CC BY
103СТАТЬИ
О.В. Головашина
От «присоединительной эйфории» до Женевских протоколов: перспективы развития национального самосознания австрийских немцев
Prospects of Austrians’ national self-consciousness development since the collapse of the monarchy to the Geneva Protocols (1918-1922)
Аннотация, abstract:
В статье показано, что в исследуемой период вопрос о национальной принадлежности не был спорным: за исключением аристократов и бывших имперских чиновников, которые продолжали идентифицировать себя с габсбургской монархией и австрийством, большинство населения послевоенной Австрии считало себя, прежде всего, немцами. Национальный вопрос не являлся ключевым, так как предвыборная пропаганда и средства массовой информации акцентировали внимания не на национальной проблематике, а на решении экономических и социальных проблем
The article shows that in the period under research the issue of national identity was not disputable, with the exception of aristocracy and former imperial officers who still identified themselves as the Hapsburg monarchy and the Austrians, the majority of the population of post-war Austria, first of all, considered themselves to be Germans. The national issue was not the key one, as pre-election propaganda and mass media drew attention to the solution of economic and social problems rather than the national problems.
Автор, author:
Головашина Оксана Владимировна - Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державин,
аспирант кафедры Всеобщей истории Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина, golovachina-ov@rambler.ru
Oxana V. Golovaschina, post-graduated student of the Universal History Department in Tambov State University named after G.R. Derzhavin, golovachi-naov@rambler.ru
Ключевые слова, keywords:
Австрийская нация, национальное самосознание. The Austrian nation, national identity.
ГРНТИ 03.09
Психолог Эрик Эриксон, проживавший до 1933 г. в Вене, отмечал, что вопрос о самоидентификации народа особо остро встает тогда, когда он утверждает себя как нацию среди уже сложившихся наций [1]. Именно в таком положении находились австрийские немцы после краха Габсбургской монархии.
30 октября 1918 г. в Вене образовалась первое временное правительство Немецкой Австрии, представлявшее собой коалицию трех основных партий, во главе с социал-демократами Карлом Реннером (канцлер) и Виктором Адлером (госу-
INETERNUM
INETERNuM
дарственный секретарь). Столица встретила созыв временного Национального собрания массовыми выступлениями: демонстранты требовали окончания войны и провозглашения республики. О требованиях аншлюса не упоминалось [2].
Писатель Г. Вайгель вспоминал: «Послевоенная Австрия, которая стала самостоятельным государством за неимением лучшего, прозябала в пагубном раздоре между «красными» и «черными» [3]. Борьба социал-демократов и соци-ал-христиан за власть была одним из основных факторов, который определил будущее развитие Австрии и особенности национальной идентичности населения страны.
Э. Брукмюллер, характеризуя позицию социал-демократов в послевоенные годы, отмечал, что лидеры партии стремились к аншлюсу ментальному, так как нельзя было осуществить политический аншлюс [4]. Тезис о том, что австрийские немцы относятся к единому великогерманскому стволу, по их мысли, не требовал доказательств. Социал-демократы подчеркивали, что идея создания Великогерманской республики с включением Австрии появилась еще в годы революции 1848-1849 гг. и была связана с именами К. Маркса, Ф. Энгельса, А. Бебеля. «За достижение этого идеала люди в Вене и Берлине пожертвовали своей жизнью», -писал О. Бауэр [цит. по: 5]. Несмотря на то, что в отечественной историографии принят термин «австромарксизм» [см. 6, 7] сами члены партии называли себя «Немецкие социал-демократы». Об этом упоминалось, в частности, в резолюции второй имперской конференции 1916 г., резолюции социал-демократического съезда партии 1917 г. и др. [8]. Подобное самоназвание повторялось и в партийной литературе Первой республики [см. 9]. В межвоенный период лидерами социал-демократов не было создано ни одного крупного произведения, непосредственно посвященного национальному вопросу (хотя многие работы косвенно его касались), потому что необходимость объединения с Германией как единственного способа решения большинства проблем молодой республики не ставилась под сомнение. Однако не стоит отождествлять отношение к аншлюсу и национальную самоидентификацию. В предыдущей главе мы показали, что в источниках подчеркивается идеологическая и экономическая необходимость аншлюса, а не национальная. Несмотря на то, что
некоторые социал-демократы осторожно относились к перспективе объединения с Германией (К. Реннер, К Зайц, Ф. Адлер), в основном, они считали себя, прежде всего, немцами.
Само определение нации в трудах партийных лидеров находилось в русле исторической традиции. Отто Бауэр в начале ХХ в. подчеркивал, что источником национальных ценностей являются характер и культура, а не государство [10], то есть, разделял концепцию «Kulturnation» [11]. Бауэр оспаривал тезис о том, что победа социализма должна обязательно привести к космополитизму наций. В ходе прогрессивного исторического развития увеличивается интенсивность контактов между людьми разных культур, но это ведет не к устранению наций, а к повышению уровня этих культур, следовательно, к развитию наций. В период Первой республики он патетически определял нацию как «из общности судьбы возникающую общность характера» [10, C. 44.]. Причем Бауэр считал, что общность судьбы у всех немцев больше, чем у жителей молодой австрийской республики. Во время пребывания в должности министра иностранных дел Отто Бауэр выступал с речью в парламенте, которая была посвящена «великому немецкому народу в 70 млн. человек», оказавшемуся, часто насильственно, в чужих государствах. Особенно трагично, считал Бауэр, положение Южного Тироля, так как «нигде не имеется, вероятно, такой немецкой земли, которая была бы так дорога каждому немцу, как немецкий Южный Тироль. Это единственное место мира, где Юг немецкий... Таким образом этот участок земля стал святым каждому немцу» [12]. Его коллега по партии Карл Зейц так отреагировал на невозможность аншлюса: «Отрывают нас, австрийских немцев от нашей метрополии, отрывают наших братьев от нас и подчиняют их иностранному господству» [13].
Отношение другого лидера социал-демократов, первого канцлера молодой республики, Карла Реннера к нации было наиболее близко привычному сейчас термину «национальная идентификация». Еше в 1899 г. он сравнивал национальную принадлежность человека с его принадлежностью к определенной социальной общности, то есть, с тем статусом, который «лицо, достигшее совершеннолетия, избирает de jure свободно, а несовершеннолетние - через законных представите-
лей, действующих от их имени» [14]. Этим понятием «нация» Реннер руководствовался и на протяжении своей политической деятельности.
Взгляды лидеров социал-демократической партии не верно механически распространять и на ее рядовых членов. Австрийские исследователи подчеркивают, что «ориентированная на аншлюс внешняя политика Отто Бауэра в самой партии получала умеренную поддержку. Социал-демократов интересовал социальный вопрос в значительно большей степени, чем проблема аншлюса. Доктор Карл Реннер оставался в известным смысле старым “имперским австрийцем”, полагавшим более важным придерживаться политики взаимопонимания с государствами бывшей Австро-Венгрии, прежде всего с Чехословакией» [15]. Замечание исследователей подтверждают воспоминания рядовых членов социал-демократической партии. В своих мемуарах [16, 17, 18] они не касаются национального вопроса или проблемы аншлюса.
Великогерманские взгляды австрийской политической элиты межвоенного времени ярко иллюстрирует речь первого австрийского федерального президента, социал-демократа, доктора Михаэля Хайниша, которая заканчивалась словами: «Да здравствует немецкий народ в Австрии!» [19] Хайниш до конца жизни остался верен своим великогерманским убеждениям и восторженно приветствовал аншлюс.
Э. Хобсбаум отметил, что невозможно судить о национальной самоидентификации масс по взглядам политиков [20], однако мы считаем, что политическая пропаганда влияет на самосознание масс. Испытывая шок от глобальных изменений в государстве и мире вообще, австрийцы не могли и не хотели думать о самостоятельной, независимой Австрии. Царившую в стране, особенно в столице, атмосферу, исследователи назвали «присоединительной эйфорией» [21]. За исключением аристократов и имперских чиновников, которые продолжали идентифицировать себя с Габсбургской монархией и желать её возвращения, в послевоенные годы население молодой республики считало себя немцами. Австрийский исследователь А. Мёльцер констатировал, что «австрийский» в межвоенный период означает «немецко-австрийский» [22].
Великогерманские и антилиберальные тенденции в высшей австрийской школе существовали и в
XIX в., но особенно рельефно они проявились после образования Первой республики. Ректоры видели в университетах оплот исключительно немецкого характера и требовали приоритетного права поступления для студентов-немцев [23].
Привилегированность и закрытость университетов, берущая свое начало еще в Средневековье, способствовали к тому, что высшие учебные заведения стали трансляторами немецкого национализма. Уже 25 октября 1919 г. ректор Венской высшей технической школы Карл Зигмунд заявил на заседании профессорско-преподавательского состава: «Мы никогда не перестанем свято помнить об освобождении Германии от чужеземного ига и отвергать этот акт насилия всеми фибрами души в твердой вере в восстановление немецкой нации, пока эта несправедливость не будет исправлена силой закона. Мы не требуем ничего, кроме своего права. И если чужому произволу удалось воспрепятствовать присоединению к нашей родине, то в наших сердцах всегда будут оставаться один народ, одна страна, одно империя» [24]. Через год ректор того же университета Карл Кобес потребовал присоединить Остмарк к немецкой родине» [24, с. 197]. Взгляды академической элиты оказывали свое влияние и на студенчество.
«Немецкий студенческий союз», образованный в 1919 г., сразу же включился в борьбу за объединение с Германией, следуя традициям «борьбы немецких студентов в Австрии за сохранение великогерманского духа» [24, с. 200]. Эмоциональности молодых людей, воспитанных на великонемецкой культуре, наиболее соответствовала старая религиозно-политическая мифологема: вера в тысячелетнюю историю германской нации.
Интеллектуальная элита молодой республики, воспитанная в великогерманском духе высшей школы, за исключением немногочисленных сторонников католической империи и еврейской художественной интеллигенции, считала австрийцев частью единой общегерманской нации. «Голос разума и нравственности, говорящий о насмешливом ходе недавней истории, продукт которой - сегодняшняя Австрия, велит нам вернуться в наше немецкое отечество [25].
Заслуживает внимания характеристика национальной идентичности, принадлежащая венскому историку Вильгельму Бауэру. Последовательный
ШЕТЕЯМиМ
INETERNUM
немецкий националист, заместитель старосты австро-немецкого народного союза, он избегал однозначной формулировки национальнальности. «Ни особенности характера или расовой принадлежности, ни даже общий язык не могут быть решающими факторами. Дети тех же самых родителей могут при определенных обстоятельствах принадлежать разным нациям! Современная национальная идея почти исключительно основана на личном расположении, индивидуальном выборе человека, а не на том, к какой нации он физически, лингвистически или как-то иначе принадлежит» [4, p. 196, 199].
Писатель Роберт Музиль в марте 1919 г. в поисках национальной самоидентификации анализирует национальный вопрос в Габсбургской империи: «Никакую нацию и никакое объединение наций, никакую идею не несло в себе это государство. Это был анонимный организм управления; собственно, привидение, форма без материи... Некоторые очень наивные именно это и называют австрийской культурой, в которой они видят особенную душевную тонкость, способную развиваться якобы только на земле многонационального государства; а недавно некоторые стали полагать, что обязаны защищать то, что они называют австрийской культурой от вхождения в немецкую цивилизацию и делают из этого даже аргумент для возрождения Австро-Венгрии» [26]. Музиль считает, что австрийская культура была придумана венцами. Акцентирование особой миссии Австрии, идея австрийской культуры, расцветающей в многонациональном государстве сильнее, чем в другом месте, писатель называл домыслыми, не имеющими объективных доказательств [26].
В эссе «Буриданов австриец» он очень скептически отзывается о соотечественниках и австрийской культуре: «У Австрии есть Грильпарцер и Карл Краус. У нее есть Бар и Гуго фон Гофмансталь. В любом случае - еще и газета “Нойе фрайе прессе” и пресловутый “esprit de finesse” (Утонченный дух, Тонкий вкус (франц.)). Кралик и Керншток. ... И все же... и все же остается еще кое-что, - нет, остается не австрийская культура, остается одаренная страна, производящая на свет избыточное количество мыслителей, поэтов, актеров, кельнеров и парикмахеров. Страна, обладающая духовным и индивидуальным вкусом, - кто осмелится это оспаривать?!» [27]. Он насмешливо и как бы со стороны описывает отношение австрийцев к
своей родине: «Мы - страна безмерно одаренная, мы объединяем в себе Восток и Запад, Юг и Север; чарующее многообразие, великолепное соединение рас и наций, сказочно-добрососедское сосуществование и взаимопроникновение всех культур - вот что мы такое. И мы - страна древняя! (“Мы”, правда, ведем отсчет нашей истории всего лишь начиная с эпохи барокко, но каким выскочкой выглядит по сравнению с нами имперский Берлин! То, что Кранах и Грюневальд “слегка” постарше нас, то, что они вместе с Лейбницем, Гете и доброй сотней других великих имен составляют духовный фундамент Германии, об этом предпочитают не помнить.)» [27]. Будущее Австрии не внушает Музилю оптимизма: «Государство или обладает силой и здоровьем, или не обладает оными; вот единственное, чем оно может обладать или что у него может отсутствовать. И поскольку Австрия не обладала этими качествами, постольку и существовали одаренные и высококультурные австрийцы (в таком примерно числе, которые обеспечат нам достойное место в Германии) и постольку же не существовало австрийской культуры» [27]. Однако, не веря в существование австрийской нации, Музиль, тем не менее, ярко описал специфические качества австрийцев: католическую духовность, творческую утонченность, барочность восприятия, универсализм, вызванный смешением этносов и культур. Он ярко противопоставляет австрийцев и германцев: «Итак, обладающие классовым сознанием австрийцы с большой охотой без промедления тычут перстом указующим в опасность, исходящую от германского общественного духа, который, по их уверениям, слишком тяжеловесен. Они расписывают ужасы, связанные с отупляющим трудовым фанатизмом немцев и чрезмерно жесткими социальными путами, связывающими личность по рукам и ногам» [27]. Критикуя австрийцев, он, тем не менее, сам является ярким представителем своего народа. Скептически описывая австрийские национальные черты в своем эссе, позже в романе «Человек без свойств», он восклицает: «Истинная Австрия - это весь мир. Мир... не обретет покоя, пока народы не будут жить в нем в высшем единстве так, как живут австрийские племена в своем отечестве» [28]. «Словами своего героя Ульриха «Серьезный друг отечества никогда не вправе считать свое отечество самым лучшим», - Музиль выразил свое отношение к Австрии [28].
Как отметил исследователь творчества Р. Музи-ля Г. Брокопф-Маух: «Музиль... бился над проблемой немецко-австрийского дуализма, и этот диалог между обеими нациями имел отзвук не только в его эссеистике, но и непосредственно в главном произведении «Человек без свойств», и тем самым типичные качества, сформулирова-ные Грильпарцером, Гофмансталем и другими, претворялись в конкретные фигуры, наглядные ситуации и сюжетные ходы» [29]. Американский журнал «Modern Austrian Literature», издаваемый в Калифорнии фондом имени Артура Шнит-цлера, также видит творчество Музиля в русле австрийской духовной традиции.
Поэт и публицист Антон Вильдганс в своем стихотворении «Австрийское кредо», написанном вскоре после окончания Первой мировой войны, вселяет в соотечественников надежду на реальность самостоятельной австрийской государственности [30]. Специалист в области политэкономии Фридрих Херц, анализируя экономическое положение Австрии, пришел к выводу, что Австрия богаче по своим природным данным, чем Швейцария. Жители республики должны только верить в ее будущее и использовать естественные предпосылки активно [30]. Однако голоса сторонников независимости были в меньшинстве.
Мирный договор держав-победительниц с Австрией был заключен в парижском предместье Сен-Жермен. К 3 июня 1919 г., когда начались переговоры, запрет аншлюса уже был утвержден в 80-й статье договора с Германией. Однако в статье 61 Веймарской конституции содержался параграф о возможном объединении двух государств, поэтому союзники прописали запрет на аншлюс и в мирном договоре с Австрией в третьем и последнем варианте текста от 2 сентября 1919 г. (88 статья договора) [31].
Австрийская делегация во главе с К. Реннером состояла из представителей социал-христианской и социал-демократической партии доктора Гюнтера и доктора Шенбауэра, а также включала в себе 30 экспертов и 8 журналистов. Согласно инструкциям от своего правительства, Австрия не могла затрагивать проблему аншлюса на мирной конференции за исключением случаев, если наложенные на нее условия сделали б присоединение невозможным или очень затруднительным [32]. Первостепенным для делегации были экономические и территориальные
вопросы, а для реализации аншлюса делегации рекомендовалась получить право на национальное самоопределение австрийцев.
Проект мирного договора держав-победительниц с Германией вызвал в австрийском общественном мнении волну негодования, причем независимо от направленности и аудитории изданий. «Нойе фрайе прессе» писала о преступлении перед цивилизованным миром» [33], «Арбайтер Цайтунг» назвала этот договор «договором уничтожения» [34]. Австрийская пресса в большинстве своем усилила пропаганду аншлюса.
Публикация предварительных (от 2 июня и 20 июля 1919 г.) и окончательной версии (2 сентября 1919 г.) мирного договора после новых волн негодования усилила пропаганду аншлюса. Теперь уже не было необходимости опираться в действиях на возможные решения мирной конференции - решения были уже приняты. Поэтому, несмотря на запрет аншлюса, в Германии и Австрии были предприняты попытки обойти запретительные статьи мирных договоров. Создавалось Агентство пропаганды, чтобы готовить материал в австрийские и германские газеты, которые должны были «обратить внимание на исторические, политические, экономические, финансовые и общекультурные связи между Германией и Австрией» [35]. Заметим, что о единой или хотя бы братской нации ничего не сказано. «Попыткой прагматичного аншлюса» назвал исследователь стремление немцев к объединению в послевоенные годы [36]. Популярные издания, не имевшие общественно-политической направленности, показывают, что вопрос о национальной идентификации и аншлюсе как экономической необходимости или реализации права на самоопределение наций не имел первостепенного значения. В венской газете «Бомба» в августе 1919 г., то есть еще в разгар работы Парижской мирной конференции, появилась заметка, представляющая собой анализ ситуации. Автор касается только положения немецкоязычных территорий Австро-Венгрии. Отрицательные эмоции вызывает нарушение права на самоопределение в отношении судетских немцев и других немецкоязычных провинций, а не запрет аншлюса, который воспринимается как должное, хотя и без радостных эмоций: «Мы идем независимые в темное будущее» [37].
10 сентября 1919 г. состоялось подписание Сен-Жерменскогом мирного договора. 17 октября
INETERNuM
ШЕТЕЯМиМ
1919 г. он был ратифицирован австрийским парламентом, хотя представители всех партий сочли его неприемлемым для страны. Статья 88 содержала обязательство Австрии воздержаться от «всякого акта, способного прямо или косвенно нарушить её независимость каким бы то ни было путем» [38]. В тот же день Карл Реннер подал в отставку (отставка министра иностранных дел Отто Бауэра была утверждена раньше), но новый кабинет министров через несколько дней собрался практически в том же составе. 21 октября 1919 г. Национальное собрание вычеркнуло статью об аншлюсе из австрийской конституции и вынуждено переименовало Немецкую Австрию в Австрийскую республику. Соответственно, в связи с решениями Сен-Жерменского мирного договора, статьи 1 и 2 Конституции 1918 г., объявлявшие молодую республику частью Немецкого государства, аннулировались [38]. Карл Реннер заметил по поводу «принуждения к независимости Австрии», что его страна в 1919 г. стала «трупом, который страны победительницы погрузили на триумфальную колесницу» [39]. Ф. Адлер, оправдывая неудачу австрийской делегации на мирных переговорах, заметил: «Мы - бедные австрийцы, бессильны в этом водовороте больших событий. Мы лишь объект мировой истории. Только мания величия может помешать пониманию, что мы не действуем, а лишь подвергаемся действию. Наша судьба не в наших руках, а почти целиком обусловлена международным положением» [40].
Однако после роста притягательности идеи аншлюса как своеобразного «спасательного круга» для осколка империи и протеста против несправедливости держав-победительниц, к началу 1920-х гг. популярность перспективы присоединения к Германии резко снизилась. Австрия полностью зависела от продовольственных поставок и экономической помощи держав-победительниц, поэтому правительство было вынуждено приспосабливать свою внешнюю политику к действительности. Снижение популярности идеи аншлюса среди населения, как и стремление к объединению в первый год существования республики, было связано с экономическими, а не социальными мотивами. «Об аншлюсе все говорили, но о нем никто серьезно не думал», - писала венская пресса [2, с. 122]. Одна из венских газета «Ди Бомбе» 1 февраля 1920 г. выпустила заметку, в которой авторы с горечью замечают, размышляя о присоединении к Германии: «Мы будет там ино-
странцами» [41]. В другой популярной австрийской газете германских немцев называют братьями, положение вызывает сочувствие, но к ним не относятся как к соотечественникам [42].
17 октября 1920 г. в Австрии прошли выборы в Национальный Совет, которые принесли победу соци-ал-христианам (82 мандата получила христианско-социальная партия и 66 - социал-демократы) [43].
Определенную иллюстрацию национального самосознания в послевоенные годы дают предвыборные плакаты. Интересно, что в пропагандистских плакатах ни социал-демократической, ни хри-стианско-социальной партии не присутствовали этнические мотивы. Являясь главными конкурентами за голоса избирателей, партийные идеологи в пропаганде основное внимание уделяли критике взглядов друг друга. Несмотря на то, что вопрос об аншлюсе был одним из основных в партийной программе, в плакатном искусстве он не отразился. Лидеры социал-демократов считали, что проще завоевать голоса избирателей, используя экономические мотивы и классовое сознание избирателей [44]. Ряд исследователей отмечают, что даже рабочие - основной электорат социал-демократической партии Австрии не относили себя к немцам [6, 7, 45].
В основе пропаганды социал-христиан лежал католический имперский миф, утверждающий необходимость построить христианскую империю на базе маленькой Австрии. На плакатах этой партии были изображены священники, символизирующие авторитет и непогрешимость римско-католической церкви как божественной инстанции на земле [46]. Хороший гражданин и хороший христианин были синонимами для социал-христиан.
Пропаганда велико германской партии практически целиком была посвящена необходимости объединения с Германией. Партийные идеологи опирались только на этнические особенности своих избирателей.
Великогерманская народная партия возникает в 1920 г. как объединение 17 различных мелких группировок. Идеологическую основу партии составляет антимарксизм, антисемитизм и анти-клеликаризм. Последнее, однако, не помешало в 1922 г. великогерманцам вступить в коалицию с христианско-социальной партией.
Для выборов в Национальный совет в 1920 г. один из самых известных авторов Эрнст Людвиг Франке спроектировал плакат, центральной фигурой которого является великан, защищающий столб национальных цветов Германии. Столб держат рабочий, крестьянин и интеллигент, символизирующие, по мысли автора, единение всех сословий в стремлении опереться на Германию [47]. Анонимный плакат к выборам 1923 г. изображает классического арийца с подписью: «Являешься ли ты немцем?» [47, 8. 132].
После смены власти официальная пропаганда аншлюса прекратилась. Как отметил Э. Хобсбаум, «мы не вправе считать, будто для большинства людей национальная идентификация - если таковая существует - исключает всякий раз (или вообще когда-либо) превосходит по своей значимости все прочие способы самоидентификации, присущие человеку в общественном состоянии. Фактически она всегда сочетается с иного рода идентификациями - даже там, где ее воспринимают как важнейшую» [20, 8. 233]. Разрушение имперской социальной структуры, продолжающийся экономический кризис, безработица ставили на первое место профессиональную и социальную идентификацию.
Летом 1922 г. экономический кризис и инфляция достигли своего апогея. Начинаются голодные бунты [2, 124]. Не рассчитывая на собственные силы, социал-христианское правительство страны обратилось за помощью к Лиге Наций. Успешность этого мероприятия зависела от дипломатических способностей канцлера Игнаца Зейпеля.
Игнац Зейпель, выходец из имперской аристократии, впитал поколениями пропагандируемую идею общности австрийского и германского народа. В Зейпеле уживалось воспитанное поколениями уважение и даже преклонение перед соседним народом и собственный австрийский патриотизм. Еще в период Первой мировой войны он был одним из первых и самым активных из тех, кто пытался заключить сепаратный мир с Антантой, предав в глазах сторонников великогерманской идеи «братьев по крови», но сохранив собственное государство.
Переговоры о предоставлении Австрии международных кредитов закончились подписанием 4 октября 1922 г. Женевских протоколов. Женевские соглашения Австрии с рядом европейских стран
(Великобритания, Франция, Италия, Чехословакия) гарантировали территориальную целостность и политическую независимость Австрии, её включение в Версальско-Вашингтонскую систему как самостоятельного государства.
Прямым следствием Женевских протоколов было завершение этапа «прагматичного аншлюса». Страна находилась под жесточайшим финансовым контролем специального комиссара Лиги Наций, который единолично распоряжался всеми доходами от пошлин и акцизов, являвшихся обеспечением международного займа. Л. Хартманн считал, что именно Женевские соглашения «ударили по идее аншлюса и сделали её невозможной» [48]. Несмотря на то, что в программе социал-демократов вплоть до прихода к власти Гитлера сохранялся пункт об аншлюсе «как закономерном итоге национальных революций 1918 г.», пропаганда присоединения прекратилась.
Самостоятельная австрийская республика существовала уже несколько лет, население, смирившись с невозможностью аншлюса, совершило важный шаг в становлении государственной австрийской нации.
Касаясь кризиса идентичности, который был следствием краха монархии и вынужденной автономии Австрии, Э. Брукмюллер заметил: «Немецкая ориентация социал-демократической партии периода Первой республики объясняется шоком разрушения монархии, которым сильнее всего дискредитировалась «австрийская» составная часть сознания. Для преодоления дискредитации происходило бегство в немецкую самобытность и все еще могущественную, как думали австрийцы, Германию» [49].
Значение первых для формирования австрийской государственной нации послевоенных лет подчеркнул К. Клемперен, заявив, что история Первой республики написана под влиянием событий 19181919 г. [50].
Примечания
1. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. С. 318.
2. Борисова А.А. Проблема аншлюса в австро-германских отношениях в 1918 - 1923 гг. Диссертация на соискание степени к.и.н. Воронеж, 2008. С. 76.
ШЕТЕЯМиМ
INETERNUM
3. Weigel Н. Karl Kraus oder die Macht der Ohn-macht. Versuch eines Motivenberichts zur Erhellung eines vielfachen Lebenswerks. Wien; Munchen, 1986. S. 314.
4. Bruckmuller E. The nationl identity of the Austri-ans // The National question in Europe in historical context. New York, 1998. S. 199.
5 Miller S. Das Ringen um «die einzige grossdeutsche Republik». Die Sozialdemokratie in Osterreich und im Deutschen Reich zur Anschlussfrage 1918 -1919/ S. Miller. Archiv fur Sozialgeschichte. Wien, 1971. Bd. XI. S. 8.
6. Полтавский М.А. Австрийский народ и аншлюс 1938 г. М., 1971.
7. Турок В.М. Очерки истории Австрии. 1918 -1929 гг. М., 1955.
8. Berchtold K. Osterreichische Parteiprogramme 1868-1966. Wien, 1967. S.149,151, 156.
9. Arbeiter Zeitung.
10. Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. Пг-М., 1918.
11. Сироткина Е.В. Австрийские немцы в середине XIX - начале ХХ в.: поиск национальной идентичности. Тамбов, 2008. С. 35.
12. Mappes-Niediek N. Osterreich fur Deutsche: Ein-blicke in ein fremdes Land. Berlin, 2008. S. 122.
13. Wiener Zeitung. 7.11.19.
14. Synopticus. Staat und Nation. Wien, 1899. S. 7.
15. Goslich E.J., Romanik F. Geschichte Osterreich. Wien, 1995. S. 505
16. Piperger A. Zu meiner Zeit. Ein leben im Spiegel unseres Jahrhunderts. Wien, 1988.
17. Eiselberg O. Erlebte Geschichte, 1917 - 1997. Wien, 1997.
18. Нет! E. Uber ein halbes Jahrhundert: Zeit und Wirtschaft. Wien, 1948.
19. Dachs H. Osterreichische Geschichtswissenschaft und Anschluss 1918-1930. Wien; Salzbur, 1974. S. 167.
20. Хобсбаум Э. Нации и национализм. М., 2008. C.199.
21. Schausberger N. Anschlussideologie und Wirtschaftsinteressen 1918 - 1938 // Osterreich und die deutsche Frage im 19. und 20. Jahrhundert. Wien, 1982. S. 284.
22. Molzer A. Die ost. Identitat, ein Etikettenschwin-del? Wien, 1988. S. 17.
23. Bollenbeck G. Bildung und Kultur. Glanz und Elend eines deutschen Deutungsmusters. Frankfurt; Leipzig 1994. S. 144.
24. Lecher D. Die Geschichte der Wiener Technisch-en Hochschule. Wien, 1940. S. 198.
25. Kelsen H. Osterreichisches Staatsrecht. Wien, 1992. S. 238.
26. Musil R. Der Anschlufi an Deutschland // Mu-sil R. Gesammelte Werke in neun Banden. Reinbek, 1978. S. 99
27. Музиль Р. Буриданов австриец // Малая проза. Избранные произведения в двух томах. Роман. Повести. Драмы. Эссе. М., 1999. Т. 2. С. 32.
28. Музиль Р. Человек без свойств. М., 1984. Кн. 1. С. 208.
29. Brocopf-Mauch G. Das Osterreichische als be-wufite und undewufite Gestaltung im Werk Robert Musils // Modern Austrian Literature № 17. № 3\4. 1984. S. 161.
30.Wildgans А.// http://www.antonwildgans.at
31. Kleinwaechter F.G. Deutschosterreichs Kampf um das Selbstbestimmungsrecht bis zu den Genfer Proto-kollen / F.G. Kleinwaechter // Die Anschlussfrage in ihrer kulturellen, politishen und wirtschaftlichen Be-deutung. Wien; Leipzig, 1950. S. 68.
32.Stadler K. Sozialistenprozesse. Politische Justiz in Osterreich, 1870 - 1936. Wien; Munchen; Zurich, 1986. S. 39-43.
33. Neue Freie Presse. 8.5.1919.
34. Arbeiter Zeitung. 8.5.1919.
35. Low A. Die Anschlussbewegung in Osterreich und Deutschland, 1918 - 1919 und die Pariser Frie-denskonferenz. New York, 1975. S. 189.
36. Schausberger N. Der Griff nach Osterreich: Der Anschluss. Wien, 1988.
37. Die Bombe. 1.8.1919.
38. Сен-Жерменский мирный договор. М., 1925. С. 36.
39. Walter B. Osterreich, 1918 - 1938: Ideologien und Politik. Wien; Koln; Graz, 1984. S. 52.
40. Der Kampf. 1919. № 8. S. 307.
41. Die Bombie. 1.2.1920.
42. Illustriertes Osterreichisches Journal. 10.1.20
43. Funder F. Vom Gestern ins Heute. Aus dem Kai-serreich in die Republik. Wien;Munchen, 1971. S. 656.
44. Kampfer F. Der rote Keil. Das politische Plakat -Theorie und Geschichte. Berlin, 1985.
45. Konrad H. Wurzeln deutschnationalen Denken in der osterreichischen Arbeiterbewegung. Wien, 1978. S. 19.
46. Friese Ch., Plakatkunst 1880-1935. Baden Wur-temberg, 1994.
47. Denscher B. Osterreichische Plakatkunst 18981938. Wien, 1992. S. 112.
48. Molt H. «Wie ein Klotz immitten Europas»: «Anschliss» und «Mitteleuropa» wahrend der Weimar Republik 1925 - 1931. Frankfuurt am Main; Bern, 1986. S. 16-19.
49. Bruckmuller E. Die Ehtwicklung des Oster-reichbewufitseins / / http://iiss210.joanneum.at/ demokratiezentrum2/media/pdf/bruckmueller.pdf
50. Klemens K. v. Das nachimperiale Osterreich, 1918 - 1938: Politik und Geist // Osterreich und die deutsche Frage im 19. und 20. Jahrhundert. Wien, 1982. S. 301.
Литература
Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.,
1996. С. 318.
Борисова А.А. Проблема аншлюса в австро-германских отношениях в 1918 - 1923 гг. Диссертация на соискание степени к.и.н. Воронеж, 2008. С. 76. Weigel Н. Karl Kraus oder die Macht der Ohnmacht. Versuch eines Motivenberichts zur Erhellung eines vielfachen Lebenswerks. Wien; Munchen, 1986. S. 314.
Bruckmuller E. The nationl identity of the Austrians // The National question in Europe in historical context. New York, 1998. S. 199.
Miller S. Das Ringen um «die einzige grossdeutsche Republik». Die Sozialdemokratie in Osterreich und im Deutschen Reich zur Anschlussfrage 1918 -1919/ S. Miller. Archiv fur Sozialgeschichte. Wien, 1971. Bd. XI. S. 8.
Полтавский М.А. Австрийский народ и аншлюс 1938 г. М., 1971.
Турок В.М. Очерки истории Австрии. 1918 - 1929 гг. М., 1955.
Berchtold K. Osterreichische Parteiprogramme 1868-1966. Wien, 1967. S.149, 151, 156.
Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. Пг-М., 1918.
Сироткина Е.В. Австрийские немцы в середине XIX - начале ХХ в.: поиск национальной идентичности. Тамбов, 2008. С. 35.
Mappes-Niediek N. Osterreich fur Deutsche: Ein-blicke in ein fremdes Land. Berlin, 2008. S. 122. Synopticus. Staat und Nation. Wien, 1899. S. 7. Goslich E.J., Romanik F. Geschichte Osterreich. Wien, 1995. S. 505
Piperger A. Zu meiner Zeit. Ein leben im Spiegel unseres Jahrhunderts. Wien, 1988.
Eiselberg O. Erlebte Geschichte, 1917 - 1997. Wien,
1997.
Dachs H. Osterreichische Geschichtswissenschaft und Anschluss 1918-1930. Wien; Salzbur, 1974. S. 167.
Хобсбаум Э. Нации и национализм. М., 2008. C. 199.
Schausberger N. Anschlussideologie und Wirtschafts-interessen 1918 - 1938 // Osterreich und die deutsche Frage im 19. und 20. Jahrhundert. Wien, 1982. S. 284. Molzer A. Die ost. Identitat, ein Etikettenschwindel? Wien, 1988. S. 17.
Bollenbeck G. Bildung und Kultur. Glanz und Elend eines deutschen Deutungsmusters. Frankfurt; Leipzig 1994. S. 144.
Lecher D. Die Geschichte der Wiener Technischen Hochschule. Wien, 1940. S. 198.
Kelsen H. Osterreichisches Staatsrecht. Wien, 1992. S. 238.
Musil R. Der Anschlufi an Deutschland // Musil R. Gesammelte Werke in neun Banden. Reinbek, 1978.
S. 99
Музиль Р. Буриданов австриец // Малая проза. Избранные произведения в двух томах. Роман. Повести. Драмы. Эссе. М., 1999. Т. 2. С. 32. Brocopf-Mauch G. Das Osterreichische als bewufite und undewufite Gestaltung im Werk Robert Musils // Modern Austrian Literature № 17. № 3\4. 1984.
S. 161.
INETERNuM
INETERNUM
Kleinwaechter F.G. Deutschosterreichs Kampf um das Selbstbestimmungsrecht bis zu den Genfer Pro-tokollen / F.G. Kleinwaechter // Die Anschlussfrage in ihrer kulturellen, politishen und wirtschaftlichen Bedeutung. Wien; Leipzig, 1950. S. 68.
.Stadler K. Sozialistenprozesse. Politische Justiz in Osterreich, 1870 - 1936. Wien; Munchen; Zurich, 1986. S. 39-43.
Low A. Die Anschlussbewegung in Osterreich und Deutschland, 1918 - 1919 und die Pariser Friedens-konferenz. New York, 1975. S. 189.
Schausberger N. Der Griff nach Osterreich: Der Anschluss. Wien, 1988.
Walter B. Osterreich, 1918 - 1938: Ideologien und Politik. Wien; Koln; Graz, 1984. S. 52.
Funder F. Vom Gestern ins Heute. Aus dem Kaiser-reich in die Republik. Wien;Munchen, 1971. S. 656.
Kampfer F. Der rote Keil. Das politische Plakat - The-orie und Geschichte. Berlin, 1985.
Konrad H. Wurzeln deutschnationalen Denken in der osterreichischen Arbeiterbewegung. Wien, 1978. S.
19.
Friese Ch., Plakatkunst 1880-1935. Baden Wurtem-berg, 1994.
Denscher B. Osterreichische Plakatkunst 1898-1938. Wien, 1992. S. 112.
Molt H. «Wie ein Klotz immitten Europas»: «An-schliss» und «Mitteleuropa» wahrend der Weimar Republik 1925 - 1931. Frankfuurt am Main; Bern, 1986. S. 16-19.
Klemens K. v. Das nachimperiale Osterreich, 1918 -1938: Politik und Geist // Osterreich und die deutsche Frage im 19. und 20. Jahrhundert. Wien, 1982. S. 301.
