CC BY
70
Д.В. Воробьев, В.И. Сыров ОТ НИЧТО К НЕЧТО. ИЛИ ЧТО ЕСТЬ НИЧТО?
Исследуется развитие человеческой мысли от идеи ничто к идее нечто. Природа возникновения идеи ничто. Связь этой идеи с идеей дискретного постижения действительности. И ее связь с виртуальной реальностью как реальностью умственных построений. Относительно природы ничто существуют две точки зрения. Согласно первой из них — ничто существует в форме действительного предмета. Согласно второй (рассматриваемой автором) — в виде умственного построения, которое возникает в сознании мыслящего субъекта и является результатом дискретного постижения действительности.
Фихте все-таки был в чем-то прав. Истина - это не «что», а «кто». «Что» -это и есть «нечто», в то время как «кто» - есть «ничто». Хайдеггер, говорят, иногда задавался вопросом, почему все-таки есть «нечто», а не «ничто» [6, с. 73]. Ответил ли он на этот вопрос, узнать трудно, для этого придется прочитать все 120 томов его сочинений... Однако мы вправе задать другой вопрос - а есть ли «нечто» в действительности?
Здесь уместно вспомнить Горгия с его знаменитыми тремя тезисами. «Вообще ничего не существует. Если бы оно и существовало, то было бы непознаваемо. Но если бы оно было даже и познаваемо, то познанное было бы невыразимо» [2, с. 29]. Что хотел нам сообщить Горгий в этих словах? Остается только догадываться. Осмелимся предложить свою интерпретацию. Для этого надо сопоставить мысли Горгия с мыслями Гераклита «Темного» из Эфеса. Гераклит говорил «чьи только слова я ни слушал, но никто не сказал главного - а именно, что мудрое от всего отделено» [3, с. 70]. Мудрое (то софон) это и есть то, что есть поистине. Но оно именно отделено от всего того, что существует по мнению людей. От всех их умственных конструкций, которым они приписывают «онтологичность». Вот этого «всего», существующего по мнению людей, как раз и не существует - по мысли Горгия. А существует только «ничто», которое непознаваемо, трансцендентно. Существует лишь трансцендентное ничто, а имманентное нечто - лишь призрак. Это «идолы пещеры», «идолы рода» [4, с. 618], говоря словами Ф. Бэкона. Если бы даже мы смогли каким-то образом лично для себя осуществить «прорыв в трансцендентное», то познанное нами оказалось бы невыразимо, несообщаемо другим людям. Тем самым людям, которые «живут в матрице», поклоняются идолам и верят в действительность «нечто», не замечая того, что это всего лишь набор их собственных «умственных конст-
руктов». Тем, что живут не в реальной действительности, но в реальности собственных умственных построений.
Но что означает такая реальность? Когда одного из известнейших ныне фантастов спросили: как он относится к летающим тарелкам? Он ответил: никак. И тут же добавил, что скорее относит их к области современнейшей мифологии, потому что лет триста назад это было б, к примеру, явлением сатаны, и, кстати сказать, не известно чем это будет лет этак, скажем, через четыреста или пятьсот.
Но позвольте, - спросили его, - ведь все ваши книги буквально пронизаны верою в то, что такое возможно. Идеи космических перелетов, освоения новых пространств: галактик, планет - они же буквально присутствуют в каждом из ваших романов? Кроме того - существует множество очевидцев, так сказать, напрямую столкнувшихся с этим явлением. Да, разумеется, часть из них и, наверное, большая часть, - просто больные, психически нездоровые люди, часть - скучающие бездельники, которым попросту нечем заняться, иные же - просто мошенники, часть - абсолютно нормальные, то есть честные и правдивые, но выдают желаемое за действительное и в этом собственном устремлении совершают отнюдь не хорошие вещи, вводя, таким образом, в замешательство, равно как и себя, так и тех бедолаг, что имеют несчастье их окружать. Однако не все же такие плохие, и не все же так плохо. Есть среди них и хорошие люди. Отрицать, одним словом, подобного рода явления - не сказать, конечно, что просто безумие, однако же, все равно, что... ну скажем, как отрицать очевидные вещи... Что трава, например, есть зеленая, а лошадь или свинья, если, конечно, эта свинья не калека, имеет четыре ноги. То есть глупо, неправильно и, в общем-то, просто нехорошо. Словом, такие дела.
Упаси вас Господь, - ответил фантаст, - я никоим образом не отрицаю это явление. То, с чем
столкнулся ваш очевидец или, точнее сказать, то, с чем он должен столкнуться - есть, безусловно, явление. Или, я бы сказал, есть всего лишь явление. Или, как говорят сейчас, «голый факт». Однако не более. Дело, однако, не столько в наличии или отсутствии, существовании или не существовании явления, сколько в том, что любое, включая и это, - само по себе ничего абсолютно не значит. Как это? - спросите вы. Охотно отвечу. Любое явление приобретает для человека какую-то значимость (или, лучше сказать, обретает осмысленность, содержательность) лишь в сочетании с тем содержанием, или, другими словами, с той самой умственной составляющей, которую он, человек, в него вкладывает. Представьте, к примеру, на миг себя в роли этакого очевидца. Вы наблюдаете и говорите, к примеру: «летающая тарелка», но тем самым вы уже вкладываете в это явление некое собственное содержание (собственную умственную или, вернее сказать, виртуальную составляющую), а именно: космический, инопланетный корабль - словом, то самое содержание, которое соответствует теперешнему вашему или, точнее будет сказать, теперешнему нашему представлению об окружающем мире.
Словом, лет этак триста назад - было иное, принципиально отличное от нашего, теперешнего понимание мира. И в соответствии с этим иным представлением мира он вкладывал в это иное свое содержание или, как модно сейчас говорить, иную свою составляющую. И это было, к примеру, явлением сатаны или, напротив, признаком божественного проявления.
Проведем опять-таки мыслимый эксперимент. Представим на время, насколько хватит вашей фантазии, мир раннего средневековья. Эпоха жестокости, немилосердия, мир мракобесия, низости в самых, что ни на есть наихудших своих проявлениях, прибавьте сюда костры инквизиции, ересь тулузских катаров, гибель Безьера, ну и всякие прочие «прелести жизни». Представили, да? А теперь попытайтесь ответить: какое такое свое содержание будете вкладывать вы, житель, к примеру, одиннадцатого-двенадцатого веков, сторонник системы Клавдия Птолемея с ее эпициклами и деферентами? Словом, той самой системы, согласно которой земля находилась по центру вселенной, была неподвижной и окруженной непроницаемой сферой? Системы, сводящей на нет идеи космических перелетов и освоения звездных систем? Ответили, нет?... Да, да - той самой сис-
темы, в свете которой идеи космических путешествий и освоения звездных галактик - были б не просто абсурдными, не просто дурацкими или там идиотскими, однако же, попросту никогда б не возникли.
Сталкиваясь, таким образом, с неким явлением (с явлением, как ему кажется, летающей тарелки) человек сталкивается не столько с ним, сколько с собственной умственной составляющей, которую он, человек, в него вкладывает. Выступая, другими словами, в роли этакого очевидца, человек «соприкасается» не столько с явлением, сколько с собственным умственным построением. А именно: с умственным построением этой тарелки...
Итак, говоря, например: «летающая тарелка», вы уже вкладываете в это явление некое собственное содержание, словом, ту самую умственную составляющую-построение, которое соответствует или входит, другими словами, в систему тех самых умственных составляющих-построений, которые формируют или, лучше сказать, представляют в своем сочетании систему сегодняшних представлений об окружающем мире.
Но из этого следует обыкновенно понятная и довольно разумная мысль, согласно которой мы пребываем не столько в мире реальной действительности, сколько в мире собственных умственных построений, подменяющих или, скорее, уже подменивших собою действительность. Таким образом, можно сказать, что мир умственных построений есть, в своем роде, преграда, барьер, отделяющий нас от реальной действительности, подменяющий и выдающий себя за действительность. Лично мне это видится частью огромной китайской стены, (за которой не видно уже ничего), отделяющей нас от реального внешнего мира и как бы тем самым уже отвергающей факт его существования. Оставаясь, другими словами, один на один с миром собственных умственных построений - человек полагает, что именно это и есть тот действительный, подлинный мир, где он, человек, существует с самого, что ни на есть начала-рождения.
Впрочем, здесь возникает резонный вопрос. Почему, говоря о реальности умственных составляющих, мы вместе с тем называем их виртуальными? И вместе с тем уже ставим знак равенства между умственным построением и умственной составляющей? (И что есть умственная составляющая вообще?) Заметьте, что речь здесь идет
лишь о равенстве, но не о тождестве этих моментов. В самом деле, любая из умственных составляющих есть, прежде всего, построение ума. Или, как модно сейчас говорить, есть ментальный конструкт. Далее должно сказать, на наш взгляд, о самом механизме подмены и, в каком-то аспекте, раскрыть вместе с тем механизм самого постижения. Дело в том, что процесс самого постижения означает, в какой-то мере, «подгонку» сегодняшних представлений под этот, к примеру, конкретный предмет постижения. Постигая, другими словами, какой-то предмет или, скажем, опять же явление - мы тем самым уже «подгоняем» его под собственные представления о мире и, таким уже образом, вкладываем в него некую умственную составляющую. Словом, такую, которая соответствует или, как было указано выше, должна соответствовать нашим, опять же теперешним представлениям (то есть, другими словами, является элементом системы осмысленных в том смысле, что умственных представлений об окружающем мире). Таким образом, можно сказать, что сначала она существует в своем сочетании с этим («постигнутым» нами) явлением, а затем наступает процесс «отчуждения». Этот процесс состоит в «отчуждении» умственной составляющей, в том, что она «отчуждается», «отпадает» или, вернее сказать, «отделяется» от явления, приобретает статус независимого конструкта и как бы тем самым уже подменяет собою явление.
Все это, кстати, уже объясняет тот факт, что мы ставим знак равенства между ментальным конструктом (умственным построением) и умственной составляющей (всяких явлений). И вместе с этим частично уже получаем ответ на вопрос: почему, говоря о конструктах ума и об умственных составляющих всяких явлений - мы называем их виртуальными? В самом деле, поскольку они замещают собою явления (обладают способностью их подменять, не являясь при этом последними) и в конечном итоге уже подменяют собою действительность - мы называем их виртуальными. Это следует в силу расхожего понимания виртуальной реальности. Согласно последнему, мы понимаем под виртуальной такую реальность, которая подменяет собою действительность, замещает собою такую действительность, выдает себя за действительность и, не являясь последней, только кажется этой действительностью.
Первое, что здесь приходит на ум, состоит в утверждении, что мир умственных построений (мир
виртуально-умственных составляющих), подменяющий мир реальной действительности - есть один или, лучше опять же сказать, представляет один из миров виртуальной реальности (в собственном смысле этого слова, он, этот мир, и есть мир виртуальной реальности). Но вернемся опять же к вопросу об умственных составляющих (то есть, к вопросу о том, что есть умственная составляющая вообще?) Так ранее мы говорили уже, что умственная составляющая любого явления - это есть, прежде всего, содержание, которое мы подгоняем под данный конкретный предмет, и вместе с тем соответствует нашему пониманию мира. Впрочем, здесь нам, я думаю, должно скорей обратиться к каким-то конкретным примерам. Словом, полное понимание этаких составляющих - требует большего, ни какого-то общего определения, но, очевидно, чего-то еще, каких-то особых, конкретных примеров. И хотя мы говорили уже об одной из таких составляющих (речь идет о летающей тарелке как о космическом, инопланетном аппарате) - очевидно, что этого будет еще недостаточно.
Здесь нам на помощь приходят примеры из школьного курса по физике. Так мы говорим, например: «электрический ток есть упорядоченное движение электронов». Или, что «атомы состоят из ядра, электронов, а ядро - состоит из протонов, нейтронов». Или, что «звук - это есть звуковая волна, воздействующая на барабанную перепонку нашего уха. А свет, в свою очередь, есть «световая волна, оказывающая механическое воздействие на сетчатку нашего глаза»... Словом, все то, что мы называли недавно «явлением» или предметами внешнего мира, в реальности - суть лишь конструкты сознания. Суть лишь примеры таких составляющих. Суть содержания прошлых веков, что являют собой результат измененных, урезанных и тем самым подогнанных представлений о мире. Представлений под, скажем, какой-то конкретный предмет постижения (в случае, к примеру, с атомом - это есть вспышка на экране электронного микроскопа).
Таким образом, можно опять же еще раз сказать, что мы существуем не столько в мире реальной действительности, сколько в мире ментальных конструктов, то есть собственных умственных построений, подменяющих или, скорее, уже подменивших собою действительность. Оставаясь опять же один на один с миром собственных умственных построений, человек полагает, что
именно это и есть та действительно подлинная реальность, что окружает его постоянно, всегда, с самого, что ни на есть начала-рождения. Что электрический ток, например, существует как упорядоченное движение электронов, а атомы состоят из протонов, нейтронов... И очень редко кто задается вопросом, полагая, что современная модель атома - есть всего лишь модель, и что там на самом-то деле, в реальности?.. Бог его знает.
Впрочем, здесь возникает опять же резонный вопрос: если то, что указано выше - всего лишь конструкт, то почему он не может быть адекватен реалиям нашей действительности? Если он, этот самый конструкт - есть не просто удобный конструкт или, будет опять же вернее сказать, есть не только удобен, но и применяем «на практике», разве это не повод сказать об его адекватности?
Следует сразу сказать, что подобного рода вопрос возникает тогда, когда во главу всех своих рассуждений ставят принцип, основанный на смешении двух очень важных начал: результативности и адекватности, когда одно подменяют другим или ставят знак тождества. То есть следуют, на наш взгляд, из неверного утверждения, что, чем более он, скажем, этот конструкт применим, то, что мы называем «практически», тем более он адекватен реалиям нашей действительности. То есть чем более он отражает реальные отношения между предметами внешнего мира (реальное положение вещей), либо имеет конкретный предмет своего приложения (среди этих же внешних предметов-явлений). Разумеется, это не значит, что мы отрицаем наличие всяческой связи между одним и другим. Это значит, что мы отрицаем наличие четкой, прямолинейной зависимости и говорим о наличии более сложного механизма.
Этот ее механизм представляется чем-то действительно сложным и требует явного рассмотрения, как говорится, в подробностях или деталях.
Далее хочется высказать несколько слов о самом механизме подмены «реальностей». О последнем, как было указано выше, мы можем сказать, что такой механизм тесным образом связан с «подгонкой» сегодняшних представлений (о мире) под какой-то, к примеру, конкретный предмет постижения, то есть, связан с процессами постижения нами действительности. Понимание этих процессов и, вместе с тем, самого механизма «подгонки» представляется делом весьма непростым и потребует даже не столько каких-то особых усилий ума, сколько всякого рода примеров
«из жизни». Речь идет о примерах, касательных, так называемых «новых открытий», известных, к примеру, опять же из школьного курса по физике. Например, электрический ток Фарадея. Или явление электромагнитной индукции. Или явление электромагнитной волны.
Однако вернемся к вопросу: а есть ли «нечто» в действительности? Или, скорее, относится к области умственных построений? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала прийти к пониманию, что же такое ничто? Что оно из себя представляет? Почему оно не существует в действительность, но существует лишь в виде ментальной конструкции в нашем сознании. Поможет нам в этом простая идея, согласно которой мы не постигаем действительность полностью, не можем постичь ее в полной ее совокупности (как всеобъемлющее начало), но постигаем в разрозненном виде. То есть, дискретно - или кинематографично [1, с. 339], а именно: в виде отдельных фрагментов-частей.
Итак, в силу этой дискретности, то есть, в силу и в ходе дискретного постижения мы вырываем отдельные части-фрагменты и переносим их в виде конструктов в сознание. В результате действительность, которая представляется в нашем сознании (такими конструктами) состоит из отдельных фрагментов-частей, которые мы называем в дальнейшем «предметы» и «их состояния». Почему из «отдельных частей»? Именно в силу отсутствия тех самых фрагментов (тех промежуточных состояний предметов), которые мы упустили в процессе дискретного постижения. Не перенесли и, таким образом, не представили в нашем сознании. Очевидно, что это отсутствие не существует само по себе (а существует лишь в сфере представленной нами действительности, то есть опять-таки в сфере сознания). То есть, в себе же самой лишено своего основания. А должно иметь некий носитель, некий конструкт, представлявший бы это отсутствие в нашем сознании. Этим конструктом и служит идея ничто.
Но если ничто как конструкт представляет собою отсутствие тех самых фрагментов действительности, которые мы не представили, то нечто (предметы и их состояния) - суть, соответственно, те фрагменты действительности, которые мы не упустили и перенесли конструктами в наше сознание. При тщательном рассмотрении, можно, к примеру, сказать, что предметы (и их состояния) - суть те конструкты сознания, которые в нем представ-
ляют отдельные части-фрагменты действительности и которые представляют, в конечном итоге, действительность в виде отдельных фрагментов.
При более тщательном рассмотрении, можно добавить, что предметы и их состояния - это не сами фрагменты действительности, и даже не сами конструкты, посредством и в виде которых они переносятся в наше сознание. Словом, даже не столько сами конструкты, сколько то, что они представляют в сознании.
Итак, всякий предмет - если речь идет о предмете действительном - существует (в качестве предмета, какого-то «нечто») лишь в силу его «постижения». Или, лучше сказать, постижения нами той самой действительности, где он пока что присутствует (в допредметном виде). Поскольку «постичь» или, лучше сказать, «чего-то постичь» — означает «его осознать». Охватить его нашим сознанием. Мысленно уло-
вить [5, с. 334]. Силою собственной мысли «перетащить» из действительности в виде кон-структа-конструктом в сознание. Наделить смысловым содержанием, то есть сделать в конечном итоге конструктом.
Библиографический список
1. Бергсон А. Творческая эволюция // Материя и память. - Минск: Харвест, 1999. - 1408 с.
2. Гегель Г.В. Ф. Лекции по истории философии. - СПб.: Наука, 1994. - Т. 2. - 423 с.
3. Гомперц Т. Греческие мыслители. - Минск: Харвест, 1999. - 750 с.
4. Рассел Б. История западной философии. -Ростов-на-Дону: Феникс, 2002. - 991 с.
5. Франк С.Л. Сочинения. - Минск: Харвест, 2000. - 799 с.
6. Хайдеггер М. Время и бытие. - М.: Республика 1993. - 449 с.
УДК 111.11:141.32
И.В. Куликова ФОРМИРОВАНИЕ НОВОГО ОБРАЗА ЯЗЫКА В ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
Цель работы — рассмотреть процесс трансформации философского образа языка на протяжении конца Х1Х—ХХ в. и определить статус экзистенциальной концепции языка в контексте неклассической философии. В работе используются метод компаративного анализа, сравнительно-исторический, системный методы научного исследования.
Ключевые слова: философия языка, неклассическая философия, экзистенциализм, коммуникация, интерсубъективность.
На рубеже ХІХ-ХХ вв. языковая проблематика выдвигается на первый план среди объектов философского исследования. К этому времени в европейской философии была признана несостоятельной идея субстанции (или Единого) - онтологический фундамент классической метафизики. Язык стал новой универсальной идеей, призванной вернуть устойчивость пошатнувшейся картине мира, и приобрел онтологический статус. Смена вектора философских исследований связана также с осознанием первостепенной роли феномена коммуникации в становлении и функционировании человеческого сознания. Перед философией встала задача преодолеть замкнутость «Я» (мыслящего субъекта), выйти за его пределы и обосновать возможность - и необходимость - Другого. В результате «знание» как цель философствования все чаще
уступает место «пониманию», т.е. различению и истолкованию актов мысли другого «Я», прежде всего в их языковом выражении.
Эволюция взглядов на язык в конце XIX - начале ХХ в., появление различных его «образов» и определений связаны со сменой парадигм (или стилей) научного мышления в целом и философии языка в частности. При этом каждый вновь появляющийся «образ» отчасти являлся продолжением предыдущего и включал некоторые его черты. Мы считаем возможным выделить две основные научно-философские парадигмы и связанные с ними концепции языка, сосуществовавшие на протяжении ХХ века: аналитическую и эк-зистенциально-персоналистскую. На первый взгляд противоположные, они являются разными «воплощениями» единой современной эпис-темы, заявившей о себе еще в XIX веке и господ-
