CC BY
142
© В.И. Кураков, 2006
ОТ КАТЕГОРИЗАЦИИ И КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ МИРА К ЯЗЫКОВОМУ СОЗНАНИЮ *
В.И. Кураков
Думается, что когнитивная лингвистика накопила к сегодняшнему дню уже достаточно большой опыт и основательные знания, чтобы провести хотя бы их предварительный анализ не столько ради констатации ее бесспорных достижений и преимуществ по сравнению с традиционной, о которых уже достаточно много написано, сколько для того, чтобы выяснить и устранить наиболее существенные противоречия и нестыковки в трактовке ее понятийного аппарата и основных положений, сдерживающих ее дальнейшее развитие и объясняющихся в первую очередь трудностями перехода к новой научной парадигме и обусловленных чаще всего давлением основательно усвоенного лингвистами докогнитивного научного багажа, потому как в своем подавляющем большинстве все, кто так или иначе причастен сегодня к решению лингвистических проблем с позиций когнитологии, вышли из «прокрустова ложа» того, что принято называть «традиционным» языкознанием.
Главным источником противоречий в когнитивной лингвистике, унаследованным от традиционного языкознания, является, на наш взгляд, отсутствие (а иногда может быть и игнорирование) четкого разграничения характера процессов познания мира как источника знания о нем, мышления как процессов осмысления полученных эмпирическим путем знаний и выработанного на их основе того, что принято называть языковым сознанием. Такое разграничение предполагает в обязательном порядке признание различия не только в характере самих про-
цессов освоения и присвоения мира человеком на этих трех этапах, но и полного отличия репрезентирующих результаты этого поэтапного освоения структур.
Игнорирование этого факта неизбежно ведет к типичным ошибкам в интерпретации разных сторон языковых явлений, которые в общем и целом сводятся: 1) к отождествлению процессов категоризации мира, действующих в сфере познания, и процессов концептуализации, составляющих сущность сознания, и как следствие, 2) к неразличению структур репрезентации знаний о мире и структур его отражения в сознании; 3) к отождествлению процессов категоризации и концептуализации с их результатами; 4) наконец, к отождествлению универсальных по своему характеру структур отражения (когниций) на уровне мышления как такового с их сигнификативными интерпретациями в языковом сознании как результате наложения структур концептуализации на закрепленный в каждом языке свой, часто неповторимый, способ категоризации мира.
Если следовать логике вещей, то в основе познания как источника знания лежат процессы восприятия, отбора и обобщения сведений (знаний) об отдельных составляющих мир объектах и происходящих с ними событиях, которые сопровождаются их вербализацией (присвоением имени), а затем сведением познанного в определенную систему знаний или того, что на уровне языковой репрезентации принято называть концептом. Таким образом, концепт есть не что иное, как вербализованный в лексической системе языка ре-
* Поскольку данная статья посвящена анализу и осмыслению некоторых теоретических положений, принявших в современном языкознании характер аксиом, первоначальное авторство которых часто уже не возможно установить, постольку, исходя из этических соображений, мы сознательно избегаем в ней отсылок к каким-либо первоисточникам и, следовательно, рассматриваем заранее все возможные критические замечания по поводу изложенного как высказанные только в наш адрес.
зультат познавательной деятельности человека по отношению к отдельным конкретным объектам и ситуациям, на которые он членит окружающую действительность и свой внутренний мир.
Именно это, называемое концептом, образование, несмотря на свой открытый характер и постоянные подвижки между центром и периферией его полевой структуры, обусловленные относительной познаваемостью мира, становятся базой для формирования понятия путем выявления на основе сравнения общего концептуального ядра, которое наряду с прототипом служит основанием для объединения однородных объектов и явлений сначала в категории-разряды типа столы, стулья, кровати и т. д.; передача, дарение, вручение и т. д., которые, в свою очередь, на следующем этапе обобщения подводятся под категории- классы (мебель, смена владельца и т. п.). Подобная ступенчатая классификация - категоризация осуществляется и по отношению к языковым единицам, потому как язык есть также объективная действительность (сравните: сказуемое как концепт, типы сказуемых как категория-разряд, члены предложения как категория-класс).
Таким образом, категоризация касается всего сущего в этом мире, осуществляется исключительно на онтологических основаниях и находит свое отражение в лексике любого языка, поскольку последняя, как известно, представляет собой систему знаков этого сущего.
В дальнейшем же, когда такая категоризация (систематизация) по онтологическим основаниям уже выработана и усвоена, она служит человеку точками опоры или, если угодно, системой координат для идентификации попавшего в его поле зрения объекта или явления. Причем процесс идентификации протекает уже в обратном порядке, иногда минуя отдельные промежуточные инстанции, но обязательно заканчиваясь экспликацией какого-либо частного признака, составляющего периферийную зону соответствующего концепта. И выглядит этот процесс примерно так: «Ба, а это что такое? Похоже что-то из мебели. Ах да, это же кресло. Ну, конечно же, это старое кресло-качалка нашей бабушки».
Главным из представленных рассуждений должно стать понимание того, что постулирование некоего предшествующего категоризации процесса, а именно концептуализации, что наблюдается в концепциях некоторых авторов, ничем не обосновано, потому как концепт - это не процесс, а структура репрезентации нашего совокупного знания, основанная только и только на онтологии до определенного предела познанного объекта или события.
Если категоризация лежит в сфере познания мира и опирается на его онтологию, то концептуализация принадлежит уже сфере сознания, сфере рассудка, оперирующего своими, по всей видимости, врожденными или во всяком случае благоприобретенными категориями, которые к онтологии мира никакого отношения не имеют, иными словами, от нее полностью абстрагированы. Именно на этом свойстве концептуальных категорий интерпретационного характера, ничего общего с категориями-классами не имеющими, основывается предоставляемая человеку мышлением возможность альтернативного осмысления, отражения, интерпретации любого онтологически определенного объекта или явления реального мира.
Самая серьезная ошибка традиционного языкознания как раз и заключается в том, что оно практически всегда игнорировало наличие концептуальных, рассудочных категорий, а если и признавало их, то отводило им роль лишь периферийного, незначимого для описания языка явления. В результате концептуальные категории как отождествлялись, так и продолжают до сих пор отождествляться с классифицирующими, которые и стали единственной основой для традиционного описания языка, где концептуальные по своей природе сущности трактуются вопреки всякой логике с позиции классов. Возможно, причиной этого является тот факт, что они тоже имеют как продукт нашего знания структуру концепта, со своим центром и периферией, причем структуру, как и у концептов любого другого уровня, открытую, потому как наши знания об этих абстрактных сущностях также постоянно пополняются, то есть они, с одной стороны, тоже являются объектом познания, правда уже не эмпири-
ческого, а теоретического, а с другой стороны, и это самое важное, - инструментарием для интерпретации мира, которая классов не порождает, потому что концептуальные категории не считывают мир, что как раз является прерогативой классифицирующих, а в отличие от последних представляют собой категории, через призму которых уже считанное интерпретируется, отображается, мыслится, причем мыслится альтернативно, когда одно и то же получает разные интерпретации, оставаясь по своей онтологической сущности тождественным самому себе, и не теряет при этом своей связи с тем классом-категорией, к которому ее изначально причислили.
Именно такими категориями концептуального (рассудочного) характера, вопреки их доминирующей сегодня традиционной трактовке как классов слов, являются части речи, позволяющие нам мыслить одно и то же в различных ипостасях, не нарушая при этом номинативного тождества слова.
Рассудочными, концептуальными категориями сферы сознания являются и семантические предикаты, дающие нам возможность трактовать одно и то же событие то как действие, то как состояние, то как процесс или свойство. Традиционно же лексические классы слов, объединенные по их номинативной сущности, в подавляющем большинстве трактуются как семантические предикаты.
Та же самая картина наблюдается в интерпретации семантических падежей или се-мантико-синтаксических отношений, когда эти отношения подменяются понятием класса объектов, несмотря на то, что эти классы, как и каждый их представитель в отдельности, независимо от их онтологической специфики, могут мыслиться как в одних и тех же се-мантико-синтаксических отношениях к семантическому предикату, так и в различных.
К сфере сознания, где действуют процессы концептуализации, принадлежат, безусловно, и фреймовые структуры как универсальные альтернативные способы отражения уже предварительно на ступени познания катего-ризованных или определенным образом распределенных по классам-сценам событий действительности.
Такие альтернативные способы отражения однородных по своей онтологической атрибутике классов ситуаций или сцен порождаются в результате варьирования избираемой семантической перспективы рассмотрения как каждого отдельного события, так и всех представителей класса-сцены, включающей в себя одновременно, как правило, несколько онтологически разнородных участников. Эта интерпретация события с позиций той или иной семантической перспективы, порождающей определенную структуру фрейма, представляет собой комплексную процедуру, включающую в себя: 1) подведение события под тот или иной тип семантического предиката; 2) иерархизацию ее участников, заключающуюся в противопоставлении одного из них, как выдвинутого на роль логического субъекта, всем остальным, попадающим в сферу влияния логического предиката; 3) приписывание каждому участнику соответствующей семантической роли (семантико-синтак-сического отношения), в которой он мыслится предикату.
Итак, если в рамках познания мы имеем дело с процессами систематизации и категоризации наших знаний о мире, результатами которых являются концепты, категории-классы объектов и событий, сцены как классы однотипных ситуаций по их онтологической сущности, то на уровне сознания полученные знания подвергаются универсальным процессам концептуализации, результатами которых будут уже части речи, семантические предикаты, семантико-синтаксические отношения (семантические падежи) и фреймовые структуры отражения определенным образом ка-тегоризованных ситуаций окружающего и внутреннего мира человека.
Таким образом, сознание как таковое представляет собой единую общечеловеческую и, следовательно, универсальную систему категорий-понятий, служащих не для идентификации всего сущего в этом мире, а для его осмысления.
Однако и познание, связанное с процессами получения, обобщения и систематизации знаний о мире, и сознание, работающее уже с определенным образом категоризован-ным миром и навязывающее ему свои способы интерпретации, осмысления через призму
свойственных только ему категорий-понятий, а не категорий-классов, как это имеет место в сфере познания, являются хотя и обязательными, но всего лишь предпосылками к порождению конкретного языкового сознания.
Дело в том, что процессы и структуры (как результаты этих процессов) познания, а также процессы и структуры сознания носят всеобщий, общечеловеческий характер, обусловленный не столько относительным единством мира, сколько единым для всех людей божественным даром познавать и интерпретировать окружающий их мир и самих себя в этом мире. Вот почему есть все основания говорить о том, что и принципы членения мира общечеловечны и конечны, потому что они навязаны человеку самим миром, а именно спецификой его онтологии, как и о том, что есть общечеловеческая система интерпретационных категорий, через призму которых может быть отражен мир, обусловленная единой спецификой организации мышления. Но, с другой стороны, все всеобщее, как известно, только потому и всеобще, что реализуется всегда через свои частные проявления. Применительно к нашим рассуждениям это означает, что сознание как таковое существует через разновидности языкового сознания, как его конкретные варианты, закрепленные в языковой, а точнее, в его грамматической системе, чем последняя и отличается от лексической, где представлены результаты категоризации мира.
Эта вариативность или специфичность языкового сознания у отдельных языковых сообществ проявляется в нескольких существенных, но индивидуальных по своей природе грамматических образованиях.
Во-первых, из всех возможных, навязанных человечеству самой онтологией мира классификаций всего сущего в нем каждое языковое сообщество отбирает самое значимое с его точки зрения, что должно в обязательном порядке учитываться каждым его представителем при концептуализации тех или иных явлений через призму частей речи и найти соответственно свое отражение в грамматическом строе того языка, которым он пользуется. В результате этой процедуры кон-цептуализованное через призму частей речи на уровне сознания как такового в сфере язы-
кового сознания оказывается представленным специфическими для отдельных языков лексико-грамматическими классами слов. Так, представители языков активного строя подразделяют на уровне грамматики все события, концептуализированные как признак во времени (глагол), на активные и инактивные (статальные), а носители эргативных языков -на агентивные и неагентивные, тогда как в языках номинативного строя доминирует противопоставление по признаку акциональности и неакциональности.
Та же картина наблюдается и в плане концептуализации именной лексики как существительного. В русском языке оно представлено, например, лексико-грамматическими классами одушевленных и неодушевленных сущностей, в немецком они дифференцируются по родовой принадлежности, в других - по признаку личности/неличности, а также активности/пассивности и т. д.
В этой связи хотелось бы еще раз подчеркнуть принципиальное различие между частями речи как категориями концептуального характера уровня сознания (как глубинными категориями) и лексико-грамматическими классами слов, которые представляют части речи на поверхностном уровне языкового сознания.
Вот эта принадлежность частей речи и лексико-грамматических классов слов к разным сферам освоения мира и есть главный аргумент против их отождествления, которое, к сожалению, все еще продолжает доминировать в современном языкознании, несмотря на явную несостоятельность такой трактовки, потому что одна и та же часть речи как категория сознания оказывается представленной в языке одновременно несколькими лексикограмматическими классами слов. Таким образом, хотя характер категоризации и не меняет сущности концептуализации, тем не менее привносит в нее свои оттенки, которые и находят свое выражение в различном грамматическом оформлении представленных единой концептуальной категорией разных семантических классов слов.
Итак, на уровне познания мы имеем дело с классами-категориями слов по их номинативной сущности как результатом категоризации мира; в сфере сознания каждый
такой класс концептуализируется одновременно в разных частях речи, то есть мыслится и как сущность (предметно), и как признак во времени (глагол), и как статичный, внутренне присущий сущности признак (прилагательное), и т. д., а уже на уровне языкового сознания каждая часть речи представлена различными лексико-грамматическими классами слов. Поэтому ни о какой полевой структуре части речи с ее центром и периферией и речи быть не может, потому как такая структура свойственна только классу по его онтологической специфике. Только в классе возможно деление на типичных и нетипичных представителей, что однозначно вытекает из теории прототипов и пересечения периферийных зон различных классов.
Во-вторых, если объекты, их свойства, события концептуализируются на уровне сознания через систему частей речи, а на уровне языкового сознания результаты наложения концептуализации на определенным образом категоризованный мир представлены уже как лексико-грамматические классы слов, то сведенные в результате категоризации отдельные ситуации в классы-сцены представлены в сознании определенным набором фреймовых структур их отражения, основу которых составляют семантические предикаты как универсальные способы концептуализации лежащих в основе ситуаций событий и соответствующая каждому семантическому предикату конфигурация аргументов, эксплицируемых через понятие семантических падежей или семантико-синтакси-ческих отношений, а на уровне языкового сознания каждая используемая данным языковым сообществом фреймовая структура концептуализации реализуется в соответствующей парадигме пропозициональных структур как ее конкретных вариантов.
Эти пропозициональные структуры как внутриязыковые интерпретации общего фрейма порождаются в результате того, что каждый его аргумент, эксплицируемый через понятие семантического падежа, имеет в каждом языке свою собственную морфологическую парадигму реализации через систему противопоставленных синтетических и аналитических поверхностных падежей. За каждой
такой падежной формой закреплено свое собственное, отличное от других прочтение единого семантико-синтаксического отношения (семантического падежа), свое собственное сигнификативное осмысление. На наличие одновременно нескольких грамматических форм для манифестации единого семантического падежа указывал уже создатель теории семантических падежей Ч. Филлмор.
Вот эти альтернативные способы интерпретации отдельных семантических падежей, обнаруживаемые в рамках реализации пропозициональных структур на поверхностном уровне и трактуемые традиционно как глагольное управление, являются главным источником наших знаний о специфических сигнификативных преломлениях единого семантического предиката как результата концептуализации лежащего в основе ситуации события. Эти специфические для каждого языкового сознания интерпретации единого предиката, обусловленные онтологическим характером концептуализируемого события, проявляются, с одной стороны, в наличии у одной и той же концептуализованной как глагол единицы одновременно разного управления (наличие одновременно нескольких грамматических форм для реализации одного и того же семантикосинтаксического отношения). Классическим примером, подтверждающим такое положение дел, может служить немецкий глагол sich freuen, при котором аргумент Делибератив имеет три формы своей грамматической репрезентации, а именно über Akk., auf Akk. и an Dat., и соответственно три разные его интерпретации.
С другой стороны, о едином прочтении семантического аргумента и единой интерпретации события с позиций семантических предикатов свидетельствует его тождественное оформление при целой серии концептуализо-ванных как глагол событий, образующих единый по онтологии класс-сцену, отличное от его манифестации при концептуализованных как глагол событиях другого класса-сцены. Так, тот же Делибератив при концептуализации мыслительных событий как действие (denken, glauben, sich erinnern) в немецком языке реализуется через an Akk., а у событий речевой деятельности (reden, sprechen, berichten) через über Akk. или von Dat., кстати, так же раз-
личающихся интерпретацией характера кон-цептуализованного как действие события.
Исходя из сказанного, пропозициональная структура уровня языкового сознания отличается от фреймовой как единицы сознания вообще тем, что в ней концептуализован-ное фреймом с позиций того или иного семантического предиката получает определенные, важные для каждого языкового сознания интерпретации, находящие свое выражение в варьировании глагольного управления как способа представления сигнификативных вариантов осмысления отдельных аргументов исходного фрейма.
Подводя итог изложенным в данной статье рассуждениям, подчеркнем еще раз, что единственным способом предотвращения «ползучей интервенции» ошибочных постулатов традиционного языкознания в сферу когнитивно-ориентированной лингвистики и преодоления возникающей между ними пропасти является, по нашему убеждению, четкое разграничение трех этапов освоения и присвоения человеком мира, отличающихся друг от друга как лежащими в их основе ментальными процессами, так и структурами репрезентации результатов этих процессов.
