CC BY
155
УДК 329.14+333.5(47+57)(091)
И. В. Михайлов
ОТ РЕВОЛЮЦИИ К ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ: ПАРАДОКСЫ ПРОШЛОГО И СОВРЕМЕННОГО ВОСПРИЯТИЯ
Статья посвящена анализу интерпретаций проблемы перехода к гражданской войне. Рассмотрены различные аспекты политического процесса в революционной России на основе достаточно широкого круга источников. Отмечены противоречивые тенденции в ряде исследований последних лет.
Проблематика гражданских войн имеет обыкновение периодически актуализироваться в связи с современной политикой. Характерный пример -ситуация в российской историографии последние 10-15 лет.
В прошлом официальная советская историография намеренно отделяла «Великий Октябрь» от «защиты его завоеваний» своего рода китайской стеной, не допускающей рассмотрения произошедшего как системного кризиса империи [1, с. 343-345; 2]. Увы, дурная традиция стала ломаться не менее нелепым образом. Если раньше гражданскую войну, «развязанную контрреволюцией и международным империализмом», отодвигали к лету 1918 г., то теперь те же авторы перемещают ее начало к февралю 1917 г. - так по-новому пытаются «снять вину» с большевиков. Похоже, что исследователи боятся признать, что творцы Октября, провозгласив курс на мировую революцию, на деле развязали внутринациональную гражданскую войну.
Сторонники такого подхода, вероятно, были удивлены, что они сближаются с рассуждениями А. И. Солженицына о Февральской революции [3] -нобелевский лауреат считает, что падение самодержавия предрешило ее возникновение. Получилось, что иные прокоммунистические авторы в своих рассуждениях о происхождении гражданской войны стыкуются с современными радикал-патриотами и квазимонархистами1. Так или иначе все современные рассуждения о революции и гражданской войне связываются с текущей политикой. Деполитизации и деидеологизации этих исторических проблем так и не произошло.
За последние 10-15 лет о гражданской войне было написано довольно много, появилось немало и специальных историографических работ. Но составить представление о механизмах перерастания революции в открытое вооруженное противостояние революции и контрреволюции на их основе практически невозможно. Сказываются и застарелые пороки - историографы стараются «никого не обидеть», не забыв упомянуть при этом «корифеев» и «актуальную проблематику» [6, 7]. Но заметна и методологическая робость и растерянность. Исследователи, способные на отстаивание собственной позиции, встречаются все реже [8]. Как результат, по вопросам происхождения гражданской войны, скорее, возникают новые вопросы, нежели находятся ответы на них [9].
1 В этом смысле примечательна реакция А. Проханова на статью Солженицына [4] Впрочем, некоторые исследователи еще в 1993 г. писали, что послефевральские обличения царского режима обернулись против либералов, павших в результате ими же спровоцированной радикализации общества [5].
Вопрос о соотношении революции и гражданской войны еще более запутался в связи с безоглядной апологетикой белых1. Отдельные авторы даже уверяют, что «вся гражданская война - это противостояние между Февралем и Октябрем» [11] (не подозревая, что за такие сравнения белогвардейцы поставили бы их к стенке). С другой стороны, заметно стремление выводить террористические реалии Октября, а затем и всей сталинской системы из марксистской доктрины [12] - таков еще один способ «спрямления» сложностей исторического процесса.
Приходится признать, что большинство авторов пишет о гражданской войне, не задумываясь, чем она была обусловлена и с чего началась.
С формальной точки зрения, начало гражданской войны резоннее всего связать с готовностью одной части общества подчинить другую часть общества вне закона от лица государства - именно это произошло 25 октября 1917 г. К сожалению, в современной историографии об этом практически не задумываются. Не учитывается и то, что в ходе разрушения империи ход военного противоборства приобретает особо сложную конфигурацию. Увы, в пугающих и изменчивых ликах гражданской войны каждый склонен улавливать лишь «понятное» ему самому.
Конечно, гражданская война - это не просто военные действия внутри страны, а особое «расколотое» состояние общества. Когда же и в связи с чем социальный конфликт принимает необратимый характер открытого силового противостояния? В России это произошло одновременно с захватом власти большевиками. Другое дело, что серьезный отпор они встретили далеко не сразу.
Безусловно, к числу одного из первых, но не единственных, проявлений гражданской войны следует отнести так называемый мятеж Керенского-Краснова. Характерно, что попытки примирить враждующие стороны, предпринятые Центральным исполнительным комитетом Всероссийского железнодорожного союза, дали обратный эффект. 25 октября Викжель принял решение о приостановке движения казачьих войск на Петроград и выделил для контактов с большевистским ВРК особое бюро из пяти человек [13, с. 401402]. Вместе с тем Викжель невольно помог большевикам, не допустив передачи по железнодорожному телеграфу обращения Временного правительства к населению [14]. Руководители железнодорожников рассчитывали предотвратить гражданскую войну путем создания коалиционного «однородного» социалистического правительства [13, с. 402-403; 15, с. 21-22]. Эти примиренческие шаги В. И. Ленин оценил как пособничество вооруженной контрреволюции (в ряде случаев Викжель действительно помешал продвижению большевистских отрядов). Одновременно Викжеля возненавидели и справа.
Стремление помирить всех социалистов - фактически на основании чисто внешней политической маркировки - было заведомо нереальным. Правые социалисты требовали, чтобы большевики не оказывали сопротивления войскам Керенского, добивались подчинения петроградского гарнизона «буржуазному» городскому самоуправлению и роспуска ВРК [16]. Большевики выдвигали прямо противоположные условия: подчинение всех социалистов большевизированному ВЦИК Советов. Как результат - позицию Викжеля Керенский
1 Некоторые авторы заявляют, что поскольку генерал М. В. Алексеев прибыл в Новочеркасск 2 ноября 1917 г. и это было отмечено особой медалью, выпущенной через 50 лет в Париже, то с этой даты и следует вести начало гражданской войны [10].
воспринял как «предательство» [15, с. 42], В. И. Ленин со своей стороны уверял, что Викжель «стоит на стороне Калединых и Корниловых» [17, с. 43].
Руководители большевиков изображали готовность к переговорам с правыми социалистами, а тем временем большевизированные солдаты жестоко расправлялись со всякими попытками сопротивления в столице. Газеты сообщали, что на Преображенском еврейском кладбище было предано земле до 50 жертв большевистского переворота, среди них было 36 юнкеров, убитых при «разоружении» Владимирского военного училища - тела некоторых из них, как сообщалось, были «страшно обезображены»1 [18]. Большевики, точнее разъяренные массы, вставшие под их знамена, фактически уже вели гражданскую войну под видом «подавления контрреволюции».
К числу послеоктябрьских акций гражданской войны можно отнести и события в Москве. Здесь, в отличие от Петрограда, лидеры противоборствующих сил всерьез пытались решить дело миром, что еще более запутало и обострило ситуацию.
Сразу же после известия о низложении Временного правительства солдаты московского гарнизона захватили почтамт и телеграф. После этого на совещании бюро всех фракций Советов в присутствии командующего Московским военным округом К. И. Рябцева было решено создать из представителей городского и земского самоуправлений, Советов, штаба округа, железнодорожного и почтово-телеграфного союзов временный орган для «охраны революционного порядка». Большевики согласились. Камнем преткновения, однако, стал вопрос о том, под эгидой какой организации произойдет создание этого органа. Рябцев готов был уступить первенство в этом деле Советам, но под влиянием угроз справа согласился на то, что «силы демократии» должна возглавить городская Дума [20]. В результате этого шага он едва не стал жертвой насилия сперва со стороны солдат (спасли его лидеры московских большевиков) [21, 22], а затем - офицеров и юнкеров [23]. Любые попытки примирения противники рассматривали как военную помощь «врагу».
В конечном счете, пятидневные бои в Москве все же удалось прекратить, но убитых хоронили раздельно - большевиков у кремлевской стены под революционные гимны - торжественно и, как отмечали очевидцы, с «каким-то мстительным настроением»; юнкеров, студентов, сестер милосердия - на Братском кладбище по православному обряду [24, с. 110].
А тем временем на Юге России уже разворачивались активные военные действия [25]. Большевики объявили Украинскую Центральную Раду контрреволюционной за то, что она пропускает на Дон казачьи части. 3 декабря Совнарком предложил Раде либо отказаться от такой политики, либо считать себя в состоянии войны против Советской власти [17, с. 143, 145]. Время для такого заявления было выбрано не случайно - в этот день готовилось открытие Всеукраинского съезда Советов. Однако здесь большевики оказались в ничтожном меньшинстве. Выступая на съезде Советов 5 декабря, С. В. Петлюра пугал присутствующих: «На нас готовился поход!.. Большевики концентрируют свое войско для разгрома Украинской республики... Первые эшелоны из Гомеля подходят к Бахмачу...» [26]. Большевиков в это вре-
1 Джон Рид писал, что они были переколоты штыками после отчаянного вооруженного сопротивления, а несколько пленных юнкеров было растерзано толпой по дороге в Петропавловскую крепость [19].
мя беспокоили не украинские националисты, а донская «контрреволюция». И когда верные Центральной раде войска отказались пропустить через Бахмач несколько большевистских полков, война с украинской «националистической контрреволюцией» сделалась неизбежной.
Между тем, стоявшие во главе Рады украинские социалисты поначалу также больше опасались донской «контрреволюции», а потому согласились пропустить возвращавшихся с фронта казаков на родину. При этом Донскому правительству была направлена нота протеста по поводу террора казаков против украинского населения [27]. В общем, и украинские политики, и казаки надеялись, прежде всего, отгородиться от «русской» смуты, однако большевики окончательно уверились в «контрреволюционности» и тех, и других.
На начальном этапе война носила вялый характер. Солдаты - а основную вооруженную массу представляли именно они - попросту устали от кровопролития. Однако большевистские лидеры, рассчитывающие на мировую революцию, а равно и численно незначительная часть всевозможных маргиналов, анархистов и просто бандитствующих элементов вольно или невольно толкали народ к масштабному военному противоборству.
Западные авторы склонны связывать начало гражданской войны в России с разгоном большевиками Учредительного собрания [28]. Большевики, между тем, заранее принялись дискредитировать его как помеху «истине народной» власти в лице Советов. Накануне его открытия они заявили, что намерены рассматривать любую попытку «со стороны какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти... как контрреволюционное действие» и подавлять ее всеми средствами, «вплоть до применения вооруженной силы» [29]. По некоторым (не очень убедительным) сведениям, часть офицерства действительно намеревалась прибыть на открытие Учредительного собрания с припрятанным оружием [30]. Офицеров, недовольных Советской властью, хватало везде, но к этому времени на территориях, контролируемых большевиками, никто не был готов выступить против них с оружием в руках - это грозило бессудной расправой со стороны солдат. В день открытия Учредительного собрания большевики, тем не менее, объявили, что против них объединятся все силы контрреволюции, руководимые Савинковым, Керенским и даже, якобы, специально прибывшим с Дона Калединым [31]. Вооруженный расстрел демонстрации в защиту Учредительного собрания был предрешен [1, с. 199-201].
В известном смысле на кровавый исход борьбы за Учредительное собрание повлияли события на юге России. Еще 27 декабря 1917 г. появилась декларация Штаба Добровольческой армии, где идея Учредительного собрания поддерживалась. Автором декларации был Б. В. Савинков, ее текст редактировался П. Н. Милюковым, чья искренность в отстаивании этой идеи выглядит сомнительной. А что касается лидеров Добровольческой армии, то они, безусловно, были против Учредительного собрания «образца 1917 г.» [32, 33]. Как бы то ни было, большевики лишний раз уверились, что вокруг Учредительного собрания группируется «вся контрреволюция», что еще больше озлобило их.
Актом, активизирующим гражданскую войну, можно считать и события в Москве 9 января 1918 г. Большевики задумали провести 9 января (в день Кровавого воскресения) на Лубянской площади демонстрацию под лозунгом «За власть Советов!». Раздались выстрелы, милиционеры и красногвардейцы
запаниковали и открыли ответный огонь, перепуганные демонстранты - по официальным данным 200 тыс. (что, скорее всего, преувеличено) - в страхе разбежались. Убитых и раненых власти насчитали «не более» 30 человек. Местные большевики тут же объявили, что «уцелевшие остатки белой гвардии и контрреволюционного офицерства» расстреляли шествие рабочих и солдат с крыш домов. Отсюда следовал вывод: вести гражданскую войну так, чтобы «отбить у буржуазии всякую возможность нападать на рабочий класс» [24, с. 131, 133, 134].
Гражданская война в разваливающейся империи не случайно стала разрастаться в связи с национальным вопросом. Так, польские войска старались держаться в стороне от «русской» гражданской войны. 31 октября 1917 г. в воззвании Главного военного польского комитета было заявлено, что «свободе угрожает братоубийственная война», в которой ни «один поляк не должен принимать участия». Однако дислоцированный в Белгороде польский запасной полк (17 тыс. солдат) не смог удержать нейтралитет. Совместно с большевиками выступил против корниловцев, пробирающихся на Дон [34]. В эсеровской газете даже появилось сообщение, что «поляки присоединились к большевизму» [35]. Однако большевики вскоре разоружили полк из-за нежелания его солдат выступить против Каледина, вслед за тем в Москве был арестован главный комитет польских войск [36]. Осталось разоружить корпус Довбор-Мусницкого. По некоторым сведениям, в декабре большевики начали готовить переброску латышских стрелков в район дислокации корпуса, из местного населения формировалась красная гвардия, призванная защитить крестьян, страдающих от бесчинств легионеров [37]. Возник еще один очаг гражданской войны.
Сформированное в Харькове большевистское правительство 4 января официально объявило войну Центральной Раде. В ответ в ночь с 4 на 5 января киевские украинские власти разоружили красногвардейцев завода «Арсенал» и ряда других предприятий. Тем временем с севера на Украину двинулись московские большевики. В конце января большевистские войска начали массивный артиллерийский обстрел Киева. Помимо войск Центральной Рады город защищали юнкера, студенты и офицеры. В ночь с 25 на 26 января украинское правительство оставило Киев, а 31 января в Бресте на переговорах с германским командованием делегация Украинской народной республики попросила военной помощи против большевиков. Австро-германская сторона тут же ответила согласием. Большевики тем временем устроили в Киеве жуткую резню, от которой больше всего пострадали офицеры.
Очаги вооруженного противостояния возникали повсеместно. В конце ноября в Грозном чеченцы произвели массовый налет на Новые промыслы и подожгли их, при этом были убитые и ограбленные среди русских рабочих. Городу был поставлен ультиматум: вывести из него русские войска и сдать власть Чеченскому комитету. Нападениям также подверглись Владикавказ и Петровск [38].
О том, что гражданская война фактически началась 25 октября 1917 г. в завуалированной форме писалось еще в советское время в 1970-е гг. Но тогда подобная точка зрения вызывала жесткое неприятие догматиков, стремящихся, с одной стороны, связать гражданскую войну с мифическими «походами Антанты», с другой - настаивающих на непременно «классовой» маркировке контрреволюции того времени.
В конце 80-х - начале 90-х гг. среди ряда советских историков состоялась договоренность относительно «равной ответственности всех участников
Гражданской войны за проводимый тогда террор и убийства мирных жителей» - тогда это был шаг по отходу от официальной концепции. Ныне некоторые авторы по этой же заведомо негодной схеме утверждают: за развязывание гражданской войны ответственны «все» [39].
Ранее существовал обычай представлять большевиков «миролюбивой» жертвой международного империализма. Примерно по этой же схеме в некоторых современных работах белогвардейцы объявляются носителями всех мыслимых демократически-патриотических добродетелей [40]. На деле значительная часть рядовых добровольцев еще в 1917 г. готова была перевешать не только большевиков, но и всех социалистов вообще.
Гражданская война теперь исследуется почти исключительно со стороны противников большевизма. Историографы, пытающиеся вернуться к изучению войны, ведущейся большевиками, констатируют, что особых достижений на этом направлении незаметно [41]. Но главное упущение даже не в этом. Один из исследователей поставил такой диагноз современному состоянию изучения гражданской войны: «...Историки предпочитают уступать эту честь дилетантам, ну а они-то, как известно, стесняться не привыкли» [42]. Действительно, все слабости и даже пороки современной российской историографии связаны с общим падением исследовательской культуры.
Список литературы
1. Булдаков, В. П. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия / В. П. Булдаков. - М., 1997.
2. Булдаков, В. П. Системные кризисы в России: сравнительное исследование массовой психологии 1904-1921 и 1985-2002 годов / В. П. Булдаков // Acta Slavica Iaponica. - 2005. - T. XXII. - С. 98-101.
3. Солженицын, А. И. Размышления о Февральской революции / А. И. Солженицын // Российская газета. - 2007. - 27 февраля.
4. Российская газета. - 2007. - 28 февраля.
5. Сенин, А. С. Либералы у власти. История повторяется? / А. С. Сенин // Кентавр. - 1993. - № 2. - С. 112.
6. Голдин, В. И. Россия в гражданской войне: очерки новейшей историографии (вторая половина 1980-х - 90-е годы / В. И. Голдин. - Архангельск, 2000.
7. Верещагин, А. С. Историографические тенденции изучения гражданской войны на Урале и проблемы информативности источников / А. С. Верещагин // Россия в ХХ веке. Революции и реформы. - М., 2002. - Т. 1.
8. Куренышев, А. А. Крестьянство России в период войны и революции 19171920 гг. (историографические аспекты) / А. А. Куренышев // Вопросы истории. -
1999. - № 4-5.
9. Михайлов, И. В. Гражданская война в современной историографии: виден ли свет в конце тоннеля? / И. В. Михайлов // Гражданская война в России: события, мнения, оценки. - М., 2002.
10. Бордюгов, Г. А. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки / Г. А. Бордюгов, А. И. Ушаков, В. Ю. Чураков. - М., 1998. -С. 206-207.
11. Кулешов, С. В. Историк О. В. Волобуев: штрихи к творческому портрету / С. В. Кулешов. - М., 2001. - С. 83.
12. Леонов, С. В. Рождение советской империи: Государство и идеология, 19171922 гг. / С. В. Леонов. - М., 1997.
13. Октябрьский переворот. Факты и документы. - Пг., 1918. - С. 401-402.
14. Власть народа. - 1917. - 27 октября.
15. Вомпе, П. Дни октябрьской революции и железнодорожники (материалы к изучению истории революционного движения на железных дорогах) / П. Вомпе. - М., 1924.
16. Правда. - 1917. - 31 октября.
17. Ленин В. И. Полн. собр. соч. - Т. 35. - С. 43.
18. Еврейская неделя. - 1917. - № 43-44. - 19 ноября. - С. 30, 36.
19. Рид, Д. Избранное / Д. Рид. - М., 1997. - Кн. 1. - С. 212-215.
20. Игнатов, Е. Н. Московский Совет в октябрьские дни / Е. Н. Игнатов // Октябрьское восстание в Москве. - М., 1922. - С. 21.
21. Пече, Я. Октябрь-ноябрь / Я. Пече, Н. Муралов // Москва в октябре 1917 г. -М., 1919. - С. 55.
22. Октябрьские дни в Москве и районах. - М., 1922. - С. 38.
23. Журавская, И. Л. Полковник К. И. Рябцев. Страницы биографии / И. Л. Журавская // Отечественная история. - 1997. - № 4. - С. 69.
24. Окунев, Н. П. Дневник москвича. 1917-1920 / Н. П. Окунев. - М., 1997. - Т. 1.
25. Венков, А. В. Антибольшевистское движение на Юге России на начальном этапе гражданской войны / А. В. Венков. - Ростов-на-Дону, 1995.
26. Савченко, В. А. Симон Петлюра / В. А. Савченко. - Харьков, 2004. - С. 107.
27. УкраТнська Центральна Рада. Документи i матер1али. Т. 2. 10 грудня 1917 р. -29 квггня 1918 р. - Ки!в, 1997. - С. 14-15.
28. Wade, R. A. The Russian Revolution, 1917 / R. A. Wade. - Cambridge (Mass),
2000. - P. 297-298.
29. Известия ВЦИК. - 1918. - 4 января.
30. Клементьев, В. Ф. В большевистской Москве / В. Ф. Клементьев. - М., 1998. -С. 274.
31. Известия ВЦИК. - 1918. - 5 января.
32. Лукомский, А. С. Воспоминания / А. С. Лукомский. - Берлин, 1922. - Т. 1. -С. 286.
33. Деникин, А. И. Очерки русской смуты / А. И. Деникин. - М., 1991. - Т. 2. -С. 199.
34. Папков, А. И. Реконструкция исторических событий как основа проектирования музейной экспозиции (польский запасной полк в Белгороде. 1917 г.) / А. И. Папков // Проблемы теории, истории и методики музейной работы (Музей -наследие - время) / Музейное дело : сборник научных трудов. - Вып. 27. - М., 2002. - С. 50-51.
35. Власть народа. - 1917. - 6 декабря.
36. Наш век. - 1917. - 29 декабря.
37. Лацис, Я. Я. Ликвидация контрреволюционного выступления польских легионеров в начале 1918 года / Я. Я. Лацис // Под красным знаменем Октября. -Минск, 1987. - С. 187-188.
38. Шляпников, А. Г. За хлебом и нефтью / А. Г. Шляпников // Вопросы истории. - 2002. - № 11. - С. 126.
39. Литвин, А. Л. Размышляя о Гражданской войне в России / А. Л. Литвин // Гражданская война в России. События, мнения, оценки. - М., 2002. - С. 325, 329.
40. Устинкин, С. В. Власть и общество в условиях Гражданской войны / С. В. Ус-тинкин // Отечественная история. - 1998. - № 3. - С. 93.
41. Полторак, С. Н. О некоторых тенденциях в изучении гражданской войны в России и деятельности РККА в так называемый межвоенный период / С. Н. Пол-торак // Клио. - СПб., 1999. - № 2.
42. Федюк, В. П. Современные тенденции в изучении истории гражданской войны / В. П. Федюк // Гражданская война в России и на Русском Севере: проблемы истории и историографии. - Архангельск, 1999. - С. 35.
