CC BY
55
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2015. №3
A. Д. Маглий
От «малых историй» к метанарративам: романы о художнике «Роман»
B. Сорокина, «Преподаватель симметрии» А. Битова, «Лавр»
Е. Водолазкина и «Маша Регина» В. Левенталя как модификации романа творения
В статье приводится ряд причин возрастающего интереса романистов к фигуре художника, к теме творчества в конце XX - начале XXI в., дается экскурс в историю жанра «романа о художнике». Представленные в названии статьи романы подробно анализируются: их проблематика, структура соотносятся с идеями постнеклассической науки, формирующей взгляд на Вселенную, общество, человека как на целостную систему, функционирующую по единым законам, которые возможно познать. В результате проведенного анализа выявляются общая проблематика и общие принципы построения этих романов, а также делаются выводы об их жанровой принадлежности. Наряду с модификацией «роман о художнике», рассмотренные в данной статье романы можно отнести к такой жанровой разновидности, как «роман — модель мира», «текст о мироустройстве», основным жанрооб-разующим признаком которой является наличие в произведении научных концепций и теорий, получающих художественное воплощение. Автор в таком типе романа создает свой текст по образу и подобию мироздания.
Ключевые слова: жанр, постнеклассическая картина мира, «роман — модель мира», постмодернизм, метанарратив.
A number of reasons for the novelists' growing interest in the figure of an artist, in the theme of creativity in the late XX - early XXI centuries are cited in the article, an excursion into the history of the genre of «a novel about the artist» is given. The novels whose names are present in the title of the article are analyzed in detail: the range of problems considered in them, their structure are correlated with the ideas of the post-non-classical science forming a view of the Universe, the society and Man as a holistic system functioning according to the same laws which are capable of being cognized. As a result of the analysis common problems are considered and general principles in the construction of these novels are revealed and also the conclusions about their genre are drawn. Along with modification «a novel about the artist»
the novels which are reviewed in the article can be subsumed under such a genre modification as «a novel-model of the world», «the text of the world», the main genre-forming feature of which is the presence of scientific conceptions and theories in the work, receiving artistic expression. The author creates the text in the image and likeness of the Universe in this type of the novel.
Key words: genre, a post-non-classical worldview, "a novel-model of the world", postmodernism, meta-narrative.
В литературе конца XX - начала XXI в. появляется целый ряд романов, героем которых становится творец, художник в широком смысле слова и которые можно отнести к жанру романа творения в целом и к жанровой модификации роман о художнике в частности.
Роман творения1 восходит к мифам о Сотворении мира, к средневековым духовным жанрам — исповеди и житию, в основе которых лежит путь души к Богу. Прообразом героя-творца в таком романе становится сам Создатель — художник, ученый, музыкант, писатель, поэт. Роман творения имеет несколько основных разновидностей: роман культуры, роман о художнике и роман о романе.
Роман о художнике как жанр сформировался и получил наиболее широкое распространение в эпоху романтизма в Германии. Для его определения в немецком литературоведении было введено понятие «Kunstlerroman». Герои романов Л. Тика, Ф. Шлегеля, Новалиса, В. Г. Вакенродера — художники, писатели, поэты. Особую группу составляют романы о музыкантах, написанные под влиянием развития немецкой классической музыки и представлений йенских романтиков о мироздании. (Концепция: «мир возник из звука», «мир есть музыка».)
В XX в. в русской литературе проза о художнике получает широкое распространение. Е. Б. Скороспелова связывает ее появление и расцвет с модернизмом, «с рождением "неклассической" прозы, с эпохой "художественной революции", которую можно считать сопоставимой с открытиями в науке, психологии, философии XX в.: теориями А. Энштейна, А. Бергсона, З. Фрейда, К. Г. Юнга, с русской философией начала века»2, а также со стремлением «писателя увидеть свою личность в зеркале искусства»3.
1 См.: БочкареваН. С.Роман о художнике как «роман творения», генезис и поэтика: на материале литератур Западной Европы и США конца XVIII-XIX вв.: Дисс. ... докт. филол. наук. Пермь, 2001.
2 СкороспеловаЕ. Б. Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго»). М., 2003. С. 173.
3 Там же.
О. В. Дефье отмечает, что в литературоведении тема художника и искусства начала «постепенно кристаллизоваться только в последние десятилетия XX века»4.
Фигура художника привлекает писателей на протяжении многих столетий, ведь, как метко заметил В. Левенталь, его «повседневная работа <...> состоит в том, чтобы "носить в себе все язвы века"»5. Сейчас возрастающий интерес к теме искусства, личности художника и к самой природе творчества связан с физическими теориями и концепциями, формирующими картину мира конца XX - начала XXI в. и не исключающими Создателя как первопричину мироустройства.
Неклассическая картина мира, породившая представление о мире как о непостижимом хаосе, окончательно сформировавшаяся к середине XX в. и получившая осмысление в философии экзистенциализма, модернизма и постмодернизма, сменяется постнеклассической6, между которой и постмодернизмом также проводятся параллели. (Например: креативный хаос в постмодернизме и самоорганизующийся хаос в нелинейных диссипативных структурах.) Постнеклассическая наука формирует взгляд на вселенную, общество и человека как на целостную систему, функционирующую по единым законам, которые возможно познать.
С 70-х годов XX в. и по сей день научное сообщество занимает проблема создания Теории Всего (Теории Великого объединения, единой теории поля)7, которая включала и описывала бы все фундаментальные взаимодействия в природе. Ученые изучают киральность8, ищут паттерны, симметрии, фракталы... Развивается синергетика, актуализируются идеи П. Лапласа об абсолютном детерминизме, И. Вернадского о ноосфере, синтетический метод и междисциплинарный подход в науке.
Теория Всего и возникающие в едином контексте с ней теории струн9, суперсимметрии10, теория тонкой настройки Вселенной, а также теория
4 Дефье О. В. Концепция художника в русской прозе первой трети XX века: типология, традиции, способы образного воплощения: Дисс. ... докт филол. наук. М., 1999. С. 7.
5 ЛевентальВ.А. Маша Регина. СПб., 2013. С. 243.
6 Термин В. С. Стёпина. См.: Стёпин В. С. Теоретическое знание. М., 2000.
7 См.: ВайнбергС.Мечты об окончательной теории. М., 2004; Глэ-шоуШ.Л. Очарование физики. М., 2002. С. 284-289.
8 Асимметрия между правым и левым.
9 Теория, отменяющая привычные представления о материи и представляющая мир как колебание квантовых струн. См.: БринкЛ., ЭнноМ.Принципы теории струн. М., 1991; Глэшоу Ш. Л. Очарование физики. М., 2002. С. 281.
10 См.: ВессЮ., Беггер Дж. Суперсимметрия и супергравитация. М., 1986; Глэшоу В. С. Очарование физики. М., 2002. С. 281.
кристаллических решеток11, черных дыр12, гравитации — теории, на которые возлагаются большие надежды по выявлению единых универсальных законов для микро- и макромира. С этими теориями связывается возможность ответа на самые волнующие вопросы: как, когда и зачем возникла Вселенная, по какому принципу распределяется в ней энергия, какова природа человека, любви, творчества, что есть смерть и возможно ли ее преодоление. Основная цель ученых, разрабатывающих Теорию Всего, — объяснить и описать все процессы, происходящие в космосе и на земле, доказать их обратимость или наоборот необратимость, воссоздать всю картину мироздания в единстве, целостности и одновременности.
Меняется само отношение к естественным наукам. Наряду с искусством они начинают восприниматься как объекты эстетического наслаждения. Сами ученые, описывая те или иные процессы или теории, всё чаще используют такие слова, как «изящество», «гармония», «красота».
Многие из этих теорий получают художественное воплощение в романной форме, а сам роман — жанр неканонический, являясь системой открытой для взаимодействия с наукой, искусством, философией, становится благодатной площадкой для эксперимента.
Романы В. Сорокина «Роман» (1985-1989) и А. Битова «Преподаватель симметрии» (2008) являются переходными от неклассической картины мира к постнеклассической. С одной стороны, это романы постмодернистские, с другой — в них уже явно чувствуется усталость от руин и «кирпичей, разбитых вдребезги»13, от хаоса, иррационализма, недоверия к метанарративам14 («большим историям»), смерти супероснований (Бога, автора, человека), и прослеживаются идеи системности постне-классического взгляда на мир с его конструктивным подходом и вновь возрождающейся верой в возможность познания фундаментальных законов природы.
Роман В. Сорокина «Роман» — это множество аллюзий и реминисценций, осколков от литературных персонажей и сцен из разных произведений. Но есть и то, что придаёт целостность фрагментарной, разрозненной литературной материи, что восстанавливает порядок
11 См.:Морозов А.И. Физика твердого тела. Кристаллическая структура. М., 2010.
12 Шапиро С., Тьюколски С. Черные дыры, белые карлики, нейтронные звезды. М., 1985; ХокингС., ПенроузР. Природа пространства и времени. Ижевск, 2000. С. 48.
13 Deleuze C., GuattariF. Capitalisme et schizophrenic: L'Anti-Oedipe. Paris, 1972. P. 42.
14 См.: Лиотар Ф. Состояние постмодерн. СПб., 1998. С. 10.
из хаоса, — тема творчества, образ Творца, явно или неявно присутствующий на страницах романа, и связанный с ними мотив утраченного рая. Творец в «Романе» — это «нетварный» белый свет15, «дающий смысл природе»16. Его ювелирная работа запечатлена в грибе, которым любуется герой Роман, в лесе, который «ждет чуда — воскресения своего»17. Главный герой Роман показан как художник, наблюдатель за миром. Он рассуждает о смысле творчества, которым человек стремится заполнить брешь, пролегшую между людьми и Богом после грехопадения. Об искусстве и Боге высказываются и другие герои романа — Воспен-ников, Магницкий, Клюгин. В результате в романе возникает полифония, связанная с темой творчества.
Таким образом, роман В. Сорокина нельзя рассматривать только как постмодернистский. В нем вновь актуализируются вопросы, связанные с Богом и проблемами творчества, решенные однозначно в постмодернистской парадигме.
В романе А. Битова «Преподаватель симметрии» несколько героев и несколько историй, на первый взгляд ничем не связанных друг с другом.
Писатель Урбино Ваноски всю свою жизнь пишет роман, меняя его названия: «Жизнь без нас», «Погребение заживо», «Сожженный роман», «Исчезновение предметов». Роман оказывается неоконченным, потому что пространство текста не может вместить в себя всего того, чтобы хотел описать и выразить автор, всего того, что есть в жизни.
Доктор Роберт Давин сравнивает себя с поэтом и создает «омонимическую теорию». Власть короля Варфоломея над державой уподобляется власти Бога над миром.
Ученый Тишкин, пытаясь провести аналогию между строением растений, минералов, расположением звезд, последовательностью химических элементов и соединяя их в одновременности, тщетно бьется над созданием «теории всемирной симметрии» и вместо научного труда пишет роман о науке под названием «Простые решения», «какого ещё не знала мировая литература»18. В романе Тишкина находят отражение теории симметрии, квантовых струн, герой размышляет о строении кристаллов: «Равенство преходяще. Все это крайне относительно. Кроме разве симметрии. Всюду видна эта печать Творца, как отпечаток пальца преступ-
15 См.: ВайнбергС. Мечты об окончательной теории. М., 2004. С. 21-22.
16 Сорокин В. Г. Роман. М., 2000. С. 294.
17 Там же. С. 14.
18 Битов А. Г. Преподаватель симметрии. М., 2008. С. 179.
ника. Рыбий скелет и лист. Цветок. Нет, ряд этот бесконечен, и не будем об этом! Мы еще не готовы. Кристалл симметричнее сердца»19.
Опосредованно его присутствие ощущается на уровне описаний природы: в восходах и в закатах, в шуме ветра, в строении кристаллов, листьев, в движении облаков, во всплесках волн, в стуке сердца. Творец создал мир-кроссворд, не поддающийся разгадке: «Адекватное восприятие невозможно. Оно непосильно сознанию — только Богу. Восприятие Бога невозможно. Поэтому мы и городим законы как ступени к Нему. Карабкаемся по лестнице, а есть Путь. Он значительно доступнее постепенности — другая траектория или скорость. И если мы точка этой траектории, то совпадаем со скоростью и отменяем время.
Проклятый ритм! Он есть»20.
Для того чтобы познать мир, нужно отменить время, увидеть всю картину в целостности и одновременности. Такую полную картину и пытается создать в своем романе А. Битов, призывая читателей увидеть не хаос, а космос, расслышать эхо, «распространяющееся от предыдущего к следующему рассказу» и прочитать «роман, а не набор историй»21.
На первый взгляд, роман представляет собой хаотическое образование из несвязанных историй, герои которых, казалось бы, не имеют ничего общего друг с другом. Таким же хаотическим, беспорядочным и асимметричным представляется мир человеку эпохи постмодернизма. В нем всё относительно, время течет по-разному: может замедляться, может ускоряться, а красота — лишь «обработка зрением, а не объективная данность»22. Попытки познать Великий замысел приводят лишь к единой «теории всемирной дурноты».
Но писатель Урбино Ваноски в своей беседе с автором говорит, что божественное творение, то и дело кажущееся человеку несовершенным, на самом деле, таковым не является. Также и роман А. Битова — отнюдь не бессвязный набор историй, героев, смыслов, а целостное логическое образование, строящееся по законам подобия и зеркальной симметрии, изящное и красивое по своей структуре.
Образы героев в нем подобны и зеркально отражают друг друга, сливаются в единый образ — образ человека, пытающегося понять законы мироздания и уподобиться Творцу.
19 Там же. С. 182.
20 Там же.
21 Там же. С. 3.
22 Там же. С. 176.
Истории, на первый взгляд, казалось бы, ничем не связанные друг с другом, как и образы героев, также подобны и зеркально отражают друг друга. Все вместе они составляют единый текст — модель вселенной, микрокосм, главным героем которого является Творец — преподаватель симметрии, видящий всю картину в целостности и задающий всему свой ритм, свою симметрию.
Весь роман состоит из множества аналогий, проводимых между далекими, на первый взгляд, вещами, смыслами и явлениями. Процесс написания романа уподобляется научному поиску, открытие книги научному открытию: «... роман тоже не линеен, как и открытие в науке. В нем все должно быть заново открыто»23.
По замыслу автора все истории, герои, явления в романе не случайны, взаимосвязаны друг с другом, сосуществуют и показаны в одновременности.
Таким образом, «Преподаватель симметрии» — и постмодернистский, и реалистический роман, о чем также свидетельствует высказывание Урбино Ваноски: «Понимаете, жизнь есть текст. Не дочитанный живущим. Но и текст есть жизнь! В каждой строчке должна таиться тайна будущей строки. Как в жизни — необъявленность следующего мгновения». Это роман о художнике, роман в романе и роман о романе. Также «Преподавателя симметрии» А. Битова можно назвать «романом — моделью мира», в котором воплощаются концепции и теории постнеклас-сического взгляда на мир.
Идеи глобального эволюционизма находят отражение в романе Е. Во-долазкина «Лавр» (2012).
Роман предваряется Пролегоменой24 — эмбрионом, зародышем, в котором, как в сингулярном состоянии, содержатся зачатки будущего романа.
Своего рода Big Bang происходит: художественное время и пространство выкристаллизовываются в книгах, образуя романные пласты, появляются герои, происходят события. Для находящегося внутри наблюдателя — читателя, герои и события из разных эпох, на первый взгляд, покажутся случайными, несвязанными друг с другом. Но по авторскому замыслу в романе нет ничего случайного: всё показано синхронно во взаимосвязи и одновременности.
23 Там же. С. 172.
24 У Е. Водолазкина мы воспринимаем слово «Пролегомена» не как транслитерацию с греческого npoXsyö^sva — пролегомены, а как намеренное употребление его в ед. ч. жен. р. и тем самым как указание на единичность, целостность введения.
Времени как объективной данности в мире не существует. Для каждого явления оно идет по-разному: «... исчерпывается не время, но явление»25.
Пролегомены (от др.-греч. лроХеуоцета) — разъясняющее введение в ту или иную науку, а книги же представляют собой современную палею, в которой согласно законам жанра повествование о событиях прерывается естественнонаучными рассуждениями. Весь роман Е. Водолаз-кина естественнонаучен. Духовная и телесная эволюция человека от рождения до смерти — главный предмет изображения в романе.
Процесс развития показан с разных позиций наблюдателя: изнутри — самим героем и извне, со стороны — автором. Сознание человека не может «вместить в себя все события одновременно», и поэтому героем фиксируются только самые значимые из происходящих с ним изменений и событий. С этим связано разделение романа на книги и наделение героя разными именами: в книге Познания — молодой Арсений (от греч. «сильный»), в книге Отречения и книге Пути — Устин (от лат. «справедливый»), в книге Покоя — седой монах Амвросий (от греч. «бессмертный») и Лавр (от лат. «торжество»). Автор же видит все изменения и события жизни героя в одновременности и взаимосвязи с другими событиями, которые уже произошли и еще произойдут в будущем (история Строева и Александры Мюллер).
В фокусе авторского изображения оказываются механизмы мышления, восприятия человеком окружающего мира, хронотоп памяти — время и пространство, существующие не объективно, а в сознании героя, то, что А. Бергсон назвал длительностью26. Христофор говорит Арсению: «В малом человеческом теле, подобно солнцу в капле воды, отражается безграничная премудрость Божия. Всякий орган продуман до мелочей. <.> К мозгу идут жилы и от глаз, и опять-таки мозг превращает буквы в слова. Он - царь всего тела и находится на самом верху, потому что из всех тварей земных лишь человек — разумный и прямоходящий. Его бесплотная мысль, находясь в теле, возносится к небесам и постигает совершенство мира сего»27. Человеческая мысль формирует время и пространство, весь окружающий мир. Метанойя — покаяние — «дословно означает перемену мыслей»28.
Изменения, происходящие с телом героя, показаны физиологично: «Арсению совершенно не жаль было молодости, да и он раньше чувс-
25 ВодолазкинЕ. Г. Лавр. М., 2014. С. 288.
26 БергсонА. Собр. соч. М., 1992. Т. 1. С. 93.
27 Там же. С. 36.
28 Там же. С. 304.
твовал, что меняется. И всё-таки взгляд в зеркало произвел на него сильное впечатление. Длинные седые волосы. Заострившиеся, вобравшие в себя глаза скулы. Он не думал, что изменения зашли так далеко». После смерти тело Лавра приносят в то место, откуда всё начиналось: на тот луг, где «Христофор показывал усопшему схождение твердей, небесной и земной»29.
Изменения, происходящие с возлюбленной героя Устиной, и в особенности ее смерть, ад распада показан во всей физиологичности: «За привычными чертами проступили какие-то иные. Они были некрасивыми, припухшими и трагическими. И прежней Устины уже не было. Она как бы ушла, а пришла другая. Или даже не пришла — эта прежняя Устина продолжала уходить. Капля за каплей теряла свое совершенство, становясь всё несовершеннее. Эмбриональнее как бы»30.
Метаморфоза жизни-смерти, явление смерти — один из основных предметов изображения, на котором, как и на сознании героя, в романе сфокусировано авторское внимание. Физиологично, до мельчайших подробностей описаны чумной мор, смерть Власия. Христофор говорит Арсению: «... только кажется, что тело разлагается без следа, что смешивается с другими элементами, становясь землей, рекой, травой. Наше тело, Арсение, как разлитая ртуть, которая лежит, распавшись на мелкие шарики, на земле, но с землей не смешивается. Она лежит себе до тех пор, пока не придет некий умелец и не соберет ее обратно в сосуд. Так и Всевышний вновь соберет наши разложившиеся тела для всеобщего воскресения»31.
Смерть — это возврат. Устина, Лавр, герои возвращаются в свое изначальное состояние. «Не пошло ли время вспять, или - поставим вопрос иначе — не возвращаюсь ли я сам к некой исходной точке? Если так, то не встречу ли я на этом пути тебя?»32, — обращаясь к Устине, говорит Лавр, ставя вопрос об обратимости времени и мирских процессов. Смерть — конец света, который для каждого отдельно взятого явления свой и заключается в возвращении к своему сингулярному состоянию. Сингулярность (от лат. "Бт^апБ" — «отдельный, одиночный») — изначальное состояние, из которого возникла Вселенная. Согласно религиозным представлениям, в момент творения всё, как никогда, было близко к Богу. «Все Божественное и истинное единственно, <.> все бесовское
29 Там же. С. 439.
30 Там же. С. 93.
31 Там же. С. 37.
32 Там же. С. 359.
и поддельное множественно»33. Конец света отдельного явления подобен концу всего мира, в котором «есть своя симметрия»: «... конец света, а заодно и конец тьмы»34.
Спираль и родовое древо (не ризома) — это два образа, которые являются структурообразующими для всего романа Е. Водолазкина. Автор свободно перемещается по спирали времени, соотнося события из разных временных пластов и показывая связь героев с общим древом жизни, которое своими корнями восходит к Сотворению мира и первым людям, описанным в Библии. Связь людей в мире показана генетически. Христофор с его целительской силой как бы прорастает в Арсении: «Арсений знал, что больные в нем по-прежнему видят Христофора, так что их приход всякий раз был как бы продлением жизни деда. <.> Арсений и сам понемногу начинал чувствовать себя Христофором»35.
Закон подобия — основной закон, по которому строится весь текст «Лавра»: истории и герои подобны друг другу, главный герой, наделенный даром целительства, подобен Творцу, а весь роман — вселенной, в котором царит не хаос, а стройный порядок, заданный автором.
В романе Е. Водолазкина разные типы повествования, дискурсы, разные жанровые формы не смешиваются, а сосуществуют, случайности, происходящие с героями, оказываются проявлением закономерности. На самом деле, «Лавр» — это целостная картина, логическое образование — «роман творения», «роман — модель мира», «текст о мироустройстве», в котором воплощаются идеи постнеклассического взгляда на мир.
В романе «Маша Регина» (2013) петербургский писатель В. Левенталь проводит аналогию между жизнью главной героини — Маши Региной и эволюцией звезды в космосе: рождение — «Big Bang послеродовых криков»36, молодость — магнетизм любви, стадия распада — схлопыва-ние, гравитация смерти.
Съемочный процесс действует на Машу, как черная дыра на попавшую в ее область звезду. По мере того, как стихия творчества всё больше и больше затягивает Машу, время для Маши замедляется: «... вместо того, чтобы снимать десять часов подряд и успеть за это время три сцены, Маша снимала теперь все те же десять часов, но успевала только одну,
33 Там же. С. 340.
34 Там же. С. 259.
35 Там же. С. 64.
36 ЛевентальВ.А. Маша Регина. СПб., 2013. С. 203.
раз за разом заставляя перерисовывать лица, осветителей — переставлять приборы, актеров — играть по пять-шесть дублей»37.
Маша отдает творчеству всю свою энергию без остатка, сводя к минимуму общение с людьми и внешним миром и тем самым не давая себе восстановиться. Жизненные силы постепенно оставляют ее. Процесс распада, схлопывание жизни героини, охваченной гравитацией смерти, сравнивается с исчезновением монады: «спала она мало и почти постоянно просыпалась рывком, выныривая из-под тугой плёнки пронзительного тоскливого сна, — она жила с истончившейся до небывалой проницаемости оболочкой. Именно поэтому <...> она чисто механически ограничивала контакт со средой. <...> просто если у монады нет окон, то ей, очевидно, грозит исчезновение вместе с превращением в окно. Между тем именно как большое, во всю стену, с натертым до скрипа стеклом окно Маша и ощущала себя»38.
Маша переходит предел возможного и оказывается за горизонтом событий, переставая адекватно воспринимать происходящее.
Мир в романе представляет собой «намагниченную область причин и следствий человеческого общежития»39. Это круговорот, в котором всё крутится: Земля, как юла, вертится мама Маши и сама Маша. В этом мире нет места для случайности, всё детерминировано, закономерно и происходит по единому закону — закону подобия.
Образы спирали и древа, как и для романа «Лавр» Е. Водолазкина, оказываются здесь ключевыми. Родовое древо отмечено печатью вины. Вина эта неизбывна, и «механизм первородного греха обеспечивает существование человечества в целом». Если бы чувство «вины и обида вдруг ослабли, — пишет В. Левенталь, — тогда холодная мощная волна хаоса дернула бы вверх все человеческое общежитие»40.
Основная черта мира, покинутого Богом, — одиночество, которое люди пытаются заполнить творчеством. «После нашего грехопадения мир отошел от нас и стоит в отдалении, а мы всеми своими книгами и картинами, симфониями и дворцами стараемся заполнить эту брешь, эту полосу отчуждения, пролегшую между Миром и Человеком»41, — отмечает в своем дневнике герой В. Сорокина художник Роман. Маша Регина снимает кино. Урбино Ваноски всю свою жизнь пишет роман.
37 Там же. С. 321.
38 Там же. С. 337.
39 Там же. С. 111.
40 Там же. С. 107.
41 Сорокин В. Г. Роман. М., 2000. С. 217.
Сопротивление одиночеству, неприятие мира, для которого естественным является состояние равновесия: «... пусть всё будет как есть»42, заканчивается для Маши Региной потерей рассудка и, как дает понять читателю В. Левенталь, сравнивая героиню с монадой, близкой смертью.
Смерть у В. Левенталя так же, как и в романе Е. Водолазкина, — это возвращение в свое исходное состояние. Маша так же, как и герои «Лавра», возвращается в ту самую точку, из которой всё начиналось, — в «сингулярность полного и окончательного одиночества»43.
Весь роман В. Левенталя, вся жизнь героини в структурном подобии Вселенной — лента Мебиуса, уложенная спиралью и замкнутая в бесконечность. По ней автор, как Творец, свободно перемещается, соотнося героев и события из прошлого и будущего в одном моменте настоящего. «Маша Регина» — это целостная картина, «роман о художнике» (о режиссере), «роман модель — мира», «текст о мироустройстве», в котором случайность — это проявление закономерности.
Таким образом, проанализированные в статье романы имеют много общего в проблематике и композиции и по своему идейному содержанию не уступают метаповествованию о «живом, колеблющемся шаре, не имеющем размеров»44, напоминающем мультивселенную и олицетворяющем созданный Богом мир. Авторы ставят задачу, сходную с задачей естественных наук, — показать связь между несвязанными, казалось бы, на первый взгляд, явлениями, процессами, собрать, склеить обломки, фрагменты единства, в существовании которого усомнился постмодернизм, и воспроизвести всю картину мироздания в целостности и одновременности — так, как видит ее Создатель. Аналогия и закон подобия становятся основными сюжето- и структурообразующими приемами при построении этих текстов. Очень часто — это широкие аналогии, значительно раздвигающие привычные рамки литературного текста, придающие ему эпичность и во многом усложняющие его проблематику: роман уподобляется микрокосму, строящемуся по законам мироздания, а герой — Творцу или Вселенной в миниатюре.
«Роман» В. Сорокина, «Преподаватель симметрии» А. Битова, «Лавр» Е. Водолазкина, «Маша Регина» В. Левенталя представляют собой сложные системы, в которых случай соседствует с закономерностью, детерминизм с индетерминизмом, фрагментарность с порядком. Но авторская
42 ЛевентальВ.А. Маша Регина. СПб., 2013. С. 141.
43 Там же. С. 203.
44 Толстой Л. Н. Война и мир. М., 1971. С. 576-577.
интенция к упорядочиванию хаоса в этих текстах дает возможность говорить о них, как о логических, целостных образованиях, являющих собой новую направленность развития литературы, — антиэнтропийную, в которой вновь получают осмысление вечные темы и вопросы: хаос или космос, случайность или закономерность, бессмысленность или логика, обратимость или необратимость процессов, Создатель как первопричина?
В связи с этим применительно к таким текстам можно говорить либо об угасании постмодернизма, либо о его переходе на качественно новый уровень — с векторным развитием от хаоса к порядку, к метаповествова-ниям — «большим историям». По жанровой принадлежности — это романы творения, романы о художнике. Также их можно назвать «романами-моделями мира», «текстами о мироустройстве», отражающими законы мироздания, основным жанрообразующим признаком которых становится художественное воплощение в них научных концепций и теорий. В рассмотренных нами романах художественное воплощение получают идеи и теории постнеклассической науки с ее системным, конструктивным подходом: теория Всего (теории струн, симметрий и т. д.), теория глобального эволюционизма, возобновляется интерес к теории П. Лапласа об абсолютном детерминизме. Особое внимание уделяется времени, которого как объективной данности не существует, хронотопу сознания и явлению смерти.
Такой синтез художественных и научных поисков открывает перед романистами новые возможности, превращая роман в площадку для эксперимента. И это является продуктивной тенденцией и для современного литературного процесса, и для науки: известно немало случаев, когда писатели в литературной форме предвосхищали научное открытие. И, может быть, «невозможное станет возможным»,45 и только лишь по авторскому стилю можно будет воскресить человека, ведь творческий процесс и созданный в результате такого процесса текст — наглядный пример того, как распределяется в мире энергия.
Список литературы
Бергсон А. Собр. соч. Т. 1. М., 1992.
Битов А. Г. Преподаватель симметрии. М., 2008.
Блок А. Лирика. М., 1980.
45 См. стихотворение А. Блока «Россия». БлокА. Лирика. М., 1980. С. 311.
БочкареваН. С. Роман о художнике как «роман творения», генезис и поэтика: на материале литератур Западной Европы и США конца XVIII-XIX вв.: Дисс. ... докт. филол. наук. Пермь, 2001. Водолазкин Е. Г. Лавр. М., 2014.
Дефье О. В. Концепция художника в русской прозе первой трети XX века: типология, традиции, способы образного воплощения: Дисс. ... докт. филол. наук. М., 1999. ЛевентальВ.А. Маша Регина. СПб., 2013. Лиотар Ф. Состояние постмодерна. М., 1979.
Скороспелова Е. Б. Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург»)
до Б. Пастернака («Доктор Живаго»). М., 2003. Сорокин В. Г. Роман. М., 2000. Стёпин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. Толстой Л. Н. Война и мир. М., 1971. БринкЛ., ЭнноМ. Принципы теории струн. М., 1991. Вайнберг С. Мечты об окончательной теории. М., 2004. Весс Ю., Беггер Дж. Суперсимметрия и супергравитация. М., 1986. Глэшоу Ш. Л. Очарование физики. М., 2002.
Морозов А. И. Физика твердого тела. Кристаллическая структура. М., 2010. Шапиро С., Тьюколски С.Черные дыры, белые карлики, нейтронные звезды. М.,1985. Хокинг С., Пенроуз Р. Природа пространства и времени. Ижевск, 2000. Deleuze C., GuattariF. Capitalisme et schizophrenic: L'Anti-Oedipe. Paris, 1972. P. 42.
Сведения об авторе: Маглий Анна Дмитриевна, аспирант кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филол. ф-та МГУ имени М. В. Ломоносова. E-mail: anna.litera. [email protected]
