CC BY
165
Ш1ШШШШШШ1МШ1ШШШШШШ1Ш1МШ1МШ1Ш1Ш1Ш1ШШ1МШШШ1Ш1Ш1
© 2014
С. Г. Шулежкова
ОСТРОМИРОВО ЕВАНГЕЛИЕ КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК И ПРОБЛЕМЫ СТАРОСЛАВЯНСКОЙ ФРАЗЕОГРАФИИ
Остромирово евангелие отразило ключевые фрагменты духовной культуры славян, принявших христианство, не только через лексическую, но и через фразеологическую систему, формировавшуюся в процессе переводов библейских текстов с греческого и древнееврейского на язык, который стал общим литературным языком славян Средневековья.
Ключевые слова: Остромирово евангелие, старославянский язык, устойчивый словесный комплекс, фразеография, лингвокультурология
Остромирово евангелие 1056-1057 гг. — уникальный памятник общелитературного языка славян эпохи Средневековья, который превратился в неистощимый «лингвистический источник для российской культуры и русского литературного языка»1. Е. М. Верещагин в своём фундаментальном труде «Кирилло-Мефодиевское книжное наследие» убедительно доказал, что «именно этот источник — избирательно! — наиболее близок к версии славянского перевода, вышедшей из-под пера первопереводчика Кирилла, что он несёт на себе несомненный отпечаток его личности и что он имеет особое значение для прочтения Евангелия как керигматической2 книги»3.
Евангелие после Крещения стало одной из самых читаемых книг на Руси. Кроме того, отрывки из евангелий-апра-косов, постоянно повторялись в церквях и соборах во время многочисленных праздничных богослужений: «Евангельские тексты, звучавшие в процессе церковной службы, являлись частью целого — храмового действа, все элементы которого взаимодополняли друг друга. Особенно тесно были связаны чтение и пение. Евангельские стихи, как и стихи других книг Священного Писания, звучали в окружении церковных песнопений, в которых христианские идеи и события церковной истории, отражённые в читающихся текстах, облекались в особую музыкально-поэтическую форму»4. О том, насколько широк был охват населения древней Руси, оказавшегося под влиянием евангельского текста, свидетельствует строительство христианских сооружений. Как пишет Б. В. Сапунов, «За 250 лет по всей Руси было построено около 10 000 церковных зданий» (2000 городских приходских, 2000-3000 городских домовых, 5000-6000 приходских сельских и 2000 монастырей), для совершения службы в которых «нужно было иметь около 85 000 книг». И самой первой даже в «предельном» списке книг, без которых не могло совершаться богослужение, всегда называлось евангелие-апракос5. Наименования христианских сооружений обыкновенно создавались по моделям, встречающимся в старославянских евангельских текстах, как, например, в Остромировом евангелии (велика црькп, хрлмъ кожии, ццмкм кожи, ццмкм господьн, црькп сватг> богородица и пр.). Одновременно с появлением церковных сооружений на славянских землях зарождается новая социальная прослойка из духовных лиц, основное назначение которых — служение Господу Это священники и монахи, чей образ жизни, мировоззрение, бытовая культура, стиль одежды резко отличают их от постепенно вытесняемых волхвов, жрецов дохристианского славянского социума. По классификации, созданной Т. И. Вендиной применительно к средневековому обществу, священников и монахов древней Руси можно было бы отнести к группе «молящихся», которая выделена наряду с группами «правящие и управляющие», «сражающиеся» и «трудящиеся»6.
Храмовое чтение евангельских текстов, сопровождавшееся церковным песнопением, стало основой для возникновения на Руси нового культурного явления — духовного фольклора7, который превратился в один из мощных проводников христианского мировоззрения и послужил благодатной почвой для освоения восточными славянами библеизмов. Слова и устойчивые словесные комплексы (УСК) из евангельских текстов вместе с их высоким духовным содержанием проникали в древнерусский — старорусский — русский язык, расширяя его лексико-фразеологический состав и, что особенно важно, обогащая культуру славян, ставших христианами.
С момента обнаружения Остромирова евангелия прошло около двух веков. Однако эта роскошно украшенная книга интересовала исследователей по преимуществу как ценнейший памятник древнерусского искусства миниатюры8, как великолепный образец уставного кириллического письма9, как материал для древнерусских и старославянских хрестоматий10, как источник для изучения своеобразия старославянской (или древнерусской) фонетической и морфологической систем11. При этом лексико-фразеологический состав памятника до сих пор с точки зрения лингвистической и культурологической изучен явно недостаточно.
Первую попытку описать лексическое богатство древнейшего датированного памятника общелитературного языка славян предпринял А. Х. Востоков. В 1843 г. он опубликовал Остромирово евангелие с научным комментарием12 и сопроводил
Шулежкова Светлана Григорьевна — доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и общего языкознания Института истории, филологии и иностранных языков Магнитогорского технического университета им. Г. И. Носова, член Фразеологической комиссии при Международном комитете славистов. E-mail: shulezkova@gmail.com
1 Верещагин 2012, 20.
2 Керигма (греч. ку1^та — провозглашение, проповедь) — совокупность главнейших, базовых утверждений христианского благовестия. Этимологически слово керигма восходит к слову, имеющему значение — 'публично проповедовать, возвещать какое-л. важное учение'. См. Азбука веры 2011.
3 Верещагин 2012, 21.
4 Рамазанова 2007, 1.
5 Сапунов 1955, 322-323.
6 Вендина 2002, 5; Ефимова 2011, 127-138,138-153, 153-160, 160-182.
7 См. об этом: Шулежкова 2013, 71-97.
8 Герц 1859; Стасов 1894; Попова 2010.
9 Каринский 1920; Кириллица 2011.
10 См.: Буслаев 1861; Каринский 1904; Селищев 1952; Стеценко 1984 и др.
11 См. Востоков 1848; Leskien 1871; Шахматов, Щепкин 1890; Фортунатов 1908; Вайан 1952; Думитреску 1958; Груздева 1976 и др.
12 Востоков 1843, 39-315.
его «Словоуказателем», где в алфавитном порядке расположил около 3000 статей. Каждая единица в «Словоуказателе» приводится в той форме, в какой она использована в рукописи; сопровождается частеречной характеристикой слова с указанием его грамматических признаков и перечислением всех мест его употребления в рукописи. Автор включает в словарную статью греческую лексему, являющуюся «источником»-аналогом анализируемого славянского слова, а также (при необходимости) слова, с которыми в рукописи сочетается анализируемая единица. В случае если переписчик допустил ошибку, Востоков выявляет её и приводит нормативный вариант.
А. Х. Востоков высоко ценил Остромирово евангелие «как ближайший к началу Словенской письменности памятник церковнославянского языка»13. Но почти через полвека после публикации Остромирова евангелия Востоковым А. Лескин, создававший свою «Грамматику старославянского языка» (1871) по материалам Остромирова евангелия, во 2-м немецком издании (1888) исключил этот памятник «русского» происхождения из числа старославянских источников как не относящийся к «древнеболгарским» (т.е. старославянским)14. Переведя вместе с В. Н. Щепкиным книгу Лескина на русский язык, А. А. Шахматов подвергнул Остромирово евангелие глубокому фонетико-морфологическому анализу и пришёл к выводу о том, что оно, несомненно, принадлежит к числу старославянских и что оно «сохранило всю свою важность, что зависело от тщательного отношения к передаче списываемого подлинника»15. Тем не менее, не без влияния Лескина многие слависты принципиально исключали Остромирово евангелие из состава памятников «старославянского канона». Это повлекло за собой определённые последствия. Лексический фонд Остромирова евангелия в полном его объёме не попал ни в один из собственно старославянских словарей16, ни в одну из монографий, посвящённых лексике общелитературного языка славян17. Отдельные замечания о лексике этого памятника встречаются в исследованиях советских славистов18. Правда, в 1995 г. в Уппсале, в одном из старейших университетов Швеции, был опубликован «Греческо-старославянский конкорданс к древнейшим спискам славянского перевода евангелий». Составительница конкорданса И. Люсен поставила своей целью «обозримое соотнесение лексики евангелий: греческого и его старославянского перевода в той форме, в какой он дошёл до нас в четырёх из древнейших славянских списков»19. Славянская часть конкорданса представлена тремя «каноническими старославянскими текстами» — четвероевангелиями (Мариинским, Зографским), Ассеманиевым евангелием-апракосом — и древнейшим списком древнерусского извода — Остромировым евангелием-апракосом. Заметим: шведская исследовательница поставила Остромирово евангелие в один ряд с так называемыми «каноническими» старославянскими списками и включила его лексику в старославянскую часть конкорданса!
Что же касается фразеологического корпуса Остромирова евангелия, то, кроме отдельных замечаний о некоторых сверхсловных единицах, в работах, имеющих отношение к старославянской или к древнерусской лексике, вряд ли можно найти исследования, хотя бы в общих чертах характеризующие фонд УСК этого уникального памятника. Интерес для фразеолога представляет информация о сверхсловных языковых единицах из Остромирова евангелия, помещённая в ряде словарных статей «Материалов к словарю древнерусского языка» И. И. Срезневского20 и «Словаря русского языка XI— XVII вв.»21, когда толкование древнерусских УСК сопровождается примерами из интересующего нас памятника.
Старославянская же фразеография в целом пока только начинает завоёвывать свои права на существование. В этих условиях несомненно ценными кажутся отдельные замечания В. С. Ефимовой, которая признаёт наличие в старославянском языке «номинаций-описаний», или «аналитических дескрипций»22. Хотя в центре внимания исследовательницы, описывающей наименования лиц в старославянском языке, находятся главным образом слова, в её монографии можно найти сведения о номинациях-описаниях, не имеющих, по её мнению, альтернативы. К таковым она относит «несколькословные наименования лиц», представляющие собой «субстантивно употребляемые причастия с зависимыми словами, находящимися с ними в отношениях сильного глагольного управления» (жен#и са съ подъе^гож), а также «некоторые субстантивно употребляемые прилагательные и причастия с зависимыми словами, находящимися с ними в отношениях свободной связи» (ходаи въ тьме)23. В группу наименований «трудящихся» В. С. Ефимова включает ряд старославянских наименований лиц в виде словосочетаний с сущ. старейшина (старейшина жьрьца.мь. старейшина жьрьчьскь. старейшина молитвьникомъ, старейшина паствине, старейшина влъшьскъ(пи), старейшина еретичьскъ, старейшина кораЕльникомъ)24, в группу наименований лиц, отражающих духовно-нравственную характеристику личности, — «несколькословные наименования праведников и грешников, представляющих собой субстантивно употреблённые причастия с зависимыми словами» (приходаи къ молитве, приходаи къ правой вере, чьтги вьседрьжител Еога и др.)25, а также «несколькословные наименования лиц на базе "старых" славянских лексем, которые становились терминологическими словосочетаниями с семантикой, отражающей новую христианскую мораль» (чистъ(ги) срьдьцемъ, правь срьдьцемъ, приснги верож)26. Кстати, часть этих наименований можно легко обнаружить и в Остромировом евангелии.
Магнитогорская Научно-исследовательская словарная лаборатория, создав фразеологическую картотеку на основе сплошной выборки УСК из известных современной науке старославянских рукописей и опубликовав ряд фразеографических
13 Востоков 1843, II.
14 Лескин 1890, IV
15 Шахматов, Щепкин 1890, 157.
16 См. Баатк, А^шиИег 1955; СтСл 1994; СБР 1999-2009.
17 См. Цейтлин 1977; Вендина 2002; Ефимова 2011.
18 Жуковская 1961; Львов 1958, 1966 и др.
19 Люсен 1995, 7.
20 См., напр., Срезневский 2, 1895, 147: «Вьсь миръ — кооцод, вселенная: — Отъ съложени» вьсего мира. Мф 24: 34. Остр. ев.».
21 См., напр., СРЯ XI-XVII 25, 2000, 101: Слово воздати (въздати), дати; състязатися о словеси с примерами из Остр. ев.
22 Термины Е. С. Кубряковой. См. Кубрякова 2000, 25.
23 Ефимова 2011, 12.
24 Ефимова 2011, 180.
25 Ефимова 2011, 189.
26 Ефимова 2011, 189.
162
ШУЛЕЖКОВА
работ27, готовится приступить к написанию полного фразеологического словаря общелитературного языка славян. Достойное место в нём займут и УСК из Остромирова евангелия.
«Индекс устойчивых словесных комплексов Остромирова евангелия», увидевший свет в 2014 г., включает около 1500 сверхсловных языковых единиц. Примерно две трети из них — это процессуальные и предметные УСК, представленные почти одинаковым числом оборотов. Около одной пятой УСК выполняют в Евангелии предикативные функции. Этот фразеологический корпус может служить важным источником для решения вопросов, связанных с развитием русской культуры вообще и духовной её составляющей в частности. Под влиянием Евангелия трансформировалась и развивалась культурная парадигма и у восточных славян. Лексико-фразеологический фонд Евангелия и других богослужебных текстов, которые распространились по всей территории древней Руси, способствовали формированию нового ядра её духовной культуры.
Даже краткий обзор УСК Остромирова евангелия может дать ответ на ряд вопросов, которые возникают в связи с поставленной в данной работе проблемой. Что принципиально нового должно было появиться в духовной культуре славян, принявших христианство? Какие концепты начали формироваться? Какие изменения должны были произойти в социальной структуре славянского общества, в менталитете, в образе жизни, в досуге русичей? Как христианство могло повлиять на семейные отношения, на государственное устройство Руси? Какие этические и эстетические ценности принесла с собой вера в Христа?
УСК Остромирова евангелия, большая часть которых была освоена древнерусским — старорусским — русским языком, свидетельствует о масштабных изменениях, которые начали происходить в концептосфере славян Средневековья после принятия христианства: центральное место в духовной её сфере должна была занять вера в Христа, которой предстояло «пронизать» самые существенные, взаимно связанные концепты: «Вера правая» — «Вера неправая», «Бог» — «Человек», «Добро» — «Зло», «Любовь» — «Вражда», «Жизнь» — «Смерть», «Правда» — «Ложь», «Закон» — «Беззаконие», «Преступление» — «Наказание», «Грех» — «Покаяние», «Власть», «Семья», «Ад» — «Рай» и т.д. Остановимся здесь только на некоторых фактах.
В сознании новообращённых христиан начало складываться совершенно новое представление о мироздании, с его дуальной системой. Мир земной (Müßt сь) стал по-особому противопоставляться миру потустороннему (öhcapbCTBOY не-EeCbH0Y0YM0Y, öhcaßüCTBOY кожию). В Евангелии названы государства, страны, царства, города, моря, озёра, реки, горы, о которых ранее либо ничего не знали, либо имели смутное представление славяне: ^емл гадариньска, ^емл генисаретьска, ^емл zdBOYëOH, ^емл иддраилква, ^емл üOYäOBa, ^емл нефгмлимл, июдеиска страна, окласть гергесиньска, пр^д^ли декапольсци, пр^д^ли zавOYЛOни, страна галилеиска, страна гергесиньска, страна иерданьска, страна кесари, страна си-доньска, страна TYрьcка, трахонитьска страна; содомь и гомора, никомидиискь градь, на^аре^ь галилеискги; е^еро генисаретьско, ерданьска р^ка, морк галилеиско, морк тивериадьскок; гора елеоньска() и др. Этот пёстрый, многообразный земной миръ (мирь сь), в котором правят цесаре ^емьнии (их также упомянуто в Евангелии несколько десятков), заселён людьми, созданными, как свидетельствует Евангелие, по образу и подобию Божию. (Возможно, именно эти сведения послужили побудительным мотивом для зарождения на Руси паломничества и появления нового жанра древнерусской литературы — хожений/хождений.) КьнА^ь мира сего, кън#^ь Ehct, злейший враг Всевышнего, льстивый и коварный, соблазняет человека, пытается отвратить его от п@ти истиньнааго, предначертанного Господом. Ц^сарьствик (ц^сарьство) кожик, или ц^сарьствик некесьнок десятки раз упоминается в анализируемом памятнике. Евангельский текст поддерживает в искренно верующих заветную мечту — попасть в небесные владения, где обитает цесарь некесьнпи, Богь отьць вместе со своим воинством, которое составляют вок некесьнии, силг некесьнг>: ангели кожии (господьни, некесьнии, св#тии). Евангелие через УСК рисует величественную картину двух противостоящих миров. Центральной фигурой мира сего представлен в Евангелии человек, ч#до кожик. Евангелие заставляет человека с помощью множества УСК задуматься над смыслом земной жизни, призывает сьпасати дOYШЖ сво\, чтобы заслужить жизнь в кчы1@\ в цксарьствии некесьномь; предостерегает от соблазнов, учит п@ти кожию. В Евангелии содержатся знаменитые заповеди, следуя которым человек может стать истинным христианином и быть готовым предстать перед Господом в день страшьнааго с@да.
Под влиянием евангельских и других богослужебных текстов после принятия Крещения изменяется не только социальная структура славянского этноса; мощный стимул получили искусство, особенно иконопись, зодчество, литература; начинают корректироваться этические и эстетические взгляды восточных славян, совершенствуется правовая культура. Истоки этих фундаментальных процессов можно увидеть, всесторонне описав не только лексический состав, но и корпус УСК памятников общего литературного языка славян Средневековья, в том числе — Остромирова евангелия.
«Чем бы ещё ни были Евангелия для христианской веры и христианского богословия, — для истории культуры они являют собой фундаментальный текст христианской культуры, mutatis mutandis наподобие того, как Гомер и Гесиод составляли фундаментальный текст античной культуры, вызывая неисчислимое множество комментариев, толкований, изложений. Никогда не решаемая до конца задача истолкования такого пратекста даёт каждой культуре её парадигму», — справедливо пишет С. Аверинцев28
ЛИТЕРАТУРА
Аверинцев С.С. 2001: Почему Евангелия — не биографии // Мир Библии: Иллюстрированный альманах. Вып. 8. М., 4-10. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://azbyka.ru/hristianstvo/bibliya/novyi_zavet/pochemu_evangelie_ne_biografii-all.shtml.
Азбука веры 2011: Православная энциклопедия. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://azbyka.ru/.
Буслаев Ф. И. 1861: Историческая хрестоматия церковнославянского и русского языка. СПб.
Вайан А. 1952: Руководство по старославянскому языку. М.
Вендина Т. И. 2002: Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М.
Верещагин Е.М. 2012: Кирилло-Мефодиевское книжное наследие. Межъязыковые, межкультурные, межпредметные и междисциплинарные разыскания. М.
27 Шулежкова (ред.) 2006; Материалы к фразеологическому словарю старославянского языка 2009; Фразеологический словарь старославянского языка 2011, Индекс 2012; Индекс 2014.
28 Аверинцев 2001.
Востоков А. Х. 1843/2007: Остромирово евангелие 1056-1057 года по изданию А.Х. Востокова. М.
Востоков А. Х. 1848: Грамматические правила славянского языка, извлечённые из Остромирова евангелия // Уч. зап. 2-го Отделения АН. Кн. 2, вып. 1. СПб., 28-76.
Герц К. К. 1859: Миниатюры Остромирова евангелия // Летописи русской литературы и древности. Т. 3. М., 3-5.
Груздева С. И. 1976: Заметки о существительных и прилагательных в сказуемом: На материале Остромирова евангелия // История русского языка: Древнерусский период. Вып. 1. Л., 165-172.
Думитреску М. 1958: Именное склонение в Остромировом евангелии в сопоставлении с данными старославянских памятников: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. М.
Ефимова В. С. 2011: Наименования лиц в старославянском языке. М.
Жуковская Л. П. 1961: Значение и перспективы изучения Остромирова евангелия (в связи с 900-летием памятника) // Исследования по лексикологии и грамматике русского языка. М., 14--4.
Индекс 2012: Индекс устойчивых словесных комплексов памятников восточнославянского происхождения X-XI вв. / О. С. Климова,
A.Н. Михин, Л. Н. Мишина, А. А. Осипова, Д. А. Ходиченкова, С. Г. Шулежкова (сост.); С. Г. Шулежкова (гл. ред.). Магнитогорск.
Индекс 2014: Индекс устойчивых словесных комплексов Остромирова евангелия / А.Н. Михин, А. А. Осипова, В. Ф. Хайдарова, С. Г. Шулежкова (сост.); С. Г. Шулежкова (гл. ред.). Магнитогорск.
Каринский Н. М. 1904: Хрестоматия по древнецерковнославянскому и русскому языкам. Ч. I. СПб.
Каринский Н.М. 1920: Письмо Остромирова евангелия (палеографический сборник) // Сборник Российской публичной библиотеки. Т. 1. Вып. 1. Пг, 168-192.
Кириллица 2011: Кириллица: От возникновения до наших дней / Мин-во культуры РФ; Российский ин-т культурологии. СПб. Кубрякова Е. С. 2000: О разноструктурных единицах номинации и месте производного слова среди этих единиц // Slowotworstwo a inne sposoby nominacji. Katowice, 24-31.
Лескин А. 1890: Предисловие ко 2-му немецкому изданию // Грамматика старославянского языка / пер. с нем. А. А. Шахматова и
B. Н. Щепкина. М., IV-VI.
Львов А. С. 1958: Особенности в лексиката на Остромировото евангелие //Български език. 8, кн. 3, 209-233. Львов А. С. 1966: Очерки по лексике памятников старославянской письменности. М.
Люсен И. 1995: Грече с ко-славянский конкорданс к древнейшим спискам славянского перевода евангелий (codices Marianus, Zographen-sis, Assemanianus, Ostromiri) // Acta Universitatis Uppsaliensis. Studia Slavica Uppsaliensia 36. Uppsala.
Материалы к фразеологическому словарю старославянского языка 2009: С. Г. Шулежкова, М. А. Коротенко, Л. Н. Мишина, А. А. Осипова, А. Н. Михин [и др.] (сост.); С. Г. Шулежкова (ред.). Магнитогорск.
Попова О. С. 2010: Остромирово Евангелие. Миниатюры и орнаменты // Остромирово Евангелие и современные исследования рукописной традиции новозаветных текстов: сб. науч. статей. СПб., 60-84.
Рамазанова Н. В. 2007: Остромирово Евангелие и древнерусское церковное пение. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.nlr. ru/exsib/Gospel/ostr/ramazanova.html/.
Сапунов Б. В. 1955: Некоторые соображения о древнерусской книжности XI-XIII вв. // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы / Д. С. Лихачёв (ред.). Т. XI. М.; Л., 314-323.
СБР 1999-2009: Старобългарски речник: в 2 т. / Д. Иванова-Мирчева (ред.). София. Селищев А. М. 1952: Старославянский язык. Ч. II. Тексты. Словарь. Очерки морфологии. М. Срезневский И. И. 1895: Материалы для словаря древнерусского языка: в 3 т. Т. 2. СПб. СРЯXI-XVII 2000: Словарь русского языка XI-XVII вв. / Г. А. Богатова (ред.). Вып. 25. М.
Стасов В. В. 1894: Замечание о миниатюрах Остромирова евангелия // В. В. Стасов. Собр. соч. Т. 2, отд. 1. СПб., 127-135. Стеценко А. С. 1984: Хрестоматия по старославянскому языку. М
СтСл 1994: Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков): ок. 10 000 слов / сост. Э. Благова, Р. М. Цейтлин, С. Геродес [и др.]; Р. М. Цейтлин, Р. Вечерка, Э. Благова (ред.). М.
Фортунатов Ф. Ф. 1908: Старославянский -ть в 3 лице глаголов // Известия ОРЯС Императ. АН. Т. 13, кн. 2. СПб., 1^4. Фразеологический словарь старославянского языка 2011: свыше 500 ед. / С. Г. Шулежкова, М. А. Коротенко, Л. Н. Мишина, А. А. Осипо-ва, А. Н. Михин [и др.] (сост.); С. Г. Шулежкова (отв. ред.). М.
Цейтлин Р.М. 1977: Лексика старославянского языка: Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. М.
Шахматов А. А., Щепкин В. Н. 1890: Особенности языка Остромирова евангелия // Прибавление к кн.: А. Лескин. Грамматика старославянского языка / пер. с нем. А. А. Шахматова и В. Н. Щепкина. М., 157-192.
Шулежкова С. Г. (ред.) 2006: Фразеологический словарь старославянского языка: Проспект / М. А. Коротенко, Н. В. Меркулова, А. Н. Михин, Л. Н. Мишина, А. А. Осипова, С. Г. Шулежкова [и др.] (сост.); С. Г. Шулежкова (отв. ред.). М.; Магнитогорск.
Шулежкова С. Г. 2013: От земли обетованной к небесам обетованным (очерки о судьбах библейских крылатых выражений). М.
Leskien A. 1871: Handbuch der altbulgarischen (altkirchenslawischen) Sprache. Weimar.
Sadnik L., AitzetmüllerR. 1955: Handwörterbuch zu den altkirchenslavischen Texten. Heidelberg.
OSTROMIROV CODEX AS A LINGUOCULTUROLOGICAL SOURCE AND PROBLEMS OF OLD SLAVONIC
PHRASEOLOGY
S. G. Shulezhkova
Ostromirov Codex reflected key fragments of spiritual culture of the Slavs, adopted Christianity, not only through the lexical system but also through the phraseological system having formed during the translation of biblical texts from Greek and Hebrew into the language which became a common literary language of the Slavs of the Middle Ages.
Key words: Ostromirov Codex, Old Slavonic language, steady verbal complex, phraseology, linguistic culturology
