CC BY
285
УДК 94(47)
"ОСОБЫЙ ПУТЬ" РУССКОГО ДВОРЯНСТВА В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
© 2009 В.С. Дубина1, С.В. Польской2
1 Институт антропологии и этнологии РАН, г. Москва 2 Поволжский филиал Института российской истории РАН, г. Самара
Поступила в редакцию 07.09.2008
В статье рассматривается историография проблемы "особого пути" русского дворянства в отечественной и зарубежной исторической науке с XVIII века до наших дней. Особое внимание уделяется отношению историков к ключевым, для понимания этих различий, концептам: "служба" (service) и "благородство" (lignage). Данные концепты были представлены в историографии как ключевые в разграничении российского и западного дворянства.
Ключевые слова: дворянство, историография, компаративный подход, Sonderweg, "служба" (service), "благородство" (lignage), элита.
История дворянства в последнее время вызывает пристальный интерес как отечественных, так и зарубежных историков. После долгой паузы, в конце прошлого века происходит возрождение изучения политической элиты "старого режима"1. Широкий спектр новой литературы о дворянстве, от апологетической публицистики до скрупулезных исследований отдельных деталей дворянского быта или правового положения, объединяет общее желание преодолеть историческую мифологию: будь она марксистская, либеральная или консервативная. Но в то же время большинство новых публикаций продолжают воспроизводить устоявшиеся в литературе штампы: например, распространение на все дворянство определения "правящее", тогда как реальная власть принадлежит элите и не формирует образ жизни всех представителей сословия, или идеализированное преувеличение культурно-просветительской миссии дворянства, и т.д.2 Одно из наиболее плодотворных направлений в изучении и понимании истории дворянства, которое, как нам кажется, в состоянии преодолеть штампы - это сравнительный (компаративный) подход. Этот подход позволяет понять не только отличия благородного сословия в разных культурах, но и осознать, что же представляло собой дворянство как социальное явление вообще в истории стран Европы3. Для истории российского дворянства этот метод особенно актуален, т.к. он позволяет понять источник и природу утвердившихся в историографии стереотипов - например, формирование концепции "особого пути" благо-
Дубина Вера Сергеевна, кандидат исторических наук, докторант. E-mail: [email protected] Польской Сергей Викторович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник. E-mail: [email protected]
родного сословия России, - и в то же время он позволяет критически проанализировать эти стереотипы с точки зрения опыта исследования дворянства во всей континентальной Европе.
В данной статье мы попытаемся рассмотреть формирование и развитие концепции "особого пути" российского дворянства и ее критики в отечественной и зарубежной историографии. В центре нашего внимания находится отношение российских и зарубежных историков к ключевым для разграничения отечественного и остального континентального дворянства концептам -"служба" (service) и "благородство" (lignage), -которые часто противопоставлялись в историографии, как кардинально отличные для российского и западного дворянства.
Несмотря на то, что русская аристократия "ев-ропейничала", перенимая титулы, гербы и сословные характеристики4, русское дворянство часто оценивается как не обладавшее европейским дворянским этосом: по мнению целого ряда историков, русские дворяне были только "слугами трона" и не имели понятия об "аристократическом сословном достоинстве". В рамках подобной интерпретации менталитет русского дворянства оказывается, прежде всего, менталитетом служебного класса (classe de service), тогда как европейское дворянство имело в своем основании честь и происхождение (l'honneur et la naissance)5. Несмотря на кодификацию законов и правовое образование по европейскому (в основном немецкому) образцу, России XIX века отказывают в существовании правового государства (Rechtsstaat) и европейского бюрократического аппарата с делегированной властью6. Логичным следствием отсутствия делегированной власти и дворянского понятия о чести было и отношение к чиновничеству: русскому чиновнику, медленно карабкающемуся с одной ступеньки "Табели о рангах" на другую, отказы-
валось в европейском служебном этосе, из-за его "лживого чувства долга и недостатка служебной чести".7 Все эти характеристики привели к оценке русского дворянства и русской управленческой элиты как "специфической", не поддающейся анализу по "европейским" стандартам.
Интерпретация русской истории как "особого пути" (Sonderweg) даже и теперь, когда сама теория зондервега давно сошла со сцены, сохраняет свое немалое влияние, в том числе и по отношению к интерпретации одного из самых "европейских" явлений русской истории - русского дворянства и русской элиты. Сравнительные исследования по истории дворянства и по сей день поддерживают линию противопоставления "европейское - русское", продолжая дискуссию о том, было ли русское дворянство только вариантом европейского феномена или совершенно
специфическим явлением8.
* * *
Формирование отечественной историографии дворянства начинается в XVIII веке, когда складывается благородное сословие, с четко обозначенными правами и привилегиями. Собственно политическая и идейная борьба, развернувшаяся вокруг этих прав, во многом способствовала обращению к историческому опыту для осмысления особенностей российского дворянства и его схожести/отличия от европейского. Уже у В.Н. Татищева мы встречаем попытки исторического обоснования привилегий "родословного" дворянства и их сравнения с западным "благородством". Статья В.Н. Татищева "Дворянство, или шляхетство" из его неоконченного "Лексикона" строится на сближении европейского и российского шляхетства. Автор проводит здесь идею о преимуществах аристократии перед выслужившимися дворянами как в Европе, так и России: "Хотя никому того ис подлости дослужится и равномерную часть получить не препятствует, но природное во всей Европе пред-почитаемо".9 В своей исторической записке о событиях 1730 г. он включает в описание челобитной императрице требование: для того "чтоб подлинное шляхетство известно было", создать "роспись" дворянским родам, исключив всех выслужившихся из "подлых", и если у них есть имения записать их в особую книгу10.
Первое подлинно историческое сочинение, посвященное собственно российскому дворянству, появилось в 1776 году под пером профессионального историка, профессора Г.Ф. Миллера. Миллер постоянно обращается к сравнению российского дворянства с европейским и не находит существенных различий в его истории и правах. Даже отсутствие общего названия для различных привилегированных чинов Государева двора до появления заимствованного слова
шляхетство он объясняет существованием широкого термина родословные люди, которые являются аналогом noblesse, и обозначают людей не только и не столько служилых, сколько благородных по рождению11. Несмотря на то, что в московском государстве "общаго звания для дворян не было" и "дворянство состояло из разных чинов или степеней", они имели общие обязанности и привилегии: освобождение от податей, владение вотчинами и поместьями, и служба государю. Фактически Миллер призывает отменить "Табель", говоря об умножения числа дворян, каковое в тягость государству. Он ссылается на Татищева, который говорит об уничижении титула благородия за счет размывания дворянства выходцами из низов12. Миллер вновь настаивает на том, что "Табель" относится к тому роду законов, которые сама Екатерина II в своем "Наказе" классифицирует как "учреждения временные"13. И не случайно среди "доказательств на дворянство", как, то: "владение деревень", служба предков и дипломы, первым историк ставит родословные книги, с некоторой гордостью заявляя, что "ни которое государство не прославилось так надежным родословием знатнейших своих фамилий, как Россия"14. Таким образом, для Миллера родословие стояло выше остальных качеств российского дворянства и сближало его с континентальным европейским.
Историки первой половины XIX века развивали далее идеи о пагубности "Табели о рангах" для благородного сословия. Н.М. Карамзин в своей "Записке о древней и новой России" прямо заявляет, что "надлежало бы не дворянству быть по чинам, а чинам по дворянству, т.е. для приобретения некоторых чинов надлежало бы необходимо требовать благородства, чего у нас со времен Петра Великого не соблюдается" 15. Мнение о "разлагающем" влиянии службы на дворянство в России, о его бюрократизации, и утере "достоинства" пришло в историографию из публицистических дискуссий XVIII-XIX века, и в дальнейшем было использовано уже в другом качестве "интеллигентской" или "буржуазной" историографией.
Важнейшей вехой в историографии дворянского сословия стало появление "Исторических писем" (1858) С.М. Соловьева. В частности II письмо целиком посвящено истории русского дворянства, и именно здесь впервые была заложена точка зрения "государственной" школы на этот вопрос, развитая в дальнейшем русскими историками второй половины XIX века. Поставив перед собой цель, изложить "историю общественных отношений в нашем отечестве", Соловьев начинает с истории дворянства и на его примере показывает решающую роль государства в становлении данного сословия.
Соловьев отрицает существование в средне-
вековой Руси сословий, вместо сословий существовали чины: "Но что такое чины? Тебе, вероятно, опять представляется Запад со своими Мак... но чтобы понять нашу старину, постарайся позабыть об этих западных явлениях, о западных сословиях... всяких чинов люди не соединялись в несколько групп, представлявших сословия, они оставались в своем чиновном раздроблении, ибо понятия о сословном единстве, об общих сословных интересах не существовало"16. Вместо сословного интереса господствовал родовой, "каждому было дело только до своего рода, до понятия о высшем частном союзе, союзе сословном еще не достигли" 17. Для государя же главным требованием к чинам была служба, и происхождение служившего мало его интересовало: "только служи, сейчас же дадут землю, поместье". Реформы Петра требовали не просто службы, а "постоянной службы, постоянного нахождения на лицо при знамени", поэтому "вследствие нудящих потребностей государственных" "служащие люди были собранны, выделены, разделены на чиновников военных и гражданских", для их материального обеспечения Петр ввел майорат. Но, вводя майорат, он "вводил то, для чего не была приготовлена почва", т.к. будучи сословным учреждением, он не мог прижиться в стране, где не было сословного сознания. Именно "постоянная служба и майорат были самым тяжелым бременем для русского шляхетства" 18. Т.е. сословие, созданное и оформленное государством для несения службы, тяготилось ей.
Соловьев одним из первых говорит о сервильном характере русского дворянства и его создании государством, и в то же время отмечает, что едва созданное сословие, впервые проявляет самостоятельность, выступая против майората и неограниченного срока службы в проектах 1730 г., и, в конце концов, добивается отмены майората (1730) и ограничения службы (1736). Он отмечает, что эти события свидетельствуют о том, что "сословные понятия укореняются", "начинает употребляться слово для означения целого сословия, говорится уже о шляхетских поступках". Манифест 1762 года стал "великим переворотом в судьбе русского дворянства", благодаря которому "оно слагало с себя древний характер дружины". Но окончательно свое "сословное образование", по мнению Соловьева, дворянство приобрело только благодаря губернской реформе 1775 г., давшей ему "сословно-общин-ное устройство". Таким образом, именно С.М.Соловьев заложил основу для формирования классических взглядов государственной школы на развитие сословий, и дворянства, в частности.
В 1870 г. А.В. Романовичем-Славатинским было опубликовано, возможно, самое основательное исследование по истории русского дворянства, которое в то же время утвердило пред-
ставление о дворянстве, как сословии, созданном государством19. Эта книга, написанная в эпоху "великих реформ", несла публицистический посыл, особенно явный в предисловии, где автор прямо заявлял, что "дворянство в настоящее время переживает кризис", связанный с тем что, "ввиду нового нарождающегося порядка ему предстоит новое положение в государстве"20. Историк считает, что дворянство в России "всегда было установлением политическим, существовавшим и видоизменявшимся, сообразно целям и потребностям правительства" и настаивает на коренном отличии западного и русского дворянства, которое имело идею благородства, основанную "на службе государству и народу русскому", в то время как западноевропейское благородство, было основано "на крови, на контракте с государственной властью" 21.
В то же время Романович-Славатинский с неодобрением подчеркивает дуализм политики правительства по отношению к дворянству в ХУШ-Х1Х вв., выраженный в противоречии служебного и привилегированного начала. Эта "политика дуализма" привела к тому, что "в новое сословие было брошено зерно сословных дворянских воззрений, которое. расцвело потом цветком дворянских аристократических притязаний" 22. В конечном итоге оказывается, что благородство и понятие чести - наносные, заимствованные явления, не свойственные русскому дворянству23. Эти идеи Романовича оказали существенное влияние на все последующее развитие историографии дворянского сословия, как в России, так и за рубежом. Схема Романовича несла на себе явный отпечаток негативных политических воззрений разночинской интеллигенции на привилегированный класс, причем главную причину его деградации автор видел в отходе от исторической традиции, заложенной в служебном характере дворянства.
В пореформенный период, вслед за А.В. Ро-мановичем-Славатинским, появляются специальные работы представителей государственной школы по истории дворянского сословия: И.А. Порай-Кошица, М.В.Яблочкова, С.А. Корфа и Н.П. Павлова-Сильванского24. Это были обширные очерки, основанные на законодательном материале, которые носили, по большей части, описательный характер, и в целом развивали идеи А.В. Романовича-Славатинского об особенностях русского дворянства как сословия, созданного для службы и освобожденного от нее благодаря разумной деятельности государства.
В.О. Ключевский в своем курсе русской истории, следуя концепции государственной школы, еще более резко и отрицательно отозвался о значении дворянства в русской истории, на которое он возлагает вину за укрепление крепостнического режима в XVIII веке. Ключевский
полагает, что дворянство обособляется от других сословий и теряет свое общественно-полезное значение во многом благодаря привилегиям, полученным от правительства, и в частности, в результате Манифеста 1762 г., который предоставил дворянину "право быть бесчестным человеком"25. Такая оценка Ключевского связана все с той же идеей служебного характера сословия, потеря служебного статуса, вела к потере значения сословия для общества.
После революции по вполне понятным причинам дворянская тема становится маргинальной: советская историография "господствующего сословия" достаточно бедна. За исключением работ, посвященных помещичьему хозяйству, крепостному праву и т.п., - дворянство не было предметом специальных исследований. Для социальной истории 60-х и 70-х годов прошлого века как в России, так и на Западе, история дворянства являлась второстепенной проблемой, поскольку историография интересовалась, в первую очередь, рабочим движением и историей низших слоев26. В общих же трудах советских историков тиражируется идея о том, что дворянство с потерей служебного значения превращается в "паразитирующий слой общества, освобожденный от каких-либо обязанностей и проедающий труды многомиллионной массы крестьян"27. Главное, что отрицали историки-марксисты из положений "буржуазных" историков - это надклассовый характер государства. Теперь самодержавная монархия ХУШ-Х1Х веков оценивается как "дворянская", стоящая на защите интересов помещиков28.
Только дисскусия об абсолютизме, развернувшаяся на страницах советских исторических журналов в конце 1960-х - начале 1970-х гг., привела исследователей к частичной переоценке этой схемы и возрождению идеи государственников об "относительной самостоятельности" самодержавного государства в социальной поли-тике29. Во многом на волне этой дискуссии появляется фундированная работа С.М. Троицкого, посвященная отношению самодержавия и дворянства на протяжении XVIII века. С.М. Троицкий считает, что абсолютизм постепенно заменяет дворянство профессиональной бюрократией, и с течением времени отказывается от служебных услуг благородного сословия, становясь, таким образом, все более самостоятельным30. В то же время историк пришел к выводу о двойственной роли "Табели о рангах" для дворянства: с одной стороны, она способствовала укреплению абсолютизма и его независимости от "интересов различных прослоек правящего класса", но с другой стороны, она приводила к "одворяни-ванию" чиновников, которое "задерживало процесс превращения бюрократии в бессословную категорию буржуазного общества"31.
Также на почве дискуссий об абсолютизме в западноевропейской историографии сформировался тезис о своеобразии русского дворянства, о его принципиальном отличии от дворянства остальной континентальной Европы. "На основании принятого определения дворянства как исторической реалии XVIII века, мы считаем, что тогдашнее русское дворянство не только противопоставлено современному ему европейскому дворянскому миру, но и является особой формой общеевропейского круга с высоким социальным статусом"32.
В послеперестроечное время концепция "особого пути" России теряет свою былую популярность, и вместе с тем ставится под сомнение также и "особость" русского дворянства. С ростом интереса к истории дворянства в западноевропейской историографии, с переосмыслением жестких границ концептов правового и абсолютистского государства, а также самого термина "сословие", - обнаружилось, что не только русские условия не отвечают этим жестким терминам. Оказалось, что "строгие" определения этих понятий не соответствуют не только русским, но и западноевропейским историческим реалиям, на базе которых они, собственно, и были созданы. Так, например, существование абсолютизма, соответствующего строгим дефинициям, оказалось под вопросом даже в "абсолютистской" Франции33. Существование сословий, соответствующих строгому научному определению, было поставлено под вопрос не только для "экзотических" русских, но также и западноевропейских реалий34. В свете этих новых исследований встал вопрос о том, не слишком ли долго историки России обманывались европейским "аристократическим мифом"? Может быть, если европейское дворянство не было таким уж "аристократическим", то тогда, возможно, и русское не было исключительно "служилым" и потому совершенно отличным от дворянского типа остальной континентальной Европы?
Пересмотр жестких концептуальных рамок, а также возрастающее число исследований по сравнительной истории дворянства дают новый поворот дворянским исследованиям на русском материале. Если уже "проблематично говорить о неком общем немецком дворянстве", поскольку "немецкое дворянство" состояло из разнообразных региональных "дворянств", каждое из которых имело своеобразное понятие о кодексе дворянского поведения и дворянском образе жизни, то какому идеальному дворянскому типу должно тогда соответствовать дворянство русское? Поэтому в современной историографии стало возможным рассматривать историю дворянства через призму созданных им культурных норм и традиций, которые, как можно предположить, имели много общего в различных стра-
нах континентальной Европы. Пионером этого культурного подхода был Ю.М. Лотман, который, однако, не ставил перед собой задачу рассматривать русское дворянство в общеевропейском контексте35.
В 1990-е годы начинается возрождение интереса к истории дворянства в отечественной исторической науке. В исследованиях современных историков заметны различные подходы к истории русского дворянства. Однако схема государственной школы, можно сказать, продолжает господствовать в большинстве работ. Убедительным примером могут служить монографии О.А. Омельченко и А.Н. Медушевского, в которых подчеркивается решающая и самостоятельная роль государства в становлении и развитии дворянского сословия, но в то же время эти историки замечают и дворянскую активность в борьбе за расширение своих привилегий, даже в ущерб другим сословиям36. В исследованиях дворянской психологии С.С. Минц и Е.Н. Ма-расиновой выявляется рост сословного самосознания дворян в XVIII- начале XIX вв.37 Особняком стоят монография И.В.Фаизовой, посвященную службе дворянства до и после Манифеста 1762 года и работа О.И.Хоруженко, исследовавшего дворянские дипломы данной эпохи38. Оба автора попытались выйти за традиционные схемы, и на основе анализа обширного архивного материала продемонстрировали слабые места устоявшихся концепций. Однако тема взаимоотношения элит, патронажа и политической власти продолжает игнорироваться русскими историками, как и вопрос взаимоотношений русской и европейской культурной традиции дворянства39.
Современные историки сходятся во мнении, что дворянство имеет нечто общее в самой своей основе, и это общее конституирует сам дворянский статус, вне зависимости от фактического социального положения и властных возможностей, - даже в том случае, когда дворянство существует лишь только как "общее воспоминание"40. Новейшие исследования по истории дворянства в XX веке обнаружили, к изумлению читателей, что, даже утеряв все сословные, политические и экономические привилегии, дворянство продолжало сохранять свое отличие по отношению к другим общественным группам41. Благодаря этим работам внимание историков было обращено на специфические формы культурной традиции дворянского сословия.
Развитие дворянских исследований на русском примере, особенно на базе ранее недоступного архивного материала, показали peu а peu, что в отношении сословной культуры Россия была намного ближе к Европе, чем это позволяли увидеть жесткие границы таких терминов как абсолютизм, правовое государство или сословие. М. Конфино в одной из своих статей поставил
вопрос о различиях между русским служилым сословием и западноевропейской аристократией и пришел к выводу, что английское и континентальное европейское дворянство различалось по многим параметрам намного больше, чем русское и европейское вместе взятое.42 Из этого, конечно, не следует, что на всем европейском пространстве развитие социальных групп происходило одинаково, но при этом, однако, русское дворянство структурно не отличается от остального континентального дворянства настолько, чтобы выстраивать противопоставление "русское/европейское". Как заметил Сеймур Бекер, русское, также как и континентальное дворянство, "объединяло людей неравных по доходам и по положению, и было открыто для желающих получить дворянский статус"43. Конечно, русское дворянство не обладало такими же политическими правами, как, например, польское и не обладало теми же экономическими механизмами влияния как немецкое, но это само по себе, не может служить основанием для того, чтобы выводить его за европейские рамки. С позиции изучения дворянской культуры обнаруживается, что разграничение дворянской культуры, скорее, проходит не между "русское/европейское" дворянство, а между "континентальное/английское".44
Эти отличия подробно были изучены в пионерской работе Доминика Ливена "Аритократия в Европе". Его книга, однако, показывает, что для глобального сравнительного анализа дворянская история еще слишком мало изучена: сравнивая английскую, русскую и немецкую аристократию (Aristocracy) Ливену пришлось строить свое сравнение на наиболее изученном участке - экономическом положении дворянства45. Положение русского дворянства как привилегированного сословия превращало его в "многофункциональную элиту" (Mehrzweckelite), так же как это было в германских землях и во Франции в раннее Новое время: высшие посты в России были зарезервированы за дворянством минимум до отмены крепостного права, а во многих отраслях, таких как, к примеру, дипломатическая служба, и намного дольше46. Россия была в этом случае не исключением - подобная тенденция наблюдается также и в Финляндии, и в Швеции47. Отождествление дворянства с элитой коренится глубоко в самой дефиниции понятия элита, что и определяет высокие общественные представления о дворянстве везде в Европе вплоть до XX века, несмотря на утрату дворянством в большинстве европейских стран экономического и политического влияния48. Также и в отношении особого дворянского габитуса, ключевые понятия (valeur, honneur, naissance, huruditu, service) играют важную роль как на Востоке, так и на Западе49, и конституируют, таким образом, общее европейское пространство дворянского опыта.
Служба занимала важное место в системе дворянских ценностей, однако, это не означает, что честь и происхождение (l'honneur et la naissance) не играли для русской знати той роли, которую они имели для дворянства других частей Европы. Распространенная в литературе XIX века формула "благородство обязывает" (noblesse oblige), служила кодексом чести и для русской знати так же как и для европейского дворян-ства50. Этот идеал приобретал все большее значение в XIX веке в связи с потерей западноевропейским дворянством прежних привилегий51, однако, русский point d'honneur являлся не только продуктом самоопределения дворянства в трудных обстоятельствах, но и результатом долгой традиции: согласно выводам Нэнси Колман, "честь" была конституирующим понятием для русского общества сверху донизу уже в Московское время, и в XVI веке русские жители апеллировали к чести гораздо чаще по сравнению с за-падноевропейскими52. Не вдаваясь в дискуссии о роли понятия "честь" для низших слоев, исследование Нэнси Колман показывает, что московские элиты имели совершенно четкие представления о "чести", что противоречит распространенному стереотипу об искусственном перенесении point d'honneur из Европы на русскую почву
Подводя итог, следует еще раз отметить ключевые пункты в историографической оценке русского дворянства. Хотя служба являлась конституирующим элементом дворянского этоса повсюду в Европе, исследования по истории русского дворянства унаследовали традицию русского Sonderweg с установкой на специфику отечественного служилого сословия. Это привело к выделению русского дворянства в особый, отличный от остального континентального дворянства тип. Исследователи ссылались на "служилый характер" русского дворянства и на протяжении долгого времени отказывали ему в сословном самосознании. На этом фундаменте строились представления о том, что служебное рвение и лояльность по отношению к самодержцу были главными характеристиками русского дворянства, были источником его особого статуса и замещали собой европейский point d'honneur. Одним из главных аргументов в пользу выводов такого рода было существование "Табели о рангах".
Пересмотр "жестких" рамок исторических концепций абсолютизма и сословия, а также исследования культурной жизни дворянства историками XX века, произвели своего рода переворот в изучении благородного сословия: разработанное на материале западноевропейских реалий понятие Adeligkeit и попытки сравнительной истории дворянства уже позволяют исследовать дворянство как наднациональную общность по всей континентальной Европе. Данная статья представляет собой попытку вынести на обсуж-
дение следующее принципиальное положение современной историографии: русское дворянство, наряду с французским, немецким и т.д. являлось равноправным членом общеевропейского дворянского пространства, а потому нет никакой необходимости приписывать ему особый статус. Этот тезис позволяет упрочить исследования русского дворянства в общеевропейском контексте. То, что раньше приводилось историками как пример исключительной специфики русского дворянства (служебный характер, рекрутирование элиты и отсутствие сословного это-са), благодаря сравнительным исследованиям можно трактовать в иных плоскостях. Например, "Табель о рангах", традиционно считавшаяся жесткой привязкой привилегий к государственной службе, - в ее практической функции может быть интерпретирована как один из механизмов патронно-клиентных отношений. Процесс профессионализации и увеличения образовательного ценза на должности также может быть истолкован не только как ограничение дворянских привилегий, но и как инструмент, активно используемый дворянством для утверждения своих позиций, поскольку высшее образование оставалось в целом преимуществом благородного сословия. Тезис об удивительной "живучести" дворянства и его способности адаптировать общественные изменения Нового времени для утверждения своих отличий представлен уже несколькими крупными монографическими исследованиями на материале Западной Европы. Вовлечение русского дворянства в эту сравнительную перспективу требует больше времени по причине необходимости ломки устойчивых стереотипов об его "экзотическом" характере, и, как показывают новейшие исследования, эти специфические черты в каждом конкретном случае имеют много общего с культурой европейского дворянства. Поэтому, можно надеяться, что развитие отечественных исследований русского благородного сословия пойдет по пути изучения его общности с континентальным дворянством Европы.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1 В советской историографии исследования дворянства были, по понятным причинам, единичны, не говоря уже об изучении роли дворянства как элиты. См., например: Корелин А.П. Дворянство. М., 1979; Лотман Ю.М., Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства в XVIII - начале XIX вв. СПб., 1994. Среди наиболее ярких работ появившихся в последнее время на русском языке, следует выделить: Фаизова И.В. "Манифест о вольности" и служба дворянства в XVIII столетии. М., 1999; Хоруженко О.И. Дворянские дипло
мы XVIII века в России. М., 1999; Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. М., 1999.
2 М.И. Микешин в своей обзорной статье так характеризует состояние современной отечественной историог-
рафии: "Российская литература о дворянстве огромна, но сводится к четырем основным типам: социально-политические (идеологические) сочинения, описание быта и реалий дворянской жизни, биографии, литературно-художественные и нравственные сочинения". Микешин М.И. Проблемы методологии историко-философского исследования дворянства // Артемьева Т.В., Златопольская А.А., Микешин М.И., Тоси А. А.М. Бело-сельский-Белозерский и его философское наследие. СПб., 2008. С. 7-39. Здесь С. 37
3 Примером такой работы является книга Доминика Ли-вена: Lieven, Dominic C. The aristocracy in Europe, 1815 -1914. New York, 1993. (Ливен Д. Аристократия в Европе. 1815-1914. СПб., 2000)
4 Романович-Словатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб., 1870. С.59-60. Термин "европейничанье" широко употреблялся в славянофильской риторике со второй половины XIX века. См.: Данилевский Н.Я. Европейничанье - болезнь русской жизни // Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Глава 9. М., 1997.
5 Это распространенная точка зрения подробно изложена в статье: Michael, Confino. А propos de la notion de service dans la noblesse russe aux XVIIIe et XIXe sincles // Cahiers du Monde russe et sovrntique. XXXIV, (1-2), 1993, P.47-58. S.48.
6 Тема отсутствия в России европейского правового государства (Rechtsstaat) имеет долгую традицию в историографии. Наиболее известные работы. См: Raeff, Mark. The Well-Ordered Police State and the Development of Modernity in Seventeenth and Eighteenth- Century Europe // American Historical Review, 80:5, 1975; Wortman R. The Development of Russian Legal consciousness. N.Y., 1978; Baberowski, JO rg. Autokratie und Justiz. Zum VerhO ltnis von Rechtsstaatlichkeit und RbckstO ndigkeit im ausgehenden Zarenreich 1864 - 1914. Frankfurt am Main, 1996 - Klostermann (Ius communeSonderhefte, Studien zur europO ischen Rechtsgeschichte, 78).; Из последних работ наиболее полное изложение этого вопроса, см.: Bhat, Girish N. Recovering the Historical Rechtsstaat // Review of Central and East European Law, 2007. V. 32, S. 65-97.
7 Torke, Hans-Joachim. Das russische Beamtentum in der ersten HO lfte des 19. Jahrhunderts // Forschungen fO r osteuropдische Geschichte, Bd.13, 1967. S.7-345, hier S.10 Mosse, Werner (1988): Adel und BO rgertum im Europa des 19. Jahrhunderts. Eine vergleichende Betrachtung. In: Kocka, JO rgen (Hg.) BO rgertum im 19. Jahrhundert. Deutschland im europO ischen Vergleich. 3 BO nde. Mbnchen: Deutsche Taschenbuch Verlag. (2), S. 276-314. Hier S.286.
8 См., например, наиболее репрезентативные работы по сравнительной истории дворянства: вновь переизданный в 2007 году сборник Scott H.M. (Ed.) The European Nobilities in the Seventeenth and Eighteenth Centuries. 2 Volumes.1995, где статью о русском дворянстве написала И. де Мадарияга, или Ливен Д. Аристократия в Европе. 1815-1914. СПб., 2000.
9 Татищев В.Н. Лексикон российский исторической, географической, политической и гражданской // Избранные произведения. Л., 1979. С. 255.
10 Татищев В.Н. Произвольное и согласное разсуждение и мнение собравшегося шляхетства руского о правлении государственном // Избранные произведения. С. 151. Известно, что в подлинной челобитной это требование отсутствовало, и автор включил ее в свою записку, созданную уже на закате его жизни (1749-50 г.), убежденный в необходимости деления родословных и выслужившихся дворян.
11 "До Петра Великаго не было в Российском языке такого слова, которое бы значило то, что мы ныне дворянин и дворянство называем... польское шляхтич и шляхетство заимствованно от немецкаго Gеschlecht. На то
же походит и преж сего бывшее слово родословные люди, значащее людей признаннаго знатнаго произ-хождения". Миллер Г.Ф. Известие о дворянех [Российских] // Сочинения по истории России. Избранное. -М.., 1996. С. 180.
12 Там же. С. 187.
13 Там же. С. 221-222.
14 Там же. С. 219. Миллер прямо говорит здесь о необходимости поддержании point d'honneur, понятие которое было уже хорошо знакомо российскому дворянству. Там же. С. 222.
15 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 106.
16 Соловьев С.М. Сочинения. Книга XVI. Работы разных лет. М., 1995. С. 367.
17 Там же. С. 376, 377.
18 Там же. С.380-381, 383-384.
19 Романович-Славатинский А.В. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб, 1870. ( второе изд. - Киев, 1912).
20 Романович-Славатинский А.В. Указ. соч. СПб., 1870. Предисловие. С. VI .
21 Там же. С. I-II.
22 Там же. С. V.
23 Хотя следует отметить, что материалы собранные Ро-мановичем-Славатинским зачастую противоречили его схеме, и он зачастую сам это подмечает. Например, он не может отрицать, что для большинства русского дворянства в XVIII веке, так же как и в XVII веке "землевладельческий элемент" "более и более осиливал элемент служилый". И в тоже время дворянство "было главным общественным классом... классом, всегда пользовавшимся привилегией службы государственной". Там же. С 119.
24 Порай-КошицИ.А. Очерки истории русского дворянства от половины IX до конца XVIII в. СПб., 1874; Яблочков М. История дворянского сословия в России. М., 1876; Корф С.А. Дворянство и его сословное управлении за столетие 1762-1855 гг. - СПб., 1906; Павлов-Сильванс-кий Н.П. Государевы служилые люди. СПб., 1909.
25 Ключевский В.О. Сочинения. М., 1958. Т.4. С. 324.
26 В Советском союзе в 70-е годы вышла работа А.П. Коре-лина : Корелин А.П. Дворянство. М., 1979. В западноевропейской историографии см.: Diestelmeier, Friedrich. Der russische Adel im 19. Jahrhundrt // JahrbO cher fO r Geschichte Osteuropas, Jg. 26, H. 3, 1978. S. 376-400; В рамках социальной истории, дворянство как социальный класс изучали под знаком теории модернизации, то есть как "разлагающийся" класс и тормоз прогресса. См, например: Raeff, Marc. Origins of the Russian intelligentsia. The eighteenth-century nobility. New York: Harcourt Brace Jovanovich (A. Harvest/HBJ Book), 1966. Русское дворянство в 60-е и 70-е годы стновилось предметом интереса в связи с историей бюрократии и управления, например: Bennett, Helju Aulik. Evolution of the Meanings of Chin: An Introduction to the Russian Institution of Rank Ordering and Niche Assignment from the Time Ordering and Niche Assignment from the Time of Peter the Great's Table of Ranks to the Bolshevik Revolution // California Slavic Studies, H. 10, 1977. P. 143; Pinter, Walter M. The Social Characteristics of the Early Nineteenth-Century Russian Bureaucracy // Slavic Review, H. 3, V.29, 1970. P. 429-443.
27 История СССР с древнейших времен до наших дней в 12 тт. Под ред. Б.А. Рыбакова. Т.3. М., 1967. С. 438.
28 Одним из первых высказал эту точку зрения С.М. Ольминский. См.: Ольминский С.М. Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России. М.-Л., 1925.
29 АврехА.Я. Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма в России // История СССР. 1968. № 2. С. 82-104; Шапиро А.Л. Об абсолютизме в России //
Там же. 1968. № 5; Сахаров А.Н. Исторические факторы образования русского абсолютизма // Там же. 1971. № 1 и др.
30 Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование бюрократии. М., 1974.
31 Троицкий С.М. Указ.соч. С.365-366.
32 Ruffmann, Karl-Heinz Russischer Adel als Sondertypus der europD ischen Adelswelt // JahrbD cher fD r Geschichte Osteuropas, Jg. 9, 1961. S. 161-178. Здесь S. 178
33 См., например, дискуссии об абсолютизме, поднятые Н. Хеншелом, по словам которого абсолютизм никогда не существовал в своей идеальной форме с монополией власти монарха, монополией власти короны и высшим выражении бюрократизации государства. Henshall N. The Myth of Absolutism: Change and Continuity in Early Modern European Monarchy. London; New York, 1992; Duchhardt H. Das Zeitalter des Absolutismus. MD nchen, 1998.
34 См.: Becker Seymour, Nobility and privilege in late imperial Russia, DeKalb: Northern Illinois Univ. Press, 1985 (русский перевод: Бекер С. Миф о русском дворянстве. Дворянство и привелегии последнего периода императорской россии. М., 2004.)
35 Лотман Ю.М., Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства в XVIII - начале XIX вв. СПб., 1994.
36 Омельченко O.A. "Законная монархия" Екатерины II. М., 1993; Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. М.,1994
37 Минц С.С. Об отражении особенностей социальной психологии в мемуарных источниках последней трети XVIII-первой трети XIX вв. // Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических дисциплин. М., 1984; Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. М., 1999.
38 Фаизова И.В. "Манифест о вольности" и служба дворянства в XVIII столетии. М., 1999; Хоруженко О.И. Дворянские дипломы XVIII века в России. М., 1999.
39 О недостаточной разработанности этой темы в современной отечественной историографии. См: John P. Le Donne The Eighteenth-Century Russian Nobility: Bureaucracy or ruling class? in: Cahiers du Monde russe et soviD tique, XXXIV, (1-2), janvier-juin 1993, P. 145. С тех пор появились исследования и в России, например: ШепелевЛ.Е. Чиновный мир России XVIII- начала XIX веков. СПб., 1999., но и в данном случае тема ограничивается государственными институтами.
40 Marburg, Silke; Matzerath, Josef Vom Stand zur Erinnerungsgruppe. Zur Adelsgeschichte des 18. und 19. Jahrhunderts. in: Ders. (Hrsg) Der Schritt in die Moderne. Sдchsischer Adel zwischen 1763 und 1918. кц1п, 2001. S. 1-15.
41 См. Монографию о жизни французского дворянства в XX веке как конструирование традиции: Saint Martin, Monique de Der Adel. Soziologie eines Standes. Konstanz: UVK-Verlagsges. (Edition discours ; 8). 2003. Или исследования по истории немецкого дворянства в XX веке: Malinowski, Stephan, Vom KD nig zum FD hrer. Sozialer Niedergang und politische Radikalisierung im deutschen Adel zwischen Kaiserreich und NS-Staat. 1. Aufl. 1 BD nde. Berlin: Akademie Verlag GmbH (Elitenwandel in der Moderne, 4). 2003. Conze, Eckart. Deutscher Adel im 20. Jahrhundert. Forschungsperspektieven eines zeithistorischen Feldes. In: G. Schulz/ M. Denzel (Hg.): Deutscher Adel im 19. und 20. Jarhundert. St. Katharinen: Scripta Mercaturae Verlag (Deutsche FD hrungsgeschichten in der Neuzeit, 26), 2004. S. 17-34.
42 Confino, M. Ibidem. P.56.
43 Бекер С. Ук. Соч. С. 24.
44 Confino, M. Ibidem. P.56.
45 Ливен, Д. Аристократия в Европе. 1815-1914. СПб., 2000, С.66. (оригинальное издание: Lieven, Dominic The Aristocracy in Europe. 1815-1914. London, 1992).
46 Понятие "многофункциональной элиты", см.: Werner, Karl Ferdinand Adel - „Mehrzweck-Elite" vor der Moderne? in: Eliten in Deutschland und Frankreich im 19. und 20. Jahrhundert. Strukturen und Beziehungen. Band 1. Mьnchen, 1994. S. 17-32.
47 Letto-Vanamo, Pia Juristische FakultD t als Beamtenschule. AdelsmD nner als Beamte des 17. Jahrhunderts. In: Eckert, JD rn; ModD er, Kjell (Hg.): Juristische FakultD ten und Juristenausbildung im Ostseeraum. Stockholm (Serien III RD ttshistoriska Skrifter, SjDtte Bander), 2002. S. 63-71.
48 Conze, Eckart. Adel unter dem Totenkopf. Die Idee eines Neuadels in den Gesellschaftsvorstellungen der SS. // Eckart Conze/ Monika Wienfort (Hg.): Adel und Moderne. Deutschland im europD ischen Vergleich im 19. und 20. Jahrhundert. KD ln, 2004. S. 151-176. Hier. S. 154.
49 Confino, Michael Ibidem. P.56
50 Шмидт С.О. Общественное самосознание Noblesse Russe в XVI- первой трети XIX в. // Cahiers du Monde Russe et SoviDtique. V. 34 (1-2), 1993. Pp.11-32. Здесь P.11.
51 См.: Conze, Eckart. Kleines Lexikon des Adels. Titel, Throne, Traditionen. Orig.-Ausg. MD nchen: Beck., 2005. S. 189.
52 Kollmann, Nancy Shields. By Honor Bound. State and society in Early Modern Russia. Ithaca, NY: Cornell University Press., 1999.
"SPECIAL WAY" OF RUSSIAN NOBILITY IN HOME AND WEST HISTORIOGRAPHY
© 2009 V.S. Dubina1, S.V. Polskoy2
1 Institute of Anthropology and Ethnology, Russian Academy of Science, Moscow 2 Volga branch of Institute of Russian History of Russian Academy of Science, Samara
The article treats the historiography of the "special way" of the Russian nobility concept in Russian and Western historical studies from XVIII century to our days. In our contribution we refrain from proclaiming an a priori incompatibility of the Russian nobility with Western European principles and try to show that the research on the Russian nobility and elites can benefit from being reconstructed within the European conceptual sphere.
Key words: nobility, historiography, comparative approach, Sonderweg, service, lignage, elite.
Vera Dubina, Candidate of History, Doctoral Candidate. E-mail: [email protected] Sergey Polskoy, Candidate of History, Senior Fellow. E-mail: [email protected]
