CC BY
146
История
УДК 902.3 ББК Т4(2Р54)
Ирина Иннокентьевна Разгильдеева,
кандидат исторических наук, доцент, Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет им. Н. Г. Чернышевского (Чита, Россия), e-mail: labpaleo@yandex.ru
Палеолитические комплексы Западного Забайкалья: развитие методов планиграфического анализа
Развитие археологической науки включает использование всё более совершенных методов анализа данных, полученных в ходе полевых исследований. Палеолитические памятники Забайкалья с многочисленными остатками жилищно-хозяйственных комплексов представляют особую ценность для реконструкции страниц древней истории. Открытие и изучение палеолитических жилищ Забайкалья сопровождалось развитием планиграфических методов анализа. Выразительность комплексов позволила акцентировать внимание на внутренней планиграфии жилищ и поселений. Введение в научный оборот метода кругового моделирования расширило возможности планиграфическо-го анализа. Были выделены закономерности организации зон хозяйственнобытовой деятельности во внутреннем пространстве простых и сложносоставных многоочажных комплексов. Данный метод актуален и при решении вопросов синхронности формирования структурных элементов поселений. Примером выступают данные по забайкальским памятникам геоархеологического полигона Студёное.
Ключевые слова: археология Забайкалья, палеолитические жилища, пла-ниграфический метод анализа.
Irina Innokentievna Razgildeeva,
Candidate of History, Associate professor, Zabaikalsky State Humanitarian Pedagogical University named after N. G. Chernyshevsky
(Chita, Russia), e-mail: labpaleo@yandex.ru
Paleolithic Complexes of West Zabaikalye: the Development of the Planigraphic Analysis
The development of archeology includes the use of more and more modem methods of analysis of the data obtained during the field research. Paleolithic monuments of the Trans-Baikal region with numerous remains of housing complexes are especially significant for the ancient history reconstruction. The discoveries and studies of Paleolithic dwellings in the Trans-Baikal region was accompanied by the development of the planigraphic analysis. The clarity of the complexes outer boundaries lets us concentrate more attention on the internal planigraphy of dwellings and settlements. The introduction of the circular modeling as a scientific method has expanded possibilities of the planigraphic analysis. There were allocated laws of the organization of economic-household activity zones in the internal space of simple and complex multi-hearth complexes. The given method is also relevant when solving the synchronism in the formation of the settlements’ structural elements.
The data of the Trans-Baikal monuments discovered in the geo-archeological range Studenoye serve as an example.
Keywords: archaeology of the Trans-Baikal region, paleolithic dwellings, plani-graphic analysis
© И. И. Разгильдеева, 2012
21
Археология является наукой, реконструирующей историю на основе материальных остатков предшествующих эпох. Объективность (или относительная достоверность) реконструкций в значительной степени определяется уровнем квалификации исследователей, качеством и обширностью проведения полевых работ, применением комплексных методов анализа полученных данных. Именно стремление к более полному пониманию исчезнувших реальностей привело к развитию новых направлений в области археологических исследований. Основной целью становится разработка методик, направленных на выявление следов, фиксирующих признаки «проявления личностных и специфических этнических черт в бытовой и производственной деятельности человека, изучение вариантов проявления стереотипов в движениях, действиях или поведении людей» [10, с. 25]. Полевые исследования дополняются данными экспериментальных работ (функциональный и технологический анализ), этнографическими наблюдениями. Значительную роль при этом играет планиграфический анализ, позволяющий выделять структурирующие элементы комплексов, направления и изменения их хозяйственно бытовой адаптации.
История изучения древнейшего прошлого человека на территории Забайкальского края тесным образом связана с проблемой выявления и анализа жилищно-хозяйственных комплексов палеолитического времени. Развитие идей «жилищной» тематики в палеолите сопровождалось совершенствованием методик полевых исследований и внедрением новых методов по систематизации материалов, в том числе метода построения круговых моделей, направленного на анализ inside-планиграфии палеолитических жилищ. Комплексный подход значительно расширил уровень информативности данных и актуализировал направление структурного планиграфического анали-
за, позволявшего вычленять «исторические эпизоды» формирования культурного слоя, определять хронологическую последовательность образования хозяйственно-жилищных комплексов, реконструировать направления хозяйственно-бытовой адаптации.
История исследований. На характер пространственного размещения скоплений артефактов исследователи обращали внимание с
первых открытий палеолитических культурных комплексов в Забайкалье. Локальность и выразительность структур определили естественную, на тот момент, интерпретацию их в качестве остатков жилищных сооружений и одновременно краткость, в виду «очевидности», планиграфических описаний. Большинство работ, посвященных открытию и изучению палеолитических жилищ на фоне детального типолого-статистического анализа коллекций артефактов лишь в общих чертах характеризовали сами комплексы, демонстрируя традиционный подход к данному направлению.
В 1951 г. на поселении Ошурково (долина р. Селенги) А. П. Окладников выделил «выложенные из камней и речных галек округлые в плане очаги и остатки мастерской по изготовлению каменных орудий» [25; 26, с. 65]. В 1968 г. при раскопках поселения Санный Мыс (гор. 6) в аллювиальных отложениях II речной террасы на правом берегу р. Уды было открыто многоочажное жилище - первое из «подобных сооружений на исследованных районах края» [27:77]. Комплекс имел ярко выраженную каменную обкладку, фундамент конструкции «вытянуто-овальный в плане вид, с размерами 820 х 530 х 330 см ... из плотно пригнанных друг к другу и поставленных на ребро глыб гранита» [27, с. 44-49]. Внутренний инвентарь включал уникальные палеонтологические находки - часть черепа и челюсть шерстистого носорога, рога горного козла и винторогой антилопы. Несмотря на уникальность, детальное описание комплекса Санного Мыса было опубликовано только через 25 лет после его открытия [8], а вопрос о возрасте конструкции продолжает обсуждаться и сейчас [22].
В 1972 г. были раскопаны остатки своеобразного жилища в третьем слое поселения Амоголон. Плотно лежащие камни образовывали кладку, которая дугой охватывала выходы цоколя, замыкая овал с площадью 28-29 м2. Поблизости от выкладки фиксировались округлые (диам. 10-15 см, глуб. 7-9 см) ямки с чашевидным дном - возможно следы от основания для опоры кровли. Остатков очагов не обнаружено. Основная часть находок была сосредоточена внутри жилища [29]. В 1973-75 гг. под руководством А. П. Окладникова проводились раскопки от-
крытого Д. Б. Базаровым и Е. А. Хамзиной поселения Варварина Гора [3]. Исследования носили предварительный характер. В результате была «вскрыта характерная картина палеолитического жилища. Кости животных и обработанный камень располагались в пределах чётко ограниченной площадки, окаймленной выкладками из камней и вырытых древними обитателями этих мест ям ... хранилищ - кладовых» [29, с. 31-32]. В одной из ям было выполнено культовое захоронение головы хищника «сопровождаемое жертвенным приношением частей лошади» [28].
Практически в отношении большинства памятников исследователи ограничивались констатацией факта их «уникальности» и «своеобразия». В результате сложилась ситуация, при которой, например, жилище Варвариной Горы до сих пор принимается с определённой степенью допуска [24, с. 13] и попытки последующего планиграфического анализа опирающегося на опубликованные материалы, не внесли ясности в этот вопрос
[15; 21].
Переломным событием стало открытие в 1971 г. в долине р. Хилок поселения Толбага. Его изучение привело к изменению подходов к раскопкам памятников с жилыми структурами [5; 17, с. 158]. В процессе исследования основного слоя культурного горизонта среди наиболее важных структурных элементов поселения были выделены жилища с каменными обкладками оснований. В пла-ниграфии хозяйственно-бытового комплекса отмечались «остатки кострищ, в том числе выложенные плитками гнейса рабочие площадки, на которых обрабатывали камень, изготавливали орудия труда, много костей животных» [14]. Широкая площадь вскрытия памятника позволила выявить остатки пяти жилищ [4, с. 23-26]. Их обнаружение «было результатом прогнозирования на основе анализа планиграфических ситуаций» [16, с. 50]. Выросший методический уровень раскопок позволил уточнить планиграфию поселения: выявить связи между различными элементами слоя, конструктивные особенности жилищных площадок, наличие двух видов очагов [30, с. 109-121]. Тщательные замеры максимально возможного количества параметров пространственной ориентации артефактов, аппликативные связи каменного
и остеологического материала в сочетании с технолого-типологическим анализом стали основой прогнозирования развития деятельностных ситуаций [7]. Благодаря планигра-фическому анализу местонахождение Толбага было определено как поселение с одним культурным слоем (с остатками хозяйственнобытового комплекса сложной структуры) и тремя слоями переотложения. По мнению С. Г. Васильева, состав остеологических коллекций характеризовал поселение как «охотничье стойбище сравнительно длительного, и возможно, многократного пребывания человека» [9, с. 383]. М. В. Константинов относил его к типу «зимних» поселений [16, с. 45-60, с. 142-143].
В 1972 г. было открыто многослойное поселение Сохатино-4 - памятник с уникальным планиграфическим контекстом [13; 29]. Выразительные хозяйственные комплексы включали остатки округлых одноочажных жилищ, представительные коллекции каменного и костяного инвентаря, произведения искусства, богатую фауну [31]. Наличие рядом выходов пригодного для обработки каменного сырья особенно привлекало древних поселенцев. Сразу в нескольких палеолитических культурных горизонтах (слои 6-11) были раскопаны остатки поселений, включающих разнообразные по структуре и типу «жилые комплексы». Многообразие форм внешних и внутренних каменных обкладок, структурирующих пространство, легло в основу классификации жилищ, в том числе выделения жилищ «сухотинского» типа [40]. При пла-ниграфическом анализе расположение скоплений артефактов и характер взаимосвязей между ними практически не рассматривались, что затруднило реконструкцию поселений в целом, и не позволило исследователям чётко определиться в критериях выделения типов конструкций. Собственно анализ пла-ниграфии горизонтов обитания так и остался за рамками научных интересов.
В 1970-90-е гг. начинаются активные исследования на территории Западного Забайкалья. Раскопки многослойных памятников, связанных с аллювиальными отложениями речных террас - Студёное-1, 2, Усть-Менза-Г-ГУ, Алтан, Косая Шивера 1, 2, Песчаная тропа, Приисковая и т. д. привели к открытию верхнепалеолитических комплексов [5; 15;
16; 24]. Именно на поселении Студёное-1, где ныне известно 38 культурных горизонтов, апробировалась методика изучения многослойных поселений. Она получила дальнейшее развитие при раскопках комплексов Усть-Мензы.
Отличительной чертой большинства забайкальских поселений стали локализованные линзы культурных остатков округлых или овальных очертаний, связанные с хозяйственными комплексами. В планиграфии структурных элементов отмечались отдельно и группами расположенные камни (образующие линии внешних обкладок близких в плане к спирали), центральное расположение очагов, тяготение кухонных и производственных участков к зонам внутренней активности. Из данных наблюдений закономерно вытекали предложения по реконструкции видов наземных сооружений и их покрытия, определялось направление входов.
Вскрытие памятников широкими площадями, выразительность материалов, способствовали выделению серии жилищ, относящихся к периоду 22-10 тыс. лет назад, внедрению методов реконструкций (в большинстве основанных на логических заключениях), экспериментального моделирования и планиграфического анализа. Слабая насыщенность культурных горизонтов, по мнению исследователей, свидетельствовала о временном характере стойбищ. При этом учитывалось, что каждый горизонт, по сути, являлся поверхностью потенциального обитания и в силу адаптивной привлекательности конкретной территории люди могли селиться на ней неоднократно [4, с. 102-103].
В значительной степени стремление к реконструкции внешнего облика сооружений и практической оценки адаптивных качеств чумов (предполагаемых аналогов древних сооружений) привело к актуализации планигра-фических исследований и не только с точки зрения археологии. Редкий пример анализа форм и конструкций забайкальских жилищ с помощью методов точных наук демонстрирует работа Ю. В. Гричана [11]. Обратив внимание на основания одноочажных комплексов, имеющих устойчивую, повторяющуюся на протяжении нескольких тысячелетий форму со спиралевидным внешним контуром, Ю. В. Гричан выполнил наложение геоме-
трической фигуры - равноугольной спирали на план основания жилища культурного горизонта 19/4 поселения Студёное-1. Принимая очаг за центр формы, он отметил, что распространение световых и тепловых лучей должно проходить по принципу «каустики» (спиралевидной кривой). Это означало, что «площадь жилища не имела таких зон, где создавалась бы «утечка» и неравномерное распределение лучистой энергии, испускаемой очагом» [11, с. 98-99]. При этом учёный доказывал, что круглое в плане жилище теряет в каустике примерно до 1/4 части полезной энергии очага. На основе равноугольной спирали Ю. В. Гричан выстроил конусообразную форму верхней части жилища, в которой, по его мнению, по законам физики улучшается воздухо- и теплообмен, а значит, повышается уровень адаптивности конструкции.
Древние жилища Забайкалья получили достаточно широкую известность благодаря многочисленным публикациям. В тоже время следует отметить, что краткость изложения, обусловленная рамками печатных работ, привела к неполноте освещаемых данных. Это в первую очередь, касалось описаний планиграфических наблюдений требующих детализации. В результате внутренняя взаимосвязь элементов культурных горизонтов затрагивалась вскользь, часто условно, на «визуальном» уровне.
Обширная информация привела к появлению и обобщающих работ [15; 16] в которых разрабатывались критерии выделения и типологии жилищ, анализировались размеры и формы очагов, давались характеристики каменных обкладок и отдельных камней конструкций. По структурным компонентам и площади оснований выделялись малые и большие, одноочажные и многоочажные (одинарные и полинарные) жилища. Большое внимание уделялось характеристикам каменных обкладок и созданию планиметрической базы данных. Предполагалось, что каркасы конструкций могли сооружаться с использованием древесных жердей, о чём свидетельствовали сохранившиеся отпечатки небольших обломков - Усть-Менза-2 (сл. 4) и Студёное-1 (к/г. 17). В основу предложенных реконструкций облика сооружений: организации приочажных таганов, внутренних и внешних «пологов», количества необходи-
мых для постройки жердей, расчёта площади внешнего покрытия, оценки внутренней «полезной» площади, - легли наблюдения по постройке экспериментальных чумов-жилищ и закономерности в пространственной организации древних поселений [15].
Опираясь на археологические и этнографические данные, геоморфологические и климатические особенности региона, исследователи пытались выделять и признаки, свидетельствующие о сезонной приуроченности поселений. Например, В. Я. Сергин отмечал, что на поселении Студёное-1 (к/г. 19/4) «судя по крайне малому числу культурных остатков и тонкой очажной прослойке, жилище использовалось в теплый период, вероятнее всего летом. Жилище горизонта 18 имело некоторые конструктивные отличия. В очаге и рядом с ним отмечены более значительные накопления углистой массы, на открытом пространстве выявлен необорудованный очажок с заполнением толщиной 8 см» [37, с. 16].
Известно, что процессы жизнедеятельности людей находят отражение в структуре организации культурных горизонтов, включая отдельные элементы и специфику связей между ними. Анализируя позднепалеолитические индустрии Забайкалья, О. В. Кузнецов выделил варианты пространственной организации в планиграфии культурных горизонтов:
1) с единичными культурными остатками;
2) включающие структурные элементы - зоны концентрации массового материала, зоны разрежённости и единичные находки; 3) сочетание взаимосвязанных зон концентрации археологического материала и искусственно сооружённых конструкций (жилищ, очагов) [18, с. 178-181]. В работе О. В. Кузнецова впервые была применена для анализа забайкальских жилищ схема структурной организации внутреннего пространства Л. Бинфор-да [18, с. 183-184; 42, с. 182].
С середины 90-х гг. XX в. исследования в области планиграфии древних поселений активизировались и на прилегающей к Западному Забайкалью территории Бурятии. Планиграфический анализ охватывает археологические материалы местонахождений с остатками жилищно-хозяйственных комплексов - Каменка, Подзвонкая, Усть-Кяхта 17 и др. [19; 21; 24; 39]. Его целью становится предварительное определение сезона обита-
ния, выделение основных структурных зон: хозяйственно-бытовых комплексов со следами замкнутых производственно-бытовых циклов, рабочих мест, каменных конструкций (20), раскрытию элементов ритуальной деятельности, отражающих сферу духовной культуры [39].
Понятие планиграфического анализа всё более расширяется в своём научном контексте и представляет совокупность методик, направленных на извлечение «скрытой информации». Комплексный анализ пространственной организации, статистические и техникотипологические характеристики коллекций артефактов, определение количественного и видового состава фаунистических остатков дополняется данными естественных наук и палеоэкологическими реконструкциями.
Метод кругового моделирования. Открытие в Сибири и Забайкалье верхнепалеолитических комплексов, включающих простые и сложносоставные жилища, акцентировало внимание на детальном анализе внутреннего пространства хозяйственнобытовых структур [1; 2; 6; 12; 32; 34]. Общий характер материалов забайкальских многослойных поселений - тип «сезонных кратковременных охотничьих стоянок» [15; 16] позволил в планиграфическом анализе жилищно-хозяйственных комплексов (ЖХК) использовать методику построения круговых моделей.
Оценка планиграфии жилищных структур, имеющих чётко выраженные границы округлых или овальных очертаний, включала разделение внутренней площади ЖХК на сектора (с ориентацией по сторонам света) и периметры удаления от условного центра (центров) - очага, как основного элемента структурирующего пространство комплексов. Ориентация систем по сторонам света основывалась на наблюдениях за организацией поселений - учитывались южное и северное направления [32; 33]. Округлым одноочажным структурам соответствовала модель с единой системой координат (рис. 1, а). Сложносоставные модели состояли из нескольких координатных систем, которые выстраивались относительно каждого очага (рис. 1, б).
Рис. 1. Круговая модель: а) одноочажного комплекса; б) многоочажного комплекса
Метод кругового моделирования позволил анализировать части сложносоставных ЖХК в качестве самостоятельных компонентов, выявлять их взаимодействие друг с другом и в контексте горизонта обитания в целом. Построение самостоятельных систем выявило наложение зон скоплений артефактов, их направленность / расхождение с учетом предполагаемого развития деятельной ситуации, и продемонстрировало закономерности вну-триструктурных взаимосвязей. Именно сочетание метода развития деятельной ситуации [12] и анализа размещения скоплений по секторам позволило рассматривать вопросы относительной хронологии элементов сложносоставных комплексов. При наличии «внешних» групп камней, образующих элементы, несвязанные с очажными конструкциями, на схемах выделялись периметры, ориентированные на соответствующие культурные компоненты с учётом тяготеющих к ним скоплений артефактов.
Применение метода кругового моделирования в комплексе с традиционными схемами французских исследователей [42; 44, с. 256] и экспериментальными данными [23] позволили выделить в планиграфии сложносоставных комплексов ряд закономерностей. Распределение артефактов в ЖХК культурных горизонтов финального палеолита поселений Студёное-1, 2 показало, что зоны внутренней активности тяготели к очагам (нулевым периметрам) и зонам входов/выходов либо
сторонам комплекса, не имеющим фиксированного ограждения. Очаги располагались относительно друг друга на расстоянии, не превышающем размеры диаметров (рис. 2).
При этом участки слоя около очагов с единой деятельной ситуацией распределялись по следующей схеме:
- между очагами количество каменных артефактов составляло до 10 экз./на квадрат, с преобладающим присутствием в заполнителе слоя мелких осколков костей;
- скопления находок по секторам, ориентированным в сторону входов (в конкретном случае восточный), с векторной направленностью по отношению друг к другу в первом, редко - втором периметре;
- специализированные скопления орудий были связаны с «боковыми» секторами вторых периметров;
- «чистые» участки или участки с редкими находками находились в противолежащих входам секторах (западных);
- в «спальных» местах фиксировались локализованные скопления - «кучки» и узкие шлейфы мелких фаунистических остатков, свидетельства, по наблюдениям Л. Бинфор-да, «утренних трапез» [42, с. 162-163].
Кроме того, наблюдения за внутренней поверхностью структур типа «жилище» показали, что в результате активной антропогенной депрессии в микрорельефе «пола» формируются соответствующие хозяйственным зонам «трассы». Поверхность обитания
выполаживалась, приобретала профиль искусственного микротеррасирования с асимметрично выгнуто-вогнутым контуром профиля. Эти закономерности были зафиксированы в ходе раскопок экспериментального чума [23], проявились в ходе планиграфиче-ского анализа палеолитических комплексов
Итак, применение методов планигра-фического анализа значительно расширяет уровень информативности уже известных материалов и даёт многоаспектные результаты. Например, при изучении шестиочажного комплекса поселения Студёное-2 (к/г 4/5) было отмечено единое стратиграфическое залегание материалов, связанных с песчаной прослойкой, перекрываемой и подстилаемой прослойками илов, что объективно ограничивало степень вертикальной трансгрессии артефактов. Площадь комплекса имела единую «внешнюю» границу. Система внутренних очагов и скоплений артефактов дополнительно создавали визуальное восприятие его целостности. В тоже время, вопрос о единовременности его формирования ставился под сомнение. В результате детального планиграфического анализа были выделены три хозяйственно-производственных участка: двухочажный комплекс, относимый к типу «жилищ», примыкающая к нему хозяйственная зона с двумя-тремя (?) частич-
поселения Студёное-2 и нашли аналогии в микрорельефе «пола» жилых комплексов палеолитического местонахождения Этьоле [45, с. 24, 34; 46]. При этом закономерности в планиграфии отмечались и в планиметрических характеристиках хозяйственнобытовых зон.
но открытыми очагами (огороженными с одной стороны), и остатки более позднего самостоятельного поселения с округлым одноочажным жилищем в северной части комплекса [34]. Планиграфический анализ всей площади вскрытия культурного горизонта 17 поселения Студёное-1 не только подтвердил существование двух самостоятельных структур (небольшого сооружения типа получума-калтами - производственной зоны по обработке каменного сырья и собственно жилища), но и выявил существование между ними тропинки-дорожки, свидетельствующей об их одновременности [35].
Дальнейшее развитие планиграфических методов анализа стоянок-поселений в рамках площади вскрытия с акцентом на inside -планиграфию жилищно-хозяйственных структур несомненно является перспективным направлением в археологии. Методика круговых моделей расширяет возможности планиграфических построений и позволяет обоснованно выделять в пространстве куль-
Рис. 2. Студёное-2. Схема круговой модели сложносоставного комплекса Студёное-2 (к/г 4/5)
турных горизонтов собственно «жилища», открытые / закрытые очаги и не связанные с закрытыми сооружениями скопления находок. Особенно актуально применение плани-графических методов анализа при изучении
сложносоставных комплексов, где неизбежно возникает вопрос хронологии формирования отдельных хозяйственных структур и обоснованности предлагаемых вариантов реконструкций [36].
Список источников и литературы
1. Абрамова З. А. Палеолит Енисея. Афонтовская культура. Кокоревская культура. Новосибирск: Наука, 1979. 200 с.
2. Акимова Е. В. Позднепалеолитическое жилищемастерская в 19 культурном слое стоянки Лиственка // Палеогеология плейстоцена и культуры каменного века Северной Азии и сопредельных территорий. Т. 1. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1998. С. 301-310.
3. Базаров Д.-Д. Б. Четвертичные отложения и основные этапы развития рельефа Селенгинского среднегорья. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1968. 166 с.
4. Базаров Д. Д. -Б., Константинов М. В., Иметхенов А. Б. и др. Геология и культура древних поселений Забайкалья. К XI конгрессу INQUA (Москва, 1982). Новосибирск: Наука, 1982. 161 с.
5. Базарова Л. Д., Семина Л. В., Константинов А. В. Многослойное поселение Усть-Менза I (геология и культура) // Геология кайнозоя Прибайкалья и Забайкалья: сб. ст. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1985. С. 91-105.
6. Васильев С. А. Поздний палеолит верхнего Енисея (по материалам многослойных стоянок района Майны). СПб., 1996. 224 с.
7. Васильев С. Г., Макагон Л. В. Палеолитическое поселение Толбага в свете новых раскопок // Проблемы археологии Северной Азии (К 80-летию академика А. П. Окладникова): тез. докл. Чита, 1988. С. 104-105.
8. Васильев С. Г., Базарова Л. Д., Константинов А. В., Константинов М. В. Палеолитическое жилище на Санном Мысе: характер и возраст // Культуры и памятники эпохи камня и раннего металла Забайкалья. Новосибирск: Наука, 1993. С. 27-36.
9. Васильев С. Г. Остеологические остатки в археологической интерпретации природного материала // Природные ресурсы Забайкалья и проблемы природопользования: матер. науч. конф. Чита: Изд-во ЧИПР СО РАН, 2001. С.382-383.
10. Волков П. В. Экспериментальный археологический полигон «Денисова пещера» // Палеогеография каменного века. Корреляция природных событий и археологических культур палеолита Северной Азии и сопредельных территорий: матер. междунар. конф. Красноярск: РИО КГПУ, 2000. С. 25-28.
11. Гричан Ю. В. Палеолитическое жилище: его геометрия и экология // Природа. 1981. № 6. С. 96-102.
12. Инешин Е. М., Тетенькин А. В. Некоторые аспекты применения системно-деятельного подхода в планиграфических исследованиях // Археология и этнология Дальнего Востока и Центральной Азии. Владивосток: Изд-во ин-та истории ДВО РАН, 1998.
13. Кириллов И. И. Восточное Забайкалье в древности и средневековье: уч. пособие. Иркутск, 1979. 95 с.
14. Кириллов И. И., Константинов М. В. Исследования в Восточном Забайкалье // Археологические открытия 1973 г. М.: Наука, 1974. С. 206.
15. Константинов А. В. Древние жилища Забайкалья: палеолит, мезолит. Новосибирск: Наука, 2001. 222 с.
16. Константинов М. В. Каменный век восточного региона Байкальской Азии. К всемирному археологическому интер-конгрессу (Забайкалье, 1996). Улан-Удэ; Чита: Изд-во БНДЦ СО РАН и ЧГПИ. 1994. 163 с. + библ. 14 с. + прил.
17. Константинов М. В. Палеолит Западного Забайкалья // Палеолит и мезолит юга Сибири: сб. науч. тр. Иркутск: ИГУ, 1982. С. 154-173.
18. Кузнецов О. В. Позднепалеолитические индустрии Западного Забайкалья: (технологический, типологический и функциональный анализ): дис. ... канд. ист. наук. СПб, 1996.305 с. : Библ. С. 20-220, ил.
19. Лбова Л. В., Жермонпре М. Проблема сезонности поселений палеолитического человека (местонахождение Каменка, Забайкалье) // Культурные традиции народов Сибири и Америки: преемственность и экология (Горизонты комплексного изучения): сб. матер. Чита: Изд-во ЧГПИ им. Н. Г. Чернышевского, 1995. С.86-87.
20. Лбова Л. В., Штейникова А. А. Особенности планиграфической структуры комплекса А палеолитического местонахождения Каменка // Археология, палеоэкология и этнология Сибири и Дальнего Востока: тез. докл. к XXXVI РАСК. Ч. 1. Иркутск, 1996. С. 116-118.
21. Лбова Л. В. Палеолит северной зоны Западного Забайкалья. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского научного центра СО РАН, 2000. 240 с.
22. Лбова Л. В., Коломиец В. Л., Савинова В. В. Геоархеологический объект Санный Мыс: условия формирования и обстановки обитания древнего человека в Западном Забайкалье // Вестник НГУ, серия: История и филология. 2007. Т. 6. Вып. 3: Археология и этнография. С. 80-93.
23. Мещерин М. Н. Экспериментальные данные в изучении жилищных конструкций // Известия лаборатории древних технологий: в 2-х т. Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2004. С. 112-116.
24. Новые палеолитические памятники Забайкалья (к Всемирному археологическому интер-конгрессу): сб. науч. ст. Чита: Изд-во Читинского пед. института, 1996. 105 с. , илл.
25. Окладников А. П., Хамзина Е. А. Раскопки Ошурковской стоянки // Материалы и исследования по истории и филологии Центральной Азии. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1965. Вып. 2. С. 190-195.
26. Окладников А. П. Сибирь в древнекаменном веке. Эпоха палеолита // История Сибири. Т. 1. Л.: Изд. АН СССР. 1968. С. 37-93.
27. Окладников А. П. Многослойное поселение Санный Мыс на реке Уде, в 35 км ниже Хоринска, Бурятской АССР (Раскопки 1968 года) // Материалы полевых исследований Дальневосточной археологической экспедиции. Вып. II (Препринт). Новосибирск: ИИФиФ, 1971. С. 7-86.
28. Окладников А. П. Варварина Горановый памятник леваллуазского этапа палеолита за Байкалом // Археологические открытия 1973 г. М.: Наука, 1974. С.215-216.
29. Окладников А. П., Кириллов И. И. Юго-Восточное Забайкалье в эпоху камня и ранней бронзы. Новосибирск: Наука, 1980. 176 с.
30. Природная среда и древний человек в позднем антропогене: сб. ст. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1987. 129 с.
31. Простакишина Ю. И. Многослойный памятник эпохи палеолита Забайкалья Сухотино-4 // Проблемы археологии Северной Азии. К 80-летию А. П. Окладникова: тез. докл. XVIII РАСК (28-30 марта 1988). Чита, 1988. С. 111-113.
32. Разгильдеева И. И. Планиграфия палеолитических жилищ Студёнов-ского археологического комплекса (Западное Забайкалье): автореф. дис. ... канд. ист. наук. / Забайкал. гос. гум.-пед. ун-т. Чита, 2003. 28 с.
33. Разгильдеева И. И. Планиграфия жилищно-хозяйственных структур: метод кругового моделирования // Труды II (XVIII) Всероссийского Археологического съезда в Суздале. М.: ИА РАН, 2008. Т. III. С. 170-174.
34. Разгильдеева И. И. Планиграфия шестиочажного комплекса поселения Студёное-2 (Западное Забайкалье) // Древнее Забайкалье: природа и культура: сб. науч. ст. / Забайкал. гос. гум.-пед. ун-т. Чита, 2009. С. 37-50.
35. Разгильдеева И. И., Решетова С. В. Планиграфия как метод реконструкции структуры древних поселений // Культура как система в историческом контексте: опыт Западно-Сибирских археолого-этнографических совещаний: материалы XV Междунар. Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции. Томск: Аграф-Пресс, 2010. С. 428-431.
36. Разгильдеева И. И., Решетова С. В. Палеоклимат и планиграфия древних поселений // Труды III (XIX) Всероссийского археологического съезда.
СПб; М.; Великий Новгород, 2011. Т. 1. С. 81-83.
37. Сергин В. Я. Классификация палеолитических поселений с жилищами на территории СССР // Советская археология. № 3. 1988. С. 3-20.
38. Ташак В. И. Усть-Кяхта-17 многослойное поселение на реке Селенге // Культуры и памятники эпохи камня и раннего металла Забайкалья. Новосибирск: Наука, Сиб. изд. фирма. 1993. С. 47-63.
39. Ташак В. И. Очаг как объект культовой деятельности в позднем палеолите Забайкалья (по археологическим данным) // STRATUM plus. 2011.
С.303-318.
40. Черенщиков О. Ю. Нижний комплекс многослойного поселения Су-хотино IV и его место в верхнем палеолите Северной Азии: дис. ... канд. ист. наук. Чита, 1998. 215 с.
41. Binford L. R. Dimensional analysis of behavior and site structure: learning from an Eskimo hunting stand // American Antiquity, 1978. Vol. 43, n 3. P. 330361.
42. Binford L. R. In pursuit of the Past. Decoding the Archaeological Record.
Printed and bound in the German Democratic Republic. 1983. 256 p.
43. Leroi-Gourhan A. & Brezillon M. L’habitation magdalenienne N1 de Pin-cevent pres Montoreau // Gallia Prehistoire 9. 1966. P. 263-385.
44. Leroi-Gourhan A. & Brezillon M. Fouilles de Pincevent. Essai d’analyse Ethnographique d’un Habitat Magdalenien.(La section 36). Vlle Suppl.a “Gallia Prehistoire” Paris: Ed.CNRS1972. 331 p.
45. Olive M. Une habitation magdalenienne d’Etiolles. L’Unite P15. Memoi-res de la societe prehistorioue Frane^aisetome 20, 1988. Р. 274.
46. Olive M., Pigeot N. Les tailleurs de silex magdaleniens d ‘Etiolles: vers l‘identification d’une organisation sociale complexe? //La Pierre Prehistorique Actes du seminaire du Laboratoire de Recherche des Musees de France 13 et 14 decembre 1990. P. 173-185.
Статья поступила в редакцию 10.12.2011 г.
