CC BY
20
УДК 811.161.1'282
Андреева Елена Павловна
кандидат филологических наук, доцент Вологодский государственный университет ep-andreeva@bk.ru
ОТРАЖЕНИЕ ПРАВОСЛАВНОГО И ЯЗЫЧЕСКОГО ВЗГЛЯДОВ НА МИР
В ВОЛОГОДСКИХ ГОВОРАХ*
В данной статье описываются своеобразные черты народного православия. Объектом исследования являются диалектные слова, анализ которых показывает адаптацию христианской лексики в народной речи. В работе делается попытка выявить, с одной стороны, роль православной традиции в формировании самобытной духовной культуры Русского Севера, с другой стороны, влияние на нее языческих верований. В основе статьи лежат диалектные данные, зафиксированные в региональных словарях и их картотеках. Этнолингвистический аспект исследования показывает роль православного календаря в крестьянской жизни, свидетельствует о том, что правила поведения, система нравственных норм северного крестьянина складывались под влиянием христианской традиции. Вместе с тем вологодские говоры содержат интересные факты о сохранившихся языческих верованиях русского народа, его архаичном взгляде на окружающий мир.
Ключевые слова: вологодские говоры, диалектная лексика, народное православие, языческие мотивы, семантическая эволюция.
В современных исследованиях историков, этнографов, лингвистов неоднократно высказывалась мысль о своеобразии народного православия, о необходимости изучать его с учетом синтеза христианского и языческого мировосприятия русского народа. Объектом описания в статье являются диалектные слова, которые позволяют судить, с одной стороны, о роли православной традиции в формировании самобытной духовной культуры Русского Севера, с другой стороны, о влиянии на нее языческих верований.
Т.А. Листова отмечает, что «крестьянство являлось не только самым многочисленным сословием в России, но и хранителем ее этнической культуры, в том числе ее религиозной ипостаси» [3, с. 3]. Об этом позволяют судить и данные вологодских говоров, получившие отражение в региональных словарях и их картотеках: «Словаре вологодских говоров», «Словаре вологодского режского говора» и «Словаре говоров Русского Севера».
Сам образ жизни севернорусского крестьянина во многом определялся церковными правилами. Но, отмечая сохранение традиций православной культуры в крестьянской среде, исследователи говорят и об их трансформации: «Народная речь живо воспринимала язык богослужения, сохраняя его в различных видах метаязыковой рефлексии, видоизменяя для пользователя, утверждая свои приоритеты» [2]. Заметим, что язык диалекта отражает и те изменения, которые происходили под влиянием времени, социальных факторов, в частности борьбы власти с религией. В советское время большинство сельских храмов было закрыто: Детей не окстта раньше: запрещена церква была. Сямж. (Картотека Словаря вологодских говоров, далее КСВГ).
Но люди пытались соблюдать церковные обряды и в этих условиях. Об этом, в частности, свидетельствует употребление в вологодских го-
ворах таких слов, как келей, келея, келья 'дом, принадлежащий кому-либо из верующих людей и используемый для группового самодеятельного отправления религиозного культа без священнослужителей', а также келейник, келейщик, келейница, келейщица 'люди, отправляющие религиозный культ при отсутствии священнослужителей': Оне содержали этот килей, молились - вот кто такие килейники. Монаст. В ктью идти, маленький такой домик. Тут живут килейшчыцы, таки хорошеньки старушки - Евлампия и Овдотьюшка. А когда церквы-то не стало, дак к ним и ходили. Монаст. [5, с. 186, с. 187]. В этот период церковные требы в деревне совершали самые набожные крестьяне, обычно пожилые женщины: Петровна и сейчас детей-от крещает. У неё книжки богомольные есть, дак она по им много-мало крещает детей. Монаст. [5, с. 258]. Об этом свидетельствует и составное наименование бабушка-ангелушка 'женщина, которая при отсутствии священника крестила детей': Не, попа тутока нет, дак бабушку-ангелушку зовут. Сямж. [КСВГ].
Православный взгляд на мир достаточно стойко сохраняется в сознании диалектоносителей старшего поколения. Отметим функционирование в их речи литературного слова крещёный в расширенном значении. Его общерусское значение - 'тот, кто подвергся обряду крещения', а также прост., устар. 'христианин' [7, т. 2, с. 128]. В вологодских же говорах слово крещёный имеет значение 'человек', 'любой человек, кто-либо': Крещёные-то уж картошку выкопали, а у нас всё ещё нет. А про любого человека и скажут - крещёный. Монаст. [5, с. 258]. Используется эта лексема и в обращении: Здорово ночёвали, все крещёные! Тарн. [КСВГ]. В качестве ласкового обращения употребляется и слово христовый: Ой ты, христовая моя, идёшь! В-У. [4, вып. 11, с. 215].
* Статья публикуется по материалам международной научно-практической конференции «Дни славянской письменности. Славянские языки и диалекты как основа духовно-нравственного и гражданского воспитания».
160
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
© Андреева Е.П., 2018
Показательны контексты, в которых зафиксированы диалектные глаголы крещать, кстить 'совершать над кем-либо обряд крещения': Раньше в церкви всех крещали. Сок. Раньше робят всех кстили. Ник. [4, вып. 3, с. 124; вып. 4, с. 9]. С осуждением отмечают носители говора: Ноне робёнок родится и не крещают. Сок. Были бы все крещёные, дак, может, поумней бЫли бы, а теперь и моды нет кстить. Ник. [КСВГ; 4, вып. 4, с. 9]. Большое количество диалектных слов, обозначающих в вологодских говорах крестных родителей, так же свидетельствует о роли этого обряда в крестьянской среде: божа, боба, божата, божатка, божка, кока, крестка, крёстка, нанашка 'крестная мать', божат, божатко, божка, кокой 'крестный отец'. Обратим внимание на слова боба, кока, кокой, нанашка, образованные путем редупликации, по этой модели обычно возникают в детской речи названия кровных родственников. С одной стороны, использованный способ номинации объясняется тем, что в больших крестьянских семьях в роли крестных родителей нередко выступали близкие родственники: дядя, тетя, старший брат, старшая сестра. Об этом свидетельствуют и зафиксированные примеры: Сестра моей мамы для менЯ божатка. У-К. Дядя да и божатко этому Алёхе он был. Влгд. [КСВГ; 4, вып. 1, с. 35; с. 36]. С другой стороны, между крестными родителями и ребенком возникало духовное родство, эти связи нередко считались более важными, чем кровное родство. По рассказам диалектоносителей, если родители умирали рано, благословление на брак давали крестные.
Особую роль в жизни крестьянина имел православный календарь. С каноническими праздниками как важными временными вехами были связаны народные приметы, обрядовые действия. Наименования церковных праздников в народной речи при этом нередко трансформировались, переосмыслялась их внутренняя форма. Приведем отдельные примеры: Веденье 'праздник Введения в храм Богородицы (21 ноября по ст. ст.)' (А как зима, дак уж зима и стужа. Говорят только, что веденьё ломает леденьё. Дак то уж на четвёртое декабря. У-К.), Благовещев день 'церковный праздник Благовещенье (25 марта по ст. ст.)' (Ежели в Благовещев день летний ветер, то оглобли выворачивай: некогда, пахать да сеять надэ. У-К.) [КСВГ]. Ряд слов и их вариантов радовальница, радованица, радовница, радовоница, радунцы имеет значение ' религиозный праздник Радуница'. Контексты позволяют судить о народных традициях, связанных с этим праздником: Вторник на этой неделе радовоницей называли, в этот день обязательно на могилы к родным ходили. Гряз. В радовницу покойников поминали. Ник. [4, вып. 9, с. 5]. Лишь единичные примеры свидетельствуют о формальном отношении к этому празднику в советское время, утрате
обычая поминовения умерших в этот день: Топерь уж этот праздник забыли. А раньше все знали, что во вторник после Пасхи радовальница, отмечали. Тарн. [4, вып. 9, с. 4]. Отмечали сельские жители также девятую 'праздник в девятую пятницу после Пасхи': На девятую-то всегда в деревне людно было. Тот. Вот, бывало, в девяту-то гулели. Сок. [КСВГ; 4, вып. 7, с. 12; вып. 2, с. 15-16]. Следует отметить, что в число канонических праздников этот день не входит, священники считали празднование девятой пятницы народным суеверием.
В церковном календаре важное место занимает также недельный круг богослужения, что отражается в языке диалекта. Так, в вологодских говорах употребляется наименования середнох-рёстная неделя 'неделя, предшествующая празднику Крещения', вербница 'неделя, предшествующая празднику Пасхи, вербная неделя', страшная неделя 'последняя неделя поста, страстная неделя', великоденный четверток 'страстной четверг'. Иллюстративный материал отражает особенности поведения крестьян в указанное время: строгий пост, отказ от лишних разговоров, развлечений: В серед-нохрёстную неделю пуще говят да молчат. Ник. Неделя есь, вербница, вербушку ломают, святят в церкве да домой несут. Тот. В страшную неделю ничего нельзя было есть, грех великий. Влгд. [4, вып. 9, с. 124; вып. 1, с. 61; вып. 10, с. 138]. Великий пост (Великоговенье, Великое Говенье) в крестьянской среде соблюдался с особым рвением, причем обращалось внимание и на его духовную составляющую: В Великое Говенье в усты можно брать [есть], а из устов [ругаться] нельзя. У-К. [6, вып. 2, с. 49].
Наряду с церковными правилами существовали и народные обряды, суеверные представления, связанные с отмеченным временем. Так, в вербное воскресенье устраивали вербохлёст 'обряд, при котором ударяют освященными веточками вербы всех домашних, детей': Вот нарвём прутиков вербы да и устроим всем вербохлёст. Всех прутиками от вербы нахлестаем. Влгд. [КСВГ]. На великоденный четверток, перед Паской закармливают скотину, камешки на крышу кидают, чтобы крышу не снесло, куриц из огорода выганивают, хоть и нет их, всё равно «кыш-кыш». Нюкс. [6, вып. 2, с. 49]. Старые люди предупреждали: В страшную пятницу ежели захохочешь - уста разорвёт. Влгд. [4, вып. 10, с. 138].
Слова, связанные с народными православными традициями, со временем могли изменять свое значение. Например, слово колядить зафиксировано в вологодских говорах в значении 'болтать, пустословить': Вон она стоит колядит с бабкой-то. У-К. [4, вып. 3, с. 93]. Первоначально диалектный глагол колядить, как и общерусский колядовать, имел значение 'на Рождество, на святки, на Новый год: ходить по дворам с пением колядок, собирая
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
161
угощение, деньги'. Этот обычай имеет языческие корни, как само слово коляда, заимствованное из латинского языка, так и его производные развивают в славянских языках и их диалектах ряд значений [8, т. 2, с. 568-579]. Судя по различной внутренней форме наименований колядок, зафиксированных в СВГ, содержание их было разным: приговорка (В святки приговорки пели, по домам ходили. Баб.), славленка (Славленки-тё пили, радость в дом несли. Нюкс.) [4, вып. 8, 44; вып. 10, 42]. По-видимому, наименование славленка связано с более поздним видом обрядовых песен, в которых «славили Христа». Этнографы отмечают, что обрядовые тексты колядок, адресованные хозяевам, были поздравительными, благопожелатель-ными, величальными, позднее возникает обычай исполнять духовные песнопения [8, т. 2, с. 570].
Колядование сопровождалось обязательным ряженьем, обрядовым перевоплощением, чего не допускают церковные каноны. В СВГ и его картотеке находим ряд наименований ряженых, разграничить значение которых позволяют контексты. Слова мудрушка, обряжёнка обозначали любого ряженого, независимо от вида его одежды: У нас, в Сидорове, мудрушками наряжались: то в праздничное, а то висок на виске, как нищие. Раньше мы на Рождество обряжёнками ходили и в каждом доме корочки просили, песню пели: «Коляда, коляда, ты ходила, коляда, с государева двора». У-К. [КСВГ; 4, вып. 6, с. 9]. Одну из групп ряженых представляли нарядно одетые девушки, женщины, их называли выряжёнка, выряжуха: Выряжёнки эки нарядные бегали, в одёжах басшх... Монаст. Выряжухи - дак это когда баско вырядятся, а как тряпьё оденут, так Это кулеса. Монаст. [5, с. 60, с. 232]. Отдельную группу представляли ряженые в старой, рваной одежде, шубе, вывернутой наизнанку: наряжонка, кудеса мн., кулес, кулесёнок, кулеш: Наряжонками в святки ходили. Одеваёмсё пострашняё, по деревне бегаем, по углам стучим, песни поём. Тот. Кудеса ходили от рождества до крещения. Шексн. [4, вып. 4, с. 12]. Раньше вырядятся кулесом, как смешнее вырядятся. Наряжались всякими кулесами - шубняк выворотят кверху шерстью. Монаст. Вот кулеш. А сажой всё лицо оммажешь, тебя не узнают -одни глазки сверкают, да зубы-ти как вырежешь из картошки-то, это место всё поднимёт, тя никак не узнаёшь. Монаст. [5, с. 232]. В этой группе выбирали самого главного ряженого, который распоряжался всем действом. Показательно, что его называли поп: Попа - главного своего - кулесята сами выбирают. Монаст. А поп - это кулес самый главный, сидит и наказание каждому говорит. Монаст. [5, с. 393]. Карнавальный характер обряда допускал, чтобы ряженые переодевались в одежду другого пола: Парень дак в платье наредится и бежит кулесёнком. Монаст. [5, с. 232].
Как видим, обряд колядования, хронологически связанный с важнейшим христианским праздником Рождеством и святками, отражает древние мифологические представления наших предков, которые отчасти трансформируются под влиянием церкви.
Рассуждая о синкретизме христианских и языческих традиций, М.Н. Власова считает, что «усвоена и творчески переработана русскими крестьянами была, прежде всего, внешняя, так сказать "зрелищная", обрядовая сторона христианства». В результате устойчивым было «представление об особой, исходящей от священных предметов, действий, слов (и безотносительной к понятиям "добра" и "зла", "язычества" и "христианства") магической силе: молитвы, священные предметы воспринимались крестьянами как нечто волшебное, колдовское» [1, с. 26]. Отчасти об этом свидетельствуют и факты вологодских говоров. Диалектное прилагательное паский в значении 'пасхальный' фиксируется в следующем контексте: А всё ране и клали паские яйца в хлеб, чтоб лучше родился. У-К. Как видим, пасхальные яйца, по мнению крестьян, обладали магической силой: могли увеличивать урожайность. Отметим и составное наименование христовая скатерть 'самотканая скатерть, которую постилали на стол в день Пасхи и которая, по поверьям, использовалась для лечения паралича': Если разобьёт кого паралиць, нужно завернуть в христову скатерть: или выздоровеет целовек, или умрёт. Вот как раньше лещли. Монаст. [5, с. 566].
По словам О.А. Черепановой, важное место в традиционном народном сознании занимают «представления о магии и колдовстве, уходящие в глубины первозданного бытия и сохраняющиеся исключительно устойчиво» [9, с. 5]. Действительно активны в вологодских говорах такие слова, как озык в значении 'наговор, сглаз, порча' (Не даёт ковда корова молока день да другой, значит, озык у её, сглазили корову-ту. Влгд.), запука, запуга 'старый обычай, правило' (Нельзя плести косу, коли праздник, это запука. Сямж. ) ' заговор, заклинание' (Когда замуж-то отдавали, дак разные запуги делали. У-К ), уроки, об. мн. 'по суеверным представлениям - болезнь, явившаяся результатом сглаза, колдовства; порча' (Ты, милушка, не простыла, а уроки у тебя. Уроки-то шибко мучают людей некрещёных. К-Г.) [4, вып. 6, с. 39; вып. 2, с. 144; вып. 11, с. 140].
Магические действия очертиться,
обчертиться, зачертиться, росчертиться предполагали защиту от нечистой силы: Как перекрестилась да очертилась, так и не заказалось. К-Г. Обчёртишься да и ждёшь, когда колокольчик зазвенит. Тарн. Когда гадать будешь - зачертись, а то ничего не увидишь! Тут говорят: «Черти, чертитесь, бесы, беситесь, сам Сатана, выходи со дна!». А как кончают,
162
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
обратно росчерчиваются, крестятся, и говорить надо наоборот: «Черти, не чертитесь, бесы, не беситесь, сам Сатана, уходи от меня! Во веки веков, аминь!». Росчертишься, дак и блазнов никаких не будет, а забудешь росчертиться, дак худо!Кир. [4, вып. 6, с. 110, 13; КСВГ].
Проведенный анализ показывает, что в коллективном народном сознании переплетаются христианские и языческие представления об окружающем мире. Во многом именно под влиянием христианской традиции складываются правила поведения в крестьянской жизни, система нравственных норм. Вологодские говоры содержат крайне интересные факты об архаичном взгляде северного крестьянина на окружающий мир, о характере русской национальной души, которая, по словам О.А. Черепановой, обладает мистико-иррацио-нальными свойствами [9, с. 3].
Библиографический список
1. Власова М.Н. Новая АБЕВЕГА русских суеверий [Электронный ресурс]: иллюстрир. слов. -СПб.: Северо-Запад, 1995. - 380 с. - Режим доступа: http://rumagic.ucoz.ru/files/abevega.
2. Дубровина С.Ю. Христианская лексика в диалектах русского языка [Электронный ресурс]: дис. ... д-ра филол. наук. - Тамбов, 2006. - 489 с. -Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/ khristianskaya-leksika-v-dialektakh-russkogo-yazyka.
3. Листова Т.А. Предисловие // Православная жизнь русских крестьян Х1Х-ХХ вв.: Итоги этнографических исследований. - М.: Наука, 2001.
4. Словарь вологодских говоров / под ред. Т.Г. Паникаровской, Л.Ю. Зориной. Вып. 1-12. -Вологда: ВГПИ/ ВГПУ, 1983-2007 (СВГ).
5. Словарь вологодского режского говора / науч. ред. Л.Ю. Зорина; Мин-во образования и науки РФ, Вологод. гос. ун-т. - Вологда: ВоГУ, 2017. -604 с. (СРГ).
6. Словарь говоров русского Севера / под ред. А.К. Матвеева, М.Э. Рут. Вып. 1-6. - Екатеринбург, 2001-2014 (СГРС).
7. Словарь русского языка: в 4 т. / АН СССР,
Ин-т рус. яз.; под ред. А. П. Евгеньевой. - М.: Русский язык, 1981-1984 (МАС).
8. Славянские древности: Этнолингвистический словарь: в 5 т. Т. 2 / под общ. ред. Н.И. Толстого; Институт славяноведения РАН. - М.: Межд. отн., 1995 (СДЭС).
9. Черепанова О.А. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. - СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1996. - 212 с.
References
1. Vlasova M.N. Novaya ABEVEGA russkih sueverij [EHlektronnyj resurs]: illyustrir. slov. - SPb.: Severo-Zapad, 1995. - 380 s. - Rezhim dostupa: http:// rumagic.ucoz.ru/files/abevega.
2. Dubrovina S.YU. Hristianskaya leksika v dialektah russkogo yazyka [EHlektronnyj resurs]: dis. ... d-ra filol. nauk. - Tambov, 2006. - 489 s. -Rezhim dostupa: http://www.dissercat.com/content/ khristianskaya-leksika-v-dialektakh-russkogo-yazyka.
3. Listova T.A. Predislovie // Pravoslavnaya zhizn' russkih krest'yan XIX-XX vv.: Itogi ehtnograficheskih issledovanij. - M.: Nauka, 2001.
4. Slovar' vologodskih govorov / pod red. T.G. Panikarovskoj, L.YU. Zorinoj. Vyp. 1-12. -Vologda: VGPI/ VGPU, 1983-2007 (SVG).
5. Slovar' vologodskogo rezhskogo govora / nauch. red. L.YU. Zorina; Min-vo obrazovaniya i nauki RF, Vologod. gos. un-t. - Vologda: VoGU, 2017. -604 s. (SRG).
6. Slovar' govorov russkogo Severa / pod red. A.K. Matveeva, M.EH. Rut. Vyp. 1-6. - Ekaterinburg, 2001-2014 (SGRS).
7. Slovar' russkogo yazyka: v 4 t. / AN SSSR, In-t rus. yaz.; pod red. A. P. Evgen'evoj. - M.: Russkij yazyk, 1981-1984 (MAS).
8. Slavyanskie drevnosti: EHtnolingvisticheskij slovar': v 5 t. T. 2 / pod obshch. red. N.I. Tolstogo; Institut slavyanovedeniya RAN. - M.: Mezhd. otn., 1995 (SDEHS).
9. CHerepanova O.A. Mifologicheskie rasskazy i legendy Russkogo Severa. - SPb.: Izd-vo S.-Peterburg. un-ta, 1996. - 212 s.
Вестник КГУ _J № 3. 2018
163
