CC BY
42
В. В. Гашеев, М. А. Харламова
ОТРАЖЕНИЕ АКАНЬЯ В ЧАСТНОЙ И ДЕЛОВОЙ ПЕРЕПИСКЕ ХУП-ХУШ ВВ.
Настоящая работа посвящена проблемам развития аканья в русском языке XVII— XVIII вв. на материале памятников частной и деловой письменности соответствующего периода.
Стоит отметить, что процесс генезиса и последующего развития аканья, важнейшей отличительной черты вокалической системы русского литературного языка и значительной части русских народных говоров (в первую очередь, южновеликорусских и средневеликорусских), уже давно притягивает к себе внимание лингвистов разного ранга и научных специализаций (прежде всего, историков языка и диалектологов). Данному вопросу посвящен весьма широкий круг исследований. Традиционно в фокусе внимания ученых был процесс появления аканья, а также его развитие в период до XV в.
Наше внимание к XVII-XVIII вв. обусловлено особой значимостью этой эпохи для истории русского языка. Мы считаем, что рассматриваемый вопрос требует новых работ, в которых бы была прослежена судьба аканья в названный период. Это особенно важно и перспективно в связи с проблемой формирования русского литературного языка на национальной основе. Разумеется, для наиболее полного исследования необходимо привлечь тот эмпирический материал, который до сих пор не был проанализирован.
Материалом для исследования послужили, во-первых, 13 писем из архива Чели-щевых, опубликованных в [1]1. Они адресованы в Москву Ф. М. Челищеву, в число корреспондентов которого входят его братья, а также приказчики, старосты и крестьяне. Известно, что Ф. М. Челищев имел владения в Нижегородском (с. Колычево и д. Пол) и Алатырском уездах (д. Милованово) [1. С. 222]. Данные документы, в основном, представляют собой письма по разнообразным хозяйственным вопросам: доклады о состоянии хозяйства, просьбы, жалобы и т. п.
Во-вторых, исследованы 23 записи допросов мастеровых людей московской суконной фабрики Е. Болотина, выполненные предположительно в 1745 г., а также 16 сказок московских купцов и служивых людей, сделанные в 1744 и 1747 гг. Документы опубликованы в [2]2. Содержание этой группы памятников довольно однообразно: в них представлены сведения об имени, происхождении, месте жительства, возрасте, семейном положении опрашиваемых и т. п.
Авторы документов в целом руководствовались морфологическим принципом орфографии (значит, как правило, не передавали на письме позиционные чередования фонем). Это говорит о тенденции к стабилизации орфографических норм и утверждении морфологического принципа правописания как ведущего. Впрочем, такая ориентация в практике писцов могла быть связана не только с уровнем их квалификации, но и с жанрами деловой переписки, которые предполагают следование определенным
1 Примеры из этого источника даются в круглых скобах: первая цифра означает номер грамотки, вторая — номер страницы.
2 Примеры из этого источника даются в круглых скобках: цифра обозначает номер грамотки.
© В. В. Гашеев, М. А. Харламова, 2009
образцам, использование устойчивых словесных формул. Фонетические написания, передающие особенности живой разговорной речи, особенно показательны, в том числе и для истории развития безударного вокализма в русском языке.
В рассматриваемых материалах преобладают нефонетические написания, но в определенных позициях аканье отражено достаточно ярко. При этом можно выявить зависимость отражения аканья от ряда фонетических и морфологических факторов, а также от их взаимодействия. Обращает на себя внимание то, что примеры, репрезентирующие аканье, часто локализованы в позиции первого предударного слога, где, как правило, нейтрализуемый гласный, находясь в слабой позиции, соседствует с сонантом (причем постпозиция сонанта более характерна).
Интерес представляют гиперкорректные написания, которые в основном приурочены к позиции первого предударного слога. Такие написания однозначно свидетельствуют о смешении фонем <о> и <а>: Босманной (связано с «басма» — ‘металлическая оправа икон’) слободы купецъ (180), за Орбацкие (от «Арбат»—район Москвы, возможно, связано с арба — ‘повозка’) вороты (177), Ингермонландского (из шведского !^егтап1ап(^ пехотного полки (182), в домп камисара Афонася (древнегреческое ’Aвavdстloc) (195); Иван до шестнатцоти Яковъ до девяти летъ (182), декобря 16 дня (180), Фодору Моксимовичи Ерошка Говрилов (11, 227); шол[ку] лозоревово доброво (6, 226); ыткозали (13, 282); токову ж работу (1, 222); у Василе Восил&вича (10, 227); про Говрила подлинного ведома нет (5, 225); лошадей сваих продовать (5, 225); пашнку похат (1, 222); токова себп бпзчастья (4, 224); пива ворятъ (12, 228); нутрь выделол да сожен пашни гсдрь Утропка взял на себя (11, 228).
Весьма частотны гиперкорректные написания в словах, заимствованных либо в петровскую эпоху, либо в период, непосредственно ей предшествующий: у манетчика (монета впервые встречается у Прокоповича и Шафирова); в каманде (команда встречается с 1700 г.) (179); правинции (слово известно с 1698 г.) (177). Гиперкорректные формы обнаружены также в словах, заимствованных несколько ранее: в домп камисара (слово известно с 1615 г.) Афонася (195); ппхотнога полки салдат (слово известно с 1515 г.) (184), от последнего возможны производные: салдацкой снъ (183); до салдатства (184) и другие.
Показательно, что и случаи «перестраховочного» написания особенно часто наблюдаем в заимствованных словах, поскольку в этих случаях писцы не могли проверить орфограмму путем сопоставления со словами, написание которых было бы им известно. По сути, написания типа Босманной слободы купецъ носят аналогический характер: буква «о» пишется в незнакомом слове на месте произносимого оттенка фонемы <а> по образцу слов с хорошо известным орфографическим обликом типа мороз, где в первом предударном слоге имеется такой же оттенок фонемы <а>. Подобные написания представляют собой «типичные орфографические ошибки акальщика» [3. С. 122].
Отметим частотность отражения аканья в неприкрытых слогах (прежде всего в абсолютном начале слова). Это, думается, связано с особым положением, которое занимает указанная позиция в динамической структуре слова: абмолотили (9, 227), асталося (11, 228); а саднился (4, 224); вес полкъ абпзконел (4, 224); а бо всем своем жите (4,
224); авса (9, 222); себя аскудил (5, 225); с полуасминою четверьт (9, 227). На другом материале к схожим результатом пришел Ю. А. Снегирев [4. С. 29].
Замечено, что аканье чаще всего отражается в тех морфемах, которые не играют существенной роли в словоизменении [5. С. 38]. Наши наблюдения подтверждают этот тезис. Так, примеры отражения аканья широко представлены в корнях и некоторых частотных словообразовательных суффиксах: на старасту (8, 226); из горада (7, 226);
грамотак (4, 224); брат тв[ой Ник]алай (6, 226); здарове (6, 226); по дво челавека (12, 228); со многою дакукою (5, 225); иіт их плутавства (1, 222); правозу (2, 223); по полутару (2, 223); въсякого дабра тебп рад (5, 225); Пылъникава (10, 227); Казлову (5,
225); Бориса Гуравича Калемина (7, 226); лошедей сваих (5, 225), да в нонпнем гсдрь во РП м гаду (2, 222); гразит мнп батагами (8, 226); моя придет редавая (11, 228); Василей Рагочев (181), Тихановъ сынъ Жаваранковъ (187).
Отражение аканья нередко наблюдается в предикатах с безличным значением и разного рода неизменяемых словах (например, наречиях): стаяла гсдрь на Кочура,х людна мн[о]га (11, 227); промышлял неопл[о]шна (4, 224); многа помешал (4, 224); велена мне (5,225); да тебп ж братецъ ведома (5, 225); у людеі твоих все вдорова (5, 225); я ваистинна рад (4, 225); толка на меня в том тепер не покручинся (5, 22).
Это можно объяснить тем, что в этом случае совпадающая с <а> фонема <о> не входит в состав важных при словоизменении или формообразовании морфем. В предикатах с безличным значением (стала, велена и подобных) флексия функционально ослаблена, поскольку грамматические значения, которые она выражает, актуализируют некоторую семантическую обобщенность и неопределенность. Помимо этого в данном случае прослеживается влияние нескольких фонетических факторов: прежде всего это локализация интересующих нас орфограмм в открытых конечных заударных слогах, а также частое соседство с сонантами в пределах одного слога.
В целом, судя по нашим материалам, аканье регулярно отражается там, где оно не может в значительной степени снизить опознаваемость морфемы. Однако имеются и известные отступления от этого принципа. Показателен пример на то тебп всеви-дяща,я ока, в котором усматривается изменение грамматического рода слово око из среднего в женский род, произошедшее по формальным причинам, связанным с развитием аканья. Похожие формальные изменения претерпели и слова мужского рода, имевшие в им.-вин. падежах безударную флексию -о: ср. следующий пример дваришка гсдрь построил (13, 228).
Кроме того, имеются такие написания, которые не обязательно могут быть объяснены как следствие развития аканья. Например, написание безударного окончания -аго в прилагательных и причастиях может быть интерпретировано как влияние старославянской орфографической традиции: Первагт Москтвскогт полку (193); вместо выше писаннаго (185). Необходимо отметить, что такое написание сохранялось вплоть до начала XX в. и было рекомендовано академиком Я. К. Гротом, согласно которому окончание -ого в Р. п. ед.ч. м. р. прилагательных следовало писать, если в Им. п. ед. ч. м. р. имелась ударная флексия -ой [5. С. 24].
Написания типа на равбоях при ровбоиников (182) можно характеризовать как конкуренцию между старославянской и русской орфографическими традициями. Наличие различных написаний в одинаковых орфограммах (иногда в одном и том же тексте) можно объяснить, если учесть, что «уже с древнейшего периода русской орфографии был присущ тот подход к письменной норме, который держался вплоть до введения гражданского письма: при наличии альтернативных написаний для одних случаев предусматривалось одно, а для других не другое, а оба» [6. С. 72].
Написание манастырь (Прилудского манастыря крестьянинъ (187)) также не относится к бесспорным примерам отражения аканья, ср.: старославянское манастырь. Неоднозначно в этом плане написание канторы (Манетной канторы (175)), так как впервые это слово заимствовано именно в такой форме из голландского (капЬоот) или польского (капЬот) языков.
Таким образом, мы видим, что последовательнее всего в исследуемых документах
середины XVII-XVIII вв. аканье отражается в первом предударном слоге в соседстве с сонантами, а также в определенных морфологических позициях, когда нейтрализуемая фонема не находится в составе морфемы, значимой для словоизменения или формообразования. Об особой функции первого предударного слога в динамической структуре слова и, соответственно, его особом положении не раз говорилось различными исследователями. На то, что аканье развивалось активнее в позиции перед сонантами, указано в [7]. Похожие выводы сделаны в [8-10].
Обнаруженная в текстах XVII-XVIII вв. зависимость отражения аканья от ряда фонетических факторов — лишнее свидетельство, пусть и косвенное, в пользу так называемых «редукционных» теорий генезиса аканья, согласно которым аканье представляет собой результат редукции гласных, которая возникла вследствие описанных просодических изменений (изменение ударения и последовавшее затем изменение ритмической структуры слова).
Литература
1. Котков С. И., Панкратова Н. П. Источники по истории русского народно-разговорного языка XVII — начала XVIII века. М.: Наука, 1964. 312 с.
2. Памятники московской деловой письменности XVIII века / Под ред. С. И. Коткова. М.: Наука, 1981.
3. Филин Ф. П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков: Историкодиалектологический очерк. Изд. 2-е, стереотипное. М.: КомКнига, 2006. 656 с.
4. Снегирев Ю. А. Некоторые наблюдения над рефлексами аканья в памятниках письменности Владимирского края XVII в. // Фонетика и письмо в их развитии. Омск: Омск. ун-т, 1992. С. 26-29.
5. Грот Я. К. Русское правописание. Санкт-Петербургъ, 1895.
6. Осипов Б. И., Батырева, Л. П., Сухоцкая Е. Б. Взаимодействие фонетических и морфологических факторов в развитии падежных форм в русских акающих говорах XV-XVIII вв. // Фонетика и письмо в их развитии. Омск: Омск. ун-т, 1992. С. 30-39.
7. Осипов Б. И., Марков В. М., Снегирев Ю. А., Литвинова И. О. Опыт экспериментальнофонетического исследования артикуляционных механизмов возникновения русского аканья // Фонетические и орфографические исследования: Сб. науч. трудов. Ижевск: Удм. гос. ун-т, 1983. 116 с.
8. Гашеев В. В., Харламова М. А. Развитие заударного аканья в памятниках московской деловой письменности XVIII века // В. А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: труды и материалы Международной научной конференции (Казань, 4-7 мая 2007 года) / Казан. гос. ун-т; Ин-т языкознания РАН; Ин-т лингвист. исслед. РАН / Под общ. ред. К. Р. Галиуллина, Г. А. Николаева. Казань: Казан. гос. ун-т им. В. И. Ульянова-Ленина, 2007. Т. 1. С. 112-114.
9. Гашеев В. В. О некоторых особенностях отражения аканья в русском языке XVII века // Язык. Человек. Ментальность. Культура. Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием. Ч. I. Омск: Омск. гос. ун-т. им. Ф. М. Достоевского. Изд-во «Вариант-Омск», 2008. 308 с.
10. Гашеев В. В. К истории развития аканья в XVIII веке (на материале московской деловой письменности) // Письменная культура народов России: Материалы Всероссийской научной конференции 19-21 ноября 2008 г. / Под ред. Б. И. Осипова. Омск: Омск. гос. ун-т, 2008. 171 с.
Статья поступила в редакцию 17 сентября 2009 г.
