CC BY
41
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2007. № 3
ИЗ ИСТОРИИ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
А.Т. Павлов
П.Д. ЮРКЕВИЧ В МОСКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ*
Памфил Данилович Юркевич появился в Московском университете в самом начале 1862 г. Это было время массовых студенческих беспорядков, время тяжелое для университетского образования вообще и для философии в особенности. Напомню кратко обстоятельства тех лет. В 1850 г. по решению Николая I в университетах были ликвидированы кафедры философии и прекращено преподавание философии. Из философских дисциплин в университетах остались только логика и опытная психология, да и те преподавать должны были профессора богословия. После смерти Николая I и восшествия на престол Александра II в стране была ослаблена цензура и общество захлестнули либеральные настроения, приведшие к распространению материалистических и позитивистских идей, которые господствовали в это время на Западе. В конце 1859 г. обеспокоенные распространением в студенческой среде материализма попечители учебных округов обратились в Департамент народного просвещения с просьбой рассмотреть вопрос о восстановлении преподавания в университетах хотя бы истории философии как дисциплины, способной привить молодежи понимание всех сложностей решения философских проблем. О ходатайстве попечителей сообщили Александру II, который повелел рассмотреть имеющиеся в нем предложения и представить ему мнение о них Министерства народного просвещения, которое в своей справке сообщало, что по прошествии десяти лет после запрещения преподавания философии и при совершенном изменении направления современных идей не представляется «никаких препятствий к восстановлению преподавания философии, если не в полном ее объеме, то по крайней мере в одной ее части — истории философии как науки, по преимуществу проясняющей истины и разрушающей предрассудки и стремления к материализму»1. 22 февраля 1860 г. император соизволил повелеть: «Возобновить в университетах и Ришельев-ском лицее, на прежнем основании, преподавание истории философии, с логикою и психологиею»2. В университетах начались поиски преподавателей, способных читать полноценный курс
* Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект № 06-03-00145а).
7 ВМУ, философия, № 3
истории философии, а также курсы логики и психологии. Профессор Санкт-Петербургского университета A.B. Никитенко записывает в своем дневнике 1 декабря 1860 г.: «Факультетское собрание в университете. Толки о конкурсе на кафедру философии. Некоторые прочат на нее Петра Лавровича Лаврова. Я против этого, Лавров способен не просвещать, а помрачать умы»3. Такое мнение у A.B. Никитенко о Лаврове сложилось из-за того, что Лавров, хотя и «человек не без ума и дарований, но с головы до ног матерьялист», и Никитенко записывает: «Уж лучше мы года четыре пробудем без философии, пока не приготовим кого-нибудь из студентов с заграничным образованием»4. Так оно в Санкт-Петербургском университете и получилось, где только в 1864 г. начались полноценные занятия по философии.
Московский университет в этом отношении оказался в лучшем положении.
B № 4 «Трудов Киевской духовной академии» за 1860 г. появилась статья профессора академии П.Д. Юркевича под названием «Из науки о человеческом духе», подвергающая серьезному философскому анализу опубликованную анонимно (хотя ни для кого не было секретом, что автором статьи был Н.Г. Чернышевский) в журнале «Современник» статью «Антропологический принцип в философии». На статью Юркевича обратил внимание издатель влиятельного общероссийского журнала «Русский вестник» М.Н. Катков, который перепечатал в своем журнале обширные выдержки из нее со своим небольшим введением. Серьезная философская статья, появившаяся в таком влиятельном журнале, вызвала многочисленные отклики во многих изданиях. Имя П.Д. Юркевича стало сразу известно широкой публике, а его статья вызвала чуть ли не всероссийскую дискуссию. Так что в Московском университете П.Д. Юркевич появился не как малоизвестный провинциальный профессор, а как серьезный философ, не побоявшийся вступить в философский спор с влиятельнейшим в те годы журналистом, статьями которого зачитывалась вся образованная молодежь, — с Н.Г. Чернышевским.
Известность П.Д. Юркевича и основательность его философских позиций не помогли ему стать кумиром молодежи, которая в те годы была увлечена отнюдь не чисто философскими проблемами. Философский материализм рассматривался в то время как важная теоретическая база для решения социальных проблем, а решение чисто онтологических и гносеологических вопросов, по мнению многих, только отвлекало от решения злободневных задач.
Об общественной атмосфере в те годы очень точно сказал в 1898 г. в докладе на первом публичном заседании Философского общества при Санкт-Петербургском университете Александр Ива-
нович Введенский. По его наблюдениям, в 50-е и 60-е гг. материализм исповедовали «с необычайным увлечением, чисто догматически и чуть не с фанатизмом» и оппозиция ему «не имела ни малейшего успеха». «На полемику, которую повели против него, кроме представителей духовной философии, Самарин, Страхов, Юркевич и др., наши материалисты или не обращали никакого внимания, как бы на голоса людей, отсталых от своего века, или же отвечали на нее лишь грубыми насмешками... Сочинения Страхова, Юркевича и др. стали не только ценить, но даже читать лишь гораздо позднее — уже к концу 80-х годов»5.
Но эти слова А. И. Введенского касались профессионального интереса к произведениям указанных философов, а в 1861 г. критика в адрес Чернышевского вызвала волну журналистского негодования самим фактом критического отношения к высказываниям своего кумира. Именем Юркевича шумели, пишет А.Л. Волынский, «но его философские идеи не входили в жизнь, не создавали в обществе и в печати никаких серьезных настроений»6. «Юркевич был слишком высок и слишком серьезен для современного ему общества»7.
А о популярности и влиянии Чернышевского на общественную мысль в те годы говорит тот же А.Л. Волынский, который был непримиримым противником взглядов Н.Г. Чернышевского. В своей книге, опубликованной в 1896 г., он пишет: «Соединяя в себе разнородное образование и начитанность с выдающимся талантом, фанатическую убежденность ученого протестанта с даром пылкого оратора на политические темы, Чернышевский очень скоро стал во главе движения, которому суждено было иметь решительное влияние на всю дальнейшую историю русского журнализма вплоть до наших дней. <...> Он был ярче и виднее многих современных ему журналистов». <...> Он производил впечатление самого выдающегося человека эпохи»8.
И вот философские взгляды этого «самого выдающегося человека эпохи» осмелился критиковать какой-то профессор духовной академии. Но именно профессионализм этой критики и вызвал интерес к Юркевичу у Каткова. Как отмечали многие современники, не без протекции Каткова9 Ю.Д. Юркевич был перемещен из Киевской духовной академии в Московский университет. Этим перемещением, пишет священник А. Г. Ходзиц-ский, «из скромного профессора провинциальной академии он делается профессором лучшего в России столичного университета. Его аудитория, каждый слушатель которой был духовно близок и сроден ему, расширяется до пределов чуть ли не всей тогдашней образованной России»10.
Это было первое назначение профессора философии в университет после ликвидации кафедр философии и запрещения
преподавать философию в российских университетах. 18 октября 1861 г. состоялось Высочайшее повеление о перемещении Юрке-вича в Московский университет в звании ординарного профессо-ра11 и с правом получения через два года степени доктора философии без диссертации12. 26 ноября 1861 г. «товарищи, бывшие воспитанники и ближайшие из знакомых г. Юркевича пригласили его на прощальный обед, который был приготовлен в квартире ректора академии»13. А первая лекция П.Д. Юркевича в Московском университете состоялась 16 января 1862 г.14
Имя П.Д. Юркевича, пишет А.Л. Волынский, было в ореоле полемики с Чернышевским, и многие ждали от лекции чего-то неожиданного. «Он предстал как загадка, трудная для понимания по существу, среди юношества, лишенного в течение долгого времени какого бы то ни было философского образования»15.
Василий Осипович Ключевский, поступивший в университет в 1861 г., с восторгом описывает первые лекции П.Д. Юркевича. 27 января 1862 г. он пишет своему другу: «На лекции Юркевича каждый раз ходят не одни студенты, но и другие интересующиеся этим: попечитель нашего университета генерал (единственный представитель воинства у нас), ректор Альфонский, Сергиев-ский16, сотрудник его журнала свящ[енник] Преображенский17 и другие профессора. Сергиевский даже бросает свою лекцию во вторник, потому что она совпадает с лекцией Юркевича. Представь же себе. Аудитория переполнена студентами и стульями для "высоких" посетителей. Вот расступаются толпы (плохо живописую, что делать), является блестящая свита под командой военного мундира, а на кафедру всходит маленький человек, смуглый, вовсе не с маленьким лицом, замечательно широким и выдавшимся ртом, лет 35-ти, в густых синих очках, с перчаткой коричневого цвета на левой руке, раскланивается так медленно и, не садясь, стоя, начинает говорить экспромтом с сильным хохлацким акцентом. А напротив него как раз уселись будто нарочно Чичерин18 и Сергиевский — эти два великих софиста нашей науки»19.
Ключевский отмечает, что в качестве введения в курс истории философии П.Д. Юркевич изложил понимание им главных направлений философии. На примерах из Платона, Аристотеля, Шеллинга, Гегеля он охарактеризовал идеализм, затем остановился на характеристике эмпиризма, рационализма, реализма и мистики. Ключевский пишет, что во вступительных лекциях Юркевич подводил слушателей к выводу, что изучать историю философии с позиций какого-то одного общего взгляда на историю философии нельзя. «Развитие философии, — излагает Ключевский мысли П.Д. Юркевича, — слишком разнообразно, как и всякой другой стороны жизни человечества, чтобы подвести
его под мерку какой-нибудь строго определенной и более или менее узкой системы, теории или мысли»20.
Первые лекции П.Д. Юркевича в университете, утолив любопытство к новому предмету и новому профессору, не привели к увлечению философией в студенческой среде. «Вступительная лекция Юркевича, писало "Наше время", не затрагивала спорных вопросов, не выставляла одного учения против другого. Она развивала самое существо дела, — и это лучшее средство, прибавляет газета, против невежества и лжи»21. «Но задушевная мысль лектора, то, ради чего Юркевич готов был вступить в полемическую борьбу, что составляло его внутреннюю силу, — пишет А.Л. Волынский, — осталось непонятым, не вошло в сознание и, быть может, даже не было вполне развернуто перед слушателями, которым был, очевидно, чужд его строгий, точный философский язык. Лектора и студентов разъединяло веяние времени»22. Студенческая молодежь жаждала полемики, споров, разоблачений, а Юркевич трактовал сложные философские вопросы, к усвоению которых большинство студентов не были готовы. «Нужно быть П.Д., чтобы среди этой массы полуневежд находить способнейших и раздувать в них искру некоторого расположения к науке», — пишет в своих воспоминаниях о П.Д. Юр-кевиче бывший его студент В. Лебедев, отмечая, что для молодых людей, только что получивших свое первоначальное образование в гимназиях и семинариях, философия казалась «тарабарскою грамотой»23.
О трудностях, с которыми встретился Памфил Данилович в первые годы работы в Московском университете, пишет и его брат Андрей24 уже после смерти П.Д. Юркевича: «По заявлению современников, на первых порах в Москве было трудновато для П.Д. Юркевича. Предубежденное против философии юношество часто наскучало ему неуместными, наивными, а нередко и вздорными возражениями. П.Д. выслушивал возражения серьезно и с разумною сдержанностию оспаривал их порою курьезные доводы. Как наружное безразличие к количеству слушателей25, так и терпение и серьезность в выслушивании самых вздорных возражений находят для себя объяснение, с одной стороны, в сознании печального положения философии в университетах в 60 годах, с другой — в любви и преданности своему предмету»26.
Первые учебные лекции П.Д. Юркевича в университете, насыщенные серьезным философским содержанием, лишенные полемических выпадов против своих критиков, не привели к прекращению травли Юркевича со стороны так называемой «прогрессивной общественности». Выход в свет книги Дж. Льюиса «Физиология обыденной жизни» дал повод М.А. Антоновичу возобновить нападки на Юркевича. Ссылаясь на Льюиса, кото-
рый будто бы подтверждал точку зрения Чернышевского, Антонович обрушился на философский идеализм Юркевича, утверждая, что взгляды Юркевича противоречат науке и свидетельствуют о его враждебности цивилизации и прогрессу. Он отнес Юркевича к философам старой школы и даже обозвал его «каббалистом», хотя и вынужден был заметить, что «и у Льюиса встречаются двусмысленные фразы, которые могут дать повод думать, будто бы он сходится хоть бы, например, с Юркевичем»27. П.Д. Юркевич вынужден был защищаться и в 1862 г. опубликовал в катковском журнале «Русский вестник» (№ 4, 5, 6, 8) большую статью «Язык физиологов и психологов», в которой показал несостоятельность попыток Антоновича использовать взгляды Льюиса для опровержения идеализма. Детально проанализировав содержание льюисовского труда, П.Д. Юркевич убедительно доказал, что, опираясь только на этот труд Льюиса, невозможно рассуждать о психических явлениях, о явлениях сознания, ибо язык Льюиса есть язык физиолога, и он «часто смотрит на психические явления как на какие-то нематериальные вещи, которые, пожалуй, мог бы непосредственно видеть и посторонний зритель, если б ему удалось подступить к местам, где они находятся»28. Но психические явления есть состояния сознания, они не существуют вне сознания, как существуют физиологические процессы в организме, а потому языком физиолога нельзя рассуждать о свободе воли, ибо это область метафизики, а не физиологии. А потому Антонович просто не понял различия между языком физиолога и языком психолога. Физиология, подчеркивал П.Д. Юркевич, может очень много дать для понимания человеческой деятельности, но она не объясняет, из каких начал возникают мысли, желания, намерения. «Вопрос о произвольных и непроизвольных деятельностях, — писал Юркевич, — не имеет ничего общего с философским вопросом о свободе воли, хотя у нас и поняли Льюиса так, будто бы он трактует об этой метафизической проблеме»29.
Чтобы отстоять свои взгляды, П.Д. Юркевич выступил с циклом публичных лекций, проходивших с 18 февраля по 23 марта 1863 г. в самой большой университетской аудитории, которая постоянно переполнялась слушателями, желавшими из первых уст услышать аргументы Юркевича в защиту своих взглядов. В основном лекции были посвящены рассмотрению взглядов Бюх-нера, в них излагалось учение о сознании и о самосознании, о памяти и способности к абстрагированию, о бессознательных состояниях. Последние лекции рассматривали вопросы нравственности, воли, языка, роли сердца как средоточия духа и воли30. Однако и в ходе лекций не обошлось без нападок на Юркевича. После пятой лекции Юркевич получил письмо с требованием
прекратить нападки на материализм и вообще прекратить чтение лекций, угрожая в противном случае организовать на лекции шиканье и свистки. Об этих угрозах П.Д. Юркевич сообщил на очередной лекции, чем опять вызвал в печати полемику. Сатирический журнал «Искра» писал, что Юркевич отважился выступать только перед аудиторией полуторастолетних старцев и четырехлетних девочек31. Обрушились на Юркевича и журнал «Русское слово», и газета «Современное слово», в защиту тоже выступил ряд газет и журналов. Одним словом, в Москве спокойной жизни Юркевичу не давали.
Травле Юркевича со стороны радикальной прессы содействовало и то, что в глазах общества он ассоциировался с катковским журналом «Русский вестник», а М.Н. Катков в 60-е гг. все более очевидно становился лидером консервативных сил, все «крепче и крепче натягивал вожжи полицейской государственности», как писала о нем радикальная пресса. И, несмотря на то что в журнале продолжали печататься и такие уважаемые общественностью люди, как Анненков, Соловьев, Тургенев, имя Каткова в глазах общества означало регресс и откат от прогрессивных реформ, а это не содействовало популярности Юркевича в глазах студенческой молодежи, хотя в коллективе историко-филологического факультета Памфил Данилович пользовался заслуженным авторитетом и в 1869—1873 гг. избирался деканом факультета, что свидетельствует о глубоком уважении к нестарому еще профессору (ведь в 1869 г. ему исполнилось только 43 года). В университете П.Д. Юркевич был еще членом университетского суда, Общества вспомоществования бедным студентам, секретарем факультета. Все это говорит о том, что к Юркевичу в университете относились с уважением и ценили его знания и убеждения. Но во внеу-ниверситетской среде его философские взгляды постоянно подвергались нападкам.
По всей видимости, открытая и воинственная неприязнь общества к философскому идеализму привела к тому, что свои теоретические усилия П.Д. Юркевич направил на разработку не чисто философских проблем (которые были в центре его внимания во время пребывания в Киевской духовной академии), а проблем педагогики. В период своего пребывания в Московском университете он опубликовал такие значительные труды, как «Чтения о воспитании» (1865), «Общие основания методики» (1865), «Курс общей педагогики, с приложениями» (1869)32, «План и силы для первоначальной школы» (1870), «Идеи и факты из истории педагогики. По поводу сочинения Модзалевского: Очерки истории воспитания и обучения» (1870), «Будущность звуковой методы» (1872).
Начав читать лекции по педагогике на историко-филологическом факультете, подавляющее большинство выпускников ко-
торого после окончания университета становились преподавателями гимназий, лицеев и других учебных заведений, П.Д. Юркевич предложил Совету университета сделать педагогику общеобязательным предметом для тех студентов других факультетов, которые после окончания университета собирались идти на педагогическую работу. И Юркевич стал читать курсы педагогики студентам всех факультетов. Кстати, педагогику он преподавал еще и в учительской семинарии военного ведомства.
Но уход Юркевича от чисто философской проблематики в своих теоретических исследованиях не избавил его от нападок радикальных изданий. Его стали обвинять в смешении педагогики с логикой и психологией, в «схоластической премудрости», в сочинении «предвзятых теорий» и т.п. Журнал «Русское слово» клеветнически обвинял Юркевича в том, что тот находит полезным воспитание розгами. Словом, сотрудничество Юркевича с Катковым навсегда закрепило его в глазах общества в лагере консерваторов, поэтому в каждом выступлении Юркевича радикальные журналисты искали «крамолу», которая, по их мнению, заключалась в том, что Юркевич не выступал в защиту реформ, а «отделывался» теоретизированием.
Помимо педагогических курсов и курсов лекций по логике, психологии и истории философии, в Московском университете П.Д. Юркевичу пришлось осваивать и проблематику истории философии права. Дело в том, что университетским Уставом 1863 г. на юридических факультетах вводился курс истории философии права, который должна была обеспечивать кафедра энциклопедии права. Но в Московском университете на кафедре энциклопедии права не оказалось специалиста по этой дисциплине, и курс истории философии права предложили читать П.Д. Юркевичу. Юркевич согласился и в короткий срок освоил этот новый для него курс, а в 1868 г. издал свой труд «История философии права», в котором изложил свое понимание этого предмета. «Рациональная норма для всякого положительного права, — пишет он на первых страницах своего труда, — должна заключаться в праве естественном или, что одно и то же, в моральном или рациональном праве. Изъяснение естественного права и составляет предмет нашей науки». И далее: «Христианское откровение говорит, что Бог создал человека правого. Это значит, что человек реализовал идею права из собственной совести, не ожидая получить ее из какого-либо внешнего предписания. <...> Изучить эту идею — есть задача философии права»33.
П.Д. Юркевичу все же удалось переломить равнодушие студентов к чисто философской проблематике. В 1863 г. он организовал студенческий кружок любителей философии и предложил членам кружка перевести на русский язык работу Швеглера
«История философии». Памфил Данилович взял на себя труд по редактированию студенческих переводов, и в 1864 г. тщательно отредактированный Юркевичем труд Швеглера вышел в свет на русском языке. Это был первый в России опыт издания научной работы, перевод которой был осуществлен студентами под руководством профессора. Один из бывших студентов уже после смерти П.Д. Юркевича вспоминал: «После того, как студенты получили возможность вслушаться в спокойную, чуждую интересов минуты речь профессора, после того, когда почти силой он заставил нас думать об истине, о добре, в особенности, когда перед нами раскрылась талантливо рассказанная история философского мышления в Греции, когда пред нашими умственными очами прошли Сократ, Платон и Аристотель, — наше отношение к нему изменилось... В особенности для меня памятны талантливые лекции о софистах и отношении к ним Сократа... В Памфиле Даниловиче, как человеке, мы встретили благородную натуру, любящее сердце, полное внимание к нашим нуждам материальным, полное снисхождение к нашей нищете умственной»34. Цитировавшийся выше тоже бывший студент П.Д. Юркевича В. Лебедев в своих воспоминаниях пишет: «В наше время славились лекции П.Д. о Канте, действительно замечательные. <...> В лекциях о Канте П.Д. исправлял многие неправильности, сделанные Куно Фишером в изложении этого философа. <...> Его лекции по педагогике были замечательны. С философской глубиной мысли излагал он свои обобщения относительно характера восточных школ, начиная с Китая, Индии и т.д. <...> Его лекции начинались в 8 часов, и на эти лекции, кроме филологов, собирались медики и юристы»35.
В своих воспоминаниях В. Лебедев также замечает, что у П.Д. Юркевича всегда были ученики и круг людей, искренно уважавших и высоко оценивающих широту его взглядов и глубину его научных знаний. И одним из его учеников был известный русский философ Владимир Сергеевич Соловьев, который в своих воспоминаниях о П.Д. Юркевиче особенно подчеркивал его значение для философского образования в России, хотя и замечал с горечью, что «его недостаточно знали и ценили при жизни»36.
Действительно, судьба не была благосклонна к П.Д. Юркеви-чу. Будучи превосходным знатоком истории философии и обладая умом самостоятельным и творческим, он, по словам Г.Г. Шпета, появился «в эпоху совершенно отрицательного отношения к философии»37. После прихода в Московский университет ему пришлось постоянно бороться против философского невежества и клеветнических нападок. «На стороне Юркевича было знание, тонкое понимание, самостоятельная мысль, — пишет Г. Шпет, — и боролся он за Истину не преходящую, а стоящую над време-
нем»38. Но это не спасало его от постоянных обвинений в ретроградстве, в отсталости от жизни, от современной науки. Он устал от беспочвенных обвинений, от необходимости бороться за свои убеждения, за свое честное имя. С 1872 г. ухудшилось и его физическое состояние, заболела и жена. Осенью 1872 г. он отправил больную жену в Крым, где она скончалась. Смерть жены окончательно расстроила его здоровье. Осенью 1873 г. он слег в постель, но к январю 1874 г. ему стало лучше, он снова стал читать лекции, но в мае 1874 г. начались обмороки, отекли ноги. Поездка летом на кумыс в Самару облегчения не принесла, и 4 октября он скончался от рака желудка, не дожив до 50 лет.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Бобров Е.А. Философия в России: Материалы, исследования и заметки. Вып. V. Казань, 1901. С. 12—13.
2 Журнал Министерства народного просвещения. 1860. Апрель. Ч. CVI. С. 6.
3 Никитенко А.В. Записки и дневник. Т. 1. СПб., 1893. С. 233.
4 Там же. С. 236.
5 Введенский А.И. Судьбы философии в России // Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г. Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991. С. 57.
6 Волынский А.Л. Русские критики. СПб., 1896. С. 316.
7 Там же. С. 317.
8 Там же. С. 261—262.
9 Сам М.Н. Катков после публикации в своем журнале выдержек из статьи П.Д. Юркевича написал: «В заключение выскажем желание, чтобы г. Юркевич почаще являлся в литературе и чтобы преподавательская его деятельность приняла еще большие размеры, на что, впрочем, мы имеем уже некоторое основание надеяться» (Русский вестник. 1861. Май. Т. 33. С. 59).
10 Ходзицкий А.Г. Профессор философии Памфил Данилович Юркевич (1826—1874 гг.). Очерк жизни, литературной деятельности и бого-словско-философского мировоззрения // Вера и разум. 1914. Т. III. № 13—18; т. IV. № 19—24. С. 830.
11 П.Д. Юркевич получил звание ординарного профессора философии Московского университета в нарушение существовавших правил, согласно которым в университетах такое звание мог получить только доктор философии, а Юркевич был магистром. Видимо, и в этом проявилось влияние М.Н. Каткова.
12 См.: Ходзицкий А.Г. Указ. соч. Т. IV. С. 208.
13 Прощание Киевской академии с проф. Юркевичем // Православное обозрение. 1862. Январь. Т. 7. Заметки Православного обозрения. С. 47.
14 Надо сказать, что в других российских университетах (Санкт-Петербургском, Казанском, Харьковском, Киевском) кафедры философии были открыты, и то не сразу, а только после принятия университетского Устава 1863 г.
15 Волынский А.Л. Указ. соч. С. 334.
16 В.О. Ключевский, по всей видимости, имеет в виду профессора богословия Николая Александровича Сергиевского, в 1858—1861 гг. читавшего в университете курсы логики и психологии, а в 1860 г. основавшего журнал «Православное обозрение».
17 Петр Алексеевич Преображенский (1828—1893) — воспитанник Санкт-Петербургской духовной академии, в 1960 г. вместе с Н.А. Сергиевским и Смирновым-Платоновым участвовал в создании журнала «Православное обозрение» и с 1875 по 1891 г. был его редактором. По сведениям Г. Флоровского (см.: Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 338—339), одно время поднимался вопрос о приглашении о. Преображенского на кафедру философии Московского университета (совместно с Н.П. Гиляровым-Платоновым). Но пригласили П.Д. Юркевича.
18 Борис Николаевич Чичерин как раз с 1861 г. после заграничной командировки стал преподавать в Московском университете (до 1861 г. он преподавал государственное право на юридическом факультете).
19 Юркевич П.Д. Филос. произв. М., 1990. С. 530—531.
20 Там же. С. 545.
21 Цит. по: Волынский А.Л. Указ. соч. С. 334.
22 Там же.
23 См.: Лебедев В. Воспоминания о П.Д. Юркевиче // Московские ведомости. 1874. № 292. О плачевном положении с философским образованием в России с горечью писал М. Владиславлев даже в 1867 г. Он отмечал, что, в отличие от Германии и Франции, философия в российских гимназиях не преподается, да и «в университетах ей открылся доступ только на один скромнейший из всех факультетов, именно историко-филологический. Оказалось, что старая спутница математики и классических языков... нынче чуть не окончательно сдана в архив» (Владиславлев М. Положение философии в нашей системе образования // Журнал Министерства народного просвещения. 1867. Февраль. Ч. СХХХШ. С. 372). Действительно, студентов на историко-филологических факультетах было значительно меньше, чем на других. Так, в 1865 г. в Московском университете на историко-филологическом факультете было всего 69 студентов, в то время как на физико-математическом — 367, на юридическом — 686, на медицинском — 407 (Отчет о состоянии и действиях Императорского Московского университета в 1864—1865 академических и 1865 гражданском году. М., 1866).
24 У Памфила Даниловича было десять братьев и сестер. Кстати, родился он не в 1827 г., как пишут Вл. Соловьев, Колубовский, Радлов и некоторые современные издания (см.: Абрамов А.И. Памфил Данилович Юркевич // Юркевич П.Д. Филос. произв. С. 3; Он же. Философское творчество П.Д. Юркевича и его влияние на развитие русской философской мысли конца XIX — начала XX века // Из истории религиозной философии в России XIX — начала XX в. М., 1990; Пустарнаков В.Ф. Университетская философия в России: Идеи. Персоналии. Основные центры. СПб., 2003. С. 734; Русская философия: Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 617; Русская философия: Словарь. М., 1995. С. 645; и др.), а 16 февраля 1826 г. Дату рождения уточнил А.Г. Ходзицкий по метрической выписке, хранящейся в библиотеке Киевской
духовной академии (см.: Ходзицкий А.Г. Указ. соч. Т. III. С. 804). Эту дату указывает и брат П.Д. Юркевича в своей публикации (см.: Юркевич А. Русские педагоги. Памфил Данилович Юркевич, профессор философии // Гимназия. 1888. Кн. 1. С. 92).
25 В начале 60-х гг. учебная дисциплина в университетах была не на высоте. А.В. Никитенко, например, в своем дневнике 18 октября 1861 г. записал: «На лекции сегодня у меня было человек шесть слушателей. В других аудиториях еще меньше. Некоторые профессора совсем не читают лекций, потому что не для кого читать» (Никитенко А.В. Указ. соч. С. 288). А в 1863 г. Санкт-Петербургский университет из-за студенческих волнений вообще был закрыт. Московский университет избежал закрытия, но обстановка успешному учебному процессу не способствовала.
26 Юркевич А. Русские педагоги. С. 97.
27 Цит. по: Юркевич П.Д. Филос. произв. С. 367.
28 Там же. С. 485.
30 Там же. С. 457.
30 Отчеты о лекциях публиковались в газете «Московские ведомости» (см. № 35—37, 39, 42, 46, 47, 52—54, 56, 58, 60, 64, 65 за 1863 г.).
31 Журнал издевательски называл Юркевича Шур-Юрой.
32 В него вошла и работа «Общие основания методики».
33 Юркевич П.Д. История философского права. М., 1868. С. 5—6.
34 Несколько слов о П.Д. Юркевиче // Московские ведомости. 1874. № 278 .
35 См.: Лебедев В. Указ. соч.
36 Соловьев Вл. Три характеристики (М.М. Троицкий — Н.Я. Грот — П.Д. Юркевич) // Вестник Европы. 1900. Январь. С. 330.
37 Шпет Г.Г. Философское наследство П.Д. Юркевича // Юрке-вич П.Д. Филос. произв. С. 579.
38 Там же.
