CC BY
57
Ю. Н. Галатенко
Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики (НИУ ВШЭ), Москва, Россия
«ОСТРОВ АРТУРА» ЭЛЬЗЫ МОРАНТЕ: РОМАН О «ПОТЕРЯННОМ РАЕ» ИЛИ «НОВАЯ "ОДИССЕЯ"»?
Аннотация:
Статья посвящена исследованию творчества итальянской писательницы середины XX в. Э. Моранте, а именно, ее романа «Остров Артура» (1974) в культурно-историческом контексте «островных» романов и романов воспитания. Выявляются общие черты c классическими «робинзонадами» и иными романами, посвященными топосу острова. Также анализируются отличия: в образе героя, в сюжете, в восприятии острова как антиутопии.
Ключевые слова: итальянская литература, остров, утопия, роман-воспитание.
Y. Galatenko
National Research University Higher School of Economics (HSE)
Moscow, Russian Federation
«ARTHUR'S ISLAND» BY ELSA MORANTE: THE NOVEL ABOUT «THE PARADISE LOST» OR «THE NEW "ODYSSEY"»?
Abstract:
The paper deals with the novel of an Italian writer Elsa Morante "Arthur's Island" (1974). The novel is analysed both in historical and cultural contexts immanent to «island novels», that is, novels where the island is a key-topos. The study reveals several characteristics common with «robinsonades». Other features the author looks into include the differences between the protagonists of the «island novels», the plot itself and the perception of the island as an anti-utopic place.
Key words: Italian literature, island, utopia, «educative novel».
В 1957 г. в издательстве «Эинауди» вышел роман Эльзы Мо-ранте («L'isola di Arturo») «Остров Артура» и в том же году он стал победителем премии «Стрега» — самой значительной литературной премии Италии. Роман писался с 1949 по 1956 год. На сюжет «Острова Артура» был снят фильм, но, в отличие от самого романа, фильм успеха не имел. А вот роман имел невероятный успех — как у публики, так и у критики.
Традиционна и форма «островного» романа — дневник героя от первого лица. Прием использования записей героя для большей достоверности повествования объединяет почти все островные романы, иллюзия достоверности характерна для этого жанра. Так, роман Моранте представляет собой дневниковые воспоминания героя о своем отрочестве.
В качестве времени — для повествования было избрано отрочество, в качестве места — остров Прочида. Остров статичен, повествование тоже статично, фабулы практически нет, создается ощущение описания статичной картинки, а не развивающегося действия. Этот остров — одновременно и реальное, и фантастическое место, он наделен магией Земного рая. Именно таким предстает остров в воспоминаниях уже зрелого Артура о своем отрочестве. В этом своем раю отрок абсолютно свободен, он живет одинокой беззаботной жизнью. В первой части романа читатель узнает, что мать Артура умерла еще при родах, а отец (Вильгельм Герас) находится в постоянных скитаниях. Поэтому малыш был вскормлен молоком козы, а выращен чужим человеком. Артур невероятно привязан к отцу, ибо он был лишен эмоционального контакта с матерью. Отец — центральная фигура мироздания Артура. Жизнь Артура регулируется не только природными циклами смены времен года, но (в большей степени) — приездами и отъездами отца, первые приносят ему счастье, вторые — скорбь.
Задача исследования: продемонстрировать, что «Остров Артура» идет против классической традиции островной утопии, хотя есть много точек соприкосновения, но все они трактуются Эльзой Моранте в противовес стандартным островным утопиям.
Остров — это один из наиболее часто встречающихся топо-сов литературы. Большое количество произведений, посвященных тематике острова, позволяет говорить об «островном тексте» как составной части культуры. О существовании «корпуса
островных текстов, который постоянно увеличивается», писала и Татьяна Владимировна Цивьян [2, с. 234]. Об особой роли то-поса острова в литературе писал, в частности, и В. Б. Шкловский [3]. Эти тексты имеют некий устойчивый инвариант и индивидуальные его интерпретации. Остров — это уже «лексема мифологического словаря» [там же]. Остров порой становится символическим образом, а жизнь уподобляется водному пути. При этом остров не теряет своего значения места, топоса. Разница интерпретаций рождает в образе острова различные стороны: он может быть теплым домом (как для героя романа Моранте), так и чужим, условно — образом ада.
Жанр описания морских путешествий был очень популярен уже в античности. «Одиссея» — остров сирен, остров туманов, остров нимфы Калипсо. Среди основных мифов об островах стоит упомянуть острова, посвященные Венере (Кипр, Крит, Пафос). Тема морского путешествия восходит и к мифу об аргонавтах, к их путешествию на «остров женщин» Лемнос.
Книги, посвященные идеальным государствам: «Остров Утопия» Томас Мор (1516), «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы (1602), «Государства и империи Луны» (1657), «Государства и империи Солнца» (1662) Сирано де Бержерака, «Республика Океания» Джеймса Харрингтона (1656), «Южная земля» Габриэля де Фуаньи (1676), «Республика философов, или История ажаенов» Фонтенеля (1768), «Остров Разума» Мариво, «Остров Борн-гольм» Н.М. Карамзина (1794), «Езда в остров любви» В.К. Тре-диаковского (1730), «Город без имени» В.Ф. Одоевского (1846), «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» М.Е. Салтыкова-Щедрина (1869).
На Острове Блаженства оказываются герои поэмы Луиса де Камоэнса «Лузиады», на острове Утопия помещает Томас Мор свое идеальное государство. В XVII веке остров предстает обычно как изолированное от мира место. Среди произведений, в которых основным топосом является остров, можно назвать «Бурю» Шекспира, «Новую Атлантиду» Фрэнсиса Бэкона, «Одиночества» Луиса де Гонгоры, «Странствия Персилеса и Сихизмунды» Сервантеса. Необитаемый остров — обычно это символ человеческого одиночества. На необитаемом острове рождается Ан-дренио — герой «Критикона» Грасиана, в этом же романе герои
плывут к острову бессмертия, но попасть на него могут только те, кто совершил героические поступки. На острове умирает Симлициссимус, герой романа Гриммельсгаузена. Сама форма романа-путешествия восходит к древнегреческому повествованию, к гомеровскому эпосу, к «Одиссее».
На остров утопий отправляется Санчо Панса, но его путь комичен, ибо он едет посуху, на осле, не замечая этого. Санчо Панса становится губернатором этого острова.
Островной миф трансформировался в литературе и привел к тому, что частым стал мотив символической гибели героя для мира и его чудесного воскрешения на острове. Так построены все «робинзонады». Среди «робинзонад» вспомним: «Коралловый остров» Р. Баллантайна, «Таинственный остров» Ж. Верна, «Остров доктора Моро» Г. Уэллса, «Повелитель мух» У. Голдинга, «Остров накануне» У. Эко. Только на 1760 год насчитывалось более сорока робинзонад. Сам термин впервые был использован Шнабелем в предисловии к утопии «Остров Фельзенбург» (1731). Конечно, в мировой литературе тема выживания человека на необитаемом острове существовала задолго до Дефо: уже в XII веке арабский писатель Ибн Туфайль описал жизнь человека на диком острове, впоследствии и Лукиан в «Правдивой истории», и Шекспир в «Буре» касались этой темы.
Если робинзонады понимать шире, т.е. вообще как описание существования обособленных личностей в обществе, то тогда в этот жанр попадут и многие другие произведения (например, о Тарзане, Маугли), и в том числе,«Остров Артура» Моранте.
В истории литературы и культуры в целом создавалось множество интерпретаций самого понятия «остров». Но при этом сохраняется общее семантическое ядро понятия «остров»: особый/обособленный, удаленный, таинственный, интересный. Остров очень часто связан с одиночеством. Интересно, что латинское «insula», а итальянское «isola» — это однокоренное слову «изоляция», т.е. уединение, одиночество. Т.е. остров — это всегда обособление, существование в стороне от материка, отсюда и его «от-страненность», т.е. удаленность от других стран.
Обособленность «острова» — вещь парадоксальная, ведь он предельно открыт. Если дом действительно закрыт от внешнего мира, то изолированность или закрытость острова чисто психологическая, ведь на самом деле он характеризуется именно от-
крытостью, незащищенностью, поскольку к каждому острову легко добраться по воде, т.е. остров доступен.
Цивьян говорит о некой «островной ментальности», на которой «лежит печать той же двойственности, одновременно открытости и закрытости» [2, с. 238]. «Пространственная структура острова приводит к существованию клаустрофилии и агорафилии (любовь к открытым пространствам) есть и клаустро- и агорафобия.
О двояком сознании островитянина писал и Кавафис в своем стихотворении «Вторая Одиссея», посвященном описанию путешествия Одиссея после возвращения на Итаку, путешествия с Итаки. Кавафис объясняет необходимость второго путешествия Одиссея его центробежной силой, своего рода «островной клаустрофобией» [там же, с. 240].
Можно увидеть две основные пространственные модели, связанные с концептом «острова»: макрокосмическую (мир как остров) и микрокосмическую (остров — «иной мир»). Остров — это всегда «другой мир», он может быть и раем, и адом, и ини-циационным пространством, микрокосмом и макрокосмом!
Так, древнегреческий историк Страбон весь наш мир называл островом, поскольку в какую сторону ни направься, ты все равно упрешься в море [там же, с. 235].
Айрапетян В.: «Идея острова и есть инакость... в противоположность материку иное место, это носитель иного, особенного, исключительного». Остров — это «идеальное место чудес и приключений».
Для Павла Флоренского «остров» — это место аскезы, он всегда мечтал жить на острове: «Мне казалось, что жить на острове очень уютно и интересно. по независимости от прочего мира. Остров казался таинственными полным смысла. Жить на острове. это было пределом желаний» [цит. по 1, с. 310].
Все утопии представляют собой более-менее похожие места. Это либо геометрически совершенный, четырехугольный небесный град Апокалипсиса, либо привидевшийся Иезекиилю Храм Соломона. Так, в «Христианополе» Иоганна Валентина Андреэ (1619) идеальный город — это новый земной Иерусалим, копия небесного. Зачастую план города — это звезда: Пальманова из книги Георга Брауна и Франса Хогенберга «Города земного мира» (1598); в книге Джакомо Франко «План Никосии» (1597).
«Остров Утопия» Томаса Мора (1516) — классическая островная утопия. Мор, придумывая свой неологизм «утопия», хотел сыграть на двусмысленности этого слова. «Utopia» — место, которого нет, это первый смысл. Но есть и второй: если интерпретировать начальную «u» как греческое «ue» — благо, то получится, что утопия — это «благословенное место».
И остров Прочида, на котором разворачиваются события романа «Остров Артура», и описывается именно как «благословенное место». Это родной остров самой Эльзы Моранте, здесь ежегодно вручается премия им. Эльзы Моранте. Для русского читателя интересен тот факт, что недавно в номинации за лучший перевод премии была удостоена книга В.В. Познера «Кровожадный барон», о временах Октябрьской революции и бароне фон Унгерн-Штенберге, написанная им на французском языке и переведенная на итальянский Лоренцей ди Лелла и Джузеппе Джиримонти Греко. Среди известных имен премии удостаивались в эссеистике Альберто Азор Роза.
Особая тема — это тема «Южной Земли», Terra Australis. Идея Южной Земли восходит к древним грекам, к Аристотелю («Ме-теорологика», II, 5) и Птолемею. Согласно пифагорейской традиции, должен был существовать Антихтон — т.е. «Противоположная Земля», материк, симметричный нашему миру, и не дающий Земле перевернуться. Эта Южная Земля всегда оставалась terra incognita. Многие отправлялись на ее поиски, по ходу открывали разные острова, но ее нет.
Важно вспомнить, что остров Прочида, на котором разворачиваются все события романа Э. Моранте — это южный остров Неаполитанской ривьеры. Главная героиня «Острова Артура» Нунциата — неаполитанка.
«Южность» текста проявляется и на языковом уровне, в романе частые диалектные включения. Особый образец такого «южного» варианта итальянского языка — это письмо Нунциаты матери, в котором зафиксированы основные особенности устного южноитальянского диалекта (сейчас это уже неаполитанский язык). Особая тема — мать-итальянка-южанка, гиперопекающая свою дочь.
Южане склонны к мистицизму, особо чувствительны к природе, ведь именно земля — основной источник жизни для южан. Это и безграмотность. Это и отсутствие критического мышле-
ния, и следование стандартным принятым схемам [5, с. 133]. Поэтому остров в романе «Остров Артура» вписывается в историю о южных островных-утопиях.
Тема «Счастливых островов» сначала появилась у Пиндара, затем получила свое развитие в Средние века и далее, — острова, где живут праведники, уже прошедшие через все земные воплощения. По одной из версий, Земной Рай ассоциировался именно со Счастливыми островами [4, с. 152]. Джованни деи Маринь-олли в своей «Хронике» пишет, что Земной Рай расположен неподалеку от острова Цейлон. [там же].
Остров святого Брендана. Текст XI века, озаглавленный «Плавание святого Брендана», посвящен описанию путешествия ирландского монаха, жившего в VI в. Монах отправился в плавание и повидал много островов: остров птиц, остров ада (одинокую скалу посреди моря с прикованным к ней Иудой). В этой книге рассказывается об острове как об «обетованной земле святых». И эта традиция нашла свое продолжение в Средневековье. Так, на протяжении всего Средневековья и даже Возрождения люди верили в существование «Острова Блаженных». «И когда Брендан спросил, откуда здесь столько чудес, красот и блаженств, проводник ответил: "В начале времен Господь Бог сотворил эту землю в самом высоком месте мира и благодаря своему положению этот край был избавлен от вод потопа. Кроме того, небо и звезды здесь находятся прямо над землей и почти не сдвигаются с места. Потому здесь не бывает сумерек и все лучи солнца падают отвесно. Сюда закрыт путь тем, кто совершил смертный или простительный грех, или сделал нечто недолжное"» [там же, с. 174—175].
Роман В.К. Тредиаковского, перевод романа П. Таллемана «Езда в остров любви» также повествует об утопическом острове, полностью отгороженном от остального мира, об очередном воплощении рая в литературе, это «остров блаженных», где все идеально и гармонично. Но, подобно и герою Эльзы Моранте, герой Таллемана—Тредиаковского, Тирсис, в конце романа покидает этот остров красоты и изобилия и отправляется на поиски славы. Идеальный остров изобилия и свободы изображен и у Иоганна Готфрида Шнабеля в романе «Остров Фельзенбург» (1731). Как утверждает Т.А. Алпатова, «островная утопия» «генетически связана с мотивом "золотого века" — идеального детства чело-
вечества, когда не знавшие зла и неравенства люди могли быть поистине счастливы», это обязательно «утопия невинности». Если оперировать такими характерными для утопий категориями, как «невинность», «счастливое детство», то «Остров Артура» как раз очень вписывается в жанр утопии. Пусть герой растет и живет в окружении людей, но он наивный, неопытный самоучка, выросший, как звереныш, без родителей, вскормленный молоком козы и выращенный мужчиной, а жизни он учился исключительно по книгам.
В русском фольклоре есть традиция восприятия острова Буяна как рая: светлые божества сошли с небес на него. А.Н. Афанасьев: «Так, Буян был чудесный остров матерей или родительниц, т.е. страна вечно юных зародышей. На нем таилась не самая жизнь, в разнообразных и определенных формах ее развития, а семена жизни, всегда готовые к рождению отпрысков и к принятию той или другой формы: это жизнь в возможности, и потому жизнь вечная, постоянная, ничем не связанная и не скованная». В «Острове Артура» все наоборот: это остров без женщин. От родов умирает мать главного героя, от родов же и его любимая собака. Рожает здесь его мачеха Нунциата, но ребенок нежеланный, отец его не видит, даже не знает, что он родился. Если первоначальные островные путешествия тесно связаны с «женским» миром — путешествия на «женские острова», то Моранте идет вразрез с этой традицией и рисует чисто «мужской остров», где женщин мало, их не любят, а отец главного героя оказывается в итоге гомосексуа-лом. Роман можно было бы по праву назвать «антиженским». Главные герои — это мужчины. Дом, в котором они живут, называется «домом холостяков», в нем много лет подряд соблюдалось основное правило — в этот дом был закрыт вход женщинам. Первой женщиной, нарушившей это правило, была мать Артура, второй — Нунциата, с которой, однако, в этом доме никто не считался. Рождались в этом доме только мальчики. Однако к концу романа Мо-ранте развенчивает это миф о мужчине — вседержце. Вильгельм оказывается не божеством, а лишь пародией на божество.
Остров в романе Э. Моранте «Остров Артура» изображен двояко: это сказочный рай для главного героя, но одновременно это и настоящий ад: сюда привозят самых отъявленных грешников! В то время там располагалась самая известная тюрьма Италии.
Подобное восприятия острова — как места греха, а не блаженства, в котором существуют особого рода персонажи — разбойники, изгнанники, странники, отшельники, — тоже имеет свою традицию в литературе: «Братья-разбойники», «Уединенный домик на Васильевском» А.С. Пушкина, «Островитяне» Лескова, «Черная курица.» А. Погорельского, «Остров Сахалин» А.П. Чехова.
Про грех — и пьеса Мариво «Остров Разума, или Маленькие человечки». Главные герои пьесы, приехавшие на остров, вдруг в разы уменьшаются в размерах. Местные жители острова призывают их обрасти разум, чтобы снова вырасти. И удивительно, что обретение разума у каждого героя было сопряжено с его покаянием в грехах! Стоило героям рассказать Блезу о своих прошлых злодеяниях, как они вырастали (не только духовно, но и физически, буквально), а по мнению островитян — «обретали разум».
Потерянный остров — важный миф. Ностальгическое воспоминание о единожды найденном и на веки утерянном острове — очень частый литературный мотив. Гонорий Августо-дунский в «Образе мира» описал его как приятнейший на свете остров: «Есть в океане один остров, именуемый Потерянный, не имеющий себе равных на земле по благолепию и плодородию, с тех пор найти его снова не удается, потому он и зовется Потерянным». В XIV веке Пьер Берсюир похожими словами описывал и Счастливые острова: «.лишь по счастливой случайности могут они быть найдены, но ежели после вздумается найти их снова, то они уже не находятся» [там же, 156].
Стихотворение Гвидо Гоццано (1883—1916), в переводе Е.М. Солоновича, посвящено именно теме «потерянного Рая», «потерянного острова».
Есть остров Неоткрытый. Конечно, то он, Где не цветы, а диво, где сказочные чащи, Где каучук сочится, слезится кардамон. Сея благоуханьем, подобно даме знатной, Он выдает. Он рядом, подаренный судьбой.. И вдруг он исчезает — прекрасный, непонятный, Уже не отличимый от дали голубой.
[Цит. по 4, с. 343] В этом стихотворении — тоска о пригрезившемся острове, растворяющемся в воздухе. «Ведь очертания острова ме-
няются в зависимости от цвета неба, дымки, времени суток, а может, и с наступлением весны, преображающей леса и кустарники. Остров может слиться с голубой далью, исчезнуть во мраке ночи, растаять в тумане... Нет ничего эфемернее острова...» [там же, с. 337].
Конец романа Э. Моранте являет своего рода очередной для истории литературы «Потерянный рай». Герой оставляет свой родной остров — покидая его впервые в жизни. Но это не просто физическая потеря своего рая, это и духовная утрата. После стольких лет очарования своим отцом Артуро переживает момент раз-очарования в нем — отец оказывается гомосексуалистом, влюбленным в малолетнего преступника, которому отец подарил столь важные для Артуро часы.
Многочисленные тексты о путешествиях, связанных с островами, обычно предполагает путь с материка на остров или с острова на остров. Но самое первое морское путешествие в мировой литературе, «первопутешествие», путешествие Одиссея, происходит с острова: герой устремляется на материк и мобилизуется на Троянскую войну. Такая реализация «островного текста» впоследствии оказалась достаточно редкой. Т. е. Моранте возвращается к самым истокам «островной» темы: герой романа «Остров Артура» тоже уезжает с острова на континент, желая участвовать в войне. И вслед за Одиссеем, оставляющим любимую жену на острове, Артур тоже вынужден оставить любимую. Таким образом, Артур становится новым воплощением Одиссея. И в духе Одиссея Кавафиса Артур страдает определенной «островной клаустрофобией»: его постоянной мечтой было попасть на материк, на котором он никогда не был. И та же центробежная сила, что у Одиссея в стихотворении Кавафиса «Вторая Одиссея», заставляет Артура бежать с острова, с родины, со своей символической Итаки, оставив там возлюбленную.
Также Моранте остается в рамках традиции, проявившейся очень ярко в литературе ХУ11—ХУ111 веков, а именно: трактовки сюжета путешествия, как поиска самого себя и своего счастья, путешествия к самому себе.
«Остров Артура» — это не только «островной» роман, это еще и своеобразный роман-воспитание, описывающий детство, взросление и инициацию героя. И поэтому можно еще говорить
о следовании романной традиции, родившейся именно в XVIII веке, а именно, Bildungsroman («роман о развитии человеческой личности», «роман-становление»). И в европейской литературе стало появляться множество «бильдунгс-романов» (у Бальзака, Флобера, Моэма и т.д.).
Следовательно, Моранте следует традиции «островной литературы», вернее «первоостровной» литературы: подобно Одиссею, герой Моранте отправляется не НА остров в поисках счастья, а, наоборот, С острова. И в качестве места дейтвия была выбрана именно южная земля, столь часто встречающаяся в «островных утопиях». Однако в остальном итальянская писательница оказалась самобытной, создав итальянский вариант «бильдунгс-романа», соединенного с жанром островной утопии, при этом воспринимаемом скорее в качестве антиутопии.
Список литературы References
1. Айрапетян В. Толкуя слово. Опыт герменевтики по-русски. М., 2001.
Ayrapetyan V. Interpreting the word. A hermeneutical experience in Russian. Moscow, 2001.
Ajrapetjan V. Tolkuja slovo. Opyt germenevtiki po-russki. M., 2001.
2. Цивьян Т. В. Остров, островное сознание, островной сюжет // Цивьян Т. В. Модель мира и ее лингвистические основы. М., 2006.
Tsyvyan T. Island, insular thinking, insular plot // Tsyvyan T. World model and its basis in linguistics. Moscow, 2006.
Civjan T. V. Ostrov, ostrovnoe soznanie, ostrovnoj sjuzhet // Civ'jan T. V. Model' mira i ee lingvisticheskie osnovy. M., 2006. Т. 1.
3. Шкловский В.Б. Повести о прозе. Размышления и разборы // Шкловский В.Б. Избранное: В 2 т. М., 1983.
Shklovsky V. Narratives in prose. Reflections and analysis // Shklovsky V. Selected works in 2 vols. Vol.1. Moscow, 1983.
Shklovskij V.B. Povesti o proze. Razmyshlenija i razbory // Shklovskij V.B. Izbrannoe: V 2 t. T. 1. M., 1983.
4. Эко У. История иллюзий. Легендарные места, земли и страны. М., 2013.
Umberto Eco. The history of illusions. Legendary places, lands and countries. Moscow, 2013.
5. Sgorlon C. Invito alla lettura di Elsa Morante. Milano, 2012, 176.
Данные об авторе:
Галатенко Юлия Николаевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ. E-mail: [email protected]
About the author:
Galatenko Yulia — Candidate of Philology, Assistant professor, Foreign Languages Department, World Economics Faculty, National Research University Higher School of Economics (HSE). E-mail: [email protected]
