CC BY
44УДК 821.161.1
ГРНТИ 17.09
Т. В. Мальцева
Отражение взаимоотношений творческих индивидуальностей в литературном дискурсе XVIII века: Сумароков vs Николев
В статье рассматриваются способы взаимодействия творческих личностей в литературном дискурсе XVIII века. Устанавливается, что продуктивным способом взаимодействия являлась литературная полемика. Полемика реализовывалась в разных художественных вариантах: в творческих состязаниях, путем формирования полемических инвариантов классических жанров и создания новых жанров. В статье рассматриваются признаки жанрового инварианта комедии - полемической комедии на литературную тему на примере комедии Н. П. Николева «Самолюбивый стихотворец».
Ключевые слова: литература XVIII века, литературная полемика, А. П. Сумароков, Н. П. Николев, комедия «Самолюбивый стихотворец».
Tatiana Malceva
Reflection of the Relationship of Creative Individuals in the Literary Discourse of the XVIII Century: Sumarokov vs Nikolev
The article deals with the ways of interaction of creative personalities in the literary discourse of the XVIII century. Literary polemics was a productive way of interaction. The controversy was conducted in different versions: in creative competitions, through the formation of polemical invariants of classical genres and the creation of new genres. The article discusses the signs of the genre invariant comedy - the polemical comedy on a literary theme on the example of the comedy by N. P. Nikolev "Samolyubivyj stikhotvorecz".
Key words: literature of the XVIII century, literary controversy, A. P. Sumarokov, N. P. Nikolev, the comedy "Samolyubivyj stikhotvorecz".
XVIII век, явивший бурные изменения во всех сферах государственной жизни России, стал временем активного формирования культурного пространства. Общая секуляризация и «европеизация» государственного развития, интенсивное освоение античности в Петровскую эпоху создали благоприятные условия для формирования новой светской культуры классицизма.
Литературное пространство XVIII века созидалось сложным путем. Это не был эволюционный путь с учетом достижений национальной лите-
ратуры предшествующей эпохи. Волей Петра создавалась новая, принципиально иная, чем древнерусская, литература.
Стержнем формирования культурного универсума стала государственная декларация стремления к единению с общеевропейским культурным пространством, которое осуществлялось через заимствование отдельных частей европейской культурной и литературной традиции. Первоначально заимствование было прямым: это переводы по заданию Петра произведений европейских авторов, приглашение в Россию европейских театральных трупп со своим национальным репертуаром и деятелей европейского Просвещения. Кроме этого началось массовое обучение русских за рубежом, в том числе и ученых-гуманитариев, среди которых были основатели классицизма в России А. Д. Кантемир, В. К. Тредиаковский и М. В. Ломоносов. Авторитарные действия Петра по приобщению к европейской культуре дали результат - молодая Новая русская литература влилась в общеевропейскую, приняв европейскую родовую иерархию литературы и жанрово-стилевой канон.
Но русская литература не стала простым подобием европейского источника, потому что в XVIII веке она перестала быть анонимной. Проверка целесообразности принятия идей европейской эстетики проводилась творческими индивидуальностями - авторами, сочинителями. «В образе русской литературы петровской эпохи (да и последующих времен) должен был присутствовать культурный герой-демиург - создатель этой литературы», - справедливо считает исследователь русской прозы XVIII века М. Я. Билинкис [2, с. 5].
В XVIII веке литературе отводилась особая роль: она была и проводником государственных идей, пропагандируя гражданские идеалы, и одним из главных инструментов воспитания и образования, и одновременно была средством развлечения. Поэтому в литературном пространстве функционировали две модели литературы: развлекательная массовая беллетристика, в основном переводная, и высокая литература, и конкурировали два типа авторов: сочинители, манифестирующие свое творчество как любительство, «безделки», «досуги», модное увлечение (такие авторы часто печатались анонимно или под псевдонимами), и сочинители, считающие литературу и свое творчество служением Отечеству, приносящим пользу.
Первый тип авторов был доминирующим, так как в России до середины XVIII века «писателю не было законного места в обществе, а стихотворец нужен был только для фейерверков и праздников» [9, с. 16], но уже в
середине века появились писатели, масштаб личности и дарования которых «позволили завоевать писателю право гражданства» [9, с. 16].
Последних было немного, но именно они определяли направление литературного развития благодаря своим амбициям и некоторой даже творческой одержимости. Завоевание этими писателями «прав гражданства» протекало в постоянной борьбе, их бурная деятельность придала литературе XVIII века характерную особенность - полемичность. В это время степень влияния литературы на общественную жизнь была настолько велика, что полемика по вопросам литературы обретала общезначимый характер, как, например, спор о формах, приемах и объектах литературной сатиры в журналистике 1769-1774 гг., инициированный Екатериной II.
Предметом полемики становились почти все вопросы, связанные с литературой: что является задачей литературы, каковы жанровые каноны оды, трагедии, комедии, эпопеи, по какому принципу реформировать русский стих и каковы содержательные возможности стихотворных размеров. Писателей интересовало, что является пределом лексико-стилистического нормирования в отдельных жанрах и что составляет предмет эпической поэмы, в чем должны состоять задачи сатиры, какими путями должна развиваться русская комедия и так далее. К этому можно прибавить споры, вызванные личными претензиями авторов на литературное первенство, полемику, отражавшую смену писательских поколений или переориентацию вкусовых пристрастий.
Таким образом, основным способом взаимодействия творческой личности и культурного универсума в XVIII веке является полемика, которая реализовывалась в разных художественных вариантах: в творческих состязаниях, путем формирования полемических инвариантов классических жанров и создания новых жанров, например, жанра литературного письма.
Одной из центральных фигур в литературном процессе XVIII века была фигура Александра Петровича Сумарокова - основателя русского театра, создателя национального театрального репертуара, журналиста, драматурга, поэта. Именно с его именем и бескомпромиссной позицией связано рождение важнейшей для русской литературы темы поэта как наставника и судьи.
Историк языка и литературы В. М. Живов справедливо заметил, что именно А. П. Сумароков ставил перед собой «наиболее амбициозные социальные задачи»: «Он не только пытался доказать право литературы на существование, а писателя - на особый социальный статус, он хочет поднять этот статус до положения учителя жизни, которого общество слушает,
как оракула» [5, с. 65]. Личность А. П. Сумарокова уже у современников вызывала неоднозначную оценку. Общеизвестны факты столкновения писателя с московским генерал-губернатором П. С. Салтыковым по поводу вольного обращения последнего с авторскими текстами Сумарокова, литературной полемики с В. К. Тредиаковским в комедиях, переписки с Екатериной II о высокой роли сочинителя в обществе.
Сумароков был нетерпим, очень требователен к поэтам и к себе, что создавало ему репутацию высокомерного и скандального автора, хотя требования А. П. Сумарокова часто были справедливы, о чем писал еще П. Булич в книге «Сумароков и современная ему критика»: «В наше время можно и должно отделять личность писателя от его литературных трудов. В то время было совсем напротив: критик считался личным врагом, а разбор сочинения, даже справедливый, но строгий, казался бранью» [3, с. 50]. Сумароков не страшился выступать против всех, убежденный в своей правоте, и часто становился персонажем полемических художественных произведений.
Примером полемических взаимоотношений двух типов сочинителей можно считать развернувшуюся в 1774 году поэтическую полемику между Н. П. Николевым и А. П. Сумароковым. Начинающий поэт Николай Николев в 1774 году опубликовал «Сатиру к Музе на 16 году Сочинителя». Сатира имела обличительный характер, что было расценено Сумароковым как бестактность юного автора.
Сумароков не принял «Сатиру» по нескольким причинам. Во-первых, юность автора не позволяла ему выступать судьей света, тем более что впервые в таком качестве Николев проявил себя в 1770 году, написав «Сатиру на развращенные нравы нынешнего века» в возрасте 13 лет (первая публикация сатиры осуществлена в 1777 году). Юный поэт в «Сатире к Музе» допускает крайне честолюбивые высказывания, например:
... С тех пор как мы с творцом не узнаем творенья, А слово истины с словами заблужденья ... [6, IV, с. 91].
Во-вторых, Николев упомянул в «Сатире» нескольких авторов и только один из них был русский - это Сумароков. Имена писателей названы скорее в негативном, чем в положительном контексте:
В прошедши времена безделкой чли уборы, А нынче лишь о них главнейши разговоры, И буде света треть уж оным занята, То можно ль, чтоб не шел остаток в те врата,
За коими наряд ученья выше ставят, И к оному умы, а не к нарядам правят, Где глупой петиметр Сократу предпочтен, Где гнусен Камоэнс, Вергилий, Демосфен, Расин, Депро, Мольер и быстрый Сумароков, Который не терпя подьяческих пороков, Нередко и бояр за оные щунял,
Нередко и царям за кривотолк пенял (курсив автора. - Т. М.)
[6, IV, с. 78].
То есть испорченный свет считает «гнусными» справедливые (их Ни-колев хвалит за прямоту и нелицеприятие) творения «быстрого» Сумарокова - это указание на недостаток общества, а не умаление достоинств произведений Сумарокова, но слово «гнусен» все-таки прозвучало.
В-третьих, Сумарокову должна претить позиция юного сатирика:
... слабостей людских хулить не смышлю я,
И не последую привычке злоязычной,
И с миром говорю: порок есть дар привычный.
Не к воспитанию относится вина,
Виновница тому природа лишь одна.
.но более всего (хоть Музой я любим)
Боюся ссориться с обычаем мирским;
Мир старый дедушка, а я еще ребенок,
В стране Парнасской я чуть вылез из пеленок,
Едва умел тебе стихами пропищать,
Так мне ль людей сердца и нравы очищать? [6, IV, с. 91].
Сумароков занимал активную позицию критика и исправителя нравов, нажив при этом себе врагов и недоброжелателей среди литераторов, чиновников, высшей аристократии, за что был отставлен от должности и терпел нужду. Поэт в его представлении должен был показывать идеал, приносить своим творчеством пользу, поэтому с конформизмом Николева-поэта («к тому же вить и я - все тот же человек») Сумароков не мог согласиться.
Ответом на эту сатиру Николева стало произведение А.П. Сумарокова «Притча на несмысленных писцов» (1774). Сумароков считался, можно сказать, отцом жанра сатиры, поэтому мог дать отповедь юному сатирику. Отповедь была злая и уничижительная: юный соперник предстал в притче в образе вши.
Образ «несмысленного рифмотворца», «несмысленного писца», отождествленный с отвратительными насекомыми - блохами, клопами и вшами, постоянен в сатирическом творчестве Сумарокова. Так, Сумарокову принадлежит небольшая заметка о неумелых и надоедливых сочинителях «Блохи». В этой заметке Сумароков обращается к бесталанным поэтам: «.кто сей способности не имея, автором станет против воли муз и Аполлона, оный сам блохою будет и вечно других станет беспокоить» [12, 1Х, с. 287].
В публицистическом наставлении Сумарокова «К несмысленным рифмотворцам» возникает образ «несмысленного» поэта. В этом «Наставлении.» Сумароков сетует на доступность литературного труда, потому что «кратчайший способ стати стихотворцем» - это «научиться узнати что стопа, а это наука самая легкая и только трех часов времени требует начать писать и отдавать в печать» [12, 1Х, с. 276]. Сумароков указывал, что «сей новый и краткий способ уже несколько восприят», то есть последователи нашлись, возможно, в лице юного самолюбивого и надменного Николева.
В «Притче на несмысленных писцов» Сумароков в образе вши, вползшей к Музам на Парнас, которая «стала возглашать во злобе и ропта-ньи о правде, честности и добром воспитаньи», выводит юного Николева. Прототип притчи определен Ю. В. Стенником. Исследователь считает, что контекст содержания притчи позволяет предположить, что в ней имеется в виду скорее поэт, а не драматург, причем поэт начинающий, но самоуверенный и претендующий на роль учителя других. «Есть косвенные данные предположить, что в этом случае Сумароков ополчился на семнадцатилетнего Н. П. Николева, опубликовавшего как раз в 1774 году «Сатиру к Музе», где с присущей ему самоуверенностью выступил в роли судьи света» [8, с. 123].
Считаем, что Николев мог быть не единственным прототипом образа «несмысленного писца». Само содержание «возглашения» влезшего на Парнас насекомого указывает на название литературного произведения -это комедия «Воспитание» Дмитрия Васильевича Волкова.
Д. В. Волков был крупным гражданским деятелем. Выйдя в отставку, в 1774 году он написал комедию против авторов сатирического направления в драматургии, в том числе и А. П. Сумарокова, назвав худыми сочинениями в письме-предисловии к пьесе его «Рогоносца по воображению» и «Димитрия Самозванца». А. П. Сумароков и Д. В. Волков провозглашали разные принципы дворянского воспитания: Сумароков требовал от дворя-
нина высоких личных качеств, а Волков главным считал преданность монарху - «обязан государю и отечеству служить вечно».
А. П. Сумароков ответил на комедию Д. В. Волкова «Воспитание» эпиграммой «Окончится ль когда парнасское роптанье?» [12, !Х, с. 178]. Вполне возможно, что образ «несмысленного писца» собирательный, и прототипами его могли выступить и Д. В. Волков, и разделяющий его позицию относительно преданности монарху молодой Н. П. Николев, вторую часть «Творений» которого составляют похвальные оды Екатерине II.
Название и инвективы притчи дают основание предположить, что «героев» притчи несколько, упоминаются они во множественном числе: Вши в самой дерзости читать, писать умели И песни пели [11, с. 1].
Круг участников полемики реально оказывается гораздо шире. В 1774-1775 годах была написана, а в 1775 году отдельным изданием опубликована сатирическая поэма М. Чулкова «Плачевное падение стихотворцев». Поэма сюжетно связана с тематикой полемики: это спор о литературном старшинстве, литературных авторитетах. «Плачевное падение» стихотворцев произошло из-за перенаселенности Парнаса и из-за недолжного поведения пиитов, один из которых «Парнассову твердыню в стихах поколебал и в Ипокренский он источник наплевал» [13, с. 1].
Важно отметить, что в этом случае полемика велась с целой группой авторов и носила не личный характер, а показывала разногласие позиций. На одной стороне выступали Сумароков и Чулков, на другой - Николев, Волков ... и ряд придворных поэтов можно продолжать.
Н. П. Николев ответил Сумарокову стихотворной комедией «Самолюбивый стихотворец». Комедия написана еще при жизни Сумарокова в 1775 году, хотя вся последующая ее театральная и литературная жизнь проходит уже в борьбе с памятью о Сумарокове. Первая постановка комедии относится к 1781 году. Впервые комедия опубликована в сборнике «Российский феатр» (ч. ХV, 1787). Комедия написана в стихотворной форме, имеет явно выраженный полемический характер, так как ее издание было приурочено к важной дате - изданию Н. И. Новиковым «Полного собрания всех сочинений в стихах и прозе А. П. Сумарокова» в 1782 году в память о выдающемся поэте. Н. П. Николев считал это издание незаслуженным.
Полемический запал комедии усиливает и тот факт, что в комедии Николев выступил против Сумарокова, продолжая традицию памфлетной комедии, создателем которой и был объект памфлета, то есть сам Сумаро-
ков. Таким образом, Сумароков лишается литературного приоритета: после его комедий это первый образец печатной полемической пьесы - так творение обращается против творца.
Источником памфлетности является комедиография и вообще творчество самого Сумарокова, основной прием - бытовое и литературное отождествление персонажа комедии и литературного антагониста, совмещение художественной и бытовой реальности.
Н. П. Николев пишет комедию по тем правилам полемической комедии, которые сложились под пером Сумарокова и закрепились уже как признаки жанровой модели комедии. Это обязательное наличие двух интриг, двуплановая характеристика главного героя: как человека и как сочинителя. Первое описание главного героя, данное служанкой, позволяет опознать в сочинителе Сумарокова.
М а р и н а
... Во-первых, знай: Надмен таких высоких дум
О знании своем, о даре, о искусстве,
Что мыслит, будто бы нет в разуме, ни в чувстве
Достойной похвалы достоинствам его,
Что все писатели не значат ничего,
Или, по крайности, немногие на свете
Достойны быть при нем у разума в примете.
И то не русские. А русские творцы,
По мнению его, не соловьи - скворцы.
... Он так самолюбив в творениях своих,
Что мыслит, будто бы нельзя не красть из них
Тому, кто славиться чужим добром намерен.
А что нельзя своим, он в том давно уверен.
А для того-то всех российских он писцов
Без исключения считает за глупцов [7, с. 231].
В этой характеристике важны несколько узнаваемых черт Сумарокова. Во-первых, это авторское самомнение. Свидетельство об этой черте характера Сумарокова представил В. Стоюнин: «Он (Сумароков. - Т.М.) любил, когда к нему обращались за советами, когда просили его помощи, его мнения; тут он принимал тон учительский, наставнический и, может быть, уж чересчур самохвально высказывал свое превосходство... » [9, с. 119].
Во-вторых, общим местом, устойчивой чертой литературного облика
Сумарокова в ХVIII веке было обвинение в плагиате, литературных заим-
37
ствованиях, краже. Этот мотив - сквозной в полемической комедиографии. Мотив обвинения Сумарокова возник еще в полемике с Тредиаковским, упрекнувшим Сумарокова в заимствованиях. Сумароков в «Ответе на критику» оправдывался: «Хорев, говорит он (Тредиаковский. - Т.М.), взят весь из Корнелия, Расина и Вольтера, а паче из Расиновой Федры. Это неправда; а что есть в ней подражании, а стихов пять-шесть есть переводных, что я и укрывать не имел намерения; для того, что то нимало не стыдно. Сам Расин, сей великий стихотворец и преславный трагик, в лучшие свои трагедии взял подражанием и переводом из Еврипида в Ифигению ... стихов, в Федру.....стихов, чего ему никто не поставит в слабость, да и ставить невозможно» [12, Х, с. 117]. В ответе Сумароков оставил место для указания точного количества заимствований у классика для своего оправдания, но полемика велась так стремительно, что черновик немедленно становился ответом, даже без правки и внесения требуемых данных. Однако сам факт апелляции к классику свидетельствует о том, что этическая сторона проблемы заимствования в ХVIII веке была предметом острой полемики.
Герой комедии имеет портретное сходство с Сумароковым, о чем оставил свидетельство С. Глинка [4]:
М а р и н а (в сторону) Ого! Нахмурил бровь! Трясется и парик! Конечно, ищет рифм сердитый наш старик! [7, с. 236].
Первая реплика Надмена тоже указывает на сходство с известным драматургом:
Н а д м е н Трагедия моя поспела бы, конечно... Конечно, к завтрему [7, с. 236].
Столь короткий срок создания пьесы - прямая отсылка к памфлетной комедии Сумарокова «Тресотиниус», которая как раз за сутки и написана: «зачата генваря 12, окончана генваря 13 1750». Рекордно короткий срок создания произведения становится устойчивым мотивом в полемическом дискурсе.
В дальнейших репликах монолога Надмена закрепляется его сходство с Сумароковым. Николев назвал своего героя говорящим именем Надмен. Этот герой сходит с ума на почве стихотворства. В фамилии Сумарокова
драматург находит значащую часть, которая и представляет комедиографа, сходящего с ума на почве поисков рифмы к слову «рок»:
Н а д м е н
Мне к року нужен стих... О ты, жестокий рок...
Жестокий рок...Ездок?...Нет, в стих не уместится.
Проклятый! ... Словно бес от памяти вертится!..
Далее в комедии приводятся примеры обращения Сумарокова к «со-врагам» по перу, усиливающие черты сходства оригинала (Сумарокова) и его литературного воплощения (Надмен):
Надмен Сумароков
Парнас!.. драгой Парнас! «...кто, способности не имея,
К тебе ль ползут клопы? автором станет против воли
Россия, удержи муз и Аполлона, оный сам
Такое преступленье блохою будет и вечно
С Парнаса гадину других станет беспокоить»
Дай выгнать повеленье! [12, К, с. 287].
Нет пользы в ней тебе... Меня имеешь ты! [7, с. 277].
Таким образом, прототип достаточно узнаваем. Это узнавание достигнуто с помощью памфлетной характеристики.
В комедии представлен и процесс творчества Надмена со всеми атрибутами. Надмен в каждом литераторе видит соперника. Он появляется с готовой собственной трагедией:
Чрезмерно хороша трагедия моя.
Прельстятся ею все. [7, с. 273].
И в момент авторского торжества Надмена свою трагедию преподносит ему Чеснодум, жених его племянницы Миланы, с просьбой оценить творение. Известно, что Надмен не терпит литературных конкурентов, поэтому оценка чужого литературного труда у Надмена только отрицательная:
... что скаредна... гнусна .,
Что все в ней писано навыворот рассудка.
Трагедии писать ничуть, ничуть не шутка.
Их плотничьим рубить нетрудно топором,
Но трудно их писать моим, сударь, пером!
Тут нужен здравый ум, искусство, дар. [7, с. 275].
39
И далее целых два явления составляют монологи-автохарактеристики Надмена, в которые Николев включил цитаты или узнаваемые слова из произведений Сумарокова, как, например, сумароковский окказионализм «скаредный» для характеристики плохого сочинения.
Н а д м е н А эти гадины... безмозглы рифмачи, Пускают в свет стихи как будто калачи, Без всякого стыда повсюду их читают, Но страннее всего, что их же почитают, Что многие глупцы в стихах такого пня Возносят похвалой, подобно как меня! ... Но что и говорить! Развратны времена! Всем воля дуракам стихами врать дана [7, с. 243].
Сравним этот монолог с фрагментом статьи Сумарокова «К немысленным рифмотворцам»: «.ободряю молодых людей: врите мои друзья изо всей силы, а я вам порука, что вы не только самых крайних невеж, но и таковых людей, которых учеными почитают, или паче Стихотворцами, найдете в числе первых похвалителей!» [12, !Х, с. 276].
Сходство лейтмотивов высказываний очевидно: похвала незрелых творений.
Н а д м е н . рифмы пишешь
И думаешь, что ты Надмен или Вольтер, Не знавши, что есть склад шести простых литер [7, с. 242].
И это высказывание Надмена имеет реальный аналог - фрагмент того же сумароковского «Ответа.»: «Лучше не иметь никаких писателей, нежели иметь дурных. И сие одно нашему языку делает насилие, когда писатели разносити литер не умеют, о чем им может быть и в мысли не падало, да и сам я в тончайших оное рассмотрение вошел недавно» [12, !Х, с. 278]. Мотив высказываний сходен - орфографические взгляды Сумарокова.
В 1774 году, за год до издания «Самолюбивого стихотворца», Сумароков напечатал «Наставление хотящим быть писателями», в котором с высоты своего опыта поучал молодых:
Стихосложения не зная прямо мер,
Не мог бы быть Малерб, Расин, Мольер...
Однако тщетно все, когда искусства нет,
40
Хотя творец пиша струями поты льет.
Без пользы на Парнас слагатель смелый всходит,
Коль Аполлон его на верх горы не взводит [11, с. 4].
Фрагменты этого наставления Сумарокова вошли в монологи Надмена:
Не зная грамоте, все лезут на Парнас. Все метят удивить своими свет стихами И с ними по свету храбрятся петухами. Из всех напружа сил безмозглое чело. [7, с. 242].
Таким образом, включив в свою комедию фрагменты произведений критикуемого автора, Николев безошибочно указал на прототип и сделал это зло, непочтительно, бестактно, так как заслуги Сумарокова были неоспоримы. Какую цель преследовал Николев? Он представлял слой авторов-любителей, авторов-конформистов, которые не хотели жертвовать карьерой, расположением двора ради нравственной истины, как Сумароков. Сумароков продолжал оставаться опасным, хотя к 1770-ым годам утратил доминирующее положение в литературе. Н. Николев передал комедию для постановки через 3 года после смерти А. П. Сумарокова, то есть он боролся уже с памятью о поэте.
H. Николев хотел представить итог творческой деятельности Сумарокова именно таким: не первый на Парнасе авторитет, а смешной, нелепый, карикатурный анахронизм, который не умел извлекать выгоду из своего таланта. Сумароков в этом уже и посмертном споре победил: именно его понимание высокой роли поэта и поэзии наследует XIX век.
Список литературы
I. Берков П. Н. История русской комедии ХVШ века. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1977. 390 с.
2. Билинкис М. Я. Русская проза ХVШ века. Документальные жанры. Повесть. Роман. СПб.: СПбГУ, 1995. 102 с.
3. Булич П. Сумароков и современная ему критика. СПб.: тип. Э. Праца, 1854.
290 с.
4. Глинка С. Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова: в 3 ч. СПб., 1841.
5. Живов В. М. Первые русские литературные биографии как социальное явление. Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 24-83.
6. Николев Н. П. Творении. Ч. СПб., 1797.
7. Николев Н. П. Самолюбивый стихотворец // Стихотворная комедия, комическая опера, водевиль: в 2 т. Л.: Сов. писатель, 1990. Т. 1. С. 230-285.
8. Стенник Ю. В. Роль комедии в полемике 1750-1760-х годов // XVIII век. СПб.: Наука, 1991. Сб. 17. С. 28-47.
9. Стоюнин В. Александр Петрович Сумароков. СПб.: тип. Я. Ионсона, 1856.
172 с.
10. Сумароков А. П. Творении. Ч. I-V. СПб., 1797.
11. Сумароков А. П. Притча на несмысленных писцов. СПб., 1774.
12. Сумароков А. П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе. Ч. I-X. М., 1782.
13. Чулков М. И. Плачевное падение стихотворцев. СПб., 1775.
References
1. Berkov P. N. Istoriya russkoj komedii XVIII veka [The history of the Russian comedy of the eighteenth century]. Leningrad, Leningradskoe otdelenie Publ., 1977. 390 p.
2. Bilinkis M. Ya. Russkayaproza XVIII veka. Dokumentalnye zhanry. Povest. Roman [Russian prose of the ХVIII century. Documentary genre. Story. Roman]. St. Petersburg: SPbGU Publ., 1995. 102 p.
3. Bulich P. Sumarokov i sovremennaya emu kritika [Sumarokov and his contemporary criticism]. St. Petersburg: tip. E. Pracza Publ., 1854. 290 p.
4. Glinka S. Ocherki zhizni i izbrannye sochineniya Aleksandra Petrovicha Sumaroko-va [Essays on Life and Selected Works of Alexander Petrovich Sumarokov]. V 3-x chastyax. St. Petersburg, 1841.
5. Zhivov V. M. Pervye russkie literaturnye biografii kak socialnoe yavlenie. Tredia-kovskij, Lomonosov, Sumarokov [The first Russian literary biographies as a social phenomenon. Trediakovsky, Lomonosov, Sumarokov] // Novoe literaturnoe obozrenie [New Literary Review]. 1997. № 25. Pp. 24-83.
6. Nikolev N. P. Tvorenii [Creations]. Ch. I-V. St. Petersburg, 1797.
7. Nikolev N. P. Samolyubivyj stikhotvorecz [Ambitious Poet] // Stixotvornaya komediya, komicheskaya opera, vodeviV [Poem comedy, comic opera, vaudeville]: v 2 t. Leningrad: Sov. pisatef Publ., 1990. T. 1. Pp. 230 - 285.
8. Stennik Yu. V. RoV komedii v polemike 1750-1760-x godov [The role of comedy in the controversy of the 1750-1760s] // XVIII vek [XVIII century]. St. Petersburg: Nauka Publ., 1991. Sb. 17. Pp. 28-47.
9. Stoyunin V. Aleksandr Petrovich Sumarokov [Alexander Petrovich Sumarokov]. St. Petersburg: tip. Ya. Ionsona Publ., 1856. 172 p.
10. Sumarokov A. P. Tvorenii [Creations]. Ch. I-V. St. Petersburg, 1797.
11. Sumarokov A. P. Pritcha na nesmyslennyh pisczov [The Parable of the Foolish Scribes]. St. Petersburg, 1774.
12. Sumarokov A. P. Polnoe sobranie vseh sochinenij v stihah i proze [The complete collection of all the works in verse and prose]. Ch. I-X. Moscow, 1782.
13. Chulkov M. I. Plachevnoepadenie stikhotvorcev [The sadness of falling poets]. St. Petersburg, 1775.
