CC BY
230
ОЦЕНКА ПОЭМЫ «УЕДИНЕНИЯ» ЛУИСА ДЕ ГОНГОРЫ В СВЕТЕ ТЕОРИИ ТРАДИЦИОНАЛИСТСКОЙ ПОЭТИКИ
И.В. Устинова
Ustinova I.V. Evaluation of the poem “Solitudes” by Luis de Gongora in the light of the rhetorical poetry theory. The analysis of Luis de Gongora-y-Argote’s (1561-1627) “Great poems” considers them as integrity. The common character of these poems is a pilgrim and his “alter ego” - the old man from “Solitudes”. The pilgrim differs cardinally from the whole Gongor’s system of personages. This system appears as a background around the central personage. In the temporal sense we can trace the development of the imaginative world around the main character. This process, according to Mikhael Bakhtin, is the nerve of the aesthetic activity during the artistic reality creation. The Gongor’s “Solitudes” conform to the baroque principles: the pastoral principles, the theatre tragedy principle and the principle of the melodiousness.
Творчество испанского поэта Луиса де Гонгоры-и-Арготе (1561-1627) нашло свое завершение в поэмах последнего периода («Фабула о Полифеме и Галатее», 1612-1613; «Уединения», 1613-1614; «Панегирик герцогу Лермы», 1617), написанных так называемым «темным» стилем [1-3]. «Гонгоризм» [4, 5] как особая поэтическая манера берет начало в традиции испанской «ученой» поэзии (от Лукана и Сенеки), вписывается в традицию эпохи «риторической» [6, 7], «традиционалистской» [8], «эйдетической» [9] поэтики [7, 9, 10], с характерной для всей европейской литературы модой на зашифро-ванность. Однако «темный» стиль не содержит ни новых, ни сложных, ни оригинальных мыслей. Нова лишь форма, в которую облекалось выражение, приемы поэтической техники, в совокупности своей дающие эффект новизны [8, с. 357 и след.]. С XIII в. до эпохи Гонгоры продолжали считаться культизмами многие латинские заимствования, превратившиеся в топосы в эпоху Возрождения. Традиционна и форма «Уединений». Несмотря на намерение написать четыре поэмы, соответствующие возрастам человеческой жизни, Гонгора ограничился лишь пейзажем пасторали, типичным перечнем пасторальных тем и мотивов и характерным для возрожденческой литературы (а испанской в особенности) сюжетом соколиной охоты. Эта особенность также указывает на характерную черту эпохи барокко как заключительной стадии риторической эпохи, когда при унаследованном от Ренессанса повальном обращении к готовым мифологическим сюжетам «творчество сюжета прекратилось» [7, с. 322]. «Сюжет строится не только по
заданной архетипической схеме, но и из готовых блоков-мотивов» [7, с. 322-323], становящихся некоей принудительной силой, направляющей развитие сюжета в определенное русло [11]. В XVII в. «готовый» сюжет подлежит обновлению, возникает сюжет-ситуация («Жизнь Ласарильо из Тормеса, его невзгоды и злоключения», 1554; «Дон Кихот», 1605), когда сюжетообразующей закономерностью становится изнутри обусловленное типическое отношение героя к действительности [12]. Возможность сюжета-ситуации коренится в особом типе «непричастной причастности» героя к изображенным событиям [3; 11, с. 47]. Анализ текстов Гонгоры выявляет это специфическое отношение «я» поэта к действительности, являющееся особенностью эйдетической поэтики и причиной параллелизма в трактовке одних и тех же готовых сюжетов - в серьезном и бурлескном ключе. Поэт сатирически обыгрывает условные клише, и эта ирония есть отражение, по Бахтину, «позиции уединенного сознания, субъективно карнавализирующего события внешней жизни», нередко с целью самоутверждения [3, с. 44]. Ироническая игра с читателем побуждает поэта воздвигать между ним и собой преграду намеренной затемнен-ности смысла, исключающую возможность сопереживания. Гонгора вырабатывает свой метаязык - иронический дискурс превосходства, предполагающий «внеположенность всему, что он объективирует» [13]. Эксплицитно квалифицируясь как выдающаяся личность, поэт полагает, что самим своим положением он и его герой приобщены к абсолютной точке отсчета, а потому владеют истиной в готовом виде [9, с. 68]. Однако сама
ироническая позиция представляет собою не что иное, как топос [13, с. 293], только привилегированный (Ролан Барт) - «надежное идеологическое убежище, откуда, находясь в безопасности, можно критиковать кого угодно и что угодно» [13, с. 295]. В художественной культуре ХХ в. ироническая модальность выдвигается на ведущие позиции, доминируя в практике художественного письма разнообразных модификаций авангардизма и постмодернизма, «суперэрудированный»
стих оказывается востребован, например, в творчестве Т.С. Элиота (1888-1965).
1. Alonso D. // Alonso D. Góngora y el gongorismo. Madrid, 1984.
2. Genio y figura. T. VI. Don Luis de Gongora y Argote/por Antonio Oliver Belmas: Nuevas Editoriales Unidas. Madrid, 1963.
3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990.
4. Плавскин З.И. Испанская литература XVII -середины XIX века. М., 1978.
5. Менендес Пидаль Р. Избранные произведения / пер. с исп. М., 1961.
6. Курциус Э.Р. Европейская литература и латинское средневековье. М., 1948.
7. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1936.
8. Михайлов А.В. // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.
9. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С. 117-220.
10. Аверинцев С.С. и др. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания / ред. П. А. Гринцер. М., 1994.
11. Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988.
12. ПинскийЛ. Е. Магистральный сюжет. М., 1989. С. 326.
13. Ролан Барт. Б/2/ пер. с фр., ред., послесловие Г.К. Косикова. М., 1994. С. 280.
Поступила в редакцию 18.11.2005 г.
«ДОСТОЕВСКАЯ» ПРОБЛЕМАТИКА В ПУБЛИЦИСТИКЕ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА
А.С. Сашина
Sashina A.S. The «Dostoevsky» problems in the publicism by A.I. Solzhenitsyn. The article deals with some mainframe problems of works by Dostoevsky, which were considered by Solzhenitsyn: the nature of good and evil; the problems of intelligentsia and its role and place in the historical process; the reflections about the nature of the national beginning; the essence of liberty and the pernicious unreligious consciousness of European civilization; the piety and its role in Russian history; the necessity of human transformation and self-perfection, the specificity of Russian idea and interaction of Russia and the West.
Взгляды на национальное, его сущность и специфику, восходят у А.И. Солженицына к размышлениям Ф.М. Достоевского, а также А.С. Хомякова, который понятие «национального» определял не через момент социальный, не через момент государственный, не через момент расовый: «Наука рационально неопределима. В этом идея науки имеет аналогию с идеей Церкви» [1].
Цитируя Достоевского, Солженицын подчеркивает, что в основе любой национальности заложен прежде всего нравственный элемент и определенный нравственный строй. Он убежден, вслед за Достоевским,
что любая нация начиналась с нравственной идеи, своей, имманентной. Именно этот основополагающий компонент дает любой нации силу живительную, духовную, поскольку духовное - это сфера, которая не определима рационально, не определима психологически (подсознательно), а определима лишь на уровне сверхсознания. Еврейская нация создалась после Моисея, «многие из мусульманских - после Корана. А когда с веками в данной национальности расшатывается ее духовный идеал, так падает национальность и все ее гражданские уставы и идеалы» [2].
