CC BY
133
дискуссия
журнал научных публикаций
О. И. Пашкевич, канд. филол. наук, доцент, кафедра истории и теории общества, Якутский институт водного транспорта - филиал Новосибирской государственной академии водного транспорта, г. Якутск, Россия, pashkevich1960@bk.ru
ОТРАЖЕНИЕ КУЛЬТА КОНЯ В ЯКУТСКОЙ ПРОЗЕ
Конь выполнял важную роль в жизни кочевников: был средством передвижения, продуктом питания, служил помощником всадника во время сражений. Особое отношение к коням сложилось у народа саха. Древние якуты считали лошадей животными небесного происхождения, которым покровительствует божество Джесегей. Это представление нашло отражение в героическом якутском эпосе олонхо, в котором представлен идеализированный образ коня как верного друга богатыря. Эпический конь — крылатый конь, он возведен в ранг активно действующего персонажа. Олонхосуты описывают божественного посланца, употребляя самые высокие эпитеты. В якутской поэзии конь является одним из самых распространенных символов. В данной статье прослеживаются интерпретация традиционного образа в прозе якутских писателей, связанные с культом коня традиции и обычаи, например, установка сэргэ (коновязи), украшение конскими волосами свадебной посуды, характеристика литературных героев через отношение к лошадям, обряд кумысного кропления. Использование образа коня дает якутским авторам возможность более точно и красочно передать психологическое состояние героев, их внешний вид и поведение.
Ключевые слова: якутская литература, конь, образ, культ, фольклор, обычаи, сэргэ (коновязь), героический эпос, национальная ментальность.
Культ коня, его идеализация прослеживается во многих мифологических системах народов мира, он занимал видное место не только в материальной, но и духовной культуре древних тюрков. В таких фольклорных жанрах, как героические сказания, сказки, песни он выступает в качестве помощника героя, наделен даром речи, предупреждает своего хозяина об опасностях и тем самым выручает его в трудных ситуациях, что нашло отражение и в современной литературе. Например, образ коня в поэзии башкирского писателя Мустая Карима многофункционален, с него начинаются десятки разнообразных ассоциативных линий: «Можно проследить спад романтических и усиление реалистических тенденций поэта, когда с крылатого скакуна лирический герой пересаживается на колхозного коня. И в то же время нигде не нарушена святость этого образа, нигде не уменьшено уважение
к коню, которого так возвеличил и облагородил башкирский народ»1.
Отличие верований народа саха состоит в том, что якуты считали лошадей животными небесного происхождения, имевшими свое божество Джесегея. Данная особенность отмечается и Н.Р. Байжановой: «Культ коня среди тюркоязычных народов Сибири наиболее ярко представлен у якутов. В нем сохранились черты древнего обрядового культа, частично или полностью исчезнувшие у народа Саяно-Алтая»2.
В якутском героическом эпосе лошадь считается мудрым животным, и в олонхо часто упоминаются богатыри, происходящие от лошадей, но в художественных произведениях отражение такого рода верований почти отсутствует. Намек на подобное мировосприятие есть у Болота Боотура: «Лошадь для эвенов страшнее белого медведя. Но якуты, потомки Байныыров, счита-
4 ДИСКУССИЯ
Щ журнал научных публикаций
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
ют, что происходят от лошадей. Оттого они никогда не произносят этого слова, а говорят "хвостатые"»3.
Культ лошади, следы которого сохранились в обрядах -и поверьях, указывает на огромную роль, которую она играла в прошлом якутов. Об этом свидетельствуют и пословицы: «Пешего пять бед дожидаются, а от конного и одна бежит», «Добрый конь имеет = славу, дорога — известность».
Конские волосы приносятся в жертву духам — иччи, ими украшают свадебные деревянные кувшины для кумыса, кожаный мешок и кожаное громадное ведро в праздник ысыах. Его картина наиболее широко представлена в романе Далана «Тыгын Дар-хан», первая часть которого названа в честь праздника «Ысыах белого изобилия». Автор рассказывает историю появления праздника, первое проведение которого связано с именем легендарного прародителя народа саха Элляем Боотуром, подробно описывает украшения местности Сайса-ры — посуду (чороны с кистями из конского волоса, трехглазый священный ковш — терэх), священный столб — аар багах с привязанной к нему кобылой молочно-белой масти.
Шаман Одуну обращается к белым богам — небожителям и совершает обряд кумысного кропления. Якуты называют кобылье молоко «пищей богатырей». Ысыах проводится в Якутии ежегодно в то недолгое время, когда всё вокруг -
цветет и земля радует глаз ярким одеянием.
Культ коня проявляется и в почитании якутами коновязей (сэр-гэ). Столбы коновязей считаются священными, с ними связывают счастье дома. Раньше богатые якуты, меняя место жительства, выкапывали и увозили их с собой.
В «Мести шамана» Ивана Гоголева возникает образ «золотой коновязи».
Культ коня среди тюркоязычных народов Сибири наиболее ярко представлен у якутов. В нем сохранились черты древнего обрядового культа, частично или полностью исчезнувшие у народа Саяно-Алтая.
С золотой коновязью сравнивает
Иван Гоголев родную Якутию: «Если вдуматься, Якутия - вот как эта коновязь: вроде неприглядна, суровая, а копнешь - богатства несметные. И никто еще не знает,
где и какие чудесные клады хранит эта загадочная земля...».
Ее смастерил из толстого бревна хитрый Сата Байбал. В середине он выдолбил дупло, туда ссыпал всё золото, а потом левую и правую половины соединил так аккуратно, что самый внимательный взгляд не отыскал бы места стыка. С золотой коновязью сравнивает Иван Гоголев родную Якутию: «Если вдуматься, Якутия — вот как эта коновязь: вроде неприглядна, суровая, а копнешь — богатства несметные. И никто еще не знает, где и какие чудесные клады хранит эта загадочная земля...»4.
Герои Николая Лугинова воспринимают коновязь как живое существо. Сэргэ, как человек, способно думать, ждать, плакать и жаловаться на свою горькую судьбу, и так же, как люди они бывают «счастливыми и обойденными счастьем». Писатель полагает, что сэргэ является своеобразным тестом, потому что по ее виду можно судить о характере и привычках хозяина жилья: «Скособочилась она и вот-вот упадет — считай, что ты остановился у лентяя — лежебоки; стоит прямо и крепко — перед тобою добрый . хозяин. А если сэргэ еще и расписана всякими узорами — тебе повезло: здесь живет человек с душой ху-дожника»5.
В Якутии столбы сэргэ, украшенные богатой резьбой, пучками волос и лентами можно встретить на перевалах, на перекрестках дорог. В наши дни сэргэ ставят при въезде в населенные пункты и в память о знаменательных событиях.
Писательница А. Сыромятникова упоминает о традиции украшать сэргэ «посаженными» на нее для охраны домашнего очага хищными зверями и птицами. Например, волком, медведем, вороном, орлом и другими. При этом к богатой коновязи привязывали коней «лишь самые именитые гости, для прочих — сэргэ с простенькими узорами или чоронами» 6.
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Щ
Якут никогда не оставит на земле череп или позвонки лошади, а подымет и повесит на кол или сук дерева. У Николая Мординова читаем об этом: «На дворе старика Болорутты стояла старая, засохшая береза с обломанными сучьями. На ней висели сползающие вниз цепочкой белые лошадиные черепа со страшными, пустыми глазницами»7.
В произведениях :
встречается описание тоски якутов по лошадям. Так, тойон, герой романа Ивана Гоголева «Месть шамана», похоронив любимого коня, устраивает по нему поминки, как по человеку, а над кроватью в спальне вешает «клок срезанных волос своего любимца».
Конь считался защитником некоторых родов: «Нам, баягантайцам, покровительствовал сам Белый Жеребец, возлюбленный сын Грозного Джесегея...»8.
Некоторые литературные герои мечтают о богатырском коне. Например, Никитка Ляглярин (роман Н. Мординова «Весенняя пора»). Когда в красноармейском отряде
По понятиям якутского шаманизма бубен является конем, а колотушка - былаайах кнутом для шамана. Бубен для шамана -крылатый конь, на котором он ездит по трехмерному миру.
китка очень привязывается к нему и готов драться за коня с любым силачом.
Закономерно, что о прославившемся коне долго помнят и гордятся им, о чем повествует рассказ Семена Попова (Тумата) «Священная лошадь». В нем автор повествует о рекордах скакуна, любимца народа. Люди увековечили память о нем, сохранив его голову и повесив ее на огромной сосне. По народному преданию, голова скакуна извещает о появлении на свет необычной лошади громким ржанием.
Конем называли шаманы свой бубен. «По понятиям якутского шаманизма бубен является конем, а колотушка — была-айах кнутом для шамана. Бубен для шамана — крылатый конь, на котором он ездит по трехмерному миру»9.
В якутском олонхо конь обладает «золотыми крыльями», он описывается фантастическими, сказочными красками. Наравне с богатырем он становится главным героем эпоса. Конь упоминается и в названии
у юноши появляется красавец Уланчик, Ни- самого эпоса, имени богатыря: «С таким-то
г дискуссия
^ журнал научных публикаций
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
конем такой-то богатырь». В старые времена красоту девушки сравнивали с красотой лошади, но с изменением эстетических воззрений народа саха эти сравнения исчезли, но употребляются по отношению к молодому и сильному юноше.
B.Т. Петров полагает: «То, что в пантеоне добрых духов у якутов сохранилось божество, дарующее, по их образно-мифологическим представлениям, людям
коня, уже одно это подтверждает мысль об устойчивости архетипа образа коня»10. Выявляя фольклорные традиции, он приходит к выводу, что эмоционально окрашенный символический образ коня дает писателям возможность найти необходимую тональность произведения, и это проявляется в младописьменной литературе, прежде всего в поэзии. Действительно, в поэтическом творчестве от Платона Ойунского до Саввы Тарасова «романтический образ крылатого коня символизирует стремление народа к лучшей доле, свободе, добру и справедли-вости»11. В лирике Ивана Арбиты, Леонида Попова, Моисея Ефимова крылатый конь означает поэтическое вдохновение, порыв к высокому и вечному. Однако рассмотренные нами тексты подтверждают отмеченную выше особенность использования образа коня и для прозы.
С ретивым (необъезженным) конем чаще сравнивается образ действия: шаман перебирает ногами, как ретивый конь12; самолет, потерявший управление, похож на невыезженного коня13.
«Копытцами» называют каблучки Н. Мординов и С. Данилов. Очень верно передает национальную ментальность якутское выражение «мое копыто», означающее «достойный наследник», введенное
C. Даниловым в роман «Красавица Амга»: «Одна надежда, что сынок весь в меня, мое копыто, обойдет насторожку», — думает Аргылов о Валерии14. Примечателен тот факт, что и в романе «Бьется сердце» Со-фрон Данилов в авторской речи уподобляется нетерпеливому коню, который торопится рассказать о событиях, происходящих с главным героем Сергеем Аласовым.
В старые времена красоту девушки сравнивали с красотой
лошади, но с изменением эстетических воззрений народа
саха эти сравнения исчезли, но употребляются по отношению к молодому и сильному юноше.
Словно успокаивая животное, он говорит: «Пусть сюжет еще постучит копытом и погрызет удила, а автор все-таки заглянет на минутку к Саргылане»15.
= Таким образом, ориентация якутских писателей на эстетику образного мышления реализовалась в интерпретации традиционного образа коня. Он является одним из самых распространенных и приобретает значение символа. В якутской прозе данная тема отразилась в сюжетах произведений, в образотворчестве, в обращении к фольклору; конь как постоянный спутник человека включается в изображаемый авторами окружающий мир героя. \
Литература
1. Павлычко Д. Свет совести // Карим М. Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 1. М.: Художественная литература, 1983. С. 9.
2. Байжанова Н.Р. К вопросу о генезисе архаичных тюркских пословиц (на примере паремий, связанных с образом коня) // Гуманитарные науки в Сибири. 2004. № 3. С. 102.
3. Болот Боотур. Весенние заморозки. М.: Советская Россия, 1982. С. 151.
4. Гоголев И.М. Месть шамана. Последнее камлание. М.: Советский писатель, 1992. С. 202.
5. Лугинов Н.А. Дом над речкой. М.: Современник, 1988. С. 75.
6. Сыромятникова А. С. Кыыс - Хотун. М.: Современник, 1981. С. 153.
7. Мординов Н. Е. Весенняя пора. М.: Советская Россия, 1978. С. 140.
8. Далан. Тыгын Дархан. Якутск: Бичик, 1994. С. 286.
9. Кондаков В.А. Тайные сферы шаманизма. Часть третья: шаманизм — древняя культура и религия. Якутск: «Полиграфист», 1999. С. 30.
10. Петров В.Т Опыт русской классики в советских младописьменных литературах // Развитие реализма в литературах Якутии. Якутск: Изд-во ЯНЦ СО АН СССР, 1989. С. 139.
11. Бурцев А.А. Там, где пасется Пегас...: современная якутская поэзия / А.А. Бурцев, М.А. Бурцева. Якутск: Бичик, 2009. С. 11.
12. Мординов Н.Е. Весенняя пора. М.: Советская Россия, 1978. С. 421.
13. Мординов Н.Е. Беда. М.: Советский писатель, 1972. С. 58.
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций *
14. Данилов С.П. Красавица Амга. Бьется сердце. 15. Данилов С.П. Красавица Амга. Бьется сердце. М.: Советская Россия, 1986. С. 9. М.: Советская Россия, 1986. С. 389.
REFLECTION OF HORSE'S CULT IN YAKUT PROSE
O. I. Pashkevich, Candidate of Philology, Docent, the department of history and society theory, Yakutia Institute of Water Transport (branch) Novosibirsk State Water Transport Academy, Yakutsk, Russia, pashkevich1960@bk.ru
Horse had a key role in nomads' life: it was a mean of transport, foodstuff and assistant of horseman in battle. People of Sakha had a special attitude to horses. Ancient Yakut people considered horses as animals of heaven origin and favored by divine being as Jesegey. This representation was reflected in Yakut heroic epos «olonkho», where an idol image of house was presented as a faithful friend of hero. The epic horse is a winged horse, which plays a key role as the active character. Olonkhosuts paint this god's envoy with the highest epithets. In Yakut poetry horse is one of the most widespread symbols.
This article provides an interpretation of the traditional image in the prose of Yakut writers, connected with horse cult traditions, customs, for instance tethering rail, decorating of wedding tableware with horse hairs, characteristic of literature heroes through attitude to horses, ceremony of koumiss affusion. Application of horse's image gives a possibility for Yakut authors to express in details psychological state of characters, their look and behavior.
Key words: Yakut literature, the horse, the way the cult, folklore, customs, Serge (tethering posts), heroic epics, national mentality.
References
1. Karim M. Sobraniesochinenii [Collected works]. Moscow, Khudozhestvennaia literature Publ., 1983. Vol. 1. 482 p.
2. Baizhanova N.R. K voprosu o genezise arkhaichnykh tiurkskikh poslovits (na primere paremii, sviazannykh s obrazom konia) [To the question about the Genesis of the archaic Turkic Proverbs (on the example of the parables, connected with the image of the horse)]. Gu-manitarnye nauki v Sibiri — Humanitarian sciences in Siberia, 2004, no. 3, pp. 101-106.
3. Bolot Bootur. Vesenniezamorozki [Spring frosts]. Moscow, Sovetskaia Rossiia Publ., 1982. 336 p.
4. Gogolev I.M. Mest' shamana. Poslednee kamlanie [Revenge of the shaman. The last ritual]. Moscow, Sovetskii pisatel' Publ., 1992. 544 p.
5. Luginov N.A. Dom nad rechkoi [House on the river]. Moscow, Sovremennik Publ., 1988. 286 p.
6. Syromiatnikova A. S. Kyys — Khotun [Keys - Khotun]. Moscow, Sovremennik Publ., 1981. 287 p.
7. Mordinov N. E. Vesenniaia pora [Spring time]. Moscow, Sovetskaia Rossiia Publ., 1978. 544 p.
8. Dalan. Tygyn Darkhan [Tygyn Darkhan]. Yakutsk, Bi-chik Publ., 1994. 432 p.
9. Kondakov V.A. Tainye sfery shamanizma. Chast' tret'ia: shamanizm — drevniaia kul'tura i religiia [Secret sphere of shamanism. Part three: shamanism is an ancient culture and religion]. Yakutsk, «Poligrafist» Pudl., 1999. 197 p.
10. Petrov V.T [The experience of Russian classics in the Soviet minor literatures]. Razvitie realizma v liter-aturakh Iakutii: sbornik nauchnykh trudov [The development of realism in literature of Yakutia: collection of sci. works]. Yakutsk, Izd-vo IaNTs SO AN SSSR Publ., 1989, pp. 17-25 (in Russian).
11. Burtsev A.A. Tam, gdepasetsia Pegas...: sovremennaia iakutskaiapoeziia [Where grazing Pegasus...: modern Yakut poetry ]. Yakutsk, Bichik Publ., 2009. 216 p.
12. Mordinov N. E. Vesenniaia pora [Spring time]. Moscow, Sovetskaia Rossiia Publ., 1978. 544 p.
13. Mordinov N.E. Beda [Trouble]. Moscow, Sovetskii pisatel' Publ., 1972. 319 p.
14. Danilov S.P. Krasavitsa Amga. B'etsia serdtse [Beauty Amga. Heart beats]. Moscow, Sovetskaia Rossiia Publ., 1986. 656 p.
15. Danilov S.P. Krasavitsa Amga. B'etsia serdtse [Beauty Amga. Heart beats]. Moscow, Sovetskaia Rossiia Publ., 1986. 656 p.
