CC BY
53
ББК 63.5
ОИРАТЫ И КАЛМЫКИ: ДРЕВНЕЕ НАСЛЕДИЕ И ТРАНСФОРМАЦИИ КУЛЬТУРЫ
Э.П. Бакаева
Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 07-01-92006 а/G
Статья посвящена исследованию проблем сохранения древнего наследия в культуре этноса-изолята. Показано, что в культуре калмыков в иноязычном окружении и при влиянии буддийской культуры сакральная информация кодифицировалась, зафиксировав этнически-специфические черты. Напротив, в культуре ойратских по происхождению этнических групп, продолжавших развиваться в естественном окружении, продолжались трансформации.
Ключевые слова: локативный код, бинарные оппозиции, специфика материальной культуры, сакральные коды.
The article is devoted to the problems of preservation of an ancient heritage in the culture of ethnos which was isolated from the related people. It is shown that the sacral information at influence of Buddhist culture fixed ethnically-specific lines of the culture of Kalmyks which lived in an environment speaking another language. On the contrary, transformations proceeded in the culture of the western-mongol ethnic groups, continuing to develop in a natural environment,
Keywords: a locative code, binary oppositions, specificity of material culture, sacral codes.
Исследование элементов ранних верований
в религиознои системе этноса, сложение которого сопровождалось сменой места обитания и проникновением в его среду мировой религии, представляет особый научный интерес, и прежде всего в связи с решением комплекса этноге-нетических проблем.
Калмыцкий этнос сложился путем консолидации различных этнических групп (торгутов, дербетов, хошутов), расселившихся в пределах Российского государства в результате процессов дивергенции ойратских (западно-монгольских) племен и их миграции с традиционных мест кочевий на запад в начале XVII в. (этнические территории в процессе масштабных кочевок менялись на протяжении века; и территории, и этнический состав вновь претерпели перестройку после откочевки большей части калмыков в 1771 г. в направлении Джунгарии, разгромленной к тому времени маньчжурским Китаем). Распространение буддизма сопутствовало и способствовало сложению калмыцкого этноса. Официальной датой вхождения ойратских племен, ставших основой калмыцкого этноса, в состав России принято считать 1609 г.
В научной литературе широко распространено мнение о том, что позднее сложение калмыцкого этноса, влияние мировой религии и контакты с иной этнической культурой привели к утрате многих черт древней культуры, трансформациям под влиянием кавказских или (реже) славянских народов.
Так, некоторыми специалистами высказы-
вались тезисы о том, что сложение стиля в архитектуре явилось следствием русского влияния, специфика национального костюма, украшений связана с кавказским влиянием, контакты с соседними народами обусловили появление нового пищевого рациона, и т.д. По мнению монгольских монахов, посещающих ныне Калмыкию, калмыки утратили этническую специфику, «забыли» древние обычаи.
Как следствие, все чаще в общественном мнении высказывается тезис о необходимости прямых заимствований, о том, что культура ой-ратских по происхождению народов Западной Монголии и Синьцзяна сохраняет этническую специфику, утраченную калмыками.
Однако вышеуказанные положения в большей степени связаны с общественным мнением, во многом определенным ситуацией с забвением языка и проникновением процессов глобализации.
Исследование реликтов ранних верований калмыков демонстрирует этническую специфику, определенную наследием ойратских этнических групп, включенных в состав калмыцкого этноса. Наиболее ярко данная специфика прослеживается в системе освоения пространства и его ориентирах, отраженных в характеристиках этнической культуры, связанных с соматическими признаками.
Система освоения пространства традиционного калмыцкого кочевого жилища - гер -сходна с подобной системой у монголов. Правила его возведения регламентировали установку
входа на южной стороне, позиция осваивающего пространство определялась представлениями о почетном месте - стоя в глубине жилища, лицом к полуденному солнцу. Соответственно передней (емн) стороной считается южная, задней (ар) - северная, правой (барун) - западная, левой (зун) - восточная. Основанная на системе деления пространства кибитки, являвшейся основной нишей жизненного функционирования семьи, данная система ориентиров является до настоящего времени актуальной и сохраняется в современном калмыцком языке. Так, понятие Северный Кавказ передается в калмыцком языке Ар Кавказ; понятие народы Севера - Ар узгин эмтн. Подобная система освоения пространства характерна для культуры монголов и восточных бурят, исследователи называют ее «южным локативным кодом» [1].
Однако в эпических сказаниях прослеживается иная система ориентации в пространстве, вероятно, предшествовавшая описанной выше и связанная с более древним периодом этнической истории. Основным маркером иного кода пространства выступает в эпосе «Джан-гар» название эпической идеальной страны, которая в большинстве песен упоминается как Ар Бумба. Подобное ее наименование противоречит современному значению термина ар - север: в традиционных воззрениях монгольских народов с севером связаны представления о неблагополучной стороне света и др. Вероятно, этим следует объяснять неточности в переводах калмыцкого эпического текста на русский, когда слово Ар опускается: «Ард Бумбин орнд, Алдр ЖацЬрин бээшцгд» переведены в двуязычном издании эпоса «Тем, кто пребывал в бумбайской стране, кто восседал во дворце славного Джан-гара» [2, с. 99, 286]. Предложение «Ар Бумбин нутгиннь сэкуснд зальврад» переведено «Помолившись духу-хранителю своей страны Бумбы» [2, с. 110 и 297]. При этом выражение «Ар бийнь Арслнгин соя ЬарЬн, шахн термлгсн» переведено как «стены северной стороны львиными клыками укрепили», а выражение «емн бийнь елг буЬин сояЬар шахн термлгсн» - «стены южной стороны клыками сизого оленя укрепили».
Проблема перевода понятия ар в эпосе «Джангар» затрагивалась исследователями. По мнению Б.Х. Тодаевой, переносное значение словосочетания Ар Бумба - «Вся страна Бумбы»
[3]. Г. И. Михайлов, отмечая, что слово Бумба в эпическом тексте не всегда обозначает страну Джангара, он пришел к выводу: «Страну Джан-гара джангарчи чаще всего называли Ар Бумба»
[4]. Предположив, что слово ар не связано со значениями «северный, задний», а возможно,
объясняется из значения слова арг (чистый), Г. И. Михайлов высказал надежду на то, что значение термина выяснится с публикацией новых песен «Джангара».
Однако проблема выявления семантики термина ар связана не столько с открытием новых источников, сколько с применением иных методов исследования. Приняв тезис о взаимосвязи семантики термина ар с пространственным делением мира, необходимо лишь определить местоположение эпической страны богатырей и направление их походов. В текстах песен локализация страны Джангара указывается однозначно: так, в песне о пленении Мингияном Кюрмен хана указывается, что Мингиян появляется в стране Кюрмен хана «со стороны восхода солнца» (нарн Ьархин узгэс); следовательно, направление походов - на запад. В других сказаниях богатыри, вспоминая родную страну, называют ее «Ар Бумба» - Бумба, оставшаяся позади, или страна, оставшаяся на востоке.
Таким образом, в эпосе «Джангар» фиксируются реликтовые черты «восточного» локативного кода, в котором основным ориентиром является восток. Но данная сторона света не является «передней», как можно было бы ее назвать, исходя из традиционной позиции монгола или калмыка в кибитке (из глубины жилища, с почетного места). «Задней» стороной восток является в жилище при иной позиции осваивающего пространство - спиной ко входу. В таком случае, позиция богатыря, идущего в поход на запад, семантически соответствует позиции человека, осваивающего пространство жилища согласно «тюркской системе». К примеру, у алтайцев делению пространства юрты на левую/ мужскую и правую/женскую стороны соответствовало представление о южной/мужской и северной/женской половинах неба [4, с. 61]. Подобное соответствие возможно лишь исходя из позиции лицом на запад, по ходу движения солнца.
Подтверждением сделанным выводам может служить отмеченная монгольским исследователем Х. Лувсанбалданом общая сдвижка названий сторон света, прослеживаемая в эпосе «Джангар», по сравнению с современными монгольскими, «на 90 градусов против часовой стрелки». «Стороны света, встречающиеся в «Джангаре», почти соответствуют древнетюрк-ским, но не совпадает их цветовая символика»1, - пишет он, отмечая, что изменение цветовой символики могло быть связано и с буддизмом [6,с.40].
Итак, локативный код, используемый в эпических сказаниях, соответствует системе
жилища тюркских народов Южной Сибири, ориентированной на восток, в которой мужская половина являлась южной (и левой от входа)
[5].
Здесь необходимо внести уточнение. В коллективной монографии « Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир» (Новосибирск, 1988. С. 63) указывается основная маркировка позиции осваивающего пространство «от входа», но мужская сторона тюркской юрты называется «правой от входа»: «Обыкновенно южная, правая от входа, сторона считалась мужской, противоположная -женской». Такой отсчет возможен при позиции осваивающего пространство изнутри юрты, а не «от входа»: южная/мужская сторона в юрте, стоящей входом на восток, будет правой только при позиции и глубины юрты, а от входа данная сторона будет левой. Иное обозначение отмечено авторами монографии относительно алтайской юрты на с. 61: «подобно тому как пространство юрты делилось на левую (мужскую) и правую (женскую) стороны» [5, с. 61].
В целом наименование мужской/южной стороны «правой» связано с общим значением понятия «правый» (и у монгольских народов, и у тюркских народов Южной Сибири) как «правильный». Но указание позиции осваивающего пространство «от входа» предполагает иное соответствие: южный-мужской-левый; северный-женский-правый. Данная схема в целом не соответствует положительной семантике понятия «правый», закрепленной в языке и обычаях ряда тюркоязычных и монголоязычных народов.
В культуре калмыков также прослеживается положительная семантика значения «правый» и праворукости. Тем не менее, именно в калмыцкой культуре присутствует оппозиция «правый/женский» и «левый/мужской», соответствующая системе освоения пространства в эпосе «Джангар» - «восточному» локативному коду и позиции «от входа в жилище». Подобная оппозиция, связывающая понятия левое и мужское, правое и женское, прослеживается на уровне, связанном с соматическими признаками, что является свидетельством возможности применения именно такой бинарной оппозиции в древности.
Так, несмотря на общее положительное значение понятия «правый», в культуре калмыков сохранилось представление о том, что в левой стороне тела у мужчин находится их жизненная сила, или (условно) душа, связанная с дыханием - эмн2. Украшения, имевшие охранительное значение, мужчины носили именно с левой стороны: в левом ухе мужчины носили серьгу, на
левой руке - кольцо. Наконец, именно с левой стороны полагалось мужчине-калмыку носить нож, и данная традиция сохранялась в более позднем обычае нож помещать в левый карман брюк, отчасти сохранившемся и в настоящее время. Возможно, именно с древним наследием следует связывать бурятский обычай, согласно которому «мужчины, надевая халат или шубу, вначале продевают руку в левый рукав, а женщины - в правый», хотя Д.А. Николаева и М.Б. Дагданова, упоминающий данную традицию, объясняют ее тем, что мужчина, входя в жилище «разворачивался влево» [7, с. 177]. Этноге-нетические связи предков бурят, калмыков, якутов также подтверждаются и обычаем ношения мужчинами-саха ножа на поясе с левой стороны.
У калмыков считалось, что жизненная сила эмн женщин находится с правой стороны. Девушкам полагалось носить одну серьгу в правом ухе, а на правой руке - кольцо. Известную калмыцкую поговорку «Куукэн егхлэ, сиикэн хармлдм биш» - «Отдавая девушку [замуж], не жалеют серьги/серьгу», думаем, необходимо рассматривать в связи с обычаем носить замужней женщине серьги в обоих ушах3. Способ ношения серег замужней женщиной сочетался с ношением ею колец на обеих руках и прической в виде двух кос, причем волосы ее считались также хранилищем силы ее и мужа. Оппозиция левое/мужское - правое/женское отражена в следующем калмыцком обычае, бытовавшем в XIX в.: «Замужняя женщина благодарность выражает, проведя рукой сверху до низу по левой косе» [8, с. 106].
Таким образом, древнейшие представления о членении тела и его характеристиках, сохранившиеся в калмыцкой культуре, свидетельствуют о взаимосвязи характеристик «левое» и «мужское», «правое» и «женское». Подобные бинарные оппозиции не могли явиться заимствованием и являются, вероятно, наследием культуры народов, участвовавших в этногенезе ойратов. В системе освоения пространства жилища эти понятия сопоставимы с «восточным» локативным кодом и позицией «стоя у входа в жилище», которая соответствует пространственным ориентирам, реконструированным по материалам эпических сказаний «Джангара».
Исследователями уже отмечались различия в «монгольской» системе ориентации в пространстве, построенной на ориентации на полуденное солнце, и «тюркской» системе, ориентированной на восход солнца: монгольские народы обычно ставят юрты входом на юг, тюрки Южной Сибири - на восток.
Калмыки во время праздника Урс Сар, отмечавшегося в полнолуние первого летнего месяца и не сохранившегося в культуре бурят и монголов, специально переставляли жилище владельца, в котором проводился главный ритуал, входом на юго-восток4. В культуре западных бурят исследователи отмечают присутствие «восточного» локативного кода [1 и др.], но с позицией осваивающего пространство внутри юрты, как и у монголов, использующих систему ориентации в юрте, поставленной входом на юг.
Соответственно в культуре бурят, монголов, да и калмыков, если учитывать традиции кочевого жилища, с мужской стороной в юрте (калмыцкой кибитке) связывалось понятие «правый».
Правосторонний запах на одежде монголов являлся одним из этнодифференцирующих признаков. «Ибо татары отличаются от турок именно тем, что турки завязывают вои рубашки с левой стороны, а татары всегда с правой» - писал Гийом де Рубрук в главе восьмой «О бритье мужчин и наряде женщин» своего сочинения «Путешестие в восточные страны» [9].
По мнению М. В. Крюкова, привлекшего изобразительные материалы юаньского времени (находки одежды в погребениях, фрески и терракотовые погребальные статуэтки) и обратившего внимание на то, что мужские монгольские халаты запахнуты направо, а женские - налево, у монголов халат в древности мог запахиваться налево, как и у тюрков. В подтверждение известный китаевед привел данные о том, что костюм кочевников изменялся под влиянием китайцев5 [10, 11]. Половые различия в манере запахивания халата М.В.Крюков объясняет большим консерватизмом женщин в традиционном обществе: мужчины первыми заимствовали китайские правила, а женщины оставались приверженными древнему обычаю. Таким образом, исходя из того, что и сяньбийцы, и кидани первоначально запахивали халаты так же, как и древние тюрки, т.е. налево, М.В. Крюков предположил, что еще до XIII в. у монголов под влиянием китайцев (возможно, через киданей) изменилась манера ношения халата с левосторонней на правостороннюю, но и в XIII, и в XIV вв. отдельные семьи продолжали носить одежду по-старому, чем и объясняются указания некоторых источников о том, что в отдельных провинциях китайцы носили халаты «по-варварски», подобно монголам (т.е. с запахом налево), «а женщины одевались как китаянки»6 [11, с. 122].
Таким образом, имеется мнение о возможном изменении стереотипа в ношении одежды
распашного типа у монголов под влиянием китайцев. М.В. Крюков, приводящий примеры сосуществования обеих традиций - левостороннего и правостороннего запаха - в период Юань, тем не менее, считает, что «еще задолго до вторжения в Китай монголы под косвенным воздействием китайцев (через киданей?) изменили свой обычай» [11, с. 122]. Вероятно, речь может идти о периоде с VII в. (начало династии Тан), когда окончательно в среде китайцев утвердился правосторонний запах, и до конца существования киданьской империи Ляо (1125 г.).
Традиционный распашной халат калмыков по крою отличается от монгольского следующими характеристиками: отрезной по линии пояса, широкий по линии низа, имеющий суженные к запястью рукава и симметричные передние части. Кроме того, по свидетельству известного знатока культуры УД. Душана, еще в начале XX в. «... Бешметы, шубы и т.п. застегивались с левой стороны, ибо лица, застегивающие свою одежду с левой стороны, еще не испорчены и верны традициям предков». Также грешным в этот период считалось носить рубаху-косоворотку, таких лиц называли «обрусевшими», неверующими, не признающими калмыцких обычаев и относились к ним недружелюбно» [12, с. 47].
Таким образом, в культуре калмыков прослеживаются отдельные черты, возникновение которых связано с ранним периодом этнической истории и взаимовлиянием тюркоязычных и монголоязычных этнических групп. Для их этнической культуры характерным являлся «восточный» локативный код, построенный на ориентации «по ходу солнца» (от востока на запад), согласно которому левая сторона связывалась (в жилище) с мужской, а правая - с женской стороной. Преимущественность левой стороны у калмыков проявлялась и в левостороннем запахе, возможно, являвшемся характерным (если принять точку зрения М.В. Крюкова) и монгольским племенам; в оппозиции мужское/левое -женское/правое, прослеживающейся в признаках, связанных с соматическими.
Иной вариант «восточного» локативного кода характерен для культуры западных бурят, а также для калмыцкой буддийской культуры: в нем отсчет сторон света ведется, исходя из «монгольской» позиции, из глубины юрты. Соответственно мужская сторона в юрте, поставленной на восток, также является южной и правой, а женская сторона - северной и левой. В калмыцких буддийских кочевых храмах, как правило, ставившихся входом на восток (сакральная информация сохраняется в сакральных же нишах),
Сторона света Цвет Дхьяни-будда Калмыцкое имя этого божества
Центр Белый Вайрочана Бирюзан; Берез бурхн
Восток Синий Акшобхья Акчва; Чакчва бурхн
Запад Красный Амитаба Авдьв
Юг Желтый Ратнасамбава Бадм Самбав; Радна Самбав
Север Зеленый Амогхасиддхи Амга-Сид
отсчет сторон велся от алтаря, что отразилось в буддийских молитвах пяти татхагатам. Для того, чтобы сопоставить сторону света с ее калмыцким обозначением, необходимо привести основные сведения о соответствии пяти дхьяни-буддам сторон света:
В молитве «Тавн йозурта бурхд» (Божества пяти основ), записанной от Э.Б. Васькиной, получившей знания от монаха К. Бадакова, божествам даны имеют следующие цветовые определения [13, с.89-93]:
Дундуда узгин кеемдгэ гегэтэ Бурхану центральной стороны с царственным сиянием-
Березин бурхнд мергжэнэвидн, Будде Вайрочане - поклоняемся, УрЬх узгин цаЬан гегэтэ Бурхану стороны восхода солнца, имеющему белое сияние,
Акчква бурхнд мергжэнэвидн, Будде Акшобхье поклоняемся, Шинк узгин улан гегэтэ Бурхану стороны захода солнца, имеющему красное сияние,
Авдьв бурхнд мергжэнэвидн, Будде Амитабхе поклоняемся, Зун узгин ноЬан гегэтэ Левой стороны бурхану, имеющему зеленое сияние,
АмЬа-Сид бурхнд мергжэнэвидн Будде Амогхасиддхи поклоняемся, Барун узгин шар гегэтэ Правой стороны бурхану, имеющему желтое сияние,
Бадмасамба бурхнд мергжэнэвидн Будде Ратнасамбхаве поклоняемся.
Как видно, в тексте левая сторона соответствует северу, а правая - югу. Но при передаче данного текста, совершавшейся изустно, происходила трансформация понятий в соответствии с современным пониманием терминологии стран света. Так, в молитвеннике, подготовленном к изданию ученицей Э. Б. Васькиной - Н.М. Дан-дыровой [14, с. 67-69], Будде Ратнасамбаве соответствует передняя сторона, хотя согласно канону ваджраяны этому божеству также соответствует юг. Так происходит трансформация сакральной
информации в профанной среде.
Итак, нами прослежены различные традиции освоения пространства, присущие различным памятникам калмыцкой культуры, и характерные для разных периодов развития этнической культуры. Восточный локативный код, отраженный в эпосе «Джангар», которому соответствуют бинарные оппозиции, связанные с соматическими признаками - наследие наиболее раннего этапа, на котором имелось много общего в культуре тюркских и монгольских этнических групп. Более позднему этапу, вероятно, соответствует южный локативный код, взаимосвязанный с правосторонним запахом в одежде. Наконец, особым вариантом восточного кода следует считать основанный на ориентации на восходящее солнце, но с позиций человека, стоящего в глубине юрты -вероятно, «переходный» этап, зафиксированный в специфической ориентации буддийских храмов и буддийских текстах.
В культуре калмыков сохранились черты, которые являются в настоящее время этноспеци-фическими. Будучи дифференцирующими характеристиками, отличающими калмыцкую культуру, данные черты воспринимаются в настоящее время как чужеродные другими монгольскими народами, что свидетельствует о самостоятельном пути развития культуры калмыков, с одной стороны, и, вероятно, специфике исходных групп, составивших основу калмыцкого этноса, с другой.
В культуре ойратских этнических групп (к примеру, торгутов) Китая и Монголии прослеживается большая взаимосвязь с культурой монголов, что естественно в условиях тесных этнокультурных контактов между родственными народами.
Исследование калмыцкой культуры показывает, как в иноязычном окружении и при влиянии буддийской культуры сакральная информация кодифицировалась, зафиксировав этнически-специфические черты. Напротив, в культуре ойратских по происхождению этнических групп, продолжавших развиваться в естественном окружении, продолжались трансформации, что обусловило наличие большего количества сходных черт с культурой монголов.
В научных кругах Калмыкии назревает дискуссия по вопросу о степени идентичности ойратских этнических групп и калмыков. Так, на сайте
«Хамаг монгол» материалы о калмыках включены С. Хойтом в раздел «Ойрат-монголы/Ойраты в РФ/Ойраты в Калмыкии». Таким образом, с точки зрения антрополога, ойраты представляют собой один народ, «разбросанный» в силу исторических событий по просторам континента. Однако различная территория проживания, климатические условия и исторические события, специфика культуры этнических групп, являющихся потомками некогда единой народности, сложившейся в Центральной Азии в XIV - XVII вв., определили этническую специфику калмыков как этноса и этнических групп ойратского происхождения в Монголии и Китае. Теоретическое осмысление данной проблемы взаимосвязано с изучением культуры различных ойратских групп. Проблемы этнической специфики, затронутые нами, показывают, насколько различными оказываются основополагающие категории культуры. Культура калмыков зафиксировала ранние пласты, имеющие сходство с культурами тюркоязычных народов, сложение которых происходило на смежных территориях.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В Джангаре восток - желтый, запад - черный; в древнетюркской традиции восток - красный, заход - черный.
2 Несмотря на очевидную связь жизненной силы-дыхания дмн с органами дыхания, ее локализация в теле человека представлялась более широкой. Так, выход эмн, означавший наступление смерти, реализовался в выделении капли жидкости из носа, рта, ушей либо иных «каналов».
3 В свадебном обряде калмыков девушке делили одну косу на две, одевали два платья замужней женщины, давали ей новое имя. Замужняя женщина должна была теперь носить серьги в обоих ушах.
4 Как наследие «лесного» периода, при этом сохранялся обычай установки кибитки вокруг молодого дерева, которое обертывали овчиной. Обряды Урс Сар заключались также в кроплении кисломолочным напитком белых кобылиц, праздновании трех игрищ, а также обычаях, семантически восходящих к новогоднему характеру праздника.
5 В 494 г. сяньбийский правитель Тоба Хун ввел закон о ношении халатов на китайский манер, у киданей император Тай-цзун ввел правило, согласно которому он сам и чиновники китайцы одевались по-китайски, а императрица и чиновники-кидане одевались на ки-даньский манер. В целом «кидане заимствовали у китайцев многие черты их материальной и духовной культуры. И тем не менее письменные источники и иконографические памятники киданей (фрески в погребениях правителей и знати) указывают на устойчивое сохранение в киданьской среде многих исконных черт обычаев и быта, зачастую трансформированных, но не утраченных полностью» [10].
6 Цитируя источник XVIII в., в котором говорится о разных костюмах у знати народа наси, когда муж-
чины одевались по-китайски, а женщины придерживались традиционной одежды, М.В. Крюков приходит к выводу: «Не исключено, что здесь тонко подмечена некая общая закономерность, свойственная процессу усвоения иноэтнических элементов культуры в традиционном обществе: женщины в этом отношении более консервативны и медленнее воспринимают инновации. Разница лишь в том, что в XVIII в. в Юньнани китайцы были политически господствующим суперстратом, оказывающим культурное воздействие на местное население, тогда как в VI в. в Гаочане они как раз составляли большинство в субстрате, подвергавшемся «варваризации» [11, с. 122].
ЛИТЕРАТУРА
1. Скрынникова Т.Д. Символическое сакральное пространство бурятского фольклора // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и развития и модернизации. Вып. 2. Иркутск: Оттиск, 2003. С. 59-89.
2. Джангар. Калмыцкий героический эпос. М.: Наука, 1990.
3. Тодаева Б.Х. Опыт лингвистического исследования эпоса «Джангар». Элиста, 1976.
4. Михайлов Г.И. Калмыцкий "Джангар" и мифы // Вестник КНИИЯЛИ. Серия джангароведения. Вопросы происхождения и поэтики "Джангара". № 14. Элиста, 1976. С. 3-27.
5. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир. Новосибирск, 1988.
6. Лувсанбалдан Х. Слова, обозначающие стороны света в «Джангаре» их семантика и символика // Исследования по грамматике и лексике монгольских языков. Элиста, 1985. С. 35-42.
7. Николаева Д.А., Дагданова М.Б. Традиционный женский костюм и украшения бурят // В мире традиционной культуры бурят. Улан-Удэ, 2006. С. 176228.
8. Бентковский И. Женщина-калмычка Больше-Дербетского улуса физиологическом, религиозном и социальном отношении // Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Вып. II. Издание Ставропольского губернского статистического комитета. Ставрополь, 1869. С. 141-167; 1870. Вы. III. С. 95-119.
9. Путешествие в восточные страны П. Карпи-ни и В. Рубрука. СПб, 1911.
10. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века (VII - XIII). М.: Наука, 1984
11. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М.: Наука, 1987.
12. Душан УД. Обычаи и обряды дореволюционной Калмыкии // Этнографический сборник. Вып. № 1. Элиста, 1976. С. 5-88.
13. Зальвр /Автор-составитель Дарбакова В.П. Элиста, 1996.
14. (Калмыцкие молитвы / Сост. Н.М. Данды-рова. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1999.
