CC BY
130
Торозова Елена Анатольевна
Краснодарский университет МВД России (тел.: +79189118888)
Освобождение от уголовной ответственности в связи с добровольной сдачей оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств: проблемы уголовно-правового регулирования и квалификации
В статье рассмотрены проблемные вопросы освобождения от уголовной ответственности за незаконный оборот оружия в связи с его добровольной сдачей. Проведен анализ постановлений пленумов Верховного Суда РФ и предложен ряд изменений и дополнений в УК РФ по указанной проблематике.
Ключевые слова: незаконный оборот, оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, взрывные устройства, добровольная сдача, деятельное раскаяние, освобождение от уголовной ответственности, уголовно-правовое регулирование.
E.A. Torozova, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +79189118888.
Release from criminal liability in connection with the voluntary surrender of weapons, ammunition, explosives or explosive devices: problems of criminal-legal regulation and qualifications
In the article problematic issues of release from criminal liability for illegal arms trafficking in connection with its voluntary surrender are considered. In it the analysis of resolutions of plenums of the Supreme Court of the Russian Federation is carried out and a number of changes and additions to the Criminal Code of the Russian Federation for the specified perspective is offered.
Key words: illicit trafficking, weapon, ammunition, explosives, explosive devices, voluntary surrender, active repentance, release from criminal liability, criminal and legal regulation.
Незаконный оборот оружия, безусловно, причиняет вред общественной безопасности, охрана которой в соответствии с положениями ч. 1 ст. 2 УК РФ входит в число задач Уголовного кодекса РФ [1]. Для осуществления этой задачи Уголовный кодекс устанавливает основание и принципы уголовной ответственности, определяет, какие опасные для общества деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений.
К иным мерам уголовно-правового характера, направленным на пресечение незаконного оборота оружия, с нашей точки зрения, относятся меры уголовно-правового компромисса, изложенные в примечаниях к ст. 222, 222.1, 223, 223.1 УК РФ и представляющие собой специальные основания освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. Возможность регламентации та-
ких мер предусмотрена ч. 2 ст. 75 УК РФ, которая позволяет в статьях Особенной части УК РФ регламентировать специальные условия освобождения от уголовной ответственности при позитивном посткриминальном поведении виновного.
Необходимо также отметить, что данные специальные условия освобождения от уголовной ответственности существенно расширяют границы уголовно-правового компромисса относительно общих правил освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. В отличие от общих условий освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием, изложенных в ч. 1 ст. 75 УК РФ, данные специальные условия не зависят ни от тяжести совершенного преступления, ни от того, совершено ли оно впервые или неоднократно, ни от действительного раскаяния виновного, характеризующегося фактической утратой его личностью общественной
80
опасности и проявляющегося в содействии правоохранительным органам в раскрытии и расследовании преступления, изобличении соучастников, розыске имущества, добытого преступным путем, и пр. Кроме того, общие условия освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием регламентируют право, но не обязанность правоприменителя освободить виновного от уголовной ответственности: в ч. 1 ст. 75 УК РФ указывается: «Лицо... может быть освобождено...». В отличие от такого права рассматриваемые примечания регламентируют обязанность правоприменителя по освобождению виновных от уголовной ответственности при добровольной сдаче оружия: «Лицо, добровольно сдавшее предметы. освобождается».
Содержание рассматриваемых условий освобождения от уголовной ответственности сводится исключительно к добровольной сдаче оружия и не включает в себя каких-либо иных общих, предусмотренных ч. 1 ст. 75 УК РФ условий, характеризующих деятельное раскаяние виновного: «закон не связывает выдачу с мотивом поведения лица, а также с обстоятельствами, предшествовавшими ей или повлиявшими на принятое решение».
Отмечая безусловную значимость рассматриваемых компромиссных (или поощрительных) мер по борьбе с незаконным оборотом оружия, мы считаем, что правовая регламентация таких мер в тексте уголовного законодательства, форма их изложения не лишены недостатков, оказывающих негативное влияние на процесс их правоприменения и влекущих в связи с этим возможность принятия неправосудных процессуальных решений. Несмотря на неоднократные изменения и дополнения, вносившиеся в рассматриваемые уголовно-правовые нормы , последние по - прежнему, с нашей точки зрения, сохраняют недостатки, порождающие возможность излишне широкого их толкования. Представляется, что различные, порой диаметрально противоположные варианты толкования нормы закона в процессе правоприменения не могут иметь места в практике применения федерального законодательства. Решение обозначенной проблемы видится в полном, точном и понятном изложении уголовно-правового предписания в тексте соответствующей уголовно-правовой нормы.
Главнейшим, ключевым условием освобождения от уголовной ответственности за незаконный оборот оружия в соответствии с примечаниями к ст. 222-223.1 УК РФ явля-
ется добровольность сдачи оружия. В целях недопущения вольного и излишне широкого толкования данного термина уголовное законодательство в примечании к ст. 222 УК РФ предусматривает, что «не может признаваться добровольной сдачей предметов, указанных в настоящей статье, а также в статьях 222.1, 223, 223.1 настоящего Кодекса, их изъятие при задержании лица, а также при производстве следственных действий по их обнаружению или изъятию». Представляется, что благая цель недопущения ухода от ответственности лиц, сдающих оружие в обстановке безвыходности, когда отсутствует реальная возможность продолжения ими преступной деятельности по незаконному обороту оружия, реализована в тексте соответствующих примечаний не самым удачным образом.
Первое, на что, с нашей точки зрения, необходимо обратить внимание, это само определение сдачи оружия, при котором используются термины, по сути, характеризующие деятельность иных лиц, а не лица, сдающего оружие. Так, в обобщенном виде то, что не может признаваться сдачей оружия, в примечании к ст. 222 определяется как «изъятие».
Представляется, что сдача априори не может являться изъятием, поскольку это деятельность разных субъектов: сдача - деятельность виновного, изъятие - деятельность сотрудников правоохранительных органов. В связи с этим рассматриваемое примечание в обозначенной части, с нашей точки зрения, нуждается в редактировании посредством использования терминов, характеризующих деятельность именно лица, сдающего оружие. Представляется, что в рассматриваемом примечании слово «изъятие» необходимо заменить словом «выдача», в результате чего примечание имело бы следующую редакцию: «Не может признаваться добровольной сдачей предметов, указанных в настоящей статье, а также в статьях 222.1, 223, 223.1 настоящего Кодекса, их выдача при задержании лица, а также при производстве следственных действий по их обнаружению или изъятию».
Вторым, на что хотелось бы обратить внимание при анализе недостатков законодательного определения добровольности сдачи, является описание субъективных критериев добровольности посредством объективных признаков обстановки, в которой происходит сдача оружия, а именно обстановки задержания виновного или производства следственных действий по обнаружению или изъятию оружия. При этом вследствие неудачного, с нашей точки зрения,
81
описания того, что не может признаваться добровольной сдачей оружия, однозначно (просто из-за формальных признаков) отсутствует возможность освобождения лица от уголовной ответственности в ситуациях, когда такое освобождение было бы целесообразно, исходя из целей уголовно-правовой регламентации компромиссных норм.
Описывая недопустимость признания добровольной сдачей оружия выдачу последнего при задержании лица или при производстве следственных действий по их обнаружению или изъятию, законодатель, по-видимому, исходил из того, что в такой обстановке однозначно исключается возможность продолжения виновным преступной деятельности по незаконному обороту оружия, в связи с чем выдача последнего при описанных обстоятельствах представляется не как добровольная, а как вынужденная. К такому, на первый взгляд, обоснованному выводу, с нашей точки зрения, необходимо добавить «чаще всего». При задержании лица или при производстве следственных действий по обнаружению или изъятию оружия у лица чаще всего, но далеко не всегда отсутствует возможность продолжения преступной деятельности по незаконному обороту оружия. Реализуя оперативную информацию, правоохранительные органы чаще всего добиваются результата и чаще всего пресекают незаконный оборот оружия, чаще всего изымая последнее. Безусловно, ведется скрупулезная статистика таких побед. Однако данная статистика, на наш взгляд, является неполной и однобокой. Так, отсутствуют статистика и описание случаев, когда в результате обыска (по 100%-ой информации, как уверяли следователя оперативные сотрудники) никакого оружия у подозреваемого не изымается. Также нет статистики случаев, когда задержать лицо не представляется возможным ввиду превосходства оказанного им сопротивления над усилиями задерживающих. Использование статистики побед в борьбе с незаконным оборотом оружия при отсутствии (или игнорировании) статистики поражений в такой борьбе приводит к ошибочным выводам и заблуждениям относительно того, что обстановка задержания лица, подозреваемого в незаконном оборотое оружия, или обстановка производства следственных действий по обнаружению или изъятию оружия исключают возможность продолжения таким лицом преступной деятельности по незаконному обороту оружия. Действительно, такая возможность чаще всего отсутствует, но далеко не всегда.
Таким образом, с нашей точки зрения, представляется не вполне удачным описательное определение субъективного признака добровольности сдачи оружия посредством использования объективных критериев обстановки задержания или производства следственных действий.
Кроме того, исчерпывающий характер такого определения формально позволяет признать добровольной сдачу оружия не при задержании лица и не при производстве следственных действий по обнаружению или изъятию оружия, а в иной обстановке, когда фактически у лица не имелось возможности продолжения преступной деятельности по незаконному обороту оружия.
Примером такой обстановки может являться остановка и досмотр сотрудниками полиции транспортного средства, в котором перевозится оружие, на посту ГИБДД, перед началом которого виновный заявляет о желании добровольно сдать незаконно перевозимое оружие. Ни о каком задержании водителя в момент остановки транспортного средства и до момента обнаружения оружия речи не ведется, равно как и не осуществляется никаких следственных действий по обнаружению или изъятию оружия, т.к. никакого уголовного дела еще не возбуждено. Таким образом, в описанной обстановке в соответствии с буквальным толкованием примечания к ст. 222 УК РФ формально допустимым выглядит признание добровольности при сдаче оружия и освобождение виновного от уголовной ответственности согласно положениям ст. 28 УПК РФ «Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием».
Вместе с тем, формально допустимый вышеописанный вариант квалификации незаконного оборота оружия и освобождения виновного от уголовной ответственности противоречит судебной практике и рекомендациям Верховного Суда РФ. В частности, в п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 (в редакции от 3 декабря 2013 г.) «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» [2] указывается, что «под добровольной сдачей огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, предусмотренной примечаниями к статьям 222 и 223 УК РФ, следует понимать выдачу лицом указанных предметов по своей воле или сообщение органам власти о месте их нахождения при реальной возможности дальнейшего
82
хранения вышеуказанных предметов». Далее в том же пункте указывается: «Выдача лицом по своей воле не изъятых при задержании или при производстве следственных действий других предметов, указанных в ст. 222 и 223 УК РФ, а равно сообщение органам власти о месте их нахождения, если им об этом известно не было, в отношении этих предметов должна признаваться добровольной».
С учетом изложенного в вышеописанном примере добровольной сдачи оружия перед началом досмотра транспортного средства на посту ГИБДД, исходя из буквального толкования УК РФ, следует признать добровольность поведения виновного, а исходя из положений постановления Пленума Верховного Суда РФ - нет.
Обобщая вышеприведенные рекомендации верховного правоприменителя, можно сделать вывод о том, что ключевым фактором, определяющим невозможность квалификации добровольности поведения виновного при сдаче им оружия, являются вовсе не обстоятельства задержания или производства следственных действий, а отсутствие реальной возможности продолжения преступной деятельности по незаконному обороту оружия или, как указывается в названном постановлении, отсутствие «реальной возможности дальнейшего хранения вышеуказанных предметов».
Производство следственных действий или задержание лица, при которых сдача оружия не может признаваться добровольной, воспроизводятся в тексте постановления Пленума Верховного Суда РФ фактически в качестве примера, частного и наиболее распространенного случая, при котором у виновного чаще всего может отсутствовать «реальная возможность дальнейшего хранения вышеуказанных предметов». С другой стороны, обозначенное определение недопустимости признания добровольной сдачей выдачи оружия при задержании лица или в процессе проведения следственных действий находит буквальное отражение в тексте примечания к ст. 222 УК РФ. И в этом случае возникает, на наш взгляд, весьма существенная проблема.
В тексте постановлений пленумов Верховного Суда РФ, по сути, представляющих собой разъяснения верховного правоприменителя положений УК РФ, приведение примеров, иллюстрирующих то или иное определение, вполне допустимо и весьма полезно - на то они и разъяснения. Можно предположить, что и в тексте примечания к ст. 222 УК РФ такое определение того, что не признается добровольной сдачей оружия, приведено лишь в ка-
честве примера и не является исчерпывающим перечнем соответствующих обстоятельств. Вместе с тем, считаем необходимым отметить, что использование каких бы то ни было примеров в тексте уголовного законодательства (за исключением того, что толкуется в пользу обвиняемого) недопустимо. Часть 2 ст. 3 УК РФ буквально запрещает применение уголовного закона по аналогии, в связи с чем в УК РФ в части определения преступного просто не может содержаться фразы «например», равно как ничто в УК РФ не может восприниматься лишь в качестве одного из примеров преступного: преступно лишь то, что буквально запрещено УК. Все, что указывается в УК РФ, становится законом, а с учетом того же принципа законности и презумпции невиновности все, что не указано в УК РФ, должно трактоваться только в пользу обвиняемого.
Поскольку в примечании к ст. 222 УК РФ указано только два конкретных обстоятельства, исключающих квалификацию добровольной сдачи оружия, то с точки зрения принципа законности и презумпции невиновности любая иная ситуация формально добровольной сдачи оружия должна влечь освобождение виновного от уголовной ответственности. Устранение такого правового пробела посредством разъяснений, изложенных в соответствующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ, отчасти решает проблему. Вместе с тем, такой способ хотя и стал традиционным методом «латания дыр» в УК РФ, по большому счету является незаконным, поскольку противоречит принципу разделения власти. Верховный Суд, возглавляя судебную ветвь власти, неправомочен исполнять функции законодательной власти, самостоятельно определяя и расширяя границы буквально изложенного в тексте УК того, что является добровольной сдачей оружия, а что - нет.
Безусловно, можно было бы предположить, что верховному правоприменителю известен некий «дух закона», который законодатель, пусть и неудачно, но все же воплотил в тексте УК, а Верховный Суд своим решением этот текст в «духе закона» «подправил». Вместе с тем, с нашей точки зрения, и такое предположение беспочвенно. Можно привести десятки примеров из официально опубликованных источников, когда законодатель, принимая тот или иной закон, игнорирует замечания, указанные в официальных отзывах Верховного Суда РФ, на проект того или иного закона, и закон принимается без поправок, рекомендованных Верховным Судом, на что у высшего органа
83
законодательной власти страны, видимо, есть свои причины. Кроме того, само выражение «дух закона» и, тем более, принятие процессуальных решений, исходя не из «буквы», а из «духа закона», представляется более приемлемым для системы прецедентного права, но не для уголовного законодательства России, буквально запрещающего применение уголовного закона по аналогии.
Учитывая вышеизложенное, считаем, что единственным правовым способом устранения рассматриваемого правового пробела является редактирование примечания к ст. 222 УК РФ в части определения добровольности сдачи оружия.
Кроме того, считаем необходимым отметить, что даже сформулированные якобы в «духе закона» рекомендации верховного правоприменителя, касающиеся определения обстановки, при которой сдача оружия должна признаваться добровольной, на самом деле этому же закону противоречат, поскольку, с нашей точки зрения, представляют собой неудачно сформулированную фразу, а не вывод, полученный в результате системного анализа положений УК.
Так, в соответствии с п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 (в редакции от 3 декабря 2013 г.) «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» «под добровольной сдачей огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, предусмотренной примечаниями к статьям 222 и 223 УК РФ, следует понимать выдачу лицом указанных предметов по своей воле или сообщение органам власти о месте их нахождения при реальной возможности дальнейшего хранения вышеуказанных предметов».
Таким образом, исходя из буквального толкования приведенных рекомендаций верховного правоприменителя, можно сделать вывод, что квалификация добровольной сдачи оружия допустима только «при реальной возможности дальнейшего хранения вышеуказанных предметов».
Считаем необходимым обратить внимание на следующий, принципиальный, с нашей точки зрения, момент. Верховный Суд рекомендует при квалификации добровольной сдачи оружия устанавливать существующую именно в объективной действительности, а не в субъективном представлении виновного реальную возможность дальнейшего хранения оружия: если такая возможность есть, то возможна ква-
лификация добровольной сдачи; если такой возможности нет, то нет и добровольной сдачи, с точки зрения Верховного Суда России.
Анализируя легальное определение добровольного отказа от преступления, регламентированное в ст. 31 УК РФ, заметим, что таковым признается «прекращение лицом приготовления к преступлению либо прекращение действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность доведения преступления до конца». При этом обязательным условием квалификации добровольного отказа от преступления является существующая именно в субъективном представлении виновного, а не в объективной действительности возможность доведения преступления до конца. Практике правоприменения известны случаи квалификации добровольного отказа от преступления в ситуации, когда виновный, заблуждаясь относительно наличия реальной возможности доведения преступления до конца, прекращал предварительную преступную деятельность и, несмотря на объективное отсутствие реальной возможности доведения преступления до конца, не подлежал уголовной ответственности. Приведенный подход к определению добровольности посредством ссылки на субъективные представления лица о возможности продолжения преступной деятельности, а не на объективное наличие такой возможности представляется абсолютно обоснованным, справедливым и, ко всему прочему, соответствующим этимологии слова «добровольность».
«Добровольность», т.е. «добрая» или «свободная воля» - субъективный критерий, определяемый исключительно лицом, исходя из его собственных представлений о возможных вариантах своего поведения, а не из объективной возможности такового, которой в случае заблуждения лица может и не быть. Эти представления могут соответствовать реальной действительности или быть ошибочными как результат добросовестного заблуждения. Но, будь эти представления правильными или ложными, именно на их основе лицо принимает решение о том или ином варианте своего поведения, что и принято именовать свободной или доброй волей, т.е. добровольностью.
В Толковом словаре русского языка В.И. Даля «добровольный» определяется как «произвольный, соизвольный, сделанный кем по своей воле, непринужденный, невынужденный, неизнудный; по свободе своей. Доброво-лить - делать что по своей воле, давать на что
84
вольное согласие» [3]. Таким образом, добровольность в русском языке определяется посредством субъективной оценки лицом свободы выбора вариантов своего поведения, а не объективным наличием или отсутствием таковых.
Кроме того, ст. 5 УК РФ «Принцип вины», наряду с недопустимостью объективного вменения, определяет, что лицо подлежит ответственности только за те действия (бездействие), в отношении которых установлена его вина. Таким образом, оценивая вину как обязательный признак любого состава преступления и как субъективное преставление лица об общественной опасности своего поведения, можно сделать вывод о том, что добровольной следует признавать сдачу оружия, если лицо субъективно осознавало возможность его дальнейшего хранения, независимо от объективного наличия или отсутствия такой возможности. Исходя из презумпции невиновности, бремя доказывания преступности совершенного деяния и, в частности, содержания субъективной стороны поведения обвиняемого возлагается на государство. При этом действительные трудоемкость и сложность данного процесса не могут обосновывать допустимость объективного вменения.
Таким образом, представляется, что определение добровольности при сдаче оружия в примечании к ст. 222 УК РФ должно основываться не на объективном наличии реальной
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 30 дек. 2015 г.). Доступ из справ. правовой системы «<КонсультантПлюс».
2. О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 (ред. от 3 дек. 2013 г.). Доступ из справ. правовой системы « КонсультантПлюс».
3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. URL: http://slovardalja.net/ word.php?wordid=6510
возможности дальнейшего хранения оружия, а исключительно на субъективном представлении виновного о наличии таковой. В соответствии с вышеизложенным предлагаем следующую редакцию примечания к ст. 222 УК РФ.
«Примечание. Лицо, добровольно сдавшее предметы, указанные в настоящей статье, освобождается от уголовной ответственности по данной статье. Под добровольной сдачей предметов, указанных в настоящей статье, а также в статьях 222, 223 и 223.1 настоящего Кодекса, следует понимать выдачу лицом указанных предметов или сообщение органам власти о месте их нахождения по своей воле, если лицо осознавало возможность дальнейшего хранения вышеуказанных предметов».
Соответствующие изменения, на наш взгляд, следует внести в содержание п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 (в редакции от 3 декабря 2013 г.) «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств».
Предлагаемые нами изменения и дополнения норм УК РФ и практики их применения будут способствовать систематизации положений уголовного законодательства и реализации принципов законности, вины и справедливости в процессе уголовного судопроизводства.
1. Criminal Code of the Russian Federation d.d. June 13, 1996 № 63-FL (as amended on Dec. 30, 2015). Access from legal reference system «ConsultantPlus».
2. About court practice on affairs about plunder, extortion and illegal circulation of weapons, ammunition, explosives and explosive devices: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation d.d. March 12, 2002 № 5 (as amended on Dec. 3, 2013). Access from legal reference system «ConsultantPlus».
3. Dal V.I. Explanatory dictionary of living great Russian language. URL: http://slovardalja.net/ word.php?wordid=6510
85
