CC BY
105
3. Журбина, Г. П. Пути возникновения прозвищ в современном русском языке / Г. П. Журбина, Н. В. Мель-кумянц // Культура народов Причерноморья: мат-лы XV Международ. лингвистической конф. «Язык и мир». Ялта, 2008. - № 142. - Т. 2. - С. 64-67.
4. Залевская, А. А. Концепт как достояние индивида / А. А. Залевская // Слово. Текст: избр. труды. - М., 2005.
5. Пименова, М. В. Душа и дух: особенности концептуализации / М. В. Пименова. - Кемерово, 2004.
6. Попова, З. Д. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова, И. А. Стернин. - М.: АСТ: Восток - Запад, 2007.
7. Реформатский, А. А. Введение в языкознание / А. А. Реформатский. - М., 1967.
8. Суперанская, А. В. Общая теория имени собственного / А. В. Суперанская. - М., 1980.
9. Ушаков, Н. Н. О грамматических особенностях прозвищных имён / Н. Н. Ушаков, В. Д. Васильева, Н. П. Клюева // Ономастика и грамматика. - М.: Высшая школа, 1981.
10. Чесноков, П. В. Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления / П. В. Чесно-ков. - Таганрог, 1992.
Т.А. Крепких, О.Л. Рюмина
ОТРАЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ПРЕДЛОГОВ-ПРИСТАВОК *УЪ!Ч, *KbN
В СТАРОСЛАВЯНСКОМ, ДРЕВНЕРУССКОМ И СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКАХ
Предлоги-приставки *vbn, *sbn, *kbn представляли собой закрытый слог и подверглись преобразованию в праславянском языке в период действия закона открытого слога. Изменение названных предлогов-приставок осуществлялось двумя путями: 1) за счет утраты конечного согласного *n (*vbn > vb, *sъn > sb, *kbn > kb); 2) за счет переразложения (согласный *n отходил от предлога-приставки и присоединялся к последующему слову или корню).
До настоящего времени не определены достаточно четко позиции, в которых реализовались названные пути, не разработан вопрос о том, какое отражение получили результаты преобразования предлогов-приставок *vbn, *sbn, *kbn в старославянском, древнерусском и современном русском языках.
Имеющийся в нашем распоряжении фактический материал позволяет высказать некоторые соображения, дополняющие общую картину рассматриваемых языковых изменений и их результатов.
Предлоги *vbn, *sbn, *kbn в большинстве случаев утратили конечный *n - как перед согласным (в том числе и перед *j), так и перед гласным последующей словоформы: *vbn dоmb >
vb domb, *sbn gory > sb gory, *kbn jugu > kb jugu, *vbn jamp > vb jamp; *kbn otec'u > kb otec'u, *sbn inemi > sb inemi, *kbn ubogu > kb ubogu и т.п. Результаты такого изменения отражаются в старославянском, древнерусском и современном русском языках. Напр.: ст.-сл. съ горы, въ "м@, къ отьцоу; др.-рус. съ горы, въ "моу, къ отьцоу; совр. рус. с горы, в яму, к отцу.
Можно полагать, что утрата согласного *n осуществлялась перед исконным (не протетиче-ским) *j. В словах *jugb, *junb, *jama, *jarmo *j издавна входил в состав основы, о чем свидетельствуют данные этимологических словарей; исконный характер *j в *jama, *jarmo подтверждается, кроме того, фактами болгарского языка, на что обратил внимание С.Б. Бернштейн [1, 186]. Если в болгарском языке имеются варианты слова - с протетическим [j] и без него (напр., агне и ягне, аз и яз), то более древний, исконный вид начала слова - без протезы; если же в болгарском языке в начале слова представлено только сочетание [ja] (яма, ярем, ярост), [j] в таких случаях является исконным, не протетическим.
Появление в праславянском языке предложно-падежных форм типа vb jezero, где [j] - про-тетический, может быть отнесено ко времени после преобразования предлогов-приставок *vbn, *sbn, *kbn, о чём говорят результаты переразложения на стыке приставок и корней - vbn^ti, sbn^ti, sbnesti и др., где согласный [n] полумягкий (ср. ст.-сл. вън#ти, сън#ти, сънЬсти и др.). Если бы протетический [j] уже появился в период преобразования рассматриваемых предлогов-
приставок, то согласный [п] в приведенных выше и аналогичных примерах был бы мягким. Более позднее (сравнительно со временем изменения предлогов-приставок) появление протетического []] подтверждается и фактом наличия гласного [е] в сънЬсти; ср. возникшее позже съ"сти, в котором [е] после протетического []] перешел в [а].
Одинаковое изменение предлогов ^ъп, *sъn, *къп в положении перед согласным и перед гласным может найти объяснение в следующем: 1) предлог, по сравнению с приставкой, обладал большей автономностью, поэтому граница между предлогом и словоформой была более отчетливой, чем между приставкой и корнем (см. ниже); конечный *п после редуцированного *ъ ослабевал и утрачивался; 2) препятствием для переразложения перед гласным могло стать стремление языка к сохранению исконного вида лексемы.
Исключение составляют случаи преобразования предлогов ^ъп, *sъn, *къп перед формами указательного местоимения *]ь, *]е, *]а, где произошло переразложение: конечный *п отошел к последующей словоформе и смягчился под влиянием начального * формы местоимения: ^ъп jemь > vъ njemь> vъ n'jemь > vъ n'emь, *sъn jьmi > sъ пjьmi > sъ п'jьmi > sъ п'imi, *къп jemu > kъ пjemu > къ п'jemu > kъ n'emu.
Такое преобразование, возможно, не было связано с действием закона открытого слога, а представляло собой более ранний процесс. Если, как считает С.Б.Бернштейн, ассимиляция согласных перед * начала осуществляться задолго до утраты закрытых слогов [1, 167], то можно предположить, что в этот период предлоги ^ъп, *sъn, *къп с формами указательного местоимения *]ь, *]е, *]а, в силу краткости последних, составляли достаточно тесное фонетическое единство, что способствовало перемещению слоговой границы с последующим смягчением *п под влиянием * и включением п' в состав корня: ^ъп jь > vъ п|ь > vъ п'ь, *vъп je > vъ nje > vъ п'e, *sъп jьmь > sъ пjьmь > sъ п'imь и т.п. Считаем, что процесс мог начаться в формах винительного падежа, как самых кратких, а затем охватил другие падежные формы.
В результате переразложения возник вариант корня п' в формах местоимения jь, jе, jа после предлогов vъ, sъ, kъ: къ п'emu (ср. jemu), vъ п'9 (ср. j9), sъ п^9 (ср. jej9); в ст.-сл. яз.: къ н'емоу (ср. ~моу), въ н'@ (ср. \), съ н'е\ (ср. ~\); в др.-рус. яз.: къ н~моу (ср. ~моу), въ ню (ср. ю), съ н~ю (ср. ~ю); в совр. рус. яз.: к нему, в неё, с нею.
В дальнейшем по аналогии согласный [п'] появился в абсолютном начале падежной формы местоимения и после других предлогов, исконно согласного *п не содержащих: т п'ь, ро п'ешь, о п'е^ и п^о и т.п.; в ст.-сл. яз.: на н'ь, по н'емь, о н'еи, оу н'его; в др.-рус. яз.: на нь, по н~мь,
о н~и, оу н~го; в совр. рус. яз.: на него, за ним, по нему, о ней, у него.
Приставки *уъп, *sъn (в отличие от предлогов) изменились по-разному - в зависимости от положения в слове.
Перед согласным корня конечный *п приставок утрачивался: после перемещения слоговой границы, вызванного действием закона открытого слога, возникало слитное сочетание согласных, в котором начальная артикуляция не являлась самостоятельной и впоследствии исчезла: *уъп-1ш > vъ-пliti > vъliti, *sъn-kryti > sъ-Пkryti > sъkryti. Такой результат отмеченного процесса наблюдается в старославянском, древнерусском и современном русском языках: ст.-сл. вълити, съкрыти; др.-рус. вълити, съкрыти; совр. рус. влить, скрыть.
В старославянских и древнерусских текстах приставки въ-, съ- (<*уъп, *sъn) обнаруживаются и перед начальным гласным глаголов и прилагательных, а также перед []] протетическим; напр.: ст.-сл. въобразити, въор@жити с#, съоблЬши, съобразьнъ, въ"хати, съ"сти и др.; др.-рус. въобразити, въороужитис#, въоумл"ти, въименовати, въименьныи, въЪхати, съЪ.стьныи и др. Можно предположить, что это более поздние образования, появившиеся либо в праславянском языке с помощью приставок vъ-, sъ-, либо в старославянском и древнерусском языках.
Наряду с возникновением приставки sъ- (в результате утраты *п перед согласным корня), появилась и приставка S9- (где 9 < *ъп перед согласным). Возможно, что приставка S9- возникла
по аналогии с начальным корневым s9- - одним из частных случаев преобразования дифтонгических сочетаний «гласный+носовой согласный» в носовой гласный в положении перед согласным, как, например, в словах с@дити, с@дьба, с@ти~ «сущность, существо», с@къ.
Есть основания считать, что приставки sъ- и s9- в праславянском языке были вариантными. Примеры их параллельного употребления фиксируются в старославянских и древнерусских памятниках письменности: ст.-сл. съгласьнъ, съгласьно - с@гласи~, съпр#гн@ти с#, съпр#ти с# «пожениться» - с@пр@гъ «парная упряжка», съпьрЬти с# «вступить в спор»
- с@пьр'ь и с@пьрьникъ «противник», съсЬдати с#, съсЬсти с# «свертываться, свернуться (о крови, молоке)» - с@сЬдъ, с@сЬдыни «соседка»; др.-рус. съгласи— соугласи~ ([у] < [9] в языке восточных славян), съпротивъ - соупротивъ, съпроугъ - соупроугъ, съмьнЪ.тис#
- соумьнЪ.тис#, съпостатъ - соупостатъ, съпоръ - соупоръ, съпротивитис# -соупротивитис#, съродьникъ, съродьныи - соуродьникъ, соуродьныи, съсЪ.дъ - соускдъ и др. Материал словарей показывает, что в старославянском языке в таких случаях глаголы имеют почти исключительно приставку съ-, существительные - только с@-, прилагательные и наречия, как правило, с@-; в древнерусском языке приставки съ- и соу- одинаково употребительны в глаголах, именах и наречиях.
Обращает на себя внимание более широкая употребительность древнерусской приставки соу-, по сравнению со старославянской приставкой с@-, а также значительно большее количество вариантных образований с разными приставками в древнерусском языке, чем в старославянском (напр., в ст.-сл. яз. только приставку с@- содержат с@противити с#, с@мьнhти с#, с@постатъ и их производные; варианты с съ- отсутствуют); и то и другое может быть объяснено большей открытостью древнерусской лексической системы сравнительно со старославянской и пронизывающей ее вариативностью.
В современном русском литературном языке многие из слов с начальным су-, имевшихся в древнерусском языке, отсутствуют. Сохранились супруг, супостат, сутки, сутяжник, судорога, сумрак, сугубый, сустав, сугроб и др., в которых приставка, вследствие осуществившегося опрощения, уже не выделяется. Есть и слова с приставкой су- собственно русского происхождения: суглинок, супесь, сукровица, супоросая, суягная; сутолока, сумерки, сутулый, сумятица и др.; в последних четырёх словах приставка су- стала элементом корня.
В говорах образования с су- представлены шире, чем в литературном языке; напр.: супор «спор», сумежный «пограничный», суродный «соплеменный», сустречать, сузелень «недозревший хлеб на корню», сухватить, суводь «водоворот», сугрев «печное тепло», суземье «соседние земли», сумежица «ссора», судорожица «распутица», сугустый «густоватый», сутепель «оттепель». В ряде случаев отмечается вариантность приставок со- и су-: сопруг и супруг, сосед и сусед, сопротив и супротив, сомневаться и сумневаться и др.
Перед гласным корня осуществлялось переразложение: ^ъп-ш > vъ-niti > vъniti, *sъn-епй > sъ-nenti > бъп^й, *уъп-ойть > vъ-nontrь > vъп9trь; ст.-сл. вънити «войти, вступить», сън#ти, вън@трь, вън#ти, сънЬсти «съесть», сънЬдь, сънискати, съноузьнъ «конный» и др.; др.-рус. вънити, сън#ти, въноутрь, вън#ти, сънЪ.сти, сънЪ.дь, сънискати, съно-узьныи; совр. рус. снять, внутрь, снедь, снискать, внять.
Вследствие переразложения появились корневые морфы с начальным согласным [п]: -т-, -п§-, -п9^- и др. Напр., в ст.-сл. яз.: вън#ти (ср. >ти), сънити (ср. ити), вън@трь (ср. @трь, @троба).
В древнерусских памятниках письменности широко распространены фонетические варианты слов с корневым [н] и без него: вънити и въити, сънити и съити, сънЪ.сти и съ "сти, сънЪ.дени~ и съЪ.дени~, въноушати и въоушати, вънегда и въ~гда, въноутрь и въоутрь и др. В старославянских источниках такие примеры единичны: въноушити и въоушити, вън@трь и въ@трь.
По мере развития русского языка характерная для древнерусского периода вариантность корневых морфов - с [н] и без [н] - в подавляющем большинстве случаев утратилась: произошло устранение одного из вариантов; ср. внушать, внутрь и сойти, войти, съесть, съедение (отдать на съедение). При сохранении пар типа сыскать - снискать, съедать - снедать произошла се-мантико-стилистическая дифференциация составляющих их слов.
Возникшие варианты корней с начальным [н] в дальнейшем стали участвовать в словопроизводстве; напр., др.-рус. и стар.-рус. ноутрь, ноутро, ноутрений, ноутрецъ, образовались на базе корня -ноутр-.
В отдельных случаях в результате опрощения приставка полностью вошла в состав корня: так, в словах съньмъ, съньмище (в ст.-сл. и др.-рус. яз.) возник корень съньм- из съ-ньм- (ср. съни-матис# «собираться»).
После других приставок (не въ-, съ-) согласный [н] в абсолютном начале корня в старославянском языке не представлен (ср. появление [н] по аналогии после других предлогов - не въ, съ, къ); напр.: въз#ти - възимати, въз#ти~, за>ти - заимати, заимъ, наимьникъ, подъ>ти - подъимати, подъ>ти~, при>ти - приимати, приимани~, из@три, за-оушити.
В древнерусском языке согласный [н] после других приставок перед историческими корнями -'а-/-им-/-ьм-/-ем-/-емл'- и -утр-, как правило, отсутствует: въз#ти - възимати, изъ"ти -изимати, за"ти - заимати, на#ти - наимати, объ#ти - обимати, отъ#ти - отъимати, при"ти - приимати, изоутри, изоутрь и др.; то же - в производных словах: въз#тие, възимание, изъ "тие, изимание, заимъ, наимъ, наимьникъ, объ #тие, отъемъ, подъемъ, подъ "тие, поимъ, при-имание и др.
В старорусском языке получают широкое распространение варианты корня с начальным [н] (при сохранении вариантов без [н]): зан#ти - занимати, нан#ти - нанимати, обн#ти -обнимати, отн#ти - отнимати, прин#ти - принимати, изноутри, изноутрь; обнимание, отн#тие, отнимание, отнимка, подн#тие, поднемъ и др.
Перед корнями -и-, -иск-/-ищ-, -оуш-, -Ъ.с-/-Ъ.д- согласный [н] после других приставок не появился, напр.: отити (отъити), възискати (възыскати), обискати (обыскати), заоушити «ударить по уху», поЪ.сти - поЬдати, изЪ.сти (изъ "сти) - изЬдати (изъЬдати).
В современном русском языке из вариантов исторических корней - 'а- и -н'а-, -им- и -ним-(представленных в форме инфинитива), а также -утр- и -нутр- остается один - в большинстве случаев с [н]: нанять - нанимать, понять - понимать, занять - занимать, принять - принимать, унять - унимать, перенять - перенимать, поднять - поднимать, отнять - отнимать, изнутри, внутрь, внутренний и др. Отдельные сохранившиеся в современном русском языке слова без начального корневого [н] устарели: напр., приять, подъять, объять, разъять; в парах разъять -разнять, объять - обнять произошло семантическое или семантико-стилистическое размежевание компонентов. Отсутствует корневой [н] в глаголах с приставками на согласный [з] - из-, вз-: изъять - изымать, взять, взимать.
В анализируемой группе глаголов обнаруживаются определенные закономерности формо- и словообразования.
1. При наличии корневого [н] в видовых парах типа обнять - обнимать в формах настоящего времени согласный [н] содержится: обнимаю, отнимаю, понимаю, принимаю, нанимаю, занимаю и т.д.; в формах будущего простого наличие или отсутствие [н] зависит от того, на какой звук - гласный или согласный - оканчивается историческая приставка; ср., напр.: найму, займу, пойму и обниму, отниму, подниму.
2. Если в производящем глаголе согласный [н] в корне отсутствует, его нет и в производных словах; см. дериваты глаголов взять, взимать, объять, разъять, приять, восприять и др.; напр.: взятие, взятка, объятие, объемлемый, необъятный, разъем.
3. Если в производящем глаголе имеется корневой [н], то в большинстве случаев в дериватах реализуются все возможные в русском языке варианты древней корневой морфемы: -я-, -ня-, -ним-, -им-, -ем-, -ем-, -емл- (на второй ступени словопроизводства, кроме названных, —йм-).
Напр., от принять: принимать, принятие, принятый, приём, приёмка, приемлемый; от воспринять: воспринимать, восприятие, восприемник, восприимчивый; от предпринять: предпринимать, предприятие (на второй ступени, напр.: взаймы, займовый, наймом).
4. Отдельные дериваты испытали семантическое расхождение с производящими глаголами и стали вершинами самостоятельных гнезд; это слова внимание, внимательный, внятный, займище, объем, преемник, неприязнь, приятель, неприятель, приятный и др.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Бернштейн, С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков / С. Б. Бернштейн. - М.: Изд-во АН СССР, 1961.
2. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В. И. даль. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1956.
3. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. - М.: Азъ, 1994.
4. Словарь древнерусского языка (XI - XIV вв.): в 10 т. - М.: Русский язык, 1988-1991. - Т. 1-1У.
5. Словарь русского языка XI - XVII вв. - М.: Наука, 1975-2004. - Вып. 1-26.
6. Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: в 3 т. / И. И. Срезневский. - СПб.: Типография Императорской АН, 1893-1903.
7. Старославянский словарь (по рукописям X - XI веков). - М.: Русский язык, 1999.
8. Тихонов, А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: в 2 т. / А. Н. Тихонов. - М.: Русский язык, 1990.
А.В. Лыков
РАЗГРАНИЧЕНИЕ НОМИНАТИВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ И СХОДНЫХ С НИМИ СИНТАКСИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОЗЫ А.П. ЧЕХОВА)
В.В. Набоков в романе «Дар» иронично замечает: «Чернышевский всё видел в именительном». В подтверждение своих слов писатель приводит цитату из безапелляционно-оскорбительной риторики критика, который со свойственным ему самонадеянным дилетантизмом ставит вопрос языковой нормы и отвечает на него: «Можно ли писать по-русски без глаголов? Можно - для шутки. Шелест, робкое дыханье, трели соловья. Автор её некто Фет, бывший в своё время известным поэтом. Идиот, каких мало на свете. Писал это серьезно, и над ним хохотали до боли в боках» [2, 215]. Забыты хохочущие современники поэта, преданы остракизму слова злобствующего защитника глагольных предложений, не имеющие никакого отношения к реальной тенденции развития языка. А строчки А.А. Фета, подвергнутые циничному осмеянию, знает наизусть каждый русский человек. Особенно дороги они для лингвиста, поскольку являются идеальным образцом достижения прагматического эффекта посредством такого синтаксического построения, которое способно передать многообразную и гармоничную жизнь природы и одновременно остановить прекрасное мгновение, увековечив его в слове, как в живописи. Поэт предвосхитил активное развитие предикативных субстантивных словоформ в русском языке, отмеченное современной наукой. О природе и значимости их коммуникативной функции пишет Д.Н. Шмелев: «В нашем изменчивом мире именно имена существительные фиксируют нечто постоянное и устойчивое в непрерывном вихре событий, именно им принадлежит роль точек отсчета в наших представлениях об окружающей действительности. Их значения в основной массе более конкретны, чем значения глаголов, но как раз потому, что они отражают ту неизменную сущность вещей, которая дает нам возможность отмечать и изменчивость» [4, 10].
Идея передачи информации без посредства глагола наиболее ярко воплощена в номинативных предложениях. Интонация законченности в устной речи, соответствующая точке (восклицательному знаку), устанавливает связь их единственного главного члена с действительностью, сообщая им предикативный характер реального настоящего времени. Типичная денотативная зона номинативной предикации и соответственно лексическая парадигма способа её представления -это лексемы, характеризующие окружающую обстановку: предметы, явления, важные для гово-
