CC BY
32
Библиографический список
1. Самситова Л.Х. Культурные концепты в башкирской языковой картине мира: монография. Уфа: Гилем, 2015.
2. Демьянков В.З. Теория речевых актов» в контексте современной лингвистической литературы: (Обзор направлений). Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 17. Теория речевых актов. Москва Прогресс, 1986: 223 - 235.
3. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. 2-е изд., доп. Москва: Эдиториал УРСС, 2002 .
References
1. Samsitova L.H. Kul'turnye koncepty v bashkirskojyazykovoj kartine mira: monografiya. Ufa: Gilem, 2015.
2. Dem'yankov V.Z. Teoriya rechevyh aktov» v kontekste sovremennoj lingvisticheskoj literatury: (Obzor napravlenij). Novoe v zarubezhnoj lingvistike: Vyp. 17. Teoriya rechevyh aktov. Moskva Progress, 1986: 223 - 235.
3. Vol'f E.M. Funkcional'naya semantika ocenki. 2-e izd., dop. Moskva: 'Editorial URSS, 2002 .
Статья поступила в редакцию 01.12.16
УДК 811.512,141'37
Samsitova L.H., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Bashkir State Pedagogical University n.a. M. Akmulla (Ufa, Russia),
E-mail: luiza_sam@mail.ru
Kulanchin A.Yu., postgraduate, Bashkir State Pedagogical University n.a. M. Akmulla (Ufa, Russia),
E-mail: aitugan.islamdin@mail.ru
REFLECTION OF PERSONAL AND DEMONSTRATIVE PRONOUNS IN THE "DIVAN LUGAT AT-TURK" DICTIONARY OF MAHMOUD AL-KASHGARI AND THEIR INTERRELATION WITH PRONOUNS OF THE MODERN BASHKIR LANGUAGE. The
article studies personal and demonstrative pronouns in Mahmoud Al-Kashgari's dictionary "Dvan Lugat At-Turk". The authors analyze how pronouns of modern Bashkir are formed, relying on Mahmoud al-Kashgari's work. In the article features of the following pronouns are found out: бен (I), биз (we), син (you), сиз (you), ул (he/she), улар (they) . On the basis of the analysis the researchers note that some pronouns have the same basis. The pronouns уз and уш have formed from the same root. The issue of an origin of a demonstrative pronoun бу continues to remain debatable.
Key words: pronouns, etymological aspect, Turkic linguistics, formant.
Л.Х. Самситова, д-р филол. наук, проф. Башкирского государственного педагогического университета
им. М. Акмуллы, г. Уфа, E-mail: luiza_sam@mail.ru
А.Ю. Куланчин, аспирант Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы, г. Уфа,
E-mail: aitugan.islamdin@mail.ru
ОТРАЖЕНИЕ ЛИЧНЫХ И УКАЗАТЕЛЬНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ В СЛОВАРЕ «ДИВАН ЛУГАТ АТ-ТУРК» МАХМУДА АЛЬ-КАШГАРИ И ИХ СООТНОШЕНИЕ С МЕСТОИМЕНИЯМИ СОВРЕМЕННОГО БАШКИРСКОГО ЯЗЫКА
В статье рассматривается отражение личных и указательных местоимений в словаре Махмуда аль-Кашгари «Диван лугат ат-турк». Авторы прослеживают становление местоимений современного башкирского языка, опираясь на труд Махмуда аль-Кашгари. В статье выяснены особенности следующих местоимений: бен, биз, син, сиз, ул, улар. На основании анализа устанавливается, что некоторые местоимения произошли из одной единой основы. Обосновывается идея о том, что местоимения уз и уш однокоренные. Дискуссионным продолжает оставаться вопрос о происхождении указательного местоимения бу.
Ключевые слова: местоимения, этимологический аспект, тюркское языкознание, формант.
«Диван лугат ат-турк» Махмуда аль-Кашгари можно считать первым энциклопедическим словарем в области тюркологии. Как отмечает Б.Ж. Усмамбетов, «труд Махмуда Кашгари «Диван лугат ат-турк» является общим духовным наследием не только тюркоязычных народов, но и, без преувеличения, уникальным письменным памятником общечеловеческого масштаба» [1, с. 105]. Данный труд впервые вышел в свет в 1915 - 1917 годах в Стамбуле. Далее его переводили на турецкий, узбекский и другие языки. На основе «Диван лугат ат-турк» создавались многие словари тюркских языков, в том числе и «Древнетюркский словарь». Словарь исследован востоковедами и тюркологами, среди которых С.Е. Малов, А.Н. Кононов, Н.А. Баскаков, А.М. Щербак, Н.З. Гаджиева, Б.А. Серебренников, Д.Н. Насилов. На стороне не остался и известный башкирский востоковед А.З. Валиди, который в 1932 году опубликовал статьи, «посвященные уточнению дат создания «Дивана» и воссозданию биографии Махмуда аль-Кашгари» [1]. А самого Махмуда Кашгари доктор исторических наук Байбо-лот Абытов называет первым в мире тюркологом, заложившим начало специальной отрасли в науке тюркского языкознания -научной тюркологии.
Как уже отметили выше, «Диван лугат ат-турк» исследован многими известными тюркологами. Мы в свою очередь ставим перед собой задачу рассмотреть личные и указательные местоимения, которые легли в основу местоимений башкирского языка
и их соотношение с местоимениями современного башкирского языка.
Местоимение 1-го лица единственного числа в основном падеже имеет форму бан и ман. По утверждению автора словаря, если у огузов употребляется форма бан, то у тюрков ман [1, с. 329]. Нужно отметить, что и до сих пор в языках, которые относятся к огузской группе, активно употребляется бан. А в современном башкирском и татарском языках используется форма мин. Мы не считаем, что бан и ман это разные формы, так как в тюркских языках наблюдаем чередование б и м. Но нужно отметить, что форма б более древняя. По мнению Дж.Г. Киекбаева, детально исследовавшего урало-алтайские языки, местоимение бан (ман, мин) образовалось от основы би, которое нужно считать более древней [2].
В дательно-направительном падеже местоимение мне встречается в форме маца. Например, Калди маца тат (Ко мне пришел неверный уйгур). В родительном падеже употребляется миндин: Алгил укут миндин угул (Сын мой, прими мое наставление).
Множественное число 1-го лица имеет форму биз. Например, биз калдимиз (мы пришли). По мнению профессора Дж.Г Киекбаева, форма биз образовалась от основы би и здесь -з - это показатель множественности.
По поводу местоимения второго лица Махмуд аль-Кашгари пишет следующее: "Сан - частица со значением "ты". Тюрки ис-
пользуют это слово, обращаясь к детям, слугам и тем, кто младше по возрасту или ниже по положению. Тем, кого уважают и кто занимает более высокое положение, говорят сиз (вы). Огузы делают наоборот: старшим они говорят сан, а младшим сиз. Последнее употребляется и во множественном числе, и это верно, так как сиз - это имя собирательное" [1, с. 329].
Местоимение он в словаре встречается много раз под формой ул. Нужно отметить, что в современном башкирском языке данное местоимение сохранилось без изменений. Но форма ул используется только в основном падеже: Ул андаг айди (он сказал то-то). В остальных падежах, кроме основного, первая у меняется на а. В дательно-направительном падеже имеет форму ацар: ацар айдим (я сказал ему). Далее приводится следующий стих:
айдим ацар савук бизни табаналук кажтиц балзай карик кирлэразиз бэ$ук
(Я сказал ему: «Любимый! Как же ты пришел к нам через широкие степи и высокие горы?»). И в современном башкирском языке практически во всех диалектах наблюдаем замену у на а. Башкирский ученый Н.Х. Ишбулатов по поводу данной замены пишет следующее: "во всех падежных формах, кроме именительного, у заменяется на а под влиянием гласного в окончании: аныц, аны, анан, анда" [3, с. 129].
Также местоимение 3-го лица в современном башкирском языке употребляется в функции указательного местоимения: Ул кеше бе$гэ якын ине (тот человек был близок нам). Такую же картину наблюдаем и в словаре "Диван лугат ат-турк". Махмуд аль-Кашгари пишет: "ул - частица, передающая также значение тот". Это означает, что местоимение ул может указывать не только на людей, но и на неодушевленные предметы. Например: Ул йорт ауылда иц бейеге (тот дом самый высокий в деревне). Профессор А.М. Азнабаев объясняет данное явление в тюркских языках тем, что местоимения 3-го лица тесно связаны с неопределенностью и поэтому могут указывать на неопределенные или неодушевленные предметы [4, с. 33].
Множественное число 3-го лица встречается в такой же форме, которая употребляется в современном башкирском языке улар: Улар икки бир бирка кайишди (они оба были благосклонны друг к другу. Улар бир бирдин кажишти (они убегали друг от друга). Улар икки башра какишди (эти двое ударяли друг друга). Как видно из примеров множественное число образовано от единственного числа путем добавления аффикса -лар. Этот аффикс широко употребляется в тюркских языках и часто образует множественное число имен существительных.
Из указательных местоимений в словаре встречаются бу (это), анда (там), уш (это, так). Автор пишет: «бу - частица, обозначающая это. Бу ар - этот человек» [1, с. 897]. В современном татарском языке до сих пор употребляется данная форма. А в башкирском языке к основе бу добавляется -л и имеет форму был. Все тюркологи едины в том, что -л - это показатель множественного числа, и аналогично неопределенности. Но возникает вопрос: если -л показатель неопределенности, почему он прибавляется к определенному слову, так как местоимение был всегда указывает на определенный предмет, а основатель академической грамматики башкирского языка Н.К. Дмитриев называет его артиклем определенности. Дж.Г. Киекбаев считает, что -л является показателем определенности только для именительного падежа указательного местоимения [2]. Мы же предполагаем, что -л не может являться показателем определенности только в определенных случаях и предполагаем, что местоимение был в начальном этапе указывало на неопределенность.
Что касается местоимения анда, Кашгари пишет: «анда-частица, обозначающая там» [1, с.158]. Далее автор обращает внимание на то, что огузы заменяют последнюю гласную на -н (андан) и употребляют данное слово в значении «после». Нужно подчеркнуть, что и в современном башкирском языке есть форма анан (после). Автор отмечает, что замена последнего гласного на -н у огузов идентична замене алифа (-а) на нун (н) в арабском языке. Вот что он пишет по этому поводу: «В арабском языке взаимозамещение н и алифа дозволено, как в словах Аллаха Всевышнего: «вамараббуаламин»...в рассказе Мусы, алиф здесь заменяет н. Но спрашивая об одушевленных существах, нельзя говорить ма хаза (что это), нужно говорить ман (кто)» [1. с.158]. Но мы придерживаемся следующего мнения: замена гласного на н в двух языках - это случайное совпадение, так как во-первых, эти языки не родственные, во-вторых, -н в слове анан это показа-
тель исходного падежа, а в арабском языке н применяется в качестве показателя множественного и двойственного числа, либо указывает на женский род. Автор старался рассмотреть многие аспекты тюркских слов, сравнивая с арабским языком, несмотря на то, что тюркские и арабский языки не являются родственными. Данное желание автора можно объяснить тем, что, во-первых, данный труд создавался во времена халифата, а, во-вторых, свою работу Махмуд аль-Кашгари посвятил арабскому халифу аль-Муктади.
В словаре Махмуда аль-Кашгари из указательных местоимений встречаем форму уш. Автор пишет: «уш - частица со значением «так, вот»» и приводит следующий пример уш мундаг кил (делай вот так). Если данное предложение перевести в современный башкирский язык, то местоимение уш будет ошолай. В другом месте Махмуд Кашгари отмечает, что форма уш употребляется и в значении «сердцевина, внутренняя часть дерева, ветви или рога». Также в тюркских языках имеется возвратное местоимение уз (сам). Например: Ул Y?е килде (Он сам пришел). Дело в том, что в словаре данное местоимение автор объясняет так же, как и уш. Кашгари пишет: «Уз - сердце, а также то, что находится в животе. Уз умагр иди (у меня болел живот)». «Уз -сердцевина дерева». Исходя из этого, можно предположить, что уз и уш - это сердцевина. Действительно, в башкирском языке сохранились слова, которые образованы из формы уз и имеют значение «сердцевина»: Y?sк - центр, Y?sк - ущелье, Y?sн - ущелье.
Исходя из вышесказанного, можно предположить, что местоимения уз и уш (в современном башкирском языке Y? и ошо) произошли из одного корня. Как мы видим в данных местоимениях лишь отличается только последний показатель. Несмотря на то, что -з и -ш отличаются в фонетическом плане, они вполне могут быть показателями, которые указывают на одно и то же явление. Действительно, по мнению некоторых тюркологов, и -з, и -ш в тюркских языках употребляются как показатели множественности.
Автор «Очерков по исторической морфологии татарского языка» Латиф Заляй считает, что -з - это показатель двойственного числа. Л.Ж. Заляй подчеркивает, что некоторые тюркологи также придерживались мнения что -з - это показатель двойственности и приводили следующие примеры: мэцез (две щеки), кокуз (две груди), омуз (два плеча), агуз (две челюсти). Далее учёный пишет: «В современном татарском языке трудно найти ее следы (двойственности - А.К.). Мы всего лишь можем предположить, что -з в словах игез, тигез это показатель двойственности, который остался со старотюркского языка. Если это так, то этимология следующих слов ике - иге - з, тик - тиг - ез» [5, с. 13]. Мы же согласны с автором и придерживаемся следующего мнения: показатель -з в начале действительно указывал на двойственность, но со временем двойственность исчезла во многих языках, а его показатели начали использоваться для обозначения множественного числа. Такую же картину видим и в русском языке, где -а в свое время указывал на двойственное число, но со временем стал показателем множественного числа. По мнению профессора Дж.Г. Киекбаева, в башкирском языке так же остались следы двойственности, которые сейчас мы называем показателями множественного числа. Ученый пишет следующее: «...тюркскую форму типа алдык «мы взяли» исторически следует считать также двойственным числом» [2, с. 151]. Таким образом, если -з в начале указывал на двойственность, позже стал показателем множественного числа.
Что касается показателя -ш, его тюркологи рассматривают как показатель множественности. Например, авторы «Исторической морфологии башкирского языка» отмечают, что данный показатель активно употребляется во взаимном залоге тюркских языков [6]. Данный залог указывает на множественность, так как указывает на действие, которое происходит между несколькими людьми.
Исходя из выше сказанного, можем предположить, что и -з и -ш указывают в тюркских языках на множественное число, а это дает нам право заявлять о том, что местоимения уш и уз произошли из одной основы. Также мнение А.Н. Кононова, который считал, что -ш и -з это одинаковые показатели, доказывает нашу гипотезу о единой основе этих местоимений [6, с. 156].
Таким образом, основные личные и указательные местоимения современного башкирского языка отражаются в словаре Махмуда аль-Кашгари "Диван лугат ат-турк". Если некоторые местоимения сохранились в такой же форме, то другие изменили свою структуру.
Библиографический список
1. Кашгари М. Диван лугат ат-турк. Алматы: Дайк-Пресс, 2005.
2. Киекбаев Дж.Г. Основы исторической грамматики урало-алтайских языков. Уфа: Китап, 1996
3. А?набаев 0.М. Башкорт теленец тарихи грамматикаhы. ©фе: БашДПУ, 2002.
4. Ишбулатов Н.Х. Башкорт диалектологияhы. ©фе: Башкортостан китап нэшриэте, 1980.
5. Жэлэй Л.Ж. Татар теленец тарихи морфологиясе (очерклар). Казань: Фикер, 2000.
6. Азнабаев А.М. Историческая грамматика башкирского языка Уфа: БГУ, 1983.
References
1. Kashgari M. Divan lugat at-turk. Almaty: Dajk-Press, 2005.
2. Kiekbaev Dzh.G. Osnovy istoricheskoj grammatiki uralo-altajskih yazykov. Ufa: Kitap, 1996
3. A?nabaev 0.M. BashKort teleneq tarihi grammatikahy. ©fe: BashDPU, 2002.
4. Ishbulatov N.H. BashKort dialektologiyahy. ©fe: Bashxortostan kitap nэshriэte, 1980.
5. Zhэlэj L.Zh. Tatar telenen tarihimorfologiyase (ocherklar). Kazan': Fiker, 2000.
6. Aznabaev A.M. Istoricheskaya grammatika bashkirskogo yazyka Ufa: BGU, 1983.
Статья поступила в редакцию 01.12.16
УДК 392
Chaptykova Yu.I., Cand. of Sciences (Philology), senior research associate, Department of Folklore, Khakass Research Institute of Language, Literature and History (Abakan, Russia), E-mail: yuliya-hakasiya@mail.ru
Cheltygmasheva L.V., Cand. of Sciences (Philology), leading research associate, Department of Literature, Khakass Research Institute of Language, Literature and History (Abakan, Russia), E-mail: cheltygmasheval@mail.ru
MYTHOLOGICAL STORIES ABOUT SPIRITS-HOSTS OF A MOUNTAIN, WATER, FIRE IN THE KHAKASS FOLKLORE (ON MATERIALS OF THE FOLKLORE EXPEDITION OF 2016 IN TASHTYP AND ASKIZ DISTRICTS OF THE REPUBLIC OF KHA-KASSIA). The task of the research is to conduct an analysis of the modern state of the genre of a mythological story, which remains to be an understudied genre in Khakass folklore. The authors use their materials from a folklore expedition that took place in 2016 at villages of Askiz and Tashtyp Districts of the Republic of Khakassia. The main attention is paid to the consideration of integrity of mythological stories about spirits-hosts of mountain, water and fire. On the basis of the use of the factual material in the work defining characteristics of narrations about hosts of mountains (таг ээз^, water (суг ээз^, a spirit-host of fire (от ине), about their relationship with a human being are distinguished and described. The authors come to a conclusion that the mythological story continues functioning as a folklore genre and reflects the Khakass religious ideas, the people's knowledge about the world, about close connection of the man and nature, and so on.
Key words: folklore, mythological stories, customs, rites, spirits-hosts, host of a mountain, host of fire.
Ю.И. Чаптыкова, канд. филол. наук, с. н. с. сектора фольклора Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, г. Абакан, E-mail: yuliya-hakasiya@mail.ru
Л.В. Челтыгмашева, канд. филол. наук, в. н. с. сектора литературы Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, г. Абакан, E-mail: cheltygmasheval@mail.ru
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ О ДУХАХ-ХОЗЯЕВАХ ГОРЫ, ВОДЫ, ОГНЯ В ФОЛЬКЛОРЕ ХАКАСОВ (ПО МАТЕРИАЛАМ ФОЛЬКЛОРНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ 2016 Г. В ТАШТЫПСКОМ И АСКИЗСКОМ РАЙОНАХ РЕСПУБЛИКИ ХАКАСИЯ
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 16-04-18024
Целью статьи является анализ современного состояния малоизученного в хакасской фольклористике жанра - мифологического рассказа - по материалам фольклорной экспедиции 2016 г. по сёлам Аскизского и Таштыпского районов Республики Хакасия. Основное внимание уделяется рассмотрению сохранности мифологических рассказов о духах-хозяевах горы, воды, огня. На основе привлечения фактического материала в работе выделяются и описываются характерные особенности повествований о хозяевах горы (таг ээз^, воды (суг ээз^, духе-хозяйке огня (от ине), об их взаимоотношениях с человеком. Авторы приходят к выводу, что мифологический рассказ продолжает функционировать как фольклорный жанр, отражающий религиозные представления хакасов, их знания об окружающем мире, о тесной связи человека с природой и т. д.
Ключевые слова: фольклор, мифологические рассказы, обычаи, обряды, духи-хозяева, хозяин горы, хозяйка огня.
В рамках реализации грантового проекта «Хакасский фольклор: современное состояние и проблемы сохранения», поддержанного Российским гуманитарным научным фондом, научными сотрудниками сектора фольклора и сектора литературы Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории в 2016 году была проведена фольклорная экспедиция по селам Республики Хакасия. Сбор материала проходил в Таштыпском и Аскизском районах, т. е. в местах компактного проживания основной части коренного населения республики.
Хакасский фольклор, его повествовательные жанры, песенная и обрядовая поэзия, сравнительно не так давно отмеченные, как бытующие, в последнее время переживают или уже пережили процесс угасания, связанный с проблемой ухода из жизни носителей и знатоков фольклора, большая часть из которых -люди преклонного возраста. В связи со сложившейся ситуацией в целях сохранения традиционного фольклора любой дополнительный сбор бытующих единичных образцов или выявление новых вариантов ранее записанных текстов является одной из
актуальных задач современности. Целью данной статьи является рассмотрение сохранности мифологических рассказов о духах-хозяевах горы, воды, огня в Таштыпском и Аскизском районах Республики Хакасия.
Жанр несказочной прозы хакасов - мифологический рассказ - является одним из важнейших источников изучения материальной и духовной культуры народа. Содержание мифологических рассказов тесно связано с мифологией и народными верованиями народа. В традиционной культуре человек и природа сосуществовали в мире и согласии. К наиболее ранним верованиям хакасов относится почитание гор - перед тем, как воспользоваться дарами природы, люди проводили обряды, на которых испрашивали у духов гор, рек удачи на охоте, рыбалке. Обязательным элементом вторжения в «чужой» мир было проведение кормления огня, духов местности в возвышенностях, в местах их обитания. После этого нахождение человека в «ином» мире являлось безопасным, тем не менее, в таких местах запрещалось распевать песни. Жительница с. Матур Таштыпского
