CC BY
65Преподавателю социально-гуманитарных дисциплин ==
От средневековой схоластики к «естественной философии» Нового времени
Г.Д. ЧЕСНОКОВ доктор философских наук, профессор
Деление философов на рационалистов и сенсуалистов свершилось уже после того, как гносеология (теория познания) окончательно обрела статус самостоятельной области внутри философского знания. Это происходит в эпоху Нового времени, когда под влиянием бурного прогресса наук философия не смогла далее мириться с тем унизительным положением, в котором она оставалась до того на протяжении едва ли не тысячелетнего периода господства схоластики в европейской философии.
Дело в том, что на протяжении всего периода средневековой истории человечества католическая церковь, занимавшая в то время монопольное положение в обществе, в качестве единственного бесспорно достоверного вида знания признавала одну теологию. В подтверждение истинности последней обычно выдвигался тот аргумент, что теологическое знание, полученное будто бы непосредственно от Творца, в дополнительном подтверждении не нуждается. Философы же, по логике теологов, не должны претендовать на то, что в познании истины они могут сравниться с самим Богом. Но если это так, то вполне понятно, что философское знание должно было быть признано господствующей Церковью недостаточно совершенным. Стать иным, по логике теологов, оно просто не могло, а раз так, то и знание, получаемое в ходе опыта, не могло претендовать на высшую достоверность.
Итак, «несовершенство» опытного знания, сточки зрения теологов, напрямую происходит от несовершенства природы познающих окружающий мир субъектов, или, говоря другими словами, от «несовершенства» познавательных способностей человека.
Успехи наук должны были рано или поздно побудить философов подвергнуть сомнению названный тезис средневековой схоластики, согласно которому философии отводилась роль служанки богословия. Так оно и случилось. Уже в самом начале XVII в. в европейской философии намечается новая тенденция: знания людей, накопленные ими в процессе их повседневной практической жизни, не должны далее расцениваться как
знания низшего сорта, поскольку опытные знания, как свидетельствуют факты, увеличивают власть людей над окружающей их Природой. А раз так, то опытное человеческое знание следует признать вполне истинным и такое знание требуется непрерывно преумножать.
Ф. Бэкон и становление естественной философии
Основоположник философии Нового времени англичанин Френсис Бэкон (1561-1626) главный свой философский труд - «Новый Органон» начинает серией афоризмов относительно верного истолкования природы такими словами: «Человек, слуга и истолкователь Природы, столько
совершает и понимает, сколько постиг в порядке Природы делом или
1
размышлением, и свыше этого он не знает и не может» .
В то время как теологи требовали от человека искать и находить истину в Боге, первый философ Нового времени Ф. Бэкон требует искать ее не где-то за пределами Природы, а в ней самой. Из сказанного ясно, что продолжать по-прежнему послушно следовать в вопросах познания за теологами философы Нового времени отныне не собирались, понимая, что это путь в никуда. Другая же перспектива, которая открывалась перед философией и за которую, в частности, так настойчиво ратовал автор «Нового Органона», - ориентация на все новые открытия в сфере наук о природе. «Тонкость природы, - подчеркивал Ф. Бэкон, - во много раз превосходит тонкость чувств и разума, так что все эти прекрасные созерцания, размышления, толкования - бессмысленная вещь, только нет того, кто бы это видел»2.
Итак, истинное знание, по Бэкону, является не чем иным, как изучением законов природы. Постигая последние, человек обретает тем самым власть над окружающей его Природой, в то время как, напротив, незнание или даже простое игнорирование существования природных законов неизбежно, по его мнению, обрекает человеческий род на безусловную зависимость от всевозможных капризов Природы.
Стоит заметить, что специально проблемами гносеологии Ф. Бэкон не занимался. Им, в первую очередь, руководил практический интерес, а именно: способно ли философское знание приносить реальную пользу людям, коль скоро само по себе философское знание есть все-таки знание теоретическое? Вопрос этот, стоит отметить, был не беспочвенен, ибо те знания, которые человечество накопило за время, пока оно существовало на этой планете, до XVII в. включительно, по мнению вышеназванного философа, особой полезностью для человеческого рода не отличались. «Если кто внимательно рассмотрит все то разнообразие книг, в которых превозносятся науки и искусство, - писал Ф. Бэкон, - то повсюду он найдет бесконечные повторения одного и того же, по способу изложения различные, по содержанию заранее известные, так что все это, с первого
1 Бэкон Ф. Новый Органон. Л., 1935, с. 108.
2 Бэкон Ф. Новый Органон, с. 76.
взгляда представлявшееся многочисленным/после проверки окажется скудным. Что же касается полезности этого, то тут надо сказать открыто, что та мудрость, которую мы почерпнули преимущественно у греков, представляется каким-то детством науки, обладая той отличительной чертой детей, что она склонна к болтовне, но бессильна и не созрела для того, чтобы рождать»1.
Как ни резок Ф. Бэкон в этой приведенной нами выше оценке древнегреческой мудрости, невозможно не признать, что данная оценка является во многом справедливой. Действительно, о каком многообразии наук можно вести речь применительно к эпохе Античности? Пожалуй, только о двух науках: математике и логике. Других, сложившихся на тот период наук Античность, а тем паче сменившее Античность Средневековье не знали. О Науке, в полном смысле данного слова, т.е. как о знании, опирающемся всякий раз на проведенный до этого эксперимент, речь можно вести только с XVII в. Все же, что не находит подтверждения в ходе проводимых для этого опытов (речь в данном случае идет, в первую очередь, об учении схоластов), не заслуживает, по убеждению Ф. Бэкона, права именоваться термином «научное знание».
Итак, научное знание есть не что иное, как знание об объективной Природе, а такое знание должно, по Бэкону, приобретаться не иначе как в результате проводимых исследователями опытов. Между тем, как с огорчением отметил Ф. Бэкон, «никого мы не находим, кто должным образом остановился бы на самих Вещах и на опыте (выделено мной. - Г.Ч.). С другой стороны, многие пустившиеся в плавание по волнам опыта и почти сделавшиеся механиками все же в самом опыте прибегают к какому-то ложному пути исследования и не подвизаются в нем по определенному закону» .
В отличие от своих будущих философских последователей, Ф. Бэкон не считает нужным противопоставлять разум и чувства как не тождественные одно другому средства научного познания, поскольку оба они одинаково необходимы человеку. Познание, согласно названному философу, в одинаковой степени нуждается в помощи как чувств, так и разума. Единственная же цель опыта - выявить новые, пока еще не установленные наукой объективные закономерности Природы. Для определения закона Бэкон в соответствии с утвердившейся еще со времен Античности традицией использует заимствованное им из геометрии Эвклида понятие «аксиома». Аксиомы, по Бэкону, не могут быть опровергнуты как раз в силу того, что через них люди получают представление об объективных закономерностях Природы. Аксиомы не создаются исследователями. Они всего только выявляются ими с тем, чтобы в дальнейшем их можно было
1 Бекон Ф. Новый Органон, с. 109. Бэкон Ф. Новый Органон, с. 80.
использовать для успешного проведения последующих серий опытов. В результате разум, получая очередное подтверждение существования объективных закономерностей Природы, будет сознательно стремиться к дальнейшему продолжению опытов.
Ф. Бэкон решительно отвергает идею выведения новых знаний в результате только лишь накопления данных чувственного опыта, как, впрочем, и результативность сугубо абстрактных рассуждений философов, игнорирующих необходимость обращения к накоплению исследователями новых эмпирических фактов. Людей? пренебрегающих показаниями чувственного опыта, Бэкон называл догматиками. В то же самое время он утверждал, что односторонне эмпирический подход к исследованию также не приносит пользы делу прогресса научного незнания. «Те, кто занимались науками, - читаем мы в «Новом Органоне», - были или Эмпириками или Догматиками. Эмпирики, подобно муравью, только собирают и пользуются собранным. Рационалисты, подобно пауку, из самих себя создают ткань. Пчела же избирает средний способ, она извлекает материал из цветов сада и поля, но располагает и изменяет его собственным умением. Не отличается от этого, - подытоживает свои размышления о пользе научного познания Бэкон, - и подлинное дело философии. Ибо она не основывается только или преимущественно на силах ума и не откладывает в сознании нетронутым материал, извлекаемый из естественной истории и из механических опытов, но изменяет его и перерабатывает в разуме. Итак, следует возложить добрую надежду на более тесный и нерушимый (чего до сих пор не было) союз этих способностей (т. е. опыта и рассудка)»1.
Впрочем, достичь столь желаемого Ф. Бэконом союза между рационалистами и эмпириками, по крайней мере, на протяжении XVII—XVIII вв. философам не удавалось. Напротив, оба вышеозначенных столетия, а плюс к тому еще и вся первая половина XIX в. прошли под флагом непрекращающейся борьбы эмпириков и рационалистов. Почему такое случилось? Разве Ф. Бэкон не был прав, когда обращал внимание читателей своего «Органона» на односторонность в ходе познания Природы позиций эмпириков и рационалистов, на специфические особенности человеческого познания, в которых, безусловно, должны участвовать как чувства, так и разум? Разумеется, обращал и в этом философ был абсолютно прав. Между тем сам Ф. Бэкон еще не осознал того, что между чувственным и рациональным познанием существует отнюдь не чисто механистическая, а достаточно сложная диалектическая связь. Разум углубляет знания, полученные до того с помощью человеческих ощущений. Иначе говоря, знания сущности вещей из одного только эмпирического опыта не вырастают. Следовательно, процесс чувственного познания, за который выступал Ф. Бэкон, должен
1 Бекон Ф. Новый Органон, с. 164.
быть непременно продолжен, а точнее сказать, углублен познанием сущностей вещей, но на сей раз уже с помощью не чувств, а Разума.
Проблемы познания - сфера не столько научного, сколько философского исследования, постоянно требовавшая дальнейшей своей разработки. Между тем Бэкон в «Новом Органоне» еще не осознал той действительно требуемой современному обществу философии, в которой новая эпоха явно нуждалась. Философ сумел разве что наметить программу того, какой эта новая философия могла бы стать. При этом автор исходил из убеждения, что людям, живущим в эпоху, пришедшую на смену Средневековью, необходима, как он выразился, естественная философия, представляющая собой прямое отрицание старой схоластической философии, далекой от удовлетворения реальных потребностей человека.
Чтобы лучше уяснить мысли Ф. Бэкона в отношении только еще пребывающей в стадии своего становления антисхоластической философии, следует хотя бы кратко коснуться вопроса об отношении между философией и наукой с тем, чтобы у читателя не возник ненужный соблазн их полностью между собой отождествлять. К сожалению, такое время от времени случается. Между тем ни в эпоху Античности, ни в период Средневековья подобный вопрос ставиться просто-напросто не мог хотя бы уже потому, что наука в собственном смысле слова в тот период практически отсутствовала.
Объективные возможности ее появления сложились только вслед за окончательным утверждением к середине XVII в. в ряде европейских государств и, в первую очередь, безусловно, в Великобритании новых капиталистических общественных отношений.
Победивший в XVII в. в ряде европейских стран буржуазный способ производства дал мощный толчок развитию всех естественных наук, ускорив возникновение такой науки, как механика. Если появление естествознания обогатило человечество знаниями законов Природы, то это, в свою очередь, не могло не отразиться самым существенным образом и на философии, чьи представления о процессах, происходящих в Природе, отныне не могли складываться в отрыве от открытий, доставляемых естествознанием. Не превратилась ли, однако, в эпоху бурного прогресса наук философия в некое «второе Я науки», в котором последняя, т.е. наука, отныне уже просто не нуждалась? Следует сразу подчеркнуть, что Ф. Бэкон с порога отвергает любого рода допущения, способные породить в сознании людей новой эпохи ложную, какой уверен, мысль о будто бы ненужности философии как вполне самостоятельного вида знания.
Схоластическая философия, полагал Ф. Бэкон, была в самом деле не нужна наукам, но что до вновь появившейся естественной философии, ставившей своей целью изучение Природы, то она, напротив, абсолютно
необходима современному человеку, ибо помогает людям глубже осознать, что наука ни при каких условиях не должна признавать над собой диктата религии и непременно поддерживавшей ее до того схоластики. «...Великая матерь наук (Бэкон имеет в виду философию. - Г.Ч.) недостойным образом была низведена до обязанности служанки ... пусть никто не ждет от наук большого движения вперед, особенно в их действенной части, если естественная философия не будет доведена до отдельных наук, или же если отдельные науки не будут возвращены к естественной философии ... после того как... отдельные науки были построены и разграничены, их уже более не питает естественная философия, которая могла бы их наделить новыми силами для роста из ее источников и истинного созерцания движений, лучей, звуков, строения и формы тел, чувств и умственных
восприятий. Итак, не удивительно, что науки не растут, ибо они отделены от
1
своих корней» .
Как явствует из вышеприведенной цитаты, главное препятствие на пути роста наук, по Ф. Бэкону, составляет доселе сохраняющаяся оторванность естественных наук от сменяющей средневековую схоластику естественной философии (так отныне именует философию Ф. Бэкон).
Опыты, без которых невозможен прогресс наук, могут, по словам философа, быть, с одной стороны, плодоносными, но с другой (что, пожалуй, еще более ценно) светоносными. И если первые знаменуют собой каждодневный рост науки, то под вторыми автор подразумевает появление новых идей в современной философии, ибо только такая философия, как убежден Ф. Бэкон, способна наметить верное направление дальнейшему росту всех видов научного знания. Роль светоносного опыта естественной философии Бэкон прямо уподобляет деятельности Творца, который, согласно Священному Писанию, прежде, чем создать ныне существующий мир (Природу, человека), привнес в мир свет, и это появление света в мире положило подлинное начало его возникновению.
Итак, Ф. Бэкон в «Новом Органоне» ограничивает задачу философии выдвижением программы новой (естественной) философии. Что до его последователей, то они попытались реализовать намеченную Бэконом программу, но в ходе ее реализации неожиданно для себя натолкнулись на трудность, которую Ф. Бэкон в свое время не заметил, а не заметил ее он как раз потому, что вопрос о познании Природы ставился им еще в слишком общей форме. Вслед за тем как философия Нового времени взялась за конкретное объяснение природы научного познания, обнаружилось, что объяснить достоверность получаемых исследователями научных знаний о вещах Природы намного сложнее, чем это им представлялось до того, как они непосредственно принялись за решение поставленной задачи.
1 Бэкон Ф. Новый Органон, с. 147.
В самом деле, зададимся вопросом: что такое опыт? Опыт есть взаимодействие субъекта познания (человека или общества в целом) с тем, что выступает в качестве объекта нашего изучения. В роли последнего может выступать не только Природа, но в определенной мере и общество, и даже, более того, многочисленные отдельные индивиды, но для простоты рассмотрения интересующей нас здесь проблемы ограничимся, как это, кстати сказать, делали все философы XVII—XVIII вв., явлениями одной только Природы.
Итак, речь далее пойдет об изучении явлений Природы, предстающих в качестве объектов человеческого изучения, хотя в действительности познающий субъект не может находиться за пределами изучаемой им Природы, коль скоро он ее безусловная составная часть. Изучение Природы происходит через посредство человеческих ощущений, а раз это так, то они оказываются теми реальными каналами, через которые люди только и могут получать все свои знания.
Сенсуализм Дж. Локка
Английский философ Джон Локк (1632-1704), первым из философов Нового времени задавшийся целью объяснить, как происходит познание Природы, решительно настаивал на том, что никакого другого источника наших знаний о мире, помимо человеческих ощущений, быть просто не может. Рассудок, согласно Локку, способен оперировать одними лишь данными чувственного опыта, ибо сам по себе, лишенный до того возможности ощущать, Разум человека остается, как выражался в свое время этот философ, не чем иным, как tabula rasa (чистой доской).
Если Ф. Бэкон, говоря об опыте, имел в виду участие в последнем одновременно и наших ощущений, и нашего мышления, то Дж. Локк по существу вынес мышление за пределы опыта. В опыте, согласно Локку, принимают участие одни только чувства, в то время как человеческий разум оперирует, так сказать, вторичным материалом познания, который до того был получен человеком из опыта. Но если познание начинается с ощущений, то это, безусловно, свидетельствует об их особой роли в познании. Это и в самом деле так, а потому неслучайно, что все философы, признававшие ведущую роль в познании за ощущениями (их стали в дальнейшем именовать сенсуалистами, от англ. senses - ощущения), настаивали на том, что достоверность знания может быть гарантированна одной только правильностью показаний человеческих чувств, в чем исследователи всякий раз должны убеждаться в ходе проведения опытов. Однако у сенсуалистов возникло одно серьезное затруднение, которое им было нелегко преодолеть: насколько можно доверять показаниям человеческих ощущений, можно ли на них положиться, - словом, не подведут ли они нас в самый последний момент? В самом деле, а что если по окончании опытов вдруг выяснится, что наши непомерные упования на полную достоверность получаемых в ходе опыта данных окажутся тем не
менее ложными? Может ли что-то иное помимо того же чувственного опыта гарантировать достоверность имеющихся в нашем распоряжении знаний или такой гарантии в принципе быть не может? Между тем, если наши ощущения все же не гарантируют достоверности получаемых в ходе опыта знаний о вещах Природы, то почему не допустить мысли, что подобного рода гарантом может оказаться какая-то иная познавательная способность человека, к примеру, его Разум (по лат. Ratio). Сказанным объясняется то, откуда в философии Нового времени могло сложиться совершенно отличное от сенсуалистического, иное, рационалистическое объяснение природы получаемого нами знания.
Основоположником сенсуализма в истории философии считается Дж. Локк. Он был третьим после Ф. Бэкона и Т. Гоббса крупнейшим представителем английского материализма XVII в. Главный философский труд ученого получил название «Опыт о человеческом разуме». К работе над ним Локк приступает в 1671 г. Она продолжалась в общей сложности в течение 19 лет. Во введении к «Опыту» автор следующим образом охарактеризовал цель задуманной им работы: «...исследование происхождения, достоверности и объема человеческого познания вместе с основаниями и степенями веры, мнений и убеждений»1.
«Опыт о человеческом разуме» был замыслен его автором как труд, доказывающий возможность существования вполне достоверного знания, при условии, что получаемые в ходе исследования выводы базируются не на основе бездоказательных допущений отдельных философов типа той же теории «врожденных идей» Р. Декарта (1596-1650), но исключительно на основе специально проводимых для этого опытов, Локк полностью отдавал себе отчет в том, что сохранять каждый раз те же самые условия в ходе проведения опытов практически невозможно, но коль скоро это так, то в ходе повторения опытов неизбежно выявятся те или иные отклонения, но эти отклонения от первоначально полученного результата, по мысли философа, произойдут не в столь значительных размерах, чтобы дать исследователю основание для вывода, что результаты, полученные в результате продолжительной серии опытов, отвергают вывод о достоверности опытного знания. Конечно, полученное опытным путем знание окажется в некотором смысле вероятностным, но из этого еще не следует, что приобретение опытного знания вообще не имело смысла. Смысл опытного знания, по мнению философа, состоит, прежде всего, в том, что никакой другой альтернативы ему просто не существует. «Не будем, - пишет в данной связи Дж. Локк, - категорически и неумеренно требовать доказательства и достоверности там, где возможно достигнуть одной лишь вероятности, вполне достаточной для устройства наших дел.
1 Локк Дж. Избр. филос. произв. В 2 т. М., 1960, т. I, с. 71
Если мы не будем верить ничему на том основании, что мы не можем знать достоверно всего (обычный аргумент противников сенсуализма. -Т.Ч.), то мы, - рассуждает Локк, - поступим почти также умно, как тот, кто не пользовался бы своими ногами, но остался бы недвижим и погиб бы от того, что у него нет крыльев, чтобы летать»1.
Итак, началу познавательной деятельности, согласно Локку, следует предпослать работу, которой до наступления эпохи Нового времени философы практически пренебрегали. Нужно доказать, что опыт нас не обманывает. Чтобы убедиться в возможности существования достоверного опытного знания, достаточно, согласно Локку, поверить в то, что человеческие познавательные способности (наши ощущения) вполне позволяют нам это сделать. Убедившись же, что это действительно так, люди не станут понапрасну тратить свои силы на то, в чем им самой природой отказано (иметь абсолютно достоверное знание. - Г.Ч.), а в результате добьются успеха там, где это для них вполне возможно. «Если бы способности нашего разума, - резюмирует свою мысль Дж. Локк, - были изучены как следует, выявлены пределы нашего познания и найдены границы освещенной (познаваемой. - Г.Ч.) и темной (непознаваемой. - Г.Ч.) части вещей, постигаемой и непостигаемой нами, люди примирились бы с открыто признанным неведением одной части и с большой пользой и удовлетворенностью обратили бы свои мысли и рассуждения на другую»2.
Локк в целом правильно намечает основное различие в характере познания, предоставляемого людям, с одной стороны, их ощущениями, а с другой - разумом. В опыте человек имеет дело с одними единичными вещами, в то время как разум оперирует всякий раз общими идеями, охватывающими значительное число все тех же единичных вещей. Вырабатываемые разумом общие понятия наделяются, по Локку, позднее именами, которыми люди способны оперировать, абстрагируясь при этом от объективно существующих вещей. «Ощущения сперва вводят единичные идеи и заполняют ими еще пустое место; и по мере того, как разум постепенно осваивается с некоторыми из них, они помещаются в памяти вместе с данными им именами. Затем, продвигаясь вперед, разум абстрагирует их и постепенно научается употреблению общих имен. Так, разум наделяется идеями и словами, материалом для упражнения своей способности рассуждения»3. Как видим, продолжает Локк, разум имеет дело с вполне готовым материалом, предоставленным ему опытом. «В полученных... идеях разум открывает взаимное согласие одних и
1
Локк Дж. Избр. филос. произв., т. I, с. 74.
2 Локк Дж. Избр. филос. произв., т. I, с. 75.
3 Там же, с. 82.
несогласие других» , но никакого качественного приращения знанию, которое изначально было получено через опыт, человеческий разум, по словам Локка, со своей стороны, привнести не может. Но если все так, как объяснял Локк, то за границы, установленные опытом, человеческое познание выйти в дальнейшем не может, правда, в этом Локк не видит большой беды. Пусть знание ограничивается показаниями имеющегося опыта, но существует большая вероятность, что оно подтвердится и в дальнейшем.
Итак, что же все-таки, согласно утверждению сенсуалистов, человек способен реально познавать? Познает он весь объективно существующий мир, а проще говоря, всю Природу или только некоторую ее часть? Ответ Локка несколько неожидан. Ограничителем человеческого познания у Локка выступает не сам предмет познания (Природа), а субъективные познавательные способности человека. Все качества (свойства) вещей, как объективные (Локк определяет их как первичные), так и субъективные (их он именует вторичными), сточки зрения философа, в принципе познаваемы, однако сущность вещей, или их, как он выражается, «подпорка» (материя) остается, согласно философу, вне поля досягаемости наших ощущений, т.е. познания. Иными словами, Природа признается Локком познаваемой только со стороны ее свойств, но одновременно непознаваемой со стороны своей сущности. «Мы, - писал Локк, - считаем достаточным ответом и полезным учением наших европейских философов, что именно субстанция поддерживает акциденции (т.е. свойства, качества вещей. - Г.Ч.), хотя они и не знают, что она такое (выделено мной. - Г.Ч.). Так что у нас нет никакой идеи относительно того, что такое субстанция, но есть только смутная и неясная идея того, что она делает»2.
Представляет несомненный интерес оценка, данная эмпирической философии Локка Гегелем. Гегель в принципе весьма критически относился к идее того, что чувственный опыт позволит исследователю дойти в познании до постижения сущности. По Гегелю, сущность раскрывается исключительно в понятиях и через понятия. Отсюда опыт, в котором Локк усматривал основную цель познания, Гегель, со своей стороны, расценивал лишь как его (познания) пусть и необходимый, но всего только момент. Впрочем, предоставим слово самому Гегелю. «Если мы будем рассматривать проблему познания, принимая во внимание, что для сознания понятие обладает предметной реальностью, то опыт разумеется должен быть признан неким необходимым моментом целостного (выделено мной. - Г.Ч.) познания. Но тот характер, который принимает эта
1 Там же.
2
ЛоккДж. Избр. филос. произв., т. 1, с. 191.
мысль у Локка, а именно представление, что мы черпаем истину из опыта и чувственного восприятия, абстрагирует ее от последних, делает эту мысль
наихудшей, так как согласно этому представлению она (эта мысль) есть не
1
момент истины, а ее сущность» .
Чуть ниже Гегель и, кстати, на сей раз вполне справедливо упрекает Локка в том, что тот не осознал того, что познавательный процесс есть не одностороннее воздействие объекта познания на познающего этот объект субъекта, но что он есть диалектический процесс, в котором роль субъекта столь же важна, как и роль объекта. «Порядок изложения, принятый Локком, - подчеркивал Гегель, - совершенно правилен, но диалектическое рассмотрение (выделено мной. - Г.Ч.) им совершенно оставлено, так как он лишь анализирует происхождение всеобщего из эмпирически конкретного. Но здесь Кант справедливо бросает упрек Локку: не единичное есть источник всеобщих представлений, а рассудок»2.
Допущенное Локком противопоставление свойств вещей их сущности таило в себе определенную опасность. Их противопоставление открывало прямую дорогу агностицизму. Знание свойств вещей еще не стало у Локка исходным началом к постижению их сущности. В результате сущность вещей, иначе говоря, материя или подпорка характеризуется философом как ничто.
И все же говорить о философском агностицизме ни в отношении философских воззрений Дж. Локка, ни даже в отношении его французских последователей в XVIII столетии (П. Гольбаха, Д. Дидро, К. Гельвеция, Ж. Ламетри и др.) мы еще не должны. Об агностицизме в полном смысле данного слова есть смысл говорить применительно лишь к взглядам совсем отличных от материализма XVH-XVIII вв. сенсуалистов, таких, в частности, как Дж. Беркли и Д. Юм. Что же касается их предшественников (Локка и французских материалистов XVIII в.), то в отношении последних можно определенно сказать, что они, пусть и с оговорками, признали познаваемость окружающего человека объективного мира.
Если после всего вышесказанного мы зададимся вопросом, какая из существовавших к тому времени (XVII в.) естественных наук строила свои умозаключения на основе показаний чувственного опыта, то ответ не заставит себя долго ждать. Такой наукой была, безусловно, физика. В XVII-XVIII вв. эта наука делает особенно большие успехи на всем Европейском континенте.
1
1 Гегель Г.В.Ф. Собр. соч.: В 14 т. М. - Л., 1935, т. XI, с. 316.
2
Гегель Г.В.Ф. Собр. соч., В 14 т. , т. XI, с. 319.
Здесь необходимо ответить на поднятый нами весьма непростой вопрос о различиях между философией и частными науками как двумя разновидностями научного познания.
Наука настойчиво отстаивает тезис, что выдвигаемые в ходе исследования Природы научные гипотезы каждый раз должны находить себе экспериментальное подтверждение. В противном случае выводы наук не могут считаться принятыми в качестве действительно научного знания о мире.
Философия, в отличие от частных наук, остается, безусловно, гипотетическим знанием о мире, правда, выводы естественной философии должны непременно согласовываться с выводами, полученными учеными в ходе научных экспериментов. В XVII столетии естественная философия находилась, по большому счету, в состоянии становления, но уже и в то время дух нового (читай, несхоластического) философствования, несомненно, витал в воздухе. Сказанное полностью подтверждается содержанием как «Нового Органона» Ф. Бэкона, так и «Опыта о человеческом разуме» Дж. Локка.
