CC BY
61
Фiлософiя культури i освiти УДК 130.122
В. Е. ГРОМОВ1
'Национальный горный университет (Днепропетровск),, эл. почта [email protected], ORCID 0000-0002-1417-9262
ОТ ЭТИКИ СПРАВЕДЛИВОСТИ И СТРАДАНИЙ К ДУХОВНОЙ ЭТИКЕ СВОБОДНОЙ, НЕОБУСЛОВЛЕННОЙ ЛИЧНОСТИ
Цель. Исследовать различие духовного смысла этики справедливости и этики свободной, необусловленной личности. Обосновать, что этика справедливости является недостаточной для реализации духовных смыслов человека, является ментальным основанием "страдающего сознания". Указать на "абсолютное" преимущество духовно интендированной культуры в реализации возможности нравственной эволюции общества в направлении духовности. Методология. Методологический подход к исследованию духовных свойств нравственности автор связывает с содержательным различием принципов низшего и высшего уровней морали, а также с признанием высокой степени автономности духовно мотивированного сознания. Научная новизна. В статье рассматриваются "вечные" побудительные мотивы человека к добру и справедливости одновременно с потребностью удержания человеческого достоинства. Такое стремление в разных контекстах культурно-исторического самосознания людей является устойчивой проблемой. Оно остаётся проблемой и сейчас в условиях противоборства и поиска справедливого соотношения факторов гуманности и насилия в нравственной практике современного цивилизованного общества. Выводы. Качественное восхождение нравственности современного общества на уровень духовной этики маловероятно, но принципиально возможно в связи с сущностными потенциями человека как такового. Этика свободной, необусловленной личности имеет огромный потенциал благотворного влияния на общественную мораль, ведёт к универсальной духовной трансформации отношения людей к себе и окружающей действительности. Утопизм и несбыточность идеи духовной этики связаны с её автономным внеэмпирическим характером и с трудностью сознательного самопреодоления обусловленной личности. Практический смысл духовной этики в том, что, в сущности, только она и может придать нравственности не эгоистическую направленность.
Ключевые слова: справедливость, обусловленность, страдание, "метафизическая ответственность", свобода, личность, духовность.
Актуальность
Вопрос о соотношении счастья, страдания и человеческого достоинства опосредованно или в явном осознанном виде в истории культуры стоял всегда. Роль страдания в нравственной жизни человека оценивалась неоднозначно. Богословы указывают на его высокую нравственную ценность. В первой шеренге лиц, причисленных к лику святых, блаженных, преподобных стоят великомученики. Нередко творческие личности, в том числе и выдающиеся /Ф.М. Достоевский/, заявляют о необходимости страдания для плодотворного творчества. Многие философы, напротив, искали этические схемы и кодексы избавления людей от страданий ради счастья не только отдельных индивидов, но и общества в целом. Сейчас в условиях возрастания личностной самодеятельности ин-
дивидов и глобальном воздействии человека на природную среду вопросу о нравственной силе или нежелательности страдания придаётся не меньшее значение. Проблема счастья, страдания и свободы человека стала глобальной, поскольку от вариантов её решения, от ментального качества людей зависят не только их отдельные судьбы, но судьба цивилизации в целом.
Цель
Исследовать различие духовного смысла этики справедливости и этики свободной необусловленной личности. Несмотря на этическую ценность принципа справедливости, обосновать его недостаточный, ограниченный характер в поиске духовных свойств высшего морального сознания. Указать на абсолютное
преимущество духовной этики и духовно ин-тендированной культуры.
Методология
Методологический подход настоящего исследования автор связывает с содержательным различием принципов низшего и высшего уровней морали, а также с признанием необходимости высокой степени автономности не обусловленного, духовно мотивированного сознания.
Изложение основного материала
Трудно избежать страданий, однако, мало кто ищет их сознательно, ради опытной ценности в надежде получить адекватную компенсацию при жизни или в лучшей посмертной доле. Ведическая мудрость указывает на тройственные страдания индивидов в материальном мире. Человек страдает от самого себя /образ мышления и действия, характер/, других живых существ и опасных явлений природы /См. Шримад Бхагаватам. Песнь 3, часть 2, с. 425, 432/. Христианство относит к числу источников страдания и божественную кару, усматривая опять-таки источник страданий в человеке, получающего воздаяние за свои грехи. Индуизм и буддизм не содержат представления о первородном грехе, но вырабатывают понятие о карме и ахамкаре /обусловленности/, которые по закону связи причин и следствий неотвратимо наде-ляют людей благами или несчастьями в зависимости от их духовных заслуг и формы привязанности к жизни в сансаре /в благе, в страсти или в невежестве/. /См. учение о гунах материальной природы: Бхагават-гита, гл. 14/. Таким образом, страдает человек или чувствует себя счастливым, зависит, прежде всего, от него самого.
Однако человек это и индивид, и личность, и родовое целое. Индивиды как отдельные части общества и как особенное выражение родовой человеческой сущности /тотальности/ даны в связности, взаимодействии, простирающемся в исторической перспективе развития культуры. Поэтому люди страдают или чувствуют себя счастливыми в зависимости от того, на-
сколько развитыми являются их общественные отношения, с одной стороны, и насколько они продвинуты как личности в человеческом самосознании. С этической точки зрения людей объединяет и разобщает их нравственное качество.
Есть элементарная и общедоступная этика противоположности добра и зла, установления справедливости на основе равного воздаяния. Такая этика для понимания её морального закона не требует особых нравственных усилий и не нуждается в накоплении душевной зрелости. Принцип равного дележа радостей и обид в не-рефлектированной форме известен всем с детства. Очень многие и во взрослости не могут подняться выше элементарной этики, даже при неизбежном в жизни отказе от каких-то благ ради других /детей, родителей, друзей, униженных и оскорблённых и т. п./. В этом случае, даже при самой искренней самоотверженности, индивиды явно или неявно ждут награды или хотя бы благодарности за потерянный покой, ослабленное здоровье, потраченное время, вложенные деньги и т. п.
Как элементарная по своей сути, эта этика не может быть отброшена, поскольку содержит в себе долю справедливости, которой невозможно пренебречь, уже потому, что она справедливость и как таковая является моральным благом. С другой стороны, утверждение, что это ограниченное благо, указывает на необходимость точного расчёта его границы, за которой оно теряет смысл равного воздаяния. Вымеренное благо остерегается дать больше, чем положено по расчёту, оно чревато скупостью, остерегается неоправданной, простоватой щедрости.
Позитивный дух этики обусловленной справедливости состоит в том, что за всё нужно платить. Её негативный аспект представлен отрицанием бессмысленного усердия, которое не порождает необходимости адекватного вознаграждения. Например, когда люди оказывают избыточные услуги, делают то, о чём их не просят, или ошибаются в ожиданиях в отношении ценности своих добрых намерений. Расчёт обусловленной добродетели не должен ждать
отдаривания превыше затраченных усилий. Осуществляясь в пределах, обоснованных условиями интересов и душевных настроений, она то ослепляется светом альтруизма и благотворительности, то попадает в тень обидчивости и своекорыстия, а отплата по долгам часто приобретает вид мстительности. Поэтому своё священное оправдание элементарная этика черпает в золотом правиле морали: "Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки", говорит Христос /Мф., 7, 12/.
Тем не менее, провозглашение этого принципа не делает её уверенной в себе. Справедливость здесь в отношении конкретных решений всегда проблематизирована. Осуществляясь в горизонте искомой точности баланса затрат и приобретений, она не может оставаться в машине расчётливости самой по себе. Ей приходится прибегать к основаниям, за пределами своей счётной способности, к основаниям, которые делают справедливость не количественным, а качественным моральным преимуществом, добром по сути.
Но и в переходе на почву поиска оснований своего качественного морального оправдания, она, ограниченная счётным принципом, колеблется. Что принять за основание: обычай, традицию, закон, божью волю, священную месть, мудрость, интуицию? Насколько возможно быть точным и честным в отношении выбранных оснований как истинных и достаточных? Элементарная этика действует в горизонтальной плоскости противостояния добра и зла. Здесь они относительны и часто меняются местами. Не случайно историю морали и права постоянно сопровождают поправки оснований для справедливости, которые всё равно не создают уверенности, в том, что она вполне оправдана условиями противоборства добра и зла.
В торговле "невидимая рука" рынка качественно приравнивает сюртуки к муке и топорам, в суде преступник за своё злодеяние получает срок, определённый правосудием, хотя он может раскаяться на следующий же день или никогда. Наказание, однако, должно быть неотвратимо, признанному виновным следует от-
платить. Тюрьма предназначена не для исправления нравственных пороков, а для установления справедливости. И всё же, если требование справедливости постоянно, то мера и способ наказания изменчивы и окончательно не определены. Часто, интуитивно, можно видеть, что одна мера пресечения выглядит слишком сурово, а другая мягко, даже по законному установлению. Почему за мелкие преступления сразу дают годы заключения, а его продолжительность до двух-трёх лет считается недолгим? То же в отношении способов и обстановки наказания: прежде рубили головы, четвертовали, секли батогами, децимировали, теперь маньяков, террористов и серийных убийц содержат в тёплых камерах с правом на гуманное обращение и надеждой на помилование.
В запутанном клубке человеческих отношений при большом сочувствии людей к той части правды, которая содержится в элементарной этике, оказывается очень трудно добиться и того, чего они больше всего желают — справедливости. Все её особенно агрессивные сторонники, согласно, например, индусским представлениям, кармой наказываются особенно жёстко, а в христианской лексике — горят в аду. Народовольцы, большевики, националисты, религиозные фанатики, террористы, народные мстители погромщики и бунтари и в прошлом и теперь в первых рядах закопёрщиков равноправия. От их насилия и жажды равенства общество терпело не меньше, чем от тиранов.
Обусловленные обстановкой своего материального существования и социализации, люди, ограниченные рамками элементарной этики, обречены на продолжение этой социальной драмы, то ли в жанре трагедии, то ли комедии. Эта ограниченность устойчиво сдерживает духовное развитие общества, укореняя людей в убеждении, что примирения в справедливости и свободе они могут добиться только насильственным путём, и что вообще храм культуры можно построить только на страданиях, героизме и жертвенности его создателей.
Признавая правду того, что справедливости и свободы заслуживают те, кто каждый день за них идёт на бой, приходится признать и то, что
философия справедливости в этическом горизонте её элементарного, уравнительного понимания достигает добра средствами агрессивной, завистливой воли, являющейся мощным стимулом цивилизационного и культурного развития общества. В борьбе за справедливый социальный порядок, демократию, права человека приходится отдавать должное и деспотам, насильникам, войнам, революциям, бунтам, сильным и дурным характерам.
Интерес к трагическим событиям истории, её героям и демонам в обществе не угасает. И не только потому, что они оказывали влияние на социальный и нравственный прогресс. Они являются частью человеческой натуры, функцией целостного социального состояния, в котором все, так или иначе, оказываются причастными к тому, что в социуме происходит дурного и хорошего. Праведник для будущего часто является еретиком для настоящего. Здесь как в историческом шествии объективного гегелевского духа, к которому люди одновременно причастны и отчуждены, — виновными и оправданными в разной мере становятся все, даже невинные дети, из которых потом вырастают тираны, святые или равнодушные.
Ревнивый расчет элементарной этики, считающей себя правомочным могильщиком несправедливости, как в частной жизни индивидов, так и во всемирно-историческом масштабе, стимулируя сопротивление всевозможным оковам и дефициту социальной солидарности, по иронии истории постоянно дополняется противоположными результатами. Правда элементарной этики одностороння, однако, склонна к вдохновенной и слепой узурпации абсолютности. Нужно ли, например, сейчас, после социальных бурь, классовых и мировых войн двадцатого столетия убеждаться в том, что своя правда была у всех воюющих сторон: рабочих, крестьян, помещиков, капиталистов, националистов, бандитов и чекистов. Все они — продукт совокупной истории и её структурно обоснованное порождение.
Мало кто по желанию становится рабом и создаёт себе господина. Лишь ставши жертвой и попав в зависимость, люди либо примиряют-
ся с ней, либо борются. И раб, и господин, осуществляя институт рабства, одновременно не являются непосредственной причиной рабовладения. Как части целого каждый из них виноват и невиновен, обвинён или оправдан своей волей или условиями социального существования, которые невозможно произвольно изменить, если для этого не созрели исторические обстоятельства. Поэтому в войне за правду у каждого свою, и в злобе, и в терпимости, в безвольном смирении, и решительном протесте, в подлости, и в благородстве вину и оправдание имеют Все. Пока общество не дозрело до того, что дело улучшения общества — это дело ответственности всего общества, установление нового порядка справедливости, востребованного историей и перманентным требованием человеческой натуры, будет осуществляться в идеологии чьей-то частной, а не всеобщей вины и предполагать упрёки, желание мщения тем общественным силам, которые признаются причиной несправедливости, упадка нравственности или расшатывания традиционных устоев.
Стороны антагонизма, в горизонте узкого понимания справедливости обычно пребывают в полной уверенности относительно источника социального зла. Мир поделён на своих и чужих, на нас и наших врагов, сторонников и оппонентов. Когда маятник агрессивных настроений раскачан и общество дестабилизировано, радикально настроенным людям кажется, что примирение, соглашательство, политика компромиссов и терпимости — это лексикон предателей, а не могильщиков мирового зла. С такой черно-белой и ясной идеологией просто, но, становясь материальной силой, она становится источником страданий, порождая в общественном сознании сожаление, что дело борьбы за справедливость породило экономическую разруху и нравственный упадок.
В частной жизни людей, если её нравственный уровень не идёт дальше элементарной этики, происходит примерно то же. Если не удаётся обменивать любовь на любовь, дружбу на дружбу и атмосфера неравенства оказывается нетерпимой, то жизнь превращается в поток взаимных претензий и упрёков, контроля обя-
занностей и отслеживания ошибок, горьких примирений, подавленного протеста или неукротимого гнева. Невозможно обрести искомую гармонию и счастье, оставаясь на уровне низшей этики, с её мировоззренческой близорукостью, сентиментальностью и эгоистической слепотой.
Для обоснования доли несомненного блага, которая содержится в такой первичной этике нужно выходить за её предел, обрести чувство целого сферы человеческих отношений, где каждая из взаимодействующих сторон отчасти осознанно, а отчасти под влиянием независимых условий занимает определенное место. В установлении критической и одновременно примиряющей, взвешенной оценки социальных процессов и личностей, которая требуется для умонастроения терпимости, позитивно влияющего на общественную нравственность и моральные установки отдельных людей, требуется привычка замечать особенности и обстоятельства других - народов, исторических периодов, отдельных лиц, даже если они вызывают неприятие и отторжение.
Люди, однако, если недовольны происходящим или тем, что с ними произошло исторически, явно или исподволь, склонны выгораживать себя из целостного контекста отношений и ставя, тем самым, под сомнение свою субъективность, общественность, историчность и онтологическую причастность к родовой и многоликой сущности человека. Индивиды склонны к самооправданию и демонизации источников социальных бед и личных неприятностей, тогда как в действительности, в логике, оправданной наличным уровнем развития цивилизации и культуры, не существует абсолютно несправедливых общественных систем, а среди отдельных людей - от рождения законченных моральных уродов.
Уже этика разумного эгоизма указывает на целесообразность установки на свободу и самостоятельность "другого", составляющей основу благоразумия. Отрицательная сторона этой установки предполагает право на отстаивание себя в борьбе или сотрудничестве с другими, положительная сторона указывает на призна-
ние прав других, на обоснованность их притязаний и интересов. Нужно принять реальность со всеми её достоинствами и недостатками, с благоприятными и мешающими, обстоятельствами и осознать, что элементарная этика, требующая справедливости, - на самом деле недостаточно справедлива, поскольку в действительности никогда не было и не будет равенства между людьми - социально, культурно, индивидуально, по врождённым дарованиям, благосклонности или превратности судьбы.
Совесть, опирающаяся на принцип справедливости в пределах идеологии низшей, элементарной этики, не гарантирует жизненного успеха, являясь скорее основанием для страданий или в неустанном беспокойстве жизненной борьбы, или в безвольной пассивности. Колебания в избыточную агрессивность или "проглоченные" возмущения в пассивности равно вредят человеческому достоинству.
Чтобы выбраться из замкнутого круга идеологии низшей этики и обрести освобождение от цепей её обусловленного, одностороннего мировоззрения, необходимо подняться до целостного осознания проблем нравственного развития людей. Принцип целостности, создавая возможность выносить более корректные суждения об этом развитии, вместе с тем позволяет избежать в них иллюзии чистой объективности, то есть, сохранить характер активного морального отношения. Тот, кто судит, сам принадлежит социальному целому, является участником всемирно-исторического нравственного процесса. Целостное сознание формирует в личностях умонастроение изначальной "метафизической ответственности" за всё зло и добро этого мира. Такая трудная этическая позиция на самом деле не редкость в сфере высокой культуры, среди людей, у которых душа болит за судьбу человечества в целом, за "плохих" и "хороших". Идеальным выражением столь продвинутого морального сознания является пример Христа, который, будучи сыном Божьим, придя к людям с посланием любви, смог вместить в своей богочеловеческой природе и презрение к греху и сочувствие к грешникам.
Кроме преимущества включённости в нрав© Громов В. Е., 2014
ственный процесс, целостный подход наделяет моральное отношение необходимой долей отстранённости, сообщает ему свободный, необусловленный характер. Чтобы мыслить целое, надо выйти за его пределы, нужно искать основу моральных оценок не в эмпирических условиях и борьбе наличных интересов, а в абсолютной, априорной предпосланности моральных предписаний, как это делал Христос именем свое-го Отца. Автономия свободной совести опирается не на эмпирический расчёт, а на убеждение, что она предписана из Абсолютного источника, как самоочевидная основа подлинно человеческого мироотношения. Здесь человек присваивает себе не удовлетворение справедливостью, а свою растущую человечность, заданную ему Трансцендентным проектом, Богом, поскольку ясно, что сам он изначально себе сущность не создаёт, но лишь распознаёт и присваивает её в ходе культурного и цивилизационного развития.
Гегель, как известно, осуществляя "мыслящее рассмотрение" исторического процесса, полагал, что история человечества есть прогресс в сознании свободы. Вероучения различных религий Запада и Востока едины в том, что законы высшей моральности предписываются человеку Богом и исполнение их затруднено, если не обрести свободу от эгоистической обусловленности. Представляется, что человечество, акцентированное на справедливости в условиях её постоянного нарушения, ещё не оценило глубины идеи априорной предпосланности морали из Трансцендентного источника и свободы как условия возвышения морали на основе любви и накопления духовной силы.
Свободная воля предполагает право, с одной стороны, и обязанности, с другой, — иметь права означает иметь обязанности. Однако, оставаясь в пределах их формального противоречия, легко видеть, как свобода, с укоренённым в ней принципом безграничности, сталкивается с обязанностями, стараясь их избежать или преуменьшить. Свобода "в себе" противостоит эмпирической действительности, которая полагает ей границу в обусловленном способе реализации. В абстрактном тождестве с собой свобо-
да желает быть произволом, бесконечностью, а не формой внешнего эмпирического долженствования. Абстрактная противоположность свободы и необходимости в обыденной реальности нравственного сознания на уровне противоречий низшей этики справедливости делают свободу или произволом или формой осознанной необходимости. В одном случае воля становится слепой и вредной, в другом благоразумной, но недовольно терпящей ограничения. Свободная воля оказывается ущербной, опасной или жертвенной, не адекватной себе. Поэтому и требуется прогресс в сознании свободы, при котором её содержательно пустой и бесконечный принцип мог принимать внешнюю эмпирическую необходимость как необходимость себя, как свою свободную ответственность.
Существует ли способ установить согласие самотождественности свободы с ограничениями наличного опыта, можно ли представить, чтобы долг, который постоянно сопровождает свободу, не был бы ношей, которую стремятся избежать? Ясно одно: это невозможно на уровне низшей этики справедливости. Даже строгое следование долгу в случае развитого у людей щепетильного чувства совести превращается здесь в стоическое поведение. На этом уровне не работает закон причинности и добродетель сплошь и рядом не получает удовлетворения. Не случайно компенсацией такой ненадёжности становится не укоризненные призывы иметь совесть и соблюдать моральные обязанности, а развитие юридического права и санкций за его нарушение.
Создавая учение о категорическом императиве, проблему согласования долга и свободы осмыслил великий Кант. Для Канта следование моральному долгу невозможно без свободы от эмпирических условий и соображений практической целесообразности, то есть закона причинности, которому следует обусловленное сознание. Долженствование и уважение к личности, предписанные моральным законом для Канта всеобщий априорный принцип, обоснованный верой практического разума в Бога, свободу и бессмертие души.
Критики не без основания упрекали Канта
за формальный характер его учения о моральном долге, однако, в идее не опытной, а абсолютной обоснованности категорического императива есть и непреходящее достоинство. Внутреннее убеждение свободной воли, питая автономию чистого морального сознания из Абсолютного источника, противостоит нравственной зависимости людей от условий их существования, которые оправдывают нежелательные поступки или сообщают случайный характер совпадению их поведения с требованиями категорического императива. Силу для моральной воли следует черпать не из наличной реальности, а из веры в существование Гаранта, обеспечивающего истинность всеобщего морального закона. Свобода мыслится не как осознанная необходимость, связанная с внешним миром, а как осознанное подчинение перманентному божественному предписанию, заданному на все исторические времена. Из учения Канта не следует, что человеку легко найти почву для счастливого примирения долга со склонностью, свободы с обусловленностью. Ведь сама свобода и моральность, настроенные по абсолютному критерию, становятся для человека усилием, которым легче пренебречь, чем, напрягаясь, применять на практике. Моральная деятельность осмысленна Кантом как волевая духовная работа, создающая высшие культурные результаты. В религиозном смысле нести ответственность за богоподобие человека тяжело.
Поэтому, на наш взгляд, в истории действительного присвоения человеком своих сущностных потенций, морально-нравственный прогресс является решающим. Именно историческая драма возрастания культуры, духовная эволюция, мировоззренческие установки и благотворные ментальные привычки являются важнейшим фактором очеловечения человечества, проверки его на нравственную зрелость, а не экономика, политика, войны, бунты и революции, которые, сужая смысловые горизонты жизни, толкают людей быть на страже, прежде всего, своих материальных интересов. Не цари и полководцы, не изобретатели оружия, а культурный опыт, религиозные подвижники, фило-
софы, поэты и художники определяют процесс становления человека в качестве человеческого существа. Не прогресс технотронной цивилизации, а верно понятое служение возвышает сообщество людей, побуждая их к отстаиванию интереса соответствовать статусу человека.
Однако почему именно эти ценности вменяются идеалу абсолютной человечности, а неволя к власти, стремление к превосходству в социальном соревновании, возведение вавилонских башен или что-нибудь ещё — это уже предмет веры и философского обоснования. Если уважение к личности и служебное положение индивидов по отношению к Правде, Истине, Творцу не признаются априорными началами, направляющими нравственную историю общества, то индивиды остаются при горькой иронии и безнадёжном скепсисе относительно своих духовных потенций. Утрата веры человеком в себя, отказ от духовного выбора и воли к свободе означает поражение. Духовность остаётся возможной, но не обязательной, приобретает оттенок горделивой избранности или дурной, самодовольной элитарности. Риторика о миссии, предложении результатов своей деятельности другим, обществу, Высшему разуму, Богу приобретает вид лукавого притворства, непосильной задачи, давая скептикам повод осмеяния высокого с позиций низкой, но вполне реалистической и общедоступной пошлости.
Сейчас очевидно, насколько люди мало верят в свои духовные силы, поэтому в ментальном поле общества господствует критицизм и некая компенсаторная агрессивность, культ звёзд, успешных людей-победителей. Одновременно с этим негативную привлекательность в массовой культуре получают и отрицательные персонажи — удачливые мошенники, умные и дерзкие террористы, у которых всегда находятся основания уверенно презирать людей и пренебрегать общественными установлениями.
Современная риторика о гуманизме, демократии и правах человека, при всей их ценности для духовной трансформации культуры, искажается в потребительском обществе и действует по схеме внешней благотворительности.
В сознание людей внедряется их правомочность, которую они часто не оправдывают своими эмпирическими заслугами. В этих условиях присвоение прав уподобляется вырванной победе, узурпации, а игнорирование обязанностями приобретает оттенок пренебрежения человечностью. Здесь происходит также замещение права и обязанности быть человеком правом располагать какими-либо социальными благами, которые определяются как условия, необходимые для достойной жизни. При таком юридическом сужении смысла обязанностей и прав происходит большее настаивание на правах и меньшее на обязанностях.
В высшей моральной сфере, однако, именно заслуги в реализации права быть человеком являются определителем того, что каждый должен получить согласно этому праву. При этом эмпирическая награда за добродетель возможна, но не обязательна. Природой автономности морального сознания определяется только спокойная совесть личности и вера в наличие абсолютного оправдания её человечности. Только человечностью как внутренней духовной силой личности можно свободно делиться без оглядки на справедливость и ожидание благодарности. Сказанное легко назвать высокопарной риторикой, но нужно признать, что в современном обществе идеологии в "низком, прозаическом жанре" всегда избыточно, тогда как высокая идеология будто осмеяна и иронически разоблачена. Поскольку накопление свободы от обусловленности дело трудное, людей приобретших высокие духовные качества называют святыми, тем самым, подтверждая, что где-то в глубинах морального сознания высшая этика у человека всё-таки есть.
Низшая, элементарная и высшая, духовная моральные идеологии взаимодействуют. Высокая этика не исключает элементарную, однако, действуя на основе своей первичности, она, как духовная инстанция, определяет более корректную реакцию людей на проблемы существующего. Не отменяя справедливости, она удерживает не одобряющее сочувствие к субъектам морального зла и полна сострадания к их жертвам. Тот, кто причиняет зло и тот, кто его
испытывает, равно унижены в человеческом достоинстве и у каждого своя доля ответственности за это унижение.
Утверждая необходимость справедливой расплаты за принижение человечности, высшая этика не является мщением. Действуя неотвратимо, она, в отличие от санкций заданных эмпирическими условиями, которых нередко удаётся избежать, формирует судьбу индивидов, сообщает их жизни направление, которое нельзя изменить, не изменяя их нравственного качества. Награда за человечность на уровне высшей этики даётся людям счастливым характером, чувством душевного равновесия, свободы, цельности, верой в правильно понятое предназначение. Точно так и расплата за её нарушение оборачивается душевной неустроенностью, низкой самооценкой, завистью, потребностью оправдываться и убеждать других в правоте своей заблудшей совести.
Научная новизна
Поскольку у человека особое положение в универсуме, не только мир является средством для его притязаний, но и сам он, в своём наличном бытии обращается в средство для "программы универсума". Будучи средством, он, стало быть, одновременно становится целью для себя и для предназначенного для него "Трансцендентного проекта". Такое истолкование положения человека в универсуме даёт надежду на более продуктивное решение проблем, которые он создаёт своей деятельностью и порождает куда большее по чувству обязанности долженствование индивидов по отношению к существующему.
Выводы
Сказанное является результатом телескопического взгляда на культурно-исторический процесс. Наивно думать, что в сфере непосредственности индивиды только и думают о «трансцендентном проекте человечества» и о присвоении человеком своей сущности. Высокие идеи усваиваются массовым обществом трудно, низкие распространяются легко. Возрастание нравственного качества людей совер-
шается постепенно. Это энергетически затратный, драматический процесс роста культуры. Именно с ростом духовной культуры и развитием свободной самодеятельности индивидов как личностей мы связываем возможность постепенного утверждения в общественном сознании высшей, трансцендентно предпосланной
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Библия.
2. Бердяев Н.А. О назначении человека. - М.: Республика, 1993. - 383 с.
3. Его Святейшество Далай-Лама. Буддийская практика: Путь жизни, полной смысла. - М.: ИД София, 2006. - 208 с.
4. Его Святейшество Кармапа XVII Тринле Тхае Дордже. Практика Бодхисаттвы. - М.: Ори-енталия, 2012. - 160 с.
5. Громов В.Е. Смысл и границы человеческой духовности. - Днепропетровск: НГУ, 2010. -255 с.
в. е. громов1
этики. Мировоззрение свободной, необусловленной личности, развивающееся на стержне духовной этики придаёт скоротечной жизни индивидов осмысленный, не бренный характер, утешает и преуменьшает их страдания.
6. Зеньковский В.В. Об образе Божьем в человеке. - Вопросы философии. - 2003, № 12. -С.147- 161.
7. Кант И. Критика практического разума. -Соч. в 6 т. - Т. 4 (1). - М.: Мысль, 1965. -С.311 - 501.
8. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме. Проблема человека в западной философии. - М.:1988. -
336 с.
9. Хмшь В.В. Освгга: суще та належне/ Антрополопчш вим1ри фшософських дослвджень. /текст/ - 2012. - №2. - 7 - 14.
10. Шри Шримад А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада. Бхагават-гита как она есть. - М.: Бхактиведанта Бук Траст, 1990. - 832 с.
11. Шримад Бхагаватам. Третья песнь. Часть 2. -М.: Бхактиведанта Бук Траст, 1993. - 575 с.
'Нацюнальний прничий ушверситет (Дтпропетровськ), ел. пошта [email protected], ORCID 0000-0002-1417-9262
В1Д ЕТИКИ СПРАВЕДЛИВОСТ1 I СТРАЖДАННЯ до ДУХОВНО1 ЕТИКИ В1ЛЬНО1, НЕОБУМОВЛЕНО1 ОСОБИСТОСТ1
Мета. Дослвдити ввдмшшсть духовного сенсу етики справедливосп 1 етики в1льно!, необумовлено! осо-бистосп. Обгрунтувати, що етика справедливосп е недостатньою для реал1зацп духовних сенав людини, е ментальним шдгрунтям "страждаючо! свщомосп". Вказати на абсолютну перевагу духовно спрямовано! культури на шляху реал1зацп можливосп морально! еволюци суспшьства в напрямку духовносп. Методо-логiя. Методолопчний шдхвд до дослщження духовних властивостей морал1 автор пов'язуе 1з змютовною ввдмшшстю принцишв нижчого 1 вищого р1вшв морал1, а також з визнанням автономност1 духовно мотиво-вано! св1домост1. Наукова новизна. В статп розглядаються "одв1чн1" спонукальш мотиви людини до добра 1 справедливосп водночас 1з потребою утримання людсько! г1дност1. Таке прагнення у р1зних контекстах культурно-1сторично1 самосв1домост1 людини е перманентною проблемою. Воно залишаеться проблемою 1 зараз в умовах протиборства 1 пошуку справедливого сшввщношення фактор1в гуманност1 1 насильства в морально! практищ сучасного цив1л1зованого сустльства. Висновки. Як1сне сходження морал1 сучасного сусшльства на р1вень духовно! етики малоймов1рно, але принципово можливо у зв'язку з сутшсними потен-щями людини як тако!. Етика вшьно!', необумовлено! людини мае величезний потенщал благотворного впливу на сусп1льну мораль, веде до ушверсально! духовно! трансформацп в1дношення людей до самих себе 1 до оточуючш реальност1. Утошчшсть 1 незд1йсненн1сть 1де! духовно! етищ пов'язан1 з !! автономн1стю 1 складшстю св1домого самоподолання обумовлено! особистосп. Практичний сенс духовно! етики у тому, що пльки вона 1 може надати морал1 не его!стичну спрямован1сть.
Ключовi слова: справедлив1сть, обумовлешсть, страждання, "метаф1зична в1дпов1дальн1сть", свобода, особиспсть, духовн1сть..
V. E. GROMOV1
1National Mining University (Dnipropetrovs'k), e-mail [email protected], ORCID 0000-0002-1417-9262
FROM ETHICS OF JUSTICE AND SUFFERING TO ETHICS OF FREE AND UNCONDITIONED PERSONALITY
The purpose. The author regards the distinction between spiritual meaning inherent to ethics of justice and ethics of a free and unconditioned personality. He substantiates that the ethics of justice is insufficient for spiritual realization of man and it is a mental base of "suffering consciousness". The author points at absolute moral advantage of spiritual direction of culture. Methodology. The author connected methodological approach to research into the spiritual quality of morality with fundamental distinction between the highest and the lowest levels of morality and with high degree of autonomy characterizing of spiritual directed consciousness. Scientific novelty. The article regards "eternal" and steady motivation of a man for justice and dignity. This problem remains topical in our days in conditions of intensive search for optimal correlation between the factors of humanity and violence in moral practice of modern civilized society. Conclusions. The ascension of modern social morality to the level of spiritual ethics is improbable, but, taking into account the metaphysical understanding of the essence of man, it is possible. The ethics of a free and unconditional person has a great potential in its influence on social moral. It leads to universal transformation of people's attitude to themselves and to the surrounding reality. Utopian character and unfeasibility of spiritual ethics idea are determined by its independence from empirical conditions and by the difficulty concerned with conscious self-transformation of conditioned personality. The author intends to point out the "absolute" advantage of spiritually directed culture in realizing the opportunity of the moral evolution of society towards spirituality.
Key words: justice, suffering, conditionality, "metaphysics responsibility", freedom, personality, spirituality.
REFERENCES
1. Biblia
2. Berdyaev N.A. O naznachenii cheloveka [The destiny of man]. Moscow, Respublika Publ., 1993. 383 p.
3. Yego Svyateyshestvo Dalay-Lama. Buddiyskaya praktika: Put zhizni, polnoy smysla [Buddhist practice: The way of life, full of meaning]. Moscow: ID Sofiya Publ., 2006. 208 p.
4. Yego Svyateyshestvo Karmapa XVII Trinle Thaye Dordzhe. Praktika Bodhisattvy [Practice of bodhysattva]. Moscow: Orientaliya, 2012. 160 p.
5. Gromov V. Ye. Smysl i granitsy chelovecheskoy duhovnosti [The meaning and limits of human spirituality]. Dnepropetrovsk, NGU Publ., 2010. 255 p.
6. Zenkovskiy V.V. Ob obraze Bozhem v cheloveke [The image of God in man]. Voprosy filosofii. 2003, № 12. -p.p. 147 - 161.
7. Kant I. Kritika prakticheckogo razuma [Critique of Practical reason]. Soch. v 6 t. - T. 4(1). Moscow, Misl Publ., 1965. pp. 311- 501.
8. Khaidegger M. Pismo o gumanizme. Problema cheloveka v zapadnoy filosofii [Letter on humanism. The problem of man in western philosophy]. Moscow, 1988. 336 p.
9. Khmel V. V. Education: real and due /text/ /Anthropological measurements of philosophical research. - 2012. -№2. - pp.7 -14.
10. . Shri Shrimad A. Ch. Bhactivedanta Svami Prabhupada. Bhagavat-gita kak ona est [Bhagavat-gita As It Is]. Moscow, Bhaktivedanta Book Trast Publ.,1990. 477 p.
11. Shrimad Bhagavatam. Trenya Pesn, Chast 2.[The Third song, Part 2]. Moscow. Bhactivedanta Book Trast, 1993. 575 p.
Поступила в редколлегию 17.08.2014 Принята к печати 28.11.2014
