CC BY
872Постсоветские исследования. Т.2. № 5 (2019) Отношения Республики Корея и Российской Федерации на современном этапе*
Э. Паласиос-Кабрера
Центр исследований постсоветских стран, Мехико, Мексика
Э. Цилли-Апанго Столичный Автономный Университет, Мехико, Мексика
Аннотация. Целью данного исследования является анализ развития отношений между Кореей и Россией в контексте корейского регионализма в Азиатско-Тихоокеанском регионе, постоянно учитывая влияние США на внешнюю политику Кореи во время правительства Д. Трампа. Таким образом, предлагается рассматривать Южную Корею в качестве "средней державы", характеристики которой описаны в первом разделе. Во втором, анализируются двусторонние отношения между Кореей и Россией с момента их создания до настоящего времени, чтобы выяснить, какие выгоды они ожидают получить друг от друга после укрепления этих отношений. В третьем разделе описывается корейская «Евразийская инициатива», а в четвертом разделе рассматриваются стратегические аспекты региональной безопасности. Сближение внешнеполитических векторов «Евразийская инициатива» Кореи и «Поворот на Восток» России представляет собой историческую возможность для укрепления и дальнейшего развития двусторонних отношений. Однако для достижения этой цели Сеул должен отойти от зависимости от Вашингтона, а также противостоять давлению администрации Трампа, которое сдерживает ее внешнюю политику. Региональное развитие Республики Корея в значительной степени зависит от того, как она начнет выступать в качестве более независимой «средней державы», что позволит ей напрямую взаимодействовать с другими региональными субъектами, такими как Россия, Китай и, конечно же, Северная Корея.
Ключевые слова: Россия, Республика Корея, внешняя политика, Евразийская инициатива, разворот на Восток.
Relations of the Republic of Korea and the Russian Federation on the Modern Stage
Е. Palacios-Cabrera
Center for Post-Soviet Studies, Mexico City, Mexico E. Tzili-Apango
UAM University, Mexico City, Mexico
Abstract. The purpose of this study is to analyze the development of relations between Korea and Russia in the context of Korean regionalism in the Asia-Pacific region, constantly considering the influence of the United States on Korea's foreign policy during the Donald Trump's government. Thus, it is proposed to consider South Korea as a "middle power", whose characteristics are described in the first section. The second section analyzes the bilateral relations between Korea and Russia from their establishment to date, to point out what benefits they expect to get from each other after strengthening these relations. The third section describes the Korean Eurasian Initiative, and the fourth section discusses the strategic aspects of regional security. The convergence of the foreign policy vectors "Eurasian Initiative" of Korea and "Turn to the East" of Russia represents a historic opportunity for strengthening and further development of bilateral relations. Nonetheless, to achieve that goal, Seoul must move away from its dependence on Washington, as well as resist the pressure of the Trump administration to curb its foreign policy. The regional development of the Republic of Korea depends to a large extent on how it begins to
* Данная статья будет также опубликована на испанском языке в в книге «Корея перед новыми парадигмами администрации Трампа: между тихоокеанским регионализмом и американским националистическим протекционизмом», под редакцией Колледжа Мексики.
act as a more independent "middle power", which will allow it to interact directly with other regional actors such as Russia, China and, of course, North Korea. This article will originally be published in Spanish as a chapter in the book "Korea Before the New Paradigms of the Trump Administration: Between Pacific Regionalism and American Nationalist Protectionism," edited by the Mexico College.
Keywords: Russia, South Korea, Foreign policy, Eurasian Initiative, Turn to the East
Отношения между Республикой Корея (далее - «Южная Корея» или «Корея») и Российской Федерацией (далее - «Россия») приобретают стратегическое значение на протяжении второго десятилетия XXI в. Несмотря на традиционный компонент «безопасности» двусторонних отношений, с 2012 по 2018 гг., отношения между Южной Кореей и Россией эволюционировали в новых измерениях, которые ранее не рассматривались, особенно в геоэкономических аспектах. Эта эволюция стала возможной из-за совпадения новых внешнеполитических приоритетов Москвы и Сеула.
Южная Корея и Россия имеют богатую совместную историю, благодаря своим географическим положениям. Это позволило что, на протяжении 150 лет, было создано «Корё-сарам», корейская диаспора на постсоветском пространстве. В России эта диаспора сосредоточилась на Приморском Крае, на Дальнем Востоке, и она сохраняет важное влияние на корейско-российские отношения, которая иногда упускается из виду [Тровакуя и Трейси, 2018; Забровская, 1999].
По словам Ко [2000], за десять лет Южная Корея и Россия прошли четыре фазы двусторонних отношений. Первая (с 1988 по 1991 гг.) была охарактеризована усилиями по восстановлению дипломатических отношений, прерванных в 1905 г. японской оккупацией Кореи и Холодной Войной. Этот последний эпизод, без сомнения, обусловил двусторонние отношения, особенно наследием инцидента полетов Кореан Эйр 902 (1978 г.) и Корея Эйр 007 (1983 г.), которые были сбиты в советском воздушном пространстве. Несмотря на это, президент Южной Кореи Ро Тхэ Ву (1988-1993 гг.) поддерживал свой "Нордполитик" чтобы содействовать нормализации отношений со странами социалистического блока. Это позволило
CCCР принять участие в 1988 г. в Олимпийских играх Сеула и получить 3 000 000 долл. экономической помощи со стороны правительства Южной Кореи.
Второй этап (1992-1994 гг.) характеризовался институционализацией отношений с Договором об Основных Отношениях (1992 г.) и Меморандумом о Взаимопонимании по Военным Учениям (1993 г.). Третья фаза (1994-1998 гг.) консолидировал двустороннее отношение государственным визитом в Москву президента Южной Кореи Ким Янг-Сэма и соответствующим «коммюнике Москвы» в 1994 г.
Важно подчеркнуть, что к тому времени отношения носили экономический характер, чем политический, хотя в большей мере концентрировались в торговле, чем в инвестициях, а на Дальнем Востоке больше, чем в остальной Российской Федерации. Однако считалось, что это «экономическое обязательство» представляло геополитическое требование влиять на советско-российскую элиту, чтобы содействовать в стабильность Корейского полуострова, особенно в отношении Северной Кореи [Ли и Брэдшоу, 1997]. Несмотря на то, что на протяжении 1990-х гг. торговля была сосредоточена на электронных, металлических и стальных продуктах, сдерживающее вооружение составляло основной долей торговли [Ан, 2009]. Это подтверждает вышеуказанное о геополитическом требовании.
Четвертый период отношений (1998-2000 гг.) характеризовался укреплением отношений, особенно в ответ на «охлаждение» отношений из-за исключения России из "четырехполосных переговоров" (1996 г.) и взаимной высылки сотрудников и дипломатов посольств (1998 г.). Так, в 1999 г., Президент Южной Кореи Ким Дэ Чжун совершил государственный визит, в ходе которого был повы-
шен торговый форум «Южная Корея-Россия», были подписаны меморандумы о взаимопонимании в торгово-промышленном сотрудничестве, а Российско-Корейская Комиссия по промышленному сотрудничеству была установлена.
Стоит также отметить еще два этапа двусторонних отношении Южной Кореи и России. Пятый этап отношений характеризовался многосторонними обязательствами в рамках «шестисторонних переговоров» (2002-2013 гг.). Много было написано на эту тему [Бузински, 2013; Парк, 2005]. В отличие от Южной Кореи, важно отметить, что Россия сыграла незначительную роль в этом процессе и что ее участие было больше благодаря продвижению региональной системы безопасности [Розман, 2008; Толорайя,
0,900 -
внешнеполитические приоритеты Москвы и Сеула. Что касается России, глобальная финансовая рецессия и вторжение Грузии в 2008 г., совместно с кризисом в Украине в 2013-2014 гг., всё это послужило началу реализации политики президента В. Путина «Разворот на Восток» для поиска новых рынков и политических сценариев, в ответ на политической кризис с Западом. Со стороны Южной Кореи, снижение угрозы Северной Кореи и экономическое дистанцирование США поощряли "Евразийскую инициативу", которая также искала новые рынки и предложила пересмотр северо-восточной азиатской схемы безопасности.
График 1. Индекс Мировой Власти. (сделано авторами на базе Моралеса 2015 г.).
Южная Корея как средняя держава.
0,850 0,800 0,750 0,700 0,650
2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 9 Corea del Sur 9 Rusia 9 Potencias mundiales Potencias regionales
2008]; Это можно связать с российским поиском многополярного и многостороннего мирового порядка, в дополнение к сдерживанию американского влияния в Северо-Восточной Азии. Этот момент позволил возникновению Южной Кореи, как "средняя власть" [Чой, 2009]. На данном этапе нужно выделить заявление южнокорейского-российского «стратегического партнерства» в период президентства Ли Мён Бак (2008-2013 гг.), что позволило дальнейшему углублению отношений.
Шестой этап (2013-2018 гг.) характеризуется политическим и экономическим сближением, основанием которым служат общие
При изучении влиятельных действующих лиц в международной системе выделяются те, у кого относительно высокая степень власти- «державы». Однако, в отличие от мировых держав как детерминант мировой системы и региональных держав, оспаривающих ее, средние державы могут определять их как сопровождающих определенного мирового порядка. Это понятие основано на предложении Роча и Моралеса, которые определяют понятие «средняя держава» как «развитые, современные, демократические центральные штаты [современной мировой системы], со специализированной дипломатией глобального масштаба. [...] Они играют
важную роль в международных институтах и режимах. [...] Они поддерживают мировые державы в сохранении и поддержании существующего международного порядка. Национальные интересы средних держав развиваются и осуществляются на международном уровне, [...] они склонны содействовать международному сотрудничеству, отстаивать международное право, укреплять международные институты и сохранять мир» [Rocha Valencia, Morales Ruvalcaba 2010: 258-266].
По словам цитированных авторов, средняя власть способна на то, что уже было упомянуто из-за значительной доли мировой власти, основанной, прежде всего, на ее успокаивающую силу или нематериальный потенциал. По данным Индекса Всемирной Власти [Моралес, 2015], Южная Корея остается именно в категории государств со средней властью и превосходит средние региональные державы без достижения мировых держав. От 2000 до 2015 гг. Южная Корея увеличила свою мировую власть 0,2% в ежегодном среднем.
Мнение Роча и Моралеса [2010] помогает нам оценить власть средней державы (см. График 1). Однако, авторы не дают подробного анализа качественного аспекта таких держав, поскольку их определение более абстрактно. В этом смысле мы считаем, что взносы Купера [2011] и Кокса [1989], которые устанавливают, что обладание статусом средней власти не является достаточным условием иметь возможность играть эту роль, более адекватное определения. То есть, средней властью - зависит от мощности определённого государства вести себя как средняя держава в конкретной ситуации, принимая характер и действия таковой, как те описаны в определении Роча и Моралеса [2010]. Другими словами, любому государству недостаточно обладать потенциалом для того,
чтобы быть средней властью- ему нужно действовать как таковой.
Некоторая существующая литература обнаружила, что, по сути, Южная Корея определяет себя как «средняя держава» [Ли, 2012; Тео, 2018]. Наш анализ вполне может помочь построить «Теорию средней державы», поскольку она раскрывает, насколько Южная Корея ведет себя как таковая в своих отношениях с Россией.
Именно поэтому мы определяем Южную Корею как среднюю державу, потому что она содействует международному сотрудничеству и вносит свой вклад в региональный порядок, разработанный Россией на базе её собственных национальных интересов.
Начинание и перспективы развития российско-корейских отношений в 28 годах от их создания.
Как упоминалось во введении, Россия и Республика Корея установили дипломатические отношения в 1990 г. На протяжении Холодной Войны между двумя странами не было дипломатических отношений, в частности с 1948 по 1990 гг. [Ро-Бюуг, 2016]. До июня 2018 г. главы государств обеих стран встречались 31 раз1. Эти последние данные являются показателем того, что в среднем, обе страны поддерживают контакты на самом высоком уровне не реже одного раза в год.
В дискурсе Москва утверждает, что «Республика Корея является одним из приоритетных партнеров России в Азиатско-Тихоокеанском регионе»2. Официальные цифры подтверждают это заявление: более 50 двусторонних договоров, подписанных между двумя странами, в различных областях, включая торговлю, рыболовство, инвестиции, вооружение и сотрудничество в военной технике, мирное использование атомной
1 RIA Novosti (2018, 21 de junio). Relaciones Interestatales de Rusia y la República de Corea (Межгосударственные отношения России и Республики Корея) RIA Novosti/Rossiya Sivodniya (РИА Новости/Россия
Сегодня),
https://ria.ru/spravka/20180621/1522910881.html, fecha de consulta: 20 de octubre de 2018. 2 Embajada de Corea en la Federación Rusa (2018), http://overseas.mofa.go.kr/ru-
ru/wpge/m_7322/contents.do, fecha de consulta: 22 de octubre de 2018.
энергии, среди прочих1. Помимо двусторонних договоров существует сеть механизмов сотрудничества в конкретных областях, таких, как совместная Комиссия по Экономическому и Научному Сотрудничеству.
Двусторонние отношения, безусловно, быстро развиваются по сравнению с тем, что их практически не было в период существования СССР. Это привело Российскую Федерацию занять двенадцатое место (1,7% от общего торгового потока) среди партнеров
среднем в год. Этот индикатор контрастирует с политическими усилиями по консолидации корейской Евразийской Инициативы. Основными экспортными продуктами Кореи в Россию являются автомобили, автозапчасти, инструменты, машинное оборудование. Основными импортными продуктами являются нефть, бензин, битумная уголь и природный газ [Ивашенцов, 2013]. Отношения очень дополняют друг друга.
График 2. Двусторонняя общая торговля
18 000 16 000 14 000 12 000 10 000 8 000 6 000 4 000 2 000 0
2012 2013 2014 2015 2016 2017 • Exportaciones * Importaciones
2018*
Внешняя торговля Республики Корея. Со своей стороны, Республика Корея занимает одиннадцатое (3,0% от общего объема коммерческого потока) среди внешнеторговых партнеров РОссии. По итогам 2013 г. Республика Корея заняла третье место среди стран Восточной Азии по объему товарооборота с Россией после Китая и Японии2.
В коммерческих вопросах до сентября 2018 г. двусторонняя общая торговля достигла 18 млрд долл. Кроме того, торговля в целом является дефицитом для азиатской страны. С 2012 по 2018 гг. двусторонняя торговля была снижена примерно на 0,5% в
Россия-Корея (сделано авторами на базе Корейских Таможенных Услуг 2018). * До сентября 2018 г.
Что касается инвестиций, то в 2017 г. был открыт офис Корейского Агентства по Коммерческому Развитию во Владивостоке, с помощью которого корейские инвесторы направляли 70 млн долл. на создание проектов в специальных экономических зонах Дальнего Востока России. В этой строке было предложено увеличить инвестиции до трех миллиарда долларов за 2020 г.3 По сравнению с торговлей, инвестиции на самом
1 Embajada de la Federación Rusa en la República de Corea 2018 (Посольство Российской Федерации в Республике Корея), https://korea-seoul.mid.ru/rossia-i-korea, fecha de consulta: 30 de octubre de 2018.
2 Ministerio de Asuntos Exteriores de Rusia (Министерство иностранных дел Российской
Федерации),
http://www.mid. ru/ru/maps/kr/?currentpage=main-country, fecha de consulta: 30 de octubre de 2018. 3 Denezh, I. (2017, 30 de noviembre). South Korea targets increased investment in Russia's Far East, Asia Times, http://www.atimes.com/article/south-korea-targets-in-creased-investment-russias-far-east/, fecha de consulta: 25 de octubre de 2018.
деле очень мало: только 1% иностранных инвестиций Южной Кореи направляется в Россию. В 2017 году инвестиции увеличились на 41% до достижения 19 миллиардов долларов [Khryaeva, 2018]. Однако она по-прежнему представляет собой весьма низкую процентную долю корейского торгового баланса.
Кроме того, стоит вопрос перенаправления России с запада на восток: по данным Министерства экономического развития РФ [Khryaeva, 2018], более 50% инвестиций Южной Кореи идет в Центральный Федеральный Округ, являясь следующими наиболее привлекательными регионами Северо-западный Федеральный округ (в котором Санкт-Петербург находится) с 27%. Дальневосточный Федеральный Округ захватывает только 14% от общего объема инвестиций. Планы Мун Чжэ-ин также включают увеличение торговли на 50% за 2020 г., до фигуры 30 млрд долл. [Khryaeva, 2018].
Традиционно Российская Федерация и Южная Корея не являются стратегическими союзниками. Тем не менее, наша гипотеза заключается в том, что, по крайней мере в дискурсе, отношения должны достичь стратегического интегрального статуса. Несмотря на достижения в области экономических связей, двустороннее отношение между двумя странами развивалось постепенно, даже медленно. В отличие от двусторонних отношений России с другими странами, а именно с государствами пост советского пространства, ЕС, Китаем, и, конечно же, США - реальная динамика между Москвой и Сеулом остается в основном дискурсивной, с трудом удается материализоваться в плане увеличения торговых, инвестиционных и совместных проектов в области инфраструктуры.
Принимая во внимание вышеизложенное, необходимо задаться вопросом: чего ожидает Южная Корея от более близких отношений с Россией? По словам Пак Ро-Бюуг [2015] (бывший посол Кореи в России) государства Северо-Восточной Азии - в том числе Корея и Россия - должны опираться на
гармоничные отношения и сотрудничество в различных областях, осуществляя следующие аспекты:
1) Строительство транспортной и коммуникационной инфраструктуры, которая позволит экономическому и культурному обмену чтобы разрушить территориальные барьеры («Евразийская инициатива»);
2) Участие в развитии Дальнего Востока России;
3) усиление экономического сотрудничества и коммерческий поток;
4) разрешение ядерной угрозы и
5) умиротворение Корейского Полуострова.
Однако, следует отметить, что официальная внешнеполитическая линия Кореи к России не определена на официальном сайте МИД Кореи. Поэтому необходимо опираться на анализ совместных деклараций, а также на официальную информацию, опубликованную после официальных контактов между двумя странами.
На официальном сайте посольства Кореи в Российской Федерации1 посол Кореи Ву Юн-Кеун упоминает, что Россия является приоритетным партнером для Кореи в достижении всеобщего процветания на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии. Кроме того, он добавляет, что сотрудничество с Россией продолжается в процессе решения серьезной ядерной проблемы Северной Кореи, гарантирующей мир и безопасность на Корейском полуострове. В заключение посол подчеркивает, что экономическое сотрудничество между странами в различных областях, включая развитие Дальневосточного русского региона, усиливается.
1 Embajada de Corea en la Federación Rusa (2018), ru/wpge/m_7322/contents.do, fecha de consulta: 22 de
http://overseas.mofa.go.kr/ru- octubre de 2018.
Также, посол Ву разделяет три основные принципы развития российско-корейских от-ношений1 . Первый принцип: укрепление российско-корейского стратегического партнерства и доверия между двумя странами, на ознобе фундаментов двусторонних отношений, установленных на последних встречах глав государств до 2018 г. Во-вторых: содействовать развитию практического экономического сотрудничества на тех областях, где могут быть достигнуты ощутимые результаты. Наконец, третье: содействовать активизации обменов общественной дипломатии с целью углубления взаимопонимания и укрепления дружбы между двумя народами. Синтезируя эти принципы, Южная Корея предлагает развивать отношения с Россией на высоком уровне контактов, основываясь на экономических стратегиях и активизировать дипломатические отношения.
Со своей стороны, Россия более четко определяет интересы, которые она имеет, и то, что она надеется получить от двусторонних отношений с Кореей. Министерство иностранных дел России2 предусматривает, что приоритетным направлением экономического сотрудничества с Республикой Корея в настоящее время является реализация планов развития сибирских и дальневосточных регионов России. В частности, упоминаются вопросы участия южнокорейских предприятий в проектах, реализованных в областях передового развития России и в свободном порту Владивостока, а также включение Республики Корея в динамичность взаимодействие Арктического Совета, включая участие южнокорейских судоходных компаний в развитии Северного Морского Пути, а также представителей их компаний для участия в развитии их инфраструктуры. Другими важными областями торгово-экономического взаимо-
действия являются сельское хозяйство, судостроение, электроэнергетика, рыболовство, здравоохранение и др.
Президент России В. Путин отметил, что «подъем Дальнего Востока является национальным приоритетом всего XXI века»3. Именно Южная Корея интегрирована в эту стратегию российской внешней политики и национального развития. Эта стратегия, в свою очередь, подпадает под Евразийское видение внешней политики России, которое в последние годы принимали у администрации В. Путина после «развода с Западом».
Таким образом, можно сказать, что Корея является еще одним звеном в Российской стратегии в Евразии, особенно в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Тем не менее, она далеко не самая главная. В этом регионе Китай и Япония продолжают занимать приоритетные позиции в Московской внешнеполитической повестке дня, а также в объемах торговли и в экономическом сотрудничестве в целом.
Парадоксальный вопрос заключается в том, что, хотя Южная Корея не является стратегическим партнером России на практике или самой важной в своей евразийской стратегии развития, она представляет собой часть самой большой угрозы региональной безопасности в АТР и для инициативы «Попорот России на Восток» в целом. Это потому, что до тех пор, пока Корейская ядерная угроза не будет полностью решена и отношения между двумя Кореями не будут нормализованы, Россия не сможет в долгосрочном плане конкретизировать какие-либо из своих проектов в этом регионе. Именно поэтому одним из главных, ключевых и неотложных приоритетов отношений Москвы и Сеула является вклад в завершение мирного процесса между Северной Кореей и Южной Кореей.
1 Embajada de Corea en la Federación Rusa (2018), http://overseas.mofa.go.kr/ru-
ru/wpge/m_7322/contents.do, fecha de consulta: 22 de octubre de 2018.
2 Ministerio de Asuntos Exteriores de Rusia (Министерство иностранных дел Российской
Федерации),
http://www.mid.ru/ru/maps/kr/?currentpage=main-country, fecha de consulta: 30 de octubre de 2018. 3 Ministerio de la Federación Rusa para el Desarrollo del Lejano Este, (2018) (Министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока), https://minvr.ru/, fecha de consulta: 30 de octubre de 2018.
Целостность двусторонних отношений: Евразийская инициатива Южной Кореи.
Как отмечалось во введении, за последние годы отношения между Южной Кореей и Россией охарактеризовали себя стремлением к укреплению исключительно экономического и двустороннего аспекта. То есть, со стороны Сеула интерес состоит в том, чтобы воспользоваться экономическими возможностями, которые предлагает Дальний Восток России, в сочетании с выгодой, которая будет связана с давлением Москвы на Северную Корею в разрешении ядерного конфликта. Можно с уверенностью сказать, что российский экономический интерес один и то же, с разницей в геополитическом преимуществе сдерживания американского действия в регионе путем содействия многосторонности.
«Евразийская инициатива» не представляет никакую новизну, так как является продолжением «Нордполитика» корейского режима конца 1980-х гг.1 Разница, кажется нам, заключается в интегративности проекта, потому что рассматриваются уже не только экономические аспекты.
Прежде всего, Евразийская инициатива учитывает три основные темы [Ли, 2017: 109]. Во-первых, «Евразийская регионализация», поддерживает цель интеграции континентального рынка посредством строительства инфраструктуры связности и консолидации региональных соглашений о свободной торговле и совместной эксплуатации природного газа и нефти. Помимо этого, мы полагаем, что это указывает на формирование уникальной «Евразийской идентичности» от создания «геопсихологии», характеризующейся общими интересами и поиском сотрудничества [Ким, 2004; Пемпель, 2005: 3]. Это совпадает с намерением России создать Евразийский экономический союз и с «Разворотом к Востоку» В. Путина [Киркхем, 2016].
1 Kim, H.-J. (2015, 3 de septiembre). Park, Putin discuss North Korea. The Korea Times,
http://www.koreatimes.co.kr/www/news/nation/2016/09/ 116_186185.html, fecha de consulta: 30 de septiembre de 2018.
Вторая главная тема Евразийской Инициативы- «поощрение творчества». Она базируется на социальном и культурном обмене. В этой линии Сеул стремится стимулировать культурные мероприятия, молодежные форумы, культурные сети, а также интегрировать региональные цепочки добавленной стоимости, основанные на информационно-коммуникационных технологиях (ИКТ). В этом контексте, инициатива рассматривает три главных проекта, на которых базируется российско-корейские экономические отношения: подключение газопроводов между Северной и Южной Кореей и Россией; расширение умных сетей электроснабжения для южнокорейской и российской энергетики; а также подключение транс-Корейской железной дороги с сибирской железной дорогой (Ьи, 2017: 114).
Третья тема, это «континент мира», которая направлена на создание мер укрепления доверия для решения региональной проблемы безопасности и поддержки Инициативы Мира и Сотрудничества Северо-Восточной Азии, действующей с 2014 г.2
Параллельно с китайской инициативой «Новый Шелковый Путь», Евразийская Инициатива также содействует региональной взаимосвязанности, на базе инфраструктуры, но основанной также на создании новой региональной идентичности. В этом процессе «Шелковый путь» стал важной концепцией внешней политики и построения Корейской идентичности [Дапабаев, 2018]. Из Южной Кореи было продвинуто исследование по «старому шелковому пути», и демонстрация старых корейских связей с этим явлением ранней глобализации стала приоритетной. Так, с 2014 года была сформирована «Сеть Университетов Шелкового Пути», а также «Совет Исследовательских Институтов по Евразийской Инициативе», базирующийся в
2 Yonhap News (2014, 12 de mayo). Seoul eyes conferences to promote Northeast Asia peace initiative. Yonhap News Agency,
http://english.yonhapnews.co.kr/national/2014/05/12/68/ 0301000000AEN20140512003600315F.html, fecha de consulta: 19 de octubre de 2018.
Сеуле1, и идентифицировалась бывшая столица династии Силла, Кёнджу, как начало «Старого Шелкового Пути».
Чтобы материализовать новые принципы управления двусторонних отношений, президент России посетил Сеул в ноябре 2013 г. Это был первый за одиннадцать лет российский визит на высоком уровне между двумя странами. В ходе визита были подписаны шестнадцать соглашений, две инвестиционные платформы со стоимостью 16 млрд долл. и совместный инновационный проект в Технополисе «Сколково». Также обсуждался проект железнодорожного соединения «Экспресс Железного Шелкового Пути», который объединил бы портовый город Раджин с русским городом Казань [Толорая 2013]. Для консолидации этого проекта был создан Комитет Наблюдения Евразийской Железной Дороги, а в 2014 г. был учрежден Комитет Сотрудничества с Частным Сектором Евразийской Железной Дороги. В феврале
2015 г. экономические усилия продвинулись еще на один шаг вперед с созданием Комитета Евразийского Экономического Сотрудничества [Ли, 2017: 111-112].
Важной частью строительства евразийского региона является включение Северной Кореи. В ходе встречи в сентябре 2015 г., Пак Кын Хе и В. Путин обсудили ситуацию на полуострове, а также поговорили об участии президента Кореи на Восточном Экономическом Форуме в следующем году2. Тем не менее, эти действия потерпели неудачу из-за северокорейских ядерных испытаний в начале
2016 г. и критикой со стороны Сеула о российском участии в Крыму3.
1 SUN (2018a). History of SUN. Silk-Road University Network, http://www.sun-silkroadia.org/eng/info/08.php, fecha de consulta: 28 de septiembre de 2018.
2 Kim, T. (2015, 16 de febrero). Beyond Geopolitics: South Korea's Eurasia Initiative as a New Nordpolitik. The Asan Forum, http://www.theasanforum.org/beyond-geopolitics-south-koreas-eurasia-initiative-as-a-new-nordpolitik/, fecha de consulta: 3 de octubre de 2018.
3 Yi, W.-W. (9 de marzo de 2016). Park's Eurasia Initiative
stalled. The Korea Times,
http://www.koreatimes.co.kr/www/news/nation/2016/03/ 120_199968.html, fecha de consulta: 04 de octubre de
2018.
Поддержка, оказанная проведению Восточного Экономического Форума в 2016 г., сыграла важную роль для улучшения двусторонних отношений. В. Путин подарил своему корейскому коллегу пергамент с новогодними пожеланиями 1979 г., написанный Паком Чоном Хи, отцом Пака Кына Хе4. Также, корейские компании выиграли тендер на участие в инфраструктурных стоимостью чуть более 5 млрд долл. Было решено начать переговоры для рассмотрения целесообразности соглашения о свободной торговле между Южной Кореей и ЕЭС и были подписаны 24 меморандума о взаимопонимании для развития Дальнего Востока России, стоимость которого составила 395 млрд долл.5
Двусторонние отношения потерпели еще одну неудачу причиной которой послужили политический кризис конца 2016 г. и северокорейский кризис в 2016-2017 гг. Первый кризис (снятие с поста президента Пак Кын Хе за коррупцию) — это кратковременное прекращение материализации Евразийской инициативы. Второй кризис, продвигал Сеул по ближе к Вашингтону. Обе ситуации оттеснили Южную Корею далеко от России.
Тем не менее, после избрания Муна Чжэ-ин на пост президента страны, Евразийская Инициатива продолжалась. В рамках «Евро-азиаизма», новый президент провел встречу на высшем уровне с В.В. Путиным в сентябре 2017 г., во время Восточного Экономического Форума, в ходе которой сообщил, что «Дальний Восток - это место, где новая российская политика Восточной Азии встречается с новой корейской политикой Севера»»6.
4 Jung, N.-Y., y Kim, J.-M. (2016, 5 de septiembre). Park Gets Surprise Gift from Putin. The Chosun Ilbo, http://english.chosun.com/site/data/html_dir/2016/09/05/ 2016090501211.html, fecha de consulta: 3 de octubre de 2018.
5 Jung, S.-Y. (2016, 5 de septiembre). Business Korea, http://www.businesskorea.co.kr/news/articleView.htmM dxno=15747, fecha de consulta: 3 de octubre de 2018.
6 Yoon, S. (2017, 7 de septiembre). 'Korea is best partner for developing Russian Far East', Korea.net, http://www.korea.net/NewsFocus/policies/view?articleId =149018, fecha de consulta: 26 de octubre de 2018.
На самом деле, именно здесь были предложены отношения, основанные на «9 мостах», в том числе: строительство кораблей для Северного Морского Пути, энергетика, газ, железные дороги, порты, сельское хозяйство, рыболовство и рабочие места1. Это новое предложение использует многие аспекты из Евразийской инициативы. В ноябре 2017 г. правительства обеих стран договорились активизировать переговоры по соглашению о свободной торговле между Южной Кореей и Россией [Сон, 2017].
Несомненно, Евразийская инициатива, является признаком статуса средней державы Кореи. Ее сферы деятельности и первые усилия по ее закреплению отражают озабоченность Сеула, в связи с продвижением комплексной программы регионального сотрудничества ради содействия стабильности в Северо-Восточной Азии по отношению к Северной Корее. Однако, это стало возможным из-за совпадения намерений внешней политики с Россией, поскольку сохранение стабильности Корейского полуострова является приоритетной задачей, если она хочет содействовать развитию Дальнего Востока.
В этом смысле Южная Корея не так сильно поддерживает российский мировой порядок, поскольку Россия не является глобальной державой, определяющей международную систему. Тем более, Южная Корея как средняя держава и Россия, как региональная держава согласовали повестку дня, которая, в свою очередь, совпадает с региональной повестки дня мировых держав, США и Японии.
Стратегические аспекты региональной безопасности.
Как упоминалось во втором разделе этой работы, самой серьезной угрозой для реализации целей России в Азиатско-Тихоокеанском регионе и, в частности, для двусторонних отношений с Южной Кореей, является вопрос о ядерной угрозе, исходящей от Северной Кореи. Ни один из инвестиционных
1 Paik, U.-G. (2017, 19 de septiembre). 9 bridges leading to Russia's Far East. Korea Joogan Daily, http://koreajoongangdaily.joins.com/news/article/article.a
или инфраструктурных проектов, которые позволяют России интегрироваться в динамику регионального развития, не сможет осуществляться в долгосрочной перспективе, если эта важная региональная проблема безопасности не будет решена.
Кроме того, Россия последовательно поддерживала строительство мостов между двумя корейскими государствами. Дело о нормализации межкорейских отношений, несомненно, позволит реализовать крупные партнерские проекты между Россией, Южной Кореей и Северной Кореей, такими как Международный железнодорожный коридор «Европа-Корея», строительство трубопровода Россия-Северная Корея-Южная Корея, и создание единой энергетической системы в Северо-Восточной Азии, включая восточные сибирские и российские дальневосточные регионы [Безопасность и Сотрудничество в Северо-Восточной Азии, 2015].
Почему региональная стабильность и безопасность в Северо-Восточной Азии важна для России, особенно в направлении политики «Поворот на Восток»? Для начала важно подчеркнуть политический динамизм региона и его значимость в глобальном экономическом развитии. По данным «Безопасность и сотрудничество в Северо-Восточной Азии» [Безопасность и сотрудничество в Северо-Восточной Азии, 2015: 9], Северо-Восточная Азия является наиболее динамично геополитическим пространством в развитии в мире, куда последовательно смещается центр тяжести мировой экономики и политики постепенно смещается и где во многом определяются пути и формы дальнейшего мирового развития. Бурный экономический рост уже превратил Северо-Восточную Азию в один из глобальных центров производства, распределения и потребления, главного держателя золотовалютных ресурсов, мирового инвестора.
spx?aid=3038598, fecha de consulta: 26 de octubre de 2018.
Тем не менее, Северо-Восточный регион азиатского континента также характеризуется сложным балансом региональных держав и неустойчивой политической стабильностью, что аналогичным образом усиливает потенциал региона к конфликту. Таким образом, борьба за лидерство и сферы влияния становится острее. Существует напряженность в области финансов. Наращиваются вооруженные силы. В регионе находятся шесть из десяти крупнейших по численности вооруженных сил мира (Китай, США, Северная Корея, Россия, Япония, Южная Корея), три из которых (США, Россия и Китай) уже обладают ядерным оружием, в то время как Северная Корея разрабатывает их [Безопасность и сотрудничество в Северо-Восточной Азии, 2015: 8].
Именно трансформация нынешних условий региональной безопасности волнует Москву, поскольку существующая в регионе архитектура безопасности относится к «холодной войне» в формате конфронтации между США и СССР. Она не соответствует нынешней конфигурации силовых полей в Азиатско-Тихоокеанском регионе, ни задачам борьбы с глобальными и региональными угрозами [Безопасность и сотрудничество в Северо-Восточной Азии, 2015: 9].
Таким образом, приоритетом «номер один» Москвы в этом регионе является усиление региональной безопасности в рамках многосторонней схемы. Россия не желает мириться с абсолютным превосходством какого-либо актера региона, в том числе Китая и США. Поэтому внешняя политика России в регионе направлена на достижение консен-сусного равновесия между всеми региональными актерами, чтобы не наделять одних слишком большими привилегиями и не оставлять в изоляции других.
Есть и другие вопросы международной политики, которые являются проблематическими для Кремля по отношению к соседям в данном регионе, но ни один из них не имеет такого важного значения из-за их уровня дестабилизации и их способности к эскалации, как ядерная программа Пхеньяна. Более того, вспышка вооруженного конфликта - или, что
еще хуже, ядерного - поставит под прямую угрозу российские проекты развития Дальнего Востока России. Затем, в следующих линиях кратко разрабатывается стратегическая значимость этого региона в контексте российского внешнеполитического проекта «Разворот на Восток».
Развитие Дальнего Востока России, наряду с включением России в динамику сотрудничества АТР, является одним из двух столпов российской политики в Евразии. По словам Королева [Кого1еу 2016: 55-56], данные свидетельствуют о том, что азиатская стратегия В. Путина не просто «Энергетический стержень с Китаем», а что Россия диверсифицирует свои ставки на региональную экономику и безопасность, расширяя сотрудничество с Южной Кореей, Северной Кореей и Японией. Это соответствует самому широкому видению многополярности России, как глобальному, так и региональному. Таким образом, развитие огромной азиатской территории России является важной частью этого обширного евразийского видения президента В. Путина.
Дальний Восток России состоит из ряда регионов России, которые формируют Дальневосточный федеральный округ (ДФО). У региона огромный экономический потенциал: в нем восемнадцать передовых экономических зон, владеет 37% лесных запасов, 70% алмазных запасов и 1/4 золотых запасов России [Коваленко, 2018]. Кроме того, регион держит экспортирует 37% своего валового регионального продукта, самого высокого из всех российских округов (Коваленко, 2018). К сожалению, несмотря на все это богатство, на Дальнем Востоке существует мало способов коммуникации, слабо развита инфраструктура, а платежи налогов и взносов в консолидированный российский бюджет, поступающие из региона, представляют
собой лишь близкие 4,5%1. ДФО обладает большим потенциалом в области минеральных и углеводородных ресурсов, эксплуатация которых в значительной степени определяет развитие наиболее важных отраслей российской промышленности: электрической энергии, топлива, горнодобывающей промышленности, цветных металлургии, среди прочих2.
Вспышка вооруженного конфликта на Корейском полуострове имел бы катастрофические последствия для России. Ларин [Larin 2013: 69] утверждает, что любой сценарий военного конфликта на Корейском полуострове представляет серьезную угрозу для населения и экономики южных районов ДФО, прежде всего для Приморского края. Автор подчеркивает, что в числе реальных угроз можно выделить нарушение судоходства в зоне Японского моря, а также международных и внутренних воздушных сообщений; радиоактивное, химическое и бактериальное заражение акватории и прибрежных районов Приморского края; несанкционированное или провокационное применение авиации и ракетного оружия противоборствующими сторонами по российской территории; наконец, массовый переход беженцев из КНДР через сухопутные и морские границы в Яньбяньский корейский автономный округ КНР и частично в Хасанский район Приморского края [Larin, 2013: 69-70].
Теперь, необходимо также представить перспективу, которую Южная Корея представляет для развития двусторонних отношений и сотрудничества с Россией в Северо-Восточном регионе Азии. Сеул понимает и уважает новую позицию России по отношению к Востоку, а также его многосторонний взгляд на мир, но отношения Корея с администрацией Д. Трампа, ограничивает политическую маневренность корейской нации.
1 Sitio Oficial del Representante Plenipotenciario del Presidente de la Federación Rusa en el Distrito Federal del Lejano Este (2018) (Официальный сайт полномочного
представителя Президента РФ
в Дальневосточном федеральном округе),
http://dfo.gov.ru/district/, fecha de consulta: 30 de octubre de 2018.
Президент Кореи определяет Россию как "поставщика" природных ресурсов для Кореи, которые она будет трансформировать в промышленную продукцию: «сочетание огромных ресурсов на Дальнем Востоке России и передовых технологий Кореи сделает регион «земля возможностей» для процветания Кореи и России»3. Для России, осознавая необходимость инвестиций, чтобы усилить эксплуатацию природных ресурсов ДФО, эта схема сотрудничества является привлекательной и прибыльной.
Несмотря на благое желание сторон, развивать вышеуказанные схемы сотрудничества, возникает ряд проблем. Одной из них является преобразование обобщенного взгляда России в Южной Корее, как «старый враг», поддерживавший Северную Корею в годы Холодной войны. Многие южнокорейские предприниматели по-прежнему смотрят на Россию с подозрением и пытаются отделить ее от СССР, страна которая обеспечила экономическую и материальную поддержку Северной Корее во время жестокой войны 1950-1953 гг. и продолжала поддержать режим Кима в течение нескольких десятилетий после этого4.
В интервью [Khryaeva 2018] с Кимом Чен-квон, Генеральный директор Корейского Агентства по Развитию Торговли и Инвестиций, было отмечено, что большинство корейцев получают информацию о России с Запада и из США; эта информация часто неверна и является реальной проблемой. Культурная дипломатия Москвы должна продолжать свои усилия к тому, чтобы представить новый образ, различный от коммунистической России, с такими проектами и политикой как Восточный Экономический Форум и Международный Экономический Форум Санкт-Петербурга, рост туризма без визового
2 Там же.
3 Stanley, T. (2018). The Growing Russia-South Korea Partnership. The Diplomat, https://thediplomat.com/2018/05/the-growing-russia-south-korea-partnership/, fecha de consulta: 28 de octubre de 2018.
4 Там же.
режима между двумя странами, а также увеличение академических, культурных и экономических обменов.
Что касается роста потенциала между двумя странами и, несмотря на недавнее укрепление двусторонних отношений и политические намерения, выраженной их соответствующими главами государств, существует огромная пропасть между народами обеих стран, дистанция которая составляет почти пять десятилетий Холодной войны.
Отмена визового режима стала очень удачным шагом на пути сближения русских и корейцев, но для достижения амбициозных российских проектов на Дальнем Востоке и увеличения корейских инвестиций необходимо сотрудничество на следующем уровне. Например, у средней российской компании, не говоря уже о маленьких бизнесах, есть две проблемы: лингвистическая и правовая. Трудно найти специалистов по корейскому законодательству, на корейском языке, и без знания языка и местного законодательства в Южной Корее работать практически невозможно [Ивашенцов, 2013:12].
Таким образом, создание подготовленных кадров для проведения переговоров, представительства и создания контактов между предпринимателями является необходимым и условием для осуществления крупных инвестиционных проектов, а также для того, чтобы гарантировать, что местная промышленность, что местная промышленность, более скромная, не выходила за рамки динамики развития на Дальнем Востоке России.
Вступление Д. Трампа на пост президента США, наряду с его агрессивной риторикой против свободной торговли, затронул и Южную Корею. В середине 2017 г., Сеул согласился пересмотреть соглашение о свободной торговле между Кореей и США1. Наряду с этим, начиная с президентских кампаний США в 2016 г. и заканчивая сближением Вашингтона и Пхеньяна в 2018 г.,
напряженность между США и Северной Кореей также затронула Сеул. В свете этих событий, администрации В. Путина и Мун Чжэ Ин продемонстрировали стратегическую заинтересованность в укреплении существующих связей сотрудничества и их распространение на другие области.
Это, по-видимому, доказывает, что российская стратегия «Разворот на Восток» и «Евразийская стратегия» Кореи сходятся воедино, в ключевом моменте и на ключевую цель: укрепление региональной безопасности путем расширения торговых отношений и совместных проектов инвестиций. Это в интересах обеспечения долгосрочное экономическое и социальное развитие Русского Дальнего Востока и Корейского полуострова.
Одним из важных показателей, позволяющий оценить, действительно ли осуществляется углубление российско-корейских двусторонних отношениях, является достижением или нет целей, поставленных президентом Мун Чжэ в расширении торговых отношений и корейской инвестиции в Россию. Еще одним показателем является постоянство и активное участие Южной Кореи в качестве одного из главных гостей Восточного Экономического Форума. Со стороны России одним из показателей стало бы наиболее активное участие в урегулировании северокорейской ядерной проблемы, а также увеличение числа совместных инфраструктурных проектов и возрождение тех, что «заморожены».
В этом ключе, будущее двусторонних отношений Южной Кореи и России будет во многом зависеть от сближения двух векторов внешней политики. Первый из них представлен «Разворотом на Восток», который Москва показала в ее внешней политике после конфликта с Западом (т.е. США и Европейский союз) спровоцированный украинским кризисом 2013-2014 гг. Второй вектор будет зависеть от консолидации подхода Ко-
1 Lotto Persio, S. (2017, 10 de mayo). Trump scores first win on 'horrible' South Korea trade agreement, Newsweek, https://www.newsweek.com/trump-scores-
first-win-horrible-south-korea-trade-agreement-678892, fecha de consulta: 2 de noviembre de 2018.
реи к АТР, основанного на его статусе средней державы. Это с учетом качества стратегического союзника, который Южная Корея поддерживала с США, хотя с администрацией Д. Трампа это стало нюансом.
Тем не менее, необходимо отметить, что в совпадении этих двух векторов не важно, насколько большим интересом и импульсом Москва развивает дипломатию с Сеулом,
если последняя не готова, прежде всего, подчиняться своим внешнеполитическим интересам, а не внешнеполитическим интересам Вашингтона. Наоборот, Сеуле не будет достаточно принимать независимый и про активный подход к Москве для улучшения сотрудничества между ними, пока Россия не сохранит в качестве приоритета свой «Разворот на Восток» (в том числе к АТР) и развитие Дальнего Востока России.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИИ СПИСОК
1. Ahn, S. H. (2009). Understanding Russian—South Korean Arms Trade: A Nontraditional Security Approach? Armed Forces & Society, 35(3), 421-436.
2. Buszynski, L. (2013). Negotiating with North Korea: The Six Party Talks and the nuclear issue. Londres: Routledge.
3. Choi, Y. J. (2009). South Korea's regional strategy and middle power activism. The Journal of East Asian Affairs, 23(1), 47-67.
4. Cooper, D. A. (2011). Challenging contemporary notions of middle power influence: implications of the proliferation security initiative for "Middle Power Theory". Foreign Policy Analysis, 7(3), 317336.
5. Cox, R. W. (1989). Middle power Manship, Japan, and future world order. International Journal, 44(4), 823-862.
6. Dadabaev, T. (2018). "Silk Road" as foreign policy discourse: The construction of Chinese, Japanese and Korean engagement strategies in Central Asia. Journal of Eurasian Studies, 9(1), 30-41.
7. Ivashentsov, G.A (2013) Análisis exhaustivo del sistema de relaciones ruso-coreanas. En Ivash-entsov, G.A (coord.) y otros. Rusia y la República de Corea: hacia una nueva agenda de relaciones bilaterales: Cuaderno de trabajo. Pp. 4-25). Consejo Ruso de Asuntos Internacionales.
8. Ivashentsov, G.A y Shik Shin., B (coords.) (2015). Seguridad y Cooperación en el Asia Nororiental: Documento conjunto de expertos rusos y surcoreanos (Cuaderno de trabajo No. 25/2015). Consejo Ruso de Asuntos Internacionales.
9. Khryaeva, I. (2018). From the World Cup to a gas pipeline across North Korea. Eastern Economic Forum 2018: The Roscongress Foundation magazine and catalogue. 86-87.
10. Kim, S. S. (2004). Regionalization and regionalism in East Asia. Journal of East Asian Studies, 4(1), 39-67.
11. Kirkham, K. (2016). The formation of the Eurasian Economic Union: How successful is the Russian regional hegemony? Journal of Eurasian Studies, 7(2), 111-128.
12. Korolev, A. (2016) Russia's Reorientation to Asia: Causes and Strategic Implications. Pacific Affairs, 89(1), 53-73.
13. Kovalenko, V. (2018) The FEFD's storehouse. Eastern Economic Forum 2018: The Roscongress Foundation magazine and catalogue. 44-48.
14. Larin, B. L. (2013) Amenaza de un conflicto militar en la Península Coreana. En Ivashentsov, G.A (coord.) y otros. Rusia y la República de Corea: hacia una nueva agenda de relaciones bilaterales: Cuaderno de trabajo. Pp. 69-76. Consejo Ruso de Asuntos Internacionales.
15. Lee, C., & Bradshaw, M. J. (1997). South Korean economic relations with Russia. Post-Soviet Geography and Economics, 38(8), 461-477.
16. Lee, J. Y. (2017). Korea's Eurasia Initiative and the Development of Russia's Far East and Siberia. En Huang J., y Korolev, A. (eds.). The Political Economy of Pacific Russia. Regional Developments in East Asia (pp. 103-125). Cham: Palgrave Macmillan.
17. Lee, S. J. (2012). South Korea as new middle power-seeking complex diplomacy. EAI OfA|O^MO|L|A=|E|M E^MiAi, (25), 1-36.
18. Morales Ruvalcaba, D. E. (2015) Poder, estructura y hegemonía: pautas para el estudio de la gobernanza internacional. Vol. I: Índice de Poder Mundial. Guadalajara: Ediciones GIPM.
19. Pak, R.-B. (2016). Las relaciones ruso-coreanas en la etapa contemporánea y su futuro. Programa diplomático Lijachevsky de conferencias científicas internacionales "Diálogo internacional de las culturas", 71(3), 1-20.
20. Park, J. S. (2005). Inside multilateralism: The six-party talks. Washington Quarterly, 28(4), 73-91.
21. Pempel, T. J. (2005). Introduction: Emerging Webs of Regional Connectedness. En Pempel, T. J. (ed.). Remapping East Asia: the construction of a region (pp. 1-30). Nueva York: Cornell University Press.
22. Rocha Valencia, A., y Morales Ruvalcaba, D. E. (2010). Potencias medias y potencias regionales en el Sistema Político Internacional: dos modelos teóricos. Geopolítica (s). Revista de estudios sobre espacio y poder, 1(2), 251-279.
23. Rozman, G. (2008). Strategic thinking about the Russian Far East: a resurgent Russia eyes its future in northeast Asia. Problems of Post-Communism, 55(1), 36-48.
24. Teo, S. (2018). Middle power identities of Australia and South Korea: comparing the Kevin Rudd/Julia Gillard and Lee Myung-bak administrations. The Pacific Review, 31(2), 221-239.
25. Toloraya, G. (2008). The Six Party Talks: A Russian Perspective. Asian Perspective, 32(4), 45-69.
26. Troyakova, T., y Tracy, E. F. (2018). Is There a Transnational Korean Identity in Northeast Asia? The Case of Korean Diaspora in the Russian Far East. Asian Perspective, 42(3), 387-410.
27. Zabrovskaya, L. (1999). The Korean Peninsula and the Security of Russia's Primorskiy Kray
(Maritime Province). En Clay J. M. (ed.). The North Korean Nuclear Program: Security, Strategy, and New Perspectives from Russia (pp. 179-194). Nueva York: Routledge.
Сведения об авторе: Палациос Кабреро Эдуардо - магистр в области зарубежного регионо-ведения, приглашенный эксперт Центра исследований постсоветских стран (ЦИПС) (e-mail: epalacioscabrera@gmail.com); Цилли Апанго Эдуардо - магистр в области зарубежного регионо-ведения (Африка и Азия), профессор-исследователь кафедры Политики и Культуры, Столичный Автономный Университет (UAM), Мексика. (etzili@correo.xoc.uam.mx).
REFERENCES
1. Lancova I.S. Situativnyj antiamerikanizm v Respublike Koreya: istoriya poyavleniya i prichiny snizheniya // Vestnik RUDN. Seriya Mezhdunarodnye otnosheniya, 2018. T. 18, №1. S. 9-19.
2. Minkova K.V. Sovetsko-amerikanskie protivorechiya v reshenii korejskogo voprosa (1944-1945 gg.) // Vestnik RUDN. Seriya Mezhdunarodnye otnosheniya, 2017. T. 17, №4. S. 839-857.
About the authors: Palacios-Cabrera Eduardo - Master of International Regional Studies, invited expert of the Center for Post-Soviet Studies (CPSS) (e-mail: epalacioscabrera@gmail.com); Tzili-Apango Eduardo - Master of International Regional Studies (Africa and Asia), full time professor at the Department of Policy and Culture of the UAM University, Mexico. (etzili@correo.xoc.uam.mx).
