Сальников К. В. 1967: Очерки древней истории Южного Урала. М.
Сафронов В. А. 1968: Датировка Бородинского клада // Проблемы археологии. Вып.1, 34-42.
Синицын И. В. 1956: Работы Заволжского отряда Сталинградской археологической экспедиции // КСИИМК. Вып. 63, 83-88.
Синицын И. В. 1959: Археологические исследования Заволжского отряда // МИА. 60, 39-205.
СинюкА. Т., Килейников В. В. 1976: Курган у села Введенки на Дону // СА. 1, 159-169.
Смирнов А. П. 1961: К вопросу о формировании абашевской культуры // МИА. 97, 22-26.
Смирнов К. Ф. 1959: Курганы у сёл Иловатка и Политотдельское Сталинградской области // МИА. 60, 206-322.
Смолин В. Ф. 1928: Абашевский могильник в Чувашской республике (очерк археологических раскопок в 1925 году). Чебоксары.
Тереножкин А. И. 1965: Основы хронологии предскифского периода // СА. 1, 62-72.
Халиков А. Х 1961: Памятники абашевской культуры в Марийской АССР. Абашевская культура в Среднем Поволжье // МИА. 97, 219-228.
Халиков А. Х 1989: Поволжье в покровское время // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 1. 66-82.
Халиков А. Х., Лебединская Г. В., Герасимов М. М. 1966: Пепкинский курган // Труды Марийской археологической экспедиции. Йошкар-Ола.
Черных Е. Н. 1966: История древнейшей металлургии Восточной Европы. М.
Черных Е. Н. 1970: Древнейшая металлургия Урала и Поволжья. М.
Шарафутдинова Э. С. 1994: Характер памятников покровского типа в Нижнем По-донье // Срубная культурно-историческая область. Материалы III Рыковских чтений. Саратов.
Шарафутдинова Э. С. 1995: Начальный этап эпохи поздней бронзы в Нижнем Подо-нье и на Северском Донце // Донские древности. Азов. Вып. 4, 93-116.
Gimbutas M. 1957: Borodino, Seima and their Contemporaries // Proceedings of the Prehis-torik Societi for 1956.Vol. XXII,143-172.
Gimbutas M. 1966: Bronze Age Cultures in Central and Eastern Europe. Cambridge.
Hachmann R. 1957: Die fruhe Bronzezeit im westlichen Ostseegebiet und ihre mittel-und sudeuropaischen Beziehungen. Hamburg.
POKROVSK-TYPE MONUMENTS: HISTORIOGRAPHY KEY ISSUES (SECOND HALF OF THE 20th — EARLY 21st CENTURIES)
V. A. Lopatin
The paper presents an attempt to find the purport of cultural and historical value of Pokrovsk-type monuments which have been the subject of investigation in the north of Volga-Don and Volga-Ural interfluves throughout the last hundred years. The late 20th century saw substantial disagreement on the specific properties of the mentioned cultural group. The alternative to the cultural integrity of Pokrovsk antiquities (N. M. Malov, O. V. Kuzmin) is the concept according to which Abashevo-culture-based genesis of the Late Bronze era resulted in forest-steppe Timber-grave culture, and Pokrovsk-type monuments present a transition type of later Abashevo complexes (A. D. Pryakhin, V. I. Besedin). Present-day theory deals with a complex scheme of multi-componential cultural genesis processes (N. M. Malov, V.A. Lopatin, R.A. Mimokhod) whose outcome is the Timber-grave community based on the interaction and fusion of many cultural groups (Abashevo, post-catacomb, Voronezh, Volsk-Lubishchensk, Sintashtinsk, Pokrovsk).
Key words: Bronze Age, the Volga-Don Interfluve, the lower Volga area, Abashevo culture, Pokrovsk-type monuments, Timber-grave culture, cultural genesis
