CC BY
93
УДК 343.8
DOI 10.24411/2078-5356-2018-10443
Реент Юрий Арсенович Yuri A. Reyent (Reent)
доктор исторических наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, профессор кафедры философии и истории
Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний России (390000, Рязань, ул. Сенная, 1)
doctor of sciences (historical), professor, honorary worker of higher professional education of the Russian Federation professor of philosophy and history the department
Academy of law and management of the Federal penal service of Russia (1 Sennaya st., Ryazan, Russian Federation, 390000)
E-mail: [email protected]
Юнусов Абдулжабар Агабалаевич Abdulzhabar A. Yunusov
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права, международного и европейского права
Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний России (390000, Рязань, ул. Сенная, 1)
doctor of sciences (law), professor, professor of theory of state and law, international and european law department
Academy of law and management of the Federal penal service of Russia (1 Sennaya st., Ryazan, Russian Federation, 390000)
E-mail: [email protected]
От тюрем к лагерям: становление исправительно-трудовой системы России (к 100-летию Центрального карательного отдела)
From prisons to camps: formation of corrective-labor system of Russia (to the 100th anniversary of the Central punitive department)
Целью статьи является историко-правовой ана- The main goal of this article is a historical analysis of
лиз организационных преобразований пенитенци- the legal reforms of the penitentiary system of Russia in
арной системы России в период от становления the period from the establishment of Soviet power before
cоветской власти до первых реформ, связанных с the first reforms related to the implementation of a new
реализацией курса новой экономической политики. economic policy. Additional details make the civil war
На основе нормативных правовых актов, моногра- and war communism specifics. This paper discusses the
фических и диссертационных работ, архивных мате- legal and administrative, personnel, production, business
риалов, в том числе впервые вводимых в научный and operational modal aspects of the activities of bodies
оборот, сделан вывод, что в период до 1922 года and institutions subordinated to the Central punitive
жесткая карательная политика государства осу- department. Conclusions were made on the basis of
ществлялась в большей степени органами ВЧК и legal acts, monographs, archival materials, some of
НКВД РСФСР Деятельность мест лишения свобо- which was first introduced in the scientific circulation. In
ды в составе Наркомата юстиции основывалась на particular it is argued that in the period before 1922 do
принципе трудового перевоспитания преступников. punitive actions, reaching a state of terror, carried out by
© Реент Ю.А., Юнусов А.А., 2018
Предпочтение отдавалось наказаниям, не связанным с лишением свободы. Выявленный опыт представляет интерес для современных исследователей, правозащитников и практических работников правоохранительной системы.
Ключевые слова: реформа тюремной системы, Центральный карательный отдел, Народный комиссариат юстиции, Народный комиссариат внутренних дел РСФСР, общие места лишения свободы.
the Cheka organs. As for the Central punitive department subdivisions, Its realized penal practice was based on the principle of criminals reform through labor. The preference was given to punishments not connected with deprivation of liberty. Identified practices are of interest to modern researchers, human rights organizations and practitioners of law enforcement system.
Keywords: prison system reform, the Central punitive department, people's commissariat of justice, people's commissariat of internal affairs of the Russian Soviet Federative socialist Republic, common places of deprivation of liberty.
Изучение феномена советской пенитенциарной системы в период ее зарождения и становления представляется необходимым для решения важных организационных и правовых проблем, связанных с историей Советского государства и общества. Не менее важным является воссоздание целостной картины функционирования правоохранительных структур на хронологическом изломе от событий Октября 1917 года через Гражданскую войну и до первых преобразований нэпа. Осмысление их итогов и последствий имеет не только научное, социально-политическое, но и гуманитарное значение. Представленная проблема уже затрагивалась в отечественной и зарубежной историографии. Но обычно она преподносилась лишь как «предисловие» к исследованиям репрессивного механизма сталинской эпохи. Стоящая перед нами задача - охарактеризовать отечественную пенитенциарную политику и практику в период перехода от тюремной к исправительно-трудовой системе.
Для того чтобы дать объективную оценку сложившимся в первые годы Советской власти институтам, ответственным за осуществление исполнения наказаний, следует внимательно разобраться в социально-политических и организационно-функциональных перипетиях, связанных с правовым регулированием их деятельности. К основоположникам указанного направления правовой и исторической мысли следует отнести С.В. Познышева [1], Н.С. Таганцева, И.Я. Фойницкого, Н.М. Ядрин-цева, М.Н. Гернета [2] и др. Авторами первых публикаций по советскому исправительно-трудовому праву стали сотрудники Главного управления мест заключения Ю.Ю. Бехтерев, В.Р. Якубсон, М.А. Кесслер, А.Ф. Шестакова, Ф.М. Миллер. Непосредственными разработчиками и организаторами новой советской
пенитенциарной политики явились Е.Г. Ширвиндт, Б.С. Утевский, А.А. Сольц, С.Д. Файн-блит [3] и др. [4].
Важно отметить, что содержание «карательной политики» включает в себя не только деятельность тюремной или исправительно-трудовой систем. И все же подчеркнем, что в исследуемом нами периоде под ней понимали, прежде всего, уголовно-исполнительные аспекты. Это нашло отражение в названии учрежденного центрального тюремного ведомства.
Система исполнения уголовных наказаний является косвенным, но достаточно точным индикатором, отражающим особенности сложившегося социально-политического режима. В полной мере это относится и к Советской России в первое пятилетие ее существования. Так, знаковым стало постановление II Всероссийского съезда Советов от 28 октября 1917 года, которое отменило смертную казнь. Существовавшие тюремные структуры лишь по инерции продолжали подавать признаки жизни. К представителям Главного управления местами заключения (ГУМЗ), оставшегося от Министерства юстиции Временного правительства, у новой власти доверия не было. По решению Совета народных комиссаров названное ведомство перешло в подчинение Наркомату юстиции Советской России (далее - Наркомюст). Но этот шаг характеризовал даже не переходный, а только первоначальный период. Реальной альтернативой стало создание Тюремного отдела, что было поручено И.З. Штейнбергу.
Согласно циркуляру от 16 января 1918 года им совместно с представителями ГУМЗ были проведены детальные ревизии на местах. Полученные результаты позволили сделать неутешительный вывод, что материально-техническая база тюремных учреждений находилась в плачевном состоянии. Штат надзорного и
конвойного персонала был заполнен лишь частично. Количество заключенных ряда тюрем было слишком малочисленным. Согласно постановлению Наркомата юстиции от 23 июля 1918 года «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового (Временная Инструкция)» предлагалось ликвидировать последние «как непригодные ни с воспитательно-трудовой стороны, ни со стороны экономии средств» [5, ст. 598]. Подчеркнем, механизм пенитенциарного ведомства был на грани остановки.
Действовавшие ранее «Уставы о содержащихся под стражей и ссыльных» потеряли юридическую силу. Тюрьмы формально преобразовали в общие места заключения. Значимым нововведением можно считать обязательное сочетание наказания в виде лишения свободы с принудительными работами. Формирующаяся система наказаний Советской России первоначально отказалась не только от смертной казни, но и от каторги, ссылки. Однако ее арсенал не ограничился сетью учреждений тюремного типа. Большое внимание уделялось выработке воздействий, не связанных с лишением свободы. В Инструкции Наркомюста РСФСР от 19 декабря 1917 года «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» к ним относили: «1) денежный штрафъ, 2) лишеше свободы, 3) удалеше изъ столицъ, отдельныхъ местностей или пределовъ Россшской Республики, 4) объявлеше общественнаго порицашя,
5) объявлеше виновнаго врагомъ народа,
6) лишеше виновнаго всехъ или некоторыхъ по-литическихъ правъ, 7) секвестръ или конфиска^я (частичная или общая) имущества виновнаго, 8) присуждеше къ обязательнымъ обществен-нымъ работамъ» [6] и др. Полагаем, что за этим скрывались попытки компенсировать отсутствие действенной тюремной системы.
После перенесения столицы из Петрограда в Москву в апреле 1918 года ГУМЗ окончательно ликвидировали путем преобразования в Карательный отдел НКЮ [7, л. 21]. Сеть органов губернского уровня продолжала укрепляться, создавались региональные подразделения, в связи с чем в сентябре 1921 года он преобразуется в Центральный карательный отдел [8, ст. 468]. Его структура включала девять отделений. Из их названий можно сформировать представление об основных направлениях деятельности:
«1 отделение - выработка воспитательно-трудовых и карательных мер, кадровая работа, профессиональное обучение;
2 отделение - распределение осужденных по территориям и видам режимов содержания;
3 отделение - создание производственной базы в местах лишения свободы;
4 отделение - организация земледельческих колоний и сельскохозяйственное обучение;
5 отделение - организация врачебно-сани-тарного дела;
6 отделение - продовольственно-вещевое и материально-боевое обеспечение;
7 отделение - строительство и эксплуатация капитальных сооружений;
8 отделение - организация конвойной службы, финансовое обеспечение;
9 отделение - организация надзора и попечения над лицами, отбывшими наказания» [9, с. 30-31].
Специфика, вызванная Гражданской войной и военным коммунизмом, не позволяла широко использовать традиционные формы работы. Тем не менее организационно-управленческий опыт все же накапливался, результатом чего стала разработка Положения Наркомюста «Об общих местах заключения РСФСР» (ноябрь 1920 г.). Территория бывшей Российской империи в тот период напоминала лоскутное одеяло. Помимо регионов, где существовала власть Советов, действовали разномастные мелкобуржуазные, военные, марионеточные правительства. Везде были восстановлены тюремные учреждения. Однако их деятельности была присуща собственная специфика.
В значительной степени это можно отнести к системе общих мест лишения свободы. Арестные дома и пересыльные тюрьмы были известны еще в царской России. Позже возник целый ряд новых форм: обычные и переходные исправительно-трудовые дома, дома заключения, фабричные, ремесленные и сельскохозяйственные колонии, изоляторы специального назначения. Помимо того, для несовершеннолетних от 14 до 16 лет открывались трудовые дома, отдельно - для рабоче-крестьянской молодежи от 16 до 20 лет, а также колонии для туберкулезных, психических и других больных, спецбольницы [10, с. 41-42]. Тем не менее в вопросе организации режимов содержания заключенных ограничились выделением всего лишь трех категорий: «осужденные за умышленные преступления (носившие корыстный характер); осужденные за неумышленные преступления
(или не носившие корыстный характер); рецидивисты» [11, л. 58]. Для несовершеннолетних преступников вводилось две категории: рецидивисты и все остальные.
Важно понимать, что реальная карательная система, связанная с лишением свободы, не ограничивалась учреждениями Наркомю-ста РСФСР. 11 апреля 1919 года в структуре НКВД была введена новая организационная форма - лагеря принудительных работ [12]. Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (далее - ВЧК) учредила концентрационные лагеря. Первоначально они осуществляли облегченный режим содержания. Но в остальном ВЧК превратился в орган «оперативной расправы». Принятый в сентябре 1918 года Декрет ВЦИК и СНК «О красном терроре» предоставил этому ведомству неограниченные полномочия. Для наказания арестантов достаточно было выявить их принадлежность к «эксплуататорским классам» либо причислить к «врагам революции». Расстрел без суда стал широко употребляемой формой реализации революционной законности.
Лагеря принудительных работ подчинялись органам НКВД, но создавались силами ВЧК. Заключенные также зачастую попадали в них, минуя традиционное судебное следствие. Например, в середине 1920 года контингент заключенных Вологодского лагеря принудительных работ № 1 на 38% состоял из лиц, направленных туда по решению Петроградской ЧК, 32% -Вологодской ЧК и Особого отдела 6-й армии, 21% - по решению губернских революционных трибуналов и военных судов [13, л. 62об.]. Названная форма наказания оценивалась как промежуточная между принудительными работами: а) без лишения свободы и б) «с полной изоляцией виновного» [14, с. 109].
В начале 1922 года был поставлен вопрос о переводе всех лагерей и колоний на самоокупаемость. Для координации производственно-хозяйственной деятельности создается Центральное хозяйственное управление производственными предприятиями при лагерях принудительных работ - «Принкуст». Его Устав был утвержден 4 марта 1922 года [15, с. 67]. Офис управления находился на территории, примыкавшей к Покровскому концлагерю (г. Москва), где одновременно содержалось в среднем до 500 человек. К середине 1920 года через застенки этого лагеря прошли 9 046 заключенных, их состав был чрезвычайно «пестрым». Там со-
держались тунеядцы, дезертиры, спекулянты, контрреволюционеры, уголовники, иностранцы, иностранные военнопленные и белогвардейцы [16, л. 126]. Значительную часть из них содержали как заложников, что регулировалось положениями режима «красного террора».
Систематизация имевшихся пенитенциарных учреждений нашла отражение в Положении Наркомата юстиции от 15 ноября 1920 года «Об общих местах заключения РСФСР». Этот документ впервые в Советской России зафиксировал весь комплекс режимных правил содержания осужденных. Однако Наркомюст уже не обладал «контрольным пакетом» карательных учреждений. Сравним: в 1921 году там действовало 26 сельхозколоний и 15 ферм, тогда как в НКВД к началу 1922 года соответственно - 32 и 28. Известно, что в конце 1921 года в НКВД насчитывалось 120 лагерей принудительных работ с общей численностью от 30 до 60 тысяч заключенных. Более 44% осужденных было направлено туда органами ВЧК, и только 24,5% -народными судами [17, с. 56-57].
Окончание Гражданской войны позволило переосмыслить принципы осуществляемой карательной политики. Утверждалось, что социалистическое государство назначает и исполняет не наказания, а меры социальной защиты от неустойчивых элементов, случайно (!) попавших на преступный путь. Подразумевалось, что таких граждан нужно не наказывать, а исправлять путем перевоспитания. Нормативно это закрепили в разделе 4 Уголовного кодекса РСФСР (1922 г.). Там указаны меры социальной защиты, (но не наказания), применимые в отношении совершивших правонарушения лиц. Термин «преступление» на некоторое время исключается из формально-правового обихода. В связи с этим и было решено переименовать тюрьмы в исправительно-трудовые дома.
Первые попытки объединить пенитенциарные учреждения НКВД и Наркомюста РСФСР были сделаны еще в 1920 году [18, л. 7]. Преобразование ВЧК в ГПУ послужило поводом для принятия решения Всероссийского центрального исполнительного комитета от 9 февраля 1922 года о подчинении мест лишения свободы Наркомюсту [19, л. 76]. Но далеко не все были согласны с этим. На V Всероссийском съезде заведующих отделами губернских (областных) управлений (1922 г.) представитель республиканского НКВД заявил: «НКЮ за четыре года не сумел не только усовершенствовать полу-
ченный им в довольно приличном состоянии тюремный аппарат, но во многом допустил его разрушение и, в частности, почти совсем растерял уездные тюрьмы» [20, л. 65].
Под давлением Ф.Э. Дзержинского принимается постановление Совета народных комиссаров от 25 июля 1922 года, обязавшее передать все уголовно-исполнительные учреждения в состав НКВД РСФСР. В частности, из Нарко-мюста туда перешел преемник Центрального карательного отдела - Центральный исправительно-трудовой отдел. Напомним, до этого НКВД из уголовно-исполнительных структур включал в себя только Главное управление принудительных работ. Для руководства объединенными местами лишения свободы уже 12 октября 1922 года в составе комиссариата учредили Главное управление мест заключения во главе с Евсеем Густавовичем Ширвиндтом [21, л. 164]. Борьба за это ведомство длилась еще долгое время. Ее итогом стала ликвидация НКВД РСФСР 15 декабря 1930 года.
В результате проведенного исследования можно сделать ряд выводов, в частности, сложившийся в послереволюционный период уголовно-исполнительный аппарат, несмотря на попытки реформирования, долгое время в основе своей имел чуть модернизированную тюремную систему царской России и Временного правительства.
Годы Гражданской войны в правоохранительной сфере можно охарактеризовать как период государственного террора, осуществлявшегося органами ВЧК и отчасти НКВД. Парадокс состоял в том, что Центральный карательный отдел Наркомюста РСФСР в значительно меньшей степени заслуживал такое название, чем указанные выше структуры. Кара или возмездие за совершенные преступления были не главными целями его деятельности. Во главу ставились задачи осознанного трудового перевоспитания, что и делало это ведомство по-настоящему пенитенциарным. Традиционная тюремная система отмирала.
Длительные споры о концепциях административно-правовой организации исполнения наказаний в первые годы Советской власти были завершены с принятием Временного положения о Главном управлении местами заключения РСФСР (ГУМЗ) и его местных органах от 3 ноября 1922 года. На это подразделение НКВД окончательно было возложено руководство всеми пенитенциарными учреждениями Республики. Особый интерес для современных
исследователей и практиков представляют организация принудительных работ и иные наказания, не связанные с лишением свободы, которые также вошли в число полномочий ГУМЗ. Его монополия на руководство пенитенциарной системой продержалась недолго. Система исправительно-трудовых лагерей, появившаяся как побочный продукт военного времени, меняла ориентиры в карательной политике государства. Но это был уже следующий этап ее развития.
Примечания
1. Познышев С.В. Основы пенитенциарной науки. М., 1923. 342 с.
2. Гернет М.Н. Революция, рост преступности и смертная казнь. М.: «Начало», 1917. 30 с.
3. Сольц А., Файнблит С. Революционная законность и наша карательная политика. М.: «Московский рабочий», 1925. 126 с.
4. От тюрем к воспитательным учреждениям / под ред. А.Я. Вышинского. М.: Госиздат «Сов. законодательство», 1934. 454 с.
5. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства за 1917-1918 гг. М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942.
6. Библиотека нормативно-правовых актов СССР URL: www.libussr.ru (дата обращения: 12.12.2017).
7. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 4042. Оп. 8. Д. 1.
8. О Центральном карательном отделе: постановление Наркомата юстиции от 9 сентября 1919 г. // Собрание узаконений и распоряжений Правительства за 1919 г М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1943.
9. Зубков А.И., Калинин Ю.И., Сысоев В.Д. Пенитенциарные учреждения в системе Министерства юстиции России. История и современность. М.: Норма, 1998. 176 с.
10. Детков М.Г Содержание пенитенциарной политики Российского государства и ее реализация в системе исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в период 1917-1930 годов. М.: РИПК работников ОВД, 1992. 192 с.
11. ГАРФ. Ф. 7420. Оп. 1. Д. 122. Л. 58.
12. О лагерях принудительных работ: постановление Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета от 15 апреля 1919 г. // Декреты Советской власти. Т. 5. Док. 38. М.: Политиздат, 1971. С. 69-70.
13. Государственный архив Вологодской области. Ф. 585. Оп. 3. Д. 38. Л. 62об.
14. Детков М.Г. Тюрьмы, лагеря и колонии России. М.: «Вердикт-1М», 1999. 448 с.
15. Власть Советов: Ежемесячный журнал Всероссийского Центрального Исполнительного комитета. 1922. № 10.
16. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1а. Д. 32.
17. Декреты Советской власти. Т. 5. М.: Политиздат, 1971. 720 с.
18. ГАРФ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 19.
19. ГАРФ. Ф. 393. Оп. 5. Д. 331.
20. ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2.
21. ГАРФ. Ф. 393. Оп. 5. Д. 331.
Notes
1. Poznyshev S.V. Fundamentals of penitentiary science. Moscow, 1923. 342 p. (In Russ.)
2. Gernet M.N. Revolution, the rise of crime and the death penalty. Moscow, Nachalo Pabl., 1917. 30 p. (In Russ.)
3. Solts A., Faynblit S. The revolutionary legitimacy and our punitive policies. Moscow, 1925. 126 p. (In Russ.)
4. From prisons to educational institutions. Moscow, 1934. 454 p. (In Russ.)
5. The collection of legalizations and orders of the workers 'and peasants' Government for 1917 and 1918, Moscow, 1942. (In Russ.)
6. The library of normative legal acts of the USSR. URL: www.libussr.ru (accessed 12.12.2017). (In Russ.)
7. State archive of the Russian Federation (SARF). F. 4042. L. 8. C. 1. (In Russ.)
8. On the Central punitive department: the decision of the people's commissariat of justice from 09.09.1919. The collection of legalizations and orders of the Government for 1919, Moscow, 1943. (In Russ.)
9. Zubkov A.I., Kalinin Yu.I., Sysoev V.D. Penitentiary institutions under the Ministry of justice of Russia. History and modernity. Moscow: Norma Pabl., 1998. 176 p. (In Russ.)
10. Detkov M.G. The contents of the penitentiary policy of the Russian state and its realization in the system of execution of criminal punishment in form of imprisonment during the period 1917-1930 years. Moscow, 1992. 192 p. (In Russ.)
11. State archive of the Russian Federation (SARF). F. 7420. L. 1. C. 122. (In Russ.)
12. About the forced labor camps: judgment of the Presidium of the all-Russian Central executive committee dated April 15, 1919. Decrees of the Soviet government, vol. 5, dok. 38. Moscow: Politizdat Pabl., 1971, pp. 69-70. (In Russ.)
13. State archive of Vologda region. F. 585. L. 3. C. 38. (In Russ.)
14. Detkov M.G. Prisons, camps and colonies of Russia. Moscow: Verdikt-1M Pabl., 1999. 448 p. (In Russ.)
15. The power of the soviets: A monthly magazine the all-Russian Central executive committee, 1922, no. 10. (In Russ.)
16. State archive of the Russian Federation (SARF). F. P-4042. L. 1a. C. 32. (In Russ.)
17. Decrees of the Soviet government, vol. 5. Moscow: Politizdat Pabl., 1971. 720 p. (In Russ.)
18. State archive of the Russian Federation (SARF). F. 393. L. 1. C. 19. (In Russ.)
19. State archive of the Russian Federation (SARF). F. 393. L. 5. C. 331. (In Russ.)
20. State archive of the Russian Federation (SARF). F. 4042. L. 2. C. 2. (In Russ.)
21. State archive of the Russian Federation (SARF). F. 393. L. 5. C. 331. (In Russ.)
