CC BY
35
© 2006 г. С.В. Коваленко, О.Ю. Михайлова
ОТНОШЕНИЕ К ЖИЗНИ И СМЕРТИ ПОДРОСТКОВ, СОВЕРШИВШИХ ГОМИЦИДНЫЕ ДЕЙСТВИЯ
Человек в отличие от всех живых существ на Земле осознает конечность своего бытия и неизбежность наступления смерти. Осознание временности и конечности физического существования, в свою очередь, заставляет его задуматься над вопросами: как и для чего я живу?. Причем каждое поколение по-своему отвечает на эти вечные вопросы.
Долгое время вопросы отношение к жизни и смерти рассматривались в рамках философских и религиозных концепций. Психологическое же изучение этой проблематики началось сравнительно недавно, что определяется личностно-индивидуализированным и глубоко интимным характером этих отношений (особенно отношения к смерти). Не случайно обсуждение этих вопросов исходно началось в контексте психологического анализа проблем человеческого бытия [1], смысла жизни [2], т.е. связанных с осознанием проблемы жизни человека.
Только во второй половине ХХ в. началась активная разработка танатологической проблематики. Причем интерес к проблеме отношения к смерти в научной литературе столь высок, что С. Рязанцев [3] предлагает рассматривать танатологию как самостоятельную науку, изучающую проблемы смерти, ее причин, процессов и проявлений. В контексте изучаемой проблемы можно выделить несколько направлений ее исследования.
Наиболее разработанным направлением психологических исследований, в рамках которого анализируется отношение человека к смерти, является изучение причин самоубийств, закономерностей формирования суицидогенных состояний и возможных направлений профилактики суицидов.
Ряд исследований посвящен изучению психологии смертельно больных, отношения к смерти, ее восприятия и их изменения в разные возрастные периоды. Активно разрабатывается направление, связанное с исследованиями воспоминаний людей, переживших клиническую смерть. Надо заметить, что имеющиеся в научной психологической литературе исследования касаются проблемы отношения к собственной смерти и смерти близких человеку людей. Причем преимущественно столкновение со смертью рассматривается как позитивный фактор, одна из значимых возможностей для личностного роста. В то же время остаются практически неисследо-
ванными вопросы, касающиеся отношения к жизни и смерти убийц, т.е. людей, причиняющих смерть.
В этом плане вопросы отношения к чужой смерти изучаются в контексте проблемы эвтаназии - намеренного ускорения смерти или умерщвления неизлечимого больного с целью прекращения его страданий. Вопрос о ее допустимости остается дискуссионным. Однако надо заметить, что наиболее обсуждаемым в рамках этой проблемы является вопрос о праве человека на добровольный уход из жизни. Работ, посвященных эвтаназии как убийству из сострадания, явно недостаточно.
Ощущается явный дефицит работ, посвященных отношению к смерти людей, ее причиняющих, и в криминально-психологической литературе.
Одним из немногих ученых, рассматривавших отношение к смерти другого человека, был представитель антропологического направления в криминальной психологии Э. Ферри [4, с. 3-30]. Он выделил антропологический тип убийцы с физиологической нечувствительностью, которая определяется анатомо-физиологическими аномалиями организма и может быть установлена с помощью объективных методов. Следствием физиологической нечувствительности является нечувствительность психическая (или нравственная) к страданиям и смерти жертвы, своих товарищей и соучастников и, наконец, к собственным страданиям и смерти.
Как известно, З. Фрейд не занимался специально проблемами преступности, поэтому криминальная агрессия осталась вне поля его зрения. Однако он постулировал существование у человека бессознательного желания смерти, которое связывал со стремлениями к разрушению и самоуничтожению. Сравнивая современного человека с первобытными людьми, их отношением к чужой смерти, З. Фрейд утверждал, что мы «те же убийцы, какими были наши предки» [5, с. 184].
Более подробно анализируется эта проблематика в концепции Э. Фромма [6]. В рамках своей теории он выделяет некрофилию, под которой подразумевается тяга к разрушению - стремление сделать жизнь механической, контролируемой, омертвелой в противоположность биофи-лии - любви ко всему живому.
В основе некрофилии как одной из форм «непродуктивной ориентации характера» человека лежит механизм бегства по типу деструктивизма. В отличие от садизма, направленного на усиление одного индивида путем доминирования над другим, деструктивизм направлен на устранение любой потенциальной грозы извне. Именно из таких людей, утверждает Э. Фромм, вербуются палачи, террористы, истязатели. Именно к этой категории людей он относит убийц.
Э. Фромм полагал, что некрофилия как феномен психической патологии выступает как неизбежное следствие задержки развития, душевной «инвалидности» и как результат непрожитой жизни. По его мнению, если человек «...не может вырваться из оков своего нарциссизма и постоянно ощущает свою изолированность и никчемность, единственный способ заглушить это невыносимое чувство ничтожества и какой-то „витальной импотенции" - самоутвердиться любой ценой, хотя бы ценой варварского разрушения жизни. Для совершения акта вандализма не требуется ни особого старания, ни ума, ни терпения; все, что нужно разрушителю, - это крепкие мускулы, нож или револьвер...» [7]. При этом, как он полагает, нет жесткой границы между некрофильской и биофильской направленностью: каждый индивид представляет собой сложную совокупность, комбинацию признаков, находящихся в конкретном сочетании; количество таких сочетаний фактически совпадает с числом индивидов. Полностью некрофильские характеры встречаются сравнительно редко, таких людей следует рассматривать как тяжелобольных, и надо искать генетические корни этой патологии. У большинства людей мы можем обнаружить смесь из био-фильских наклонностей и некрофильских тенденций, причем последние достаточно сильны, чтобы вызвать внутренний конфликт личности.
Влияние представление Э. Фромма отчетливо обнаруживается в концепциях современных криминологов. Например, Ю.М. Антонян [8] в качестве причин убийства также выделяет некрофилию. Причем в отличие от Э. Фромма, исключавшего сексуальный смысл этого слова, он рассматривает некрофилию как неудержимое влечение к смерти, включая и патологическое половое влечение. Рассматривая психологию убийства, он пишет: «Убийство - это отрицание жизни и отвращение к ней, это наиболее полное воплощение ненависти, очень часто ненависти безадресной, ненависти вообще, ненависти ко всем, и она тем сильнее, чем больше человек или социальная система отчуждены от конструктивных ценностей» [8, с. 84].
По мнению Е.Г. Самовичева [9], в сознании подавляющего числа людей проблема онтологиче-
ских основ, специфика их «бытийного» статуса не отражается. Уверенность большинства в своем праве на существование подтверждается для них уже самим этим фактом. В то же время, как полагает автор, преступники-убийцы представляют собой категорию людей, для которой право на собственное существование не очевидно, а доказывается исключительно фактом криминального лишения ими жизни другого человека. Как пишет Е.Г. Самовичев, «убийцы демонстрируют совершенно специфический способ существования человека, в основе которого лежит отсутствие субъективно-психологической определенности данного факта и более того - своего права на существование» [9, с. 59]. Причем именно этот онтологический статус личности обладает мощным мотивирующим потенциалом: «Убийство не имеет внешней мотивации, его нельзя оправдать никакими внешними обстоятельствами (хотя таковые почти всегда можно найти). Оно имеет чисто субъективную мотивацию, суть которой не в достижении какого-либо конкретного предметного результата, а в преодолении своей „противоестественной" жизненной позиции» [9, с. 59]. Таким образом, по мнению автора, в сознании убийц ценность собственной жизни подтверждается смертью другого человека.
Надо заметить, что в научной литературе отношение к смерти рассматривается преимущественно на теоретическом уровне. В этом плане весьма интересно эмпирическое исследование отношения к смерти лиц, осужденных за совершение различных преступлений, А.А. Бакановой [10]. Однако ее выборка включала осужденных как за насильственные, так и ненасильственные преступления.
Нами было проведено эмпирическое исследование, целью которого было изучение отношения к жизни и смерти подростков, совершивших го-мицидные действия. Объектом исследования стали 43 несовершеннолетних подростка мужского пола (15-17 лет), осужденных за совершение тяжких насильственных преступлений: умышленное убийство - ст. 105 УК РФ, нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть - ст. 111, ч. 4 УК РФ. В качестве контрольной группы были исследованы 45 несовершеннолетних, осужденных за совершение корыстных преступлений: кражи - ст. 158 ч. 2 и 3 УК РФ.
В качестве основной гипотезы исследования выступало предположение о том, что у таких подростков будет выявлено специфическое отношение к жизни и смерти. В ходе исследования нами было изучено содержание представлений о жизни и смерти у подростков разных групп и личностные детерминанты, определяющие спе-
цифику отношения к этому. Предварительные результаты исследования в целом подтверждают и конкретизируют выдвинутую гипотезу.
Литература
1. Мэй Р. Открытие бытия. М., 2004.
2. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.
3. Рязанцев С. Философия смерти. СПб., 1994..
4. Ферри Э. Психология предумышленного убийцы // Юридический вестн. М., 1888. Т. 29. Кн. 1.
5. Фрейд 3. Мы и смерть // Психология смерти и умирания / Сост. К.В. Сельченок. Минск, 1998.
Ростовский государственный университет
6. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Пер. с англ. М., 1994.
7. Fromm E. Über die Liebe zum Leben. Stuttgart; Zürich, 1983. S. 112.
8. Антонян Ю.М. Психология убийства. М., 1997.
9. Самовичев Е.Г. Психологическая этиология убийства // Психологический журн. 2002. Т. 23. № 5.
10. Баканова А.А. Ресурсы экзистенциального кризиса в местах лишения свободы // Ананьевские чтения - 1999. К 40-летию создания в Санкт-Петербургском (Ленинградском) университете первой в стране лаборатории индустриальной (инженерной) психологии. Тезисы на-уч.-практ. конф. 26-28 октября 1999 г. / Под ред. А.А. Крылова. СПб., 1999.
6 декабря 2006 г.
