CC BY
810
ФИЛОСОФИЯ
УДК 140.8
ОТРАЖЕНИЕ ФИЛОСОФИИ КОДЕКСА ЧЕСТИ «БУСИДО» В ЯПОНСКОМ МЕНТАЛИТЕТЕ: ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Н.Л. Богомазова
Раскрываются истоки формирования японского менталитета в контексте философии кодекса чести «Бусидо», основанием которого является философия дзэн-буддизма. Анализируется бытие и сознание, морально-нравственные аспекты национального характера японского народа. Проводится ретроспективный анализ традиционной и современной японской философии жжизни.
Ключевые слова: японская культура, кодекс чести «Бусидо», философия дзэн-буддизма, самурай, общечеловеческие ценности, традиция, современность.
Национализм, расизм и религиозная изоляция, характерные для современного мира, во многом объясняются недостаточной информированностью и непониманием особенностей национальной культуры и менталитета того или иного народа.
Современный культурно-исторический процесс, динамично функционирующий в рамках демократического общества, ориентированный на формирование сильной личности, человека - «воина» во всем многообразии данного понятия, демонстрирует наличие интереса в нашей стране к восточной военной традиции, боевой этики.
Военная традиция Японии актуальна и в современном мире. Ее внешние проявления многочисленны и разнообразны: спектакли театра кабуки, киноиндустрия, живопись и литература в стиле Дзэн, традиционный самурайский костюм в обиходе современного японца или диалектические особенности языка воина периода Токугава. Боевые схемы феодальных традиций института самурайства отмечаются западными наблюдателями в японском деловом мире в специфических отношениях между работодателем и служащем: строгий принцип иерархии, дисциплинированность, соблюдение норм поведения в соответствии с занимаемым местом на служебной лестнице. Легко узнаваемое присутствие прошлого во всех формах жизни современной Японии, согласно Дору, «отнюдь не удивительно в свете свежести феодального прошлого по контрасту с общей направленностью современной городской жизнью» [2].
Боевой опыт Японии и его вклад в теорию и практику индивидуальных сражений, с оружием и без него, несомненно, является одним из наиболее древних, сложных и продолжительных из всех, имеющих документированную историю. Достаточно вспомнить, насколько популярны сегодня во всем мире джиу-джитсу, дзюдо, каратэ, айкидо, кендо, кюдо и другие виды восточных единоборств, представляющие собой, по сути, осовремененные версии древнеяпонских «дзэнских видов борьбы», чтобы оценить их неослабевающее влияние на всю мировую культуру. Эффективность современных версий древних боевых искусств подтверждается тем фактом, что они оказали огромное влияние на другие национальные методы ведения боя как практиковавшиеся для спортивных целей, так и в составе утилитарных тренировочных программ полицейских и военных сил.
Решающее влияние на формирование своеобразной японской культуры и японцев как нации оказали самураи - представители привилегированной аристократической военной касты в феодальной Японии.
В «Кодексе самурая» или кодексе чести «Бусидо» ретроспективно запечатлены многие узнаваемые черты современной Японии, японского образа мышления и стиля жизни.
Личная ответственность самурая, боевой дух, искусство боя, семейные взаимоотношения, общественный долг, образование, финансы, вопросы этики и многое другое - все эти составляющие ратного труда и быта японского воина рассматриваются в «Кодексе самурая» с позиции японского рыцарства.
В написанной 300 лет назад книге с поразительной точностью описываются случаи мздоимства, чиновничьей коррупции, профессиональной и политической некомпетентности, которые встречаются и теперь - настолько глубоко укоренились породившие их феодальные и военные правящие режимы. Таким образом, эта книга необходима всем, кто хочет понять сегодняшнюю Японию и ее народ.
«Кодекс самурая» или «Будосёсинсю» («Путь воина для начинающих» в переводе с японского языка) был написан как руководство для самураев, избравших военную карьеру. Автором книги является военный историк, конфуцианский монах Тайра Шигесуке, родившийся в 1639 году, через год после того, как в Японии произошла окончательная изоляция от западного мира, и умерший в 1730 году, прожив век процветания периода Токугава. Потребовалось пять веков военного правления, чтобы выработать своего рода эталон безупречного поведения воина-самурая, составить поучения нравственного и практического характера, определить личные, профессиональные и социальные стандарты поведения воина в соответствии с историческими рыцарскими традициями японцев.
Ценность жизни в иерархии общечеловеческих ценностей в западной культуре - бесспорная святыня, однако в восточной культуре благодаря религиям (буддизм, дзэн-буддизм), проповедующим перерождение души или в целом отсутствии смерти, ценность земной человеческой жизни нивелируется.
Чем дольше самурай будет помнить о смерти, тем дольше он будет исполнять долг верности и хранить семейный долг: жизненный путь воина рассматривается в перспективе смерти.
«Жизнь человеческую уподобляйте вечерней росе и утренним заморозкам, ломкой и хрупкой ветви, эфемерному дуновению свежего ветерка. Всё живое -преходяще и быстротечно, а жизнь воина - вдвойне» [4, с.33]. Восприятие смерти как повседневной реальности выводит понятие вечности на бытовой повседневный уровень, что приводит в сознании воина к усмирению чувство страха. «Забывший о смерти, может сказать обидное слово или же вступить в спор; забывший о смерти, будет оспаривать то, что следовало бы пропустить мимо ушей; забывший о смерти, заводит врагов и вступает в ссоры. Забывший о смерти не гнушается праздной толпы, он ищет отдохновение в увеселениях, а, столкнувшись с неуклюжим ротозеем, готов вступить с ним в перебранку. Забывший о смерти, может бездумно и легко расстаться со своей жизнью, навредить господину и огорчить домашних - родителей, братьев и сестёр» [4, с.34].
Самурая, помнящего всегда о смерти, никогда не постигнут жадность, корысть, стяжательство, вследствие того, что рассуждения и размышления о смерти облагородили его характер, преумножив добродетели.
«Ждать вестника смерти день и ночь, от рассвета до заката, двадцать четыре часа в сутки, как досточтимый монах Синкай, деяния которого описаны Ёсида-но Кенко в «Цурэдзурегуса»» [4, с. 38].
Воин, встречающий смерть, подобен устранившемуся от дел мирских монаху. Страстно хочет жить только тот, кто понимает, что нить его жизни на этой земле может оборваться в любое мгновение.
Высшей доблестью самурая является преданность господину, которая ценилась превыше всех других добродетелей.
«В доблести и бесстрашии будь вторым за пустым местом. ...Голова живет и после того, как тебя уже нет. Солдату могут отрубить голову, но это еще не означает, что наступил его конец. Если его воинский дух силен, он может проявить себя и после того, как потеряет голову. Храбрость солдата памятна достаточно долго, чтобы нанести ущерб и после того, как его обезглавили» [11]. Идея преданности, основана на чувстве чести: «Вы можете потерять свою жизнь, но честь - никогда». Воинов призывали строго хранить свое «доброе имя». Слово самурая ценилось превыше письменных гарантий и клятв - это считалось унижением чести. В соответствии с этим в японском языке не существует слова ложь, его заменяет термин «усо», обозначающий отрицание какого-либо факта [8].
Самурай обязан был самосовершенствоваться, закалять дух и тело. Военный человек никогда не должен обнаруживать свои внутренние переживания, его личные потребности должны быть максимально нейтральны, на людях он должен был появляться в соответствующем его рангу виде, чтобы поддержать честь своего господина. Формирование данных качеств самураев средневекового периода повлияло на национальный характер японцев в целом, определив этические нормы поведения в обществе и закрепив национальными традициями.
Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год воину, идущему путём самурая, надлежит изучать хроники прошлых лет, дабы укрепить боевой дух, оже-
сточить сердце и проникнуться мыслью о бренности всего сущего на земле. В манускриптах и хрониках «Коегункан», «Но-бунагаки», «Тайкёки» и других, повествующих о великих подвигах самураев, рассказал летописец миру о том, как много славных воинов сложили свои головы во славу своего господина, и поимённо назвал тех, кто свершил воистину великие дела:
«Раз уж суждено мне сложить голову на поле брани и принять смерть, пусть будет она геройской, пусть будет она такой, чтобы содрогнулись враги, и воспылали ненавистью к ним друзья, пусть будет она такой, чтобы оплакивали меня друзья, родители и господин мой, чтобы с гордостью произносили моё имя и потомки мои до десятого колена...» [9, с. 130].
Именно такой дух отваги и самопожертвования воспитывал Дзэн-буддизм в воинах. Это учение не призывало к дискуссиям о бессмертии души, о добродетели божественного пути и Закона Будды, но побуждало человека стремиться вперед «без страха и упрека», « с чистой совестью», «без раздумий и колебаний». В целом если говорить о менталитете данного островного государства, то японцы предпочитают умереть без раздумий и колебаний, подобно лепесткам вишневых цветов, унесенных ветром. Такое отношение к смерти, бесспорно, согласуется с принципами Дзэн-буддизма.
Однажды какой-то человек спросил:
- Что есть смерть? И получил ответ:
- В жизни все фальшиво
Есть только одна истина,
И эта истина - смерть [9, с.14].
Эстетизация и ритуализация всего жизненного уклада самураев, и в частности обряда добровольного ухода из жизни (сэппуку/харакири), занимает особое место в культуре Японии благодаря влиянию конфуцианства, основой которого было соблюдение ритуала или правила (ли). Термин «ли» в переводе на русский язык означает: ритуал, нормы, этикет, обряды, церемонии, правила приличия, благопристойность, сдержанность [8]. Этим термином выражается одна из центральных категорий китайской философии, сочетающая два основных смысла -этика и ритуал. Категория ли в общем смысле представляла собой идею социального, этического, религиозного и общекультурного норматива.
Прежде чем перейти непосредственно к описанию ритуала харакири, обратимся к точке зрения голландского историка культуры, философа Й. Хейзинга по поводу феномена игры в культуре, а игра - это не что иное, как ритуализированное действие. По мнению ученого, если проанализировать любую человеческую деятельность до самого предела нашего познания, она покажется не более чем игра. Вследствие чего культуролог считает, что человеческая культура возникает и развертывается в игре (ритуалы синтоизма, буддизма, конфуцианства, этикет ношения меча и т.д.). Хейзинга считает, что игра старше культуры, поскольку культура первоначально разыгрывается, то есть те виды деятельности, которые прямо направлены на удовлетворение жизненных потребностей, обретали себя в игровой форме. В этих играх, по мнению ученого, общество выражает свое понимание жизни и мира [12].
В этой связи обратимся к средневековому обряду самоубийства японских самураев — сэппуку (японский термин) / харакири (европейский термин) [8]. «Техника» ухода из жизни для мужчин состояла в харакири, то есть во вспарывании живота, для женщин — в перерезании горла. Уникальный феномен эстетизации смерти в сэппуку формировался столетиями. Самураю требовалась особая психологическая и специальная подготовка. Она начиналась с детства под руководством опытных наставников, дополняясь и подкрепляясь занятиями боевыми искусствами, направленными, в том числе, на достижение гармонии духа и действиями в экстремальных ситуациях. Обретаемая душевная гармония и позволяла совершать уход из жизни во имя справедливости в эстетически возвышенной ритуальной форме. Обряд сэппуку осуществлялся при помощи меча, имевшего центральное значение в жизни самурая. Меч, будучи тесно связан с жизненными интересами самураев, превратился в символ верности и жертвенности. Для воина меч всегда выступал в двух ипостасях: с одной стороны, он призван был уничтожать все, что стоит на пути обладателя меча, а с другой стороны - подавлять непроизвольные эмоции, порожденные инстинктом самосохранения. Первая функция соотносится с духом патриотизма и воинственностью, вторая корреспондирует в религиозном плане с идеями верности и беззаветной самоотдачи. В первом значении меч как бы нес в себе разрушительное начало, олицетворяя грубую, демоническую силу. Вот почему вторая функция меча должна была уравновешивать разрушительную мощь идеалами гуманности.
Дзэн-буддизм несет в себе идею о существовании идеального единого меча. Это не меч жизни и не меч смерти - это меч, из которого возникает весь наш дуальный мир, с его бесчисленными сомнениями. Этот меч представляет всю силу, всю целеустремленность религиозной интуиции.
Сами японцы обычно прослеживают историю появления мечей с «Века богов». В различных легендах и хрониках, например «Кодзики» и «Нихонги», зачастую упоминаются мечи, служившие божествам, причем уже с древнейших времен меч являлся не только оружием, но и священным для каждого японца символом. Согласно одной из легенд однажды враги заманили принца Ямато в болотистую долину и подожгли траву в ней, тогда принц скосил мечом траву вокруг себя, с помощью кремня разжег огонь, который побежал от него и таким образом спасся. С тех пор этот меч, называемый кусанаги-но-цуруги («меч, косящий траву») [8], считается одной из императорских регалий, наряду с Зеркалом и Алмазом. Практика давать мечам собственные имена сохранилась почти до наших дней.
Ни в одной другой стране, как в Японии не был так развит этикет меча -душа самурая. Данное высказывание сопряжено с теорией Э. Кассирера о символических формах. Философ отмечает символический способ общения человека с миром, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными естественного или субстанционального бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. И именно меч представляет собой функциональную ценность в культурном мировоззрении воинского сословия.
В современном мире черты бусидо можно обнаружить в боевых и других видах искусства. Актуален и ритуал сэппуку в наши дни: японцы склонны оправдывать и даже восхищаться подобными самоубийствами.
В заключение отметим, что кодекс чести «Бусидо» оказал сильнейшее влияние на формирование японского национального характера и его морально-этические ценности актуальны в современной Японии.
В качестве эпилога к данному филосфско - культурологическому размышлению хотелось бы процитировать старинную клятву воина.
Клятва воина
«Где бы я ни находился - в глухих ли горах или под землею, в любое время и везде мой долг обязывает меня охранять интересы моего владыки. Это долг каждого, кто является подданным. Это позвоночник нашей религии, не меняющейся и вечной.
Никогда, в течение все своей жизни, я не должен иметь собственных суждений о замыслах моего владыки и господина. Даже после смерти я воскресну 7 раз, чтобы оградить от несчастий дом моего владыки.
Я даю клятву исполнить 4 задачи:
1. Ни перед чем не отступать при выполнении долга.
2. Быть полезным своему владыке.
3. Быть почтительным к родителям.
4. Быть великим в милосердии».
Список литературы
1. Аверинцев С. С. Западно-восточные размышления, или о несходстве сходного // Восток-Запад. М.: Наука, 1988. 37-39 с.
2. Dore R. P. City life in Japan: A Study of Tokyo Ward. Los Angeles. 1967. / пер. А.К. Курчакова. 362 с.
3. Иэмагава Сабуро. История японской культуры/ пер. с японского Б. В. Поспелова. М.: Прогресс, 1972. 260 с.
4. Клири Т. Кодекс самурая. Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. 224 с.
5. Кодзики И. Записи о деяниях древности. Свиток 1й: Мифы/пер. с ком-мент. Е. М. Пинус. СПб.: ШАР, 1993. 284 с.
6. Коваль С.Н., Холин Ю.Е. Дух воина. Кострома: Маерли, 1995. 240 с.
7. Конрад Н. И. Очерк истории культуры средневековой Японии. М.: Искусство, 1980. 144 с.
8. Краткий русско-японский фонетико-иероглифический словарь. СПб.: Калининград, 2005. 312 с.
9. Повесть о доме Тайра /Маслов А. А. Энциклопедия восточных боевых искусств. Т. 2. Воины и мудрецы страны Восходящего солнца /под общ. ред. Смеловой Г.Ф. М.: ГАЛА ПРЕСС, 2000. Т. 2. 416 с.
10. Судзуки Д.Т. Очерки о дзэн-буддизме. Ч. 1 / пер. Н.М. Селиверстова, под ред. С.В. Пахомова. СПб.: Наука, 2002. 270 с.
11. Кодекс бусидо. Хагакурэ. Сокрытое в листве / пер. А. Боченкова, В. Горбатько. М.: Изд-во Эксмо, 2004. 432 с.
12. Хейзинга Й. Homo Ludens. М.: Издательская группа "Прогресс"; "Прогресс-Академия", 1992. 464 с.
Богомазова Наталия Леонидовна, канд. филос. наук., доц. nataliyabogomazova@yandex.ru, Россия, Тула, Тульский государственный педагогический университет им. Л. Н. Толстого.
THE REFLECTION OF THE PHILOSOPHY OF «CODE OF HONOR «BUSHIDO» IN THE JAPANESE MENTALITY: TRADITION AND MODERNITY
N.L. Bogomazova
The article reveals the origins of the Japanese mentality in the context of the philosophy of the code of honor «Bushido», the reason of which is the philosophy of Zen Buddhism. Examines the existence and consciousness, moral and ethical aspects of the national character of the Japanese people. Conducted a retrospective analysis of the traditional and modern Japanese philosophy of life.
Key words: Japanese culture, code of honor «Bushido», the philosophy of Zen Buddhism, the samurai, human values, tradition, modernity.
Bogomazova Natalia Leonidovna, candidate of philosophical science nataliyabogoma-zova@yandex.ru, Russia, Tula, Tula state pedagogical University. L.N. Tolstoy.
УДК 1(091) +(316.6)
ОБОСНОВАНИЕ ФОРМИРОВАНИЯ МЕХАНИЗМА ЦЕННОСТЕЙ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ
И.В. Бормотов
Рассматриваются основные этапы механизма формирования ценностей молодежи: ценностно-идеальная основа ценностей, на этом этапе происходит развертывание понятий оценка, цель и норма; объективация ценностей молодежи в различных сферах общественной жизни, которая характеризуется мотивацией, выбором молодыми людьми средств достижения поставленных целей и конкретных результатов. Его сущность заключается в интериоризации, или превращении социальных ценностей во внутренние устойчивые структуры человеческой психики; это превращение переводит во внутренний план сознания молодых людей формы массового поведения, осуществляется этот процесс не автоматически, а в самостоятельном поиске индивидами приоритетных для них ценностей.
Ключевые слова: оценка, цель, норма, мотив, выбор, установка, ценность, молодежь.
Важным направлением теоретического поиска является развертывание механизма ценностей современной российской молодежи [2, с. 15-26]. В нем условно можно выделить два взаимосвязанных этапа - ценностно-идеальная основа формирования ценностей и объективация ценностей молодежи в различных сферах общественной жизни.
На первом этапе происходит развертывание понятий (оценка, цель, норма), которые направлены на раскрытие смысла и значения идеальной осно-
