CC BY
21
Сичкаренко Александр Юрьевич
Особенности юридического момента
окончания хищений
С учетом индивидуальных свойств предмета преступления рассмотрены особенности юридического момента окончания хищений. Внимание акцентировано на судебном разъяснении относительно окончания хищений безналичных денежных средств, в том числе электронных денежных средств.
Ключевые слова: хищение, предмет хищения, юридический момент окончания хищения, безналичные денежные средства, электронные денежные средства.
Peculiarities of the legal moment when the theft ends
The article considers the peculiarities of the legal moment when the theft ends, taking into account the individual properties of the subject of the crime. Attention is focused on the judicial explanation of the end of the theft of non-cash funds, including electronic money.
Keywords: theft, the object of theft, the legal moment when the theft ends, non-cash funds, electronic money.
Хищения можно отнести к самым древним видам преступных посягательств. Распространенность данного общественно опасного деяния среди общего числа ежегодно совершаемых преступлений вызвала практическую необходимость выработки четких признаков, характеризующих хищение, а также единых правил квалификации. И если такие признаки, как противоправность, безвозмездность, корыстная цель, характеризующие хищение, не вызывали серьезных дискуссий в научном мире, то в определении юридического момента окончания указанного преступного деяния единства мнений не наблюдалось.
Так, например, еще в доктрине советской школы уголовного права существовало несколько точек зрения относительно юридического момента окончания хищения, согласно которым указанное преступное деяние следовало считать оконченным либо с момента завладения чужим имуществом, либо с момента его изъятия преступником, либо появления у него возможности распоряжения похищенным. Каждая указанная теория о юридическом моменте окончания хищения имела своих сторонников [см., например: 1-3].
Точку если не в научном споре, то в правилах квалификации, имеющих определяющее значение в деятельности правоприменительных органов, поставил Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 11 июля 1972 г. № 4, определив, что хищение следует считать оконченным не с момента фактического изъятия чужого имущества, а с момента возникновения у виновного реальной возможности
им распоряжаться по своему усмотрению или пользоваться им [4, с. 212].
Такая позиция суда была основана на том обстоятельстве, что предметом хищения в тот период, как правило, выступало движимое имущество. С учетом фактической способности перемещения вещи в пространстве особых условий, влияющих на порядок обращения похищенного имущества в пользу виновного и распоряжения им, не существовало. Следует отметить, что данное правило квалификации было напрямую основано на еще одном обязательном признаке хищения - причинении имущественного ущерба собственнику [5, с. 107].
Именно тогда в уголовном праве начала складываться единая практика в определении юридического момента окончания всех форм хищений (за исключением разбоя в силу особенностей законодательной конструкции данного состава в УК РФ) - с момента появления у виновного реальной возможности пользоваться или распоряжаться чужим имуществом по своему усмотрению. Данное общее правило отражено и в действующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 (в редакции от 16 мая 2017 г.) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (п. 6) [6], и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» (пп. 5, 6) [7], которое применяется в случае, когда предметом мошенничества является чужая вещь либо недвижимость («право на имущество»).
15
И хотя ряд специалистов указывает на сложности для правоприменителя в определении момента «реальной возможности» пользования и распоряжения изъятым имуществом, на некую абстрактность указанной категории [8, с. 24], определенную долю субъективной оце-ночности и вероятности [9, с. 113], однако именно с этого момента у виновного отсутствуют какие-либо объективные существенные препятствия для пользования (обращения) чужим имуществом по своему усмотрению [10, с. 175], что указывает на факт окончательной потери собственником возможности владения и распоряжения своим имуществом и тем самым на причинение ему имущественного вреда.
По мнению А.В. Шеслера, в основу такого определения момента окончания хищения положен не признак фактического причинения вреда собственнику или законному владельцу имущества, а реализация виновным своей корыстной цели. Именно ее достижение, по мнению специалиста, указывает на фактическое завершение рассматриваемого деяния [11, с. 146]. Однако мы полагаем, что момент окончания хищения следует связывать с фактическим причинением вреда охраняемому уголовным законом общественно значимому благу, которым в данном случае выступает право собственности, т.е. когда интересы собственника претерпевают негативные воздействия от преступного посягательства. В то время как цель преступления указывает на конечный преступный результат в сознании виновного, к которому всего лишь стремится последний, совершая преступные действия.
Следует отметить, что в отношении определения юридического момента окончания хищения в случаях, когда предметом преступного посягательства являлись вещи, ограниченные либо запрещенные в гражданском обороте, суд придерживается иных, отличных от общих правил квалификации. Так, в соответствии с п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 (в редакции от 11 июня 2019 г.) «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» хищение огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств следует считать оконченным с момента противоправного завладения ими любым способом с намерением лица присвоить похищенное либо передать его другому лицу, а равно распорядиться им по своему усмотрению иным образом [12]. Намерение в
данном случае означает желание виновного осуществить задуманное, т.е. цель, которую стремится достичь виновный, а не требование объективного установления данного факта. Аналогичную позицию занял Верховный Суд РФ и при разъяснении вопросов квалификации хищения наркотических средств и психотропных веществ, а также растений и их частей, содержащих указанные вещества. В частности, в п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 (в редакции от 16 мая 2017 г.) «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» отмечено, что хищение наркотических средств и психотропных веществ необходимо считать оконченным преступлением с момента противоправного их изъятия у юридических или физических лиц, владеющих ими законно или незаконно [13].
Анализ указанных разъяснений Верховного Суда РФ в вопросах квалификации хищений, предметом которых выступают оружие и боеприпасы либо наркотические средства и психотропные вещества, позволяет заключить, что для признания юридического момента окончания указанных деяний не требуется устанавливать наличие у виновного реальной возможности пользоваться или распоряжаться похищенным по своему усмотрению. Обоснование такой позиции суда А.В. Шеслер видит в том, что имущество, ограниченное в гражданском обороте, имеет не столько экономические, сколько иные свойства собственности, существенно влияющие на такие охраняемые законом общественные отношения, как общественная безопасность, здоровье населения и общественная нравственность. При таких посягательствах, как справедливо считает ученый, причиненный вред отражается не столько в ущербе собственнику или иному владельцу, сколько в их выходе из-под установленного правовыми актами официального контроля в результате изъятия из владения указанных лиц [11, с. 149].
Стремительный научно-технический прогресс, сопровождаемый цифровизацией всех сфер человеческой деятельности, заставляет государство на законодательном уровне реагировать на изменяющуюся обстановку. Новые по содержанию общественные отношения также нуждаются в правовом регулировании и принятии мер охранительного характера.
Появление в экономике возможности проведения безналичных расчетов между субъектами сделок привело к возникновению преступ-
16
ных посягательств на безналичные денежные средства, а также электронные денежные средства, переводимые с использованием электронных средств платежа без открытия банковского счета. Количество указанных операций ежегодно растет вместе с количеством посягательств на безналичные электронные активы собственников.
Отсутствие на первоначальном этапе действенного механизма обеспечения охраны безналичных и электронных денежных средств создавало существенные трудности и для правоохранительных органов в вопросах квалификации рассматриваемых посягательств. Следует также отметить, что до 2013 г. ст. 128 ГК РФ не относила безналичные денежные средства к объектам гражданских прав. Указанное обстоятельство позволило ряду специалистов достаточно обоснованно утверждать, что посягательства на безналичные денежные средства нельзя относить в чистом виде к посягательствам на имущество, так как с учетом особенностей их участия в товарно-денежных отношениях безналичные денежные средства представляли собой лишь электронную информацию о накоплениях и проводимых расчетах. Сами же денежные средства находятся в собственности банка, который лишь выполняет требования вкладчика. Кроме того, безналичные и электронные денежные средства не обладают физическим признаком, характерным для предмета хищений. Следовательно, согласно такой позиции юридический момент окончания хищения не может наступить до выполнения требований виновного к банку по обналичиванию денег, которые, в свою очередь, и обладают меновой стоимостью [см., например: 14, 15].
Однако Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ [16], внесшим изменения в ст. 128 ГК РФ, безналичные денежные средства были включены в перечень объектов гражданских прав, а Федеральный закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ [17] официально признал их в качестве разновидности имущественного права, хотя с учетом юридической природы их и нельзя отождествлять с вещью. Как справедливо отмечает А.А. Басов, безналичные и электронные денежные средства представляют собой фикцию материальной вещи, для которой характерна смешанная, вещно-обяза-тельственная юридическая природа. Вместе с тем, по мнению специалиста, для удобства деятельности практических органов вполне возможно признать безналичные и электронные денежные средства имуществом, применив к ним режим вещного права [5, с. 109].
Признавая безналичные и электронные денежные средства предметом хищения, Верховный Суд РФ, тем не менее, предусмотрел иные правила квалификации в определении юридического момента окончания общественно опасных посягательств на них.
Так, в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» разъяснено, что в случаях, когда предметом преступления при мошенничестве являются безналичные денежные средства, в том числе электронные денежные средства, такое преступление следует считать оконченным с момента изъятия денежных средств с банковского счета их владельца или электронных денежных средств из места их информационного хранения, в результате которого владельцу этих денежных средств причинен ущерб [7].
Возможно, определяя момент окончания хищений безналичных денежных средств с банковского счета их владельца или электронных денежных средств из места их информационного хранения, суд руководствовался стремлением облегчить деятельность правоохранительных органов по установлению места совершения преступления, определению его территориальности при расследовании. Зачастую счета, на которые перечислялись похищенные безналичные или электронные денежные средства, находились за рубежом, что также создавало трудности в установлении исполнителей таких преступлений. Закрепление данных правил квалификации для хищений, предметом которых являются безналичные и электронные денежные средства, несомненно, поможет решить вышеназванные проблемы и облегчит деятельность правоохранительной системы.
Вместе с тем такая позиция суда привела к устранению ранее выработанного и устоявшегося в правоприменительной практике правоохранительных органов унифицированного правила определения момента окончания хищений - с момента «наличия реальной возможности у виновного распорядиться похищенным имуществом». С учетом особенностей проведения банковских переводов или электронных операций с электронными денежными средствами поступление денежных средств после исполнения распоряжений по информированию от самих программ электронных систем может занимать от нескольких минут до нескольких дней, что, безусловно, указывает на отсутствие у виновного реальной возмож-
17
ности распоряжаться похищенным в момент изъятия безналичных денежных средств с банковского счета или электронных денежных средств с электронного кошелька собственника или иного законного их владельца.
Казалось бы, установлено всего лишь индивидуальное правило определения юридического момента окончания хищения, предметом которого выступили безналичные и электронные денежные средства, ведь с учетом сложности общественных отношений и их содержания, особенностей предмета хищения, способа и места совершения хищений, пожалуй, невозможно выработать универсальное правило квалификации об определении юридического момента окончания указанного деяния.
Однако изменение со стороны судебных органов подхода к окончанию хищений безналич-
1. Сирота С. И. Преступления против социалистической собственности и борьба с ними. Воронеж, 1968.
2. Владимиров В.А. Квалификация похищений личного имущества. М., 1974.
3. Кригер Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1974.
4. О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. № 4 // Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924-1973 гг. / сост. Л.Г. Алексеева, С.Г. Банников. М., 1974.
5. Басов А.А. Момент окончания хищения с использованием платежных карт // Пробелы в российском законодательстве. 2013. № 3.
6. Бюл. Верховного Суда РФ. 2003. № 2.
7. Бюл. Верховного Суда РФ. 2018. № 2.
8. Ермакова. О.Е. Преступления против собственности: науч.-практ. коммент. Барнаул, 2015.
9. Хмелевская Т.А. Теоретические и практические позиции по вопросу определения момента окончания хищения // Труды Оренбургского института (филиала) Московской государственной юридической академии. 2019. № 4(41).
10. Ермакова О. В. Влияние предмета хищения на определение момента окончания преступления // Вестн. Томского государственного университета. 2014. № 381.
11. Шеслер А. В. Проблема определения момента окончания хищения // Вестн. Владимирского юридического института. 2018. № 1(46).
ных или электронных денежных средств влечет пересмотр и целого ряда устоявшихся правил квалификации относительно установления границ неоконченной преступной деятельности и разграничения стадий совершения деяния, перерастания преступной деятельности, определения видов соучастников такого посягательства, возможности добровольного отказа от преступления и др. Это те сложности, с которыми в настоящее время столкнется правоприменитель. Данные обстоятельства требуют от Верховного Суда РФ скорейшей выработки четких правил юридической оценки хищений, предметом которых выступают безналичные денежные средства, в том числе электронные денежные средства, для исключения ошибок в квалификации и субъективного правоприменения норм уголовного закона.
1. Sirota S.I. Crimes against socialist property and the fight against them. Voronezh, 1968.
2. Vladimirov V.A. Qualification of theft of personal property. Moscow, 1974.
3. Krieger G.A. Qualification of theft of socialist property. Moscow, 1974.
4. On judicial practice in cases of theft of state and public property: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the USSR d.d. July 11, 1972 No. 4 // Coll. of resolutions of the Plenum of the Supreme Court of the USSR, 1924-1973 / comp. by L.G. Alekseeva, S.G. Bannikov. Moscow, 1974.
5. Basov A.A. The moment of the end of theft using payment cards //Gaps in Russian legislation.
2013. No. 3.
6. Bull. of the Supreme Court of the Russian Federation. 2003. No. 2.
7. Bull. of the Supreme Court of the Russian Federation. 2018. No. 2.
8. Ermakova O.E. Crimes against property: sci. and practical commentary. Barnaul, 2015.
9. Khmelevskaya T.A. Theoretical and practical positions on the issue of determining the moment of the end of theft // Proceedings of the Orenburg institute (branch) of the Moscow state law academy. 2019. No. 4(41).
10. Ermakova O. V. Influence of the object of theft on the determination of the moment of the end of the crime // Bull. of Tomsk state university.
2014. No. 381.
11. Shesler A.V. The problem of determining the end of theft // Bull. of the Vladimir law institute. 2018. No. 1(46).
12. Bull. of the Supreme Court of the Russian Federation. 2002. No. 5.
18
12. Бюл. Верховного Суда РФ. 2002. № 5.
13. Бюл. Верховного Суда РФ. 2006. № 8.
14. Шеслер А. В. Преступления против собственности. Новокузнецк, 2012.
15. Тарасов А.А. Безналичные денежные средства как предмет хищений в сфере финансовой деятельности воинских частей // Право в Вооруженных Силах. 2005. № 10.
16. О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: федер. закон от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ // Рос. газ. 2013. 5 июля. № 145.
17. О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гоаж-данского кодекса Российской Федерации: фе-дер. закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ //Рос. газ. 2019. 20 марта. № 60.
13. Bull. of the Supreme Court of the Russian Federation. 2006. No. 8.
14. Shesler A.V. Crimes against property. Novokuznetsk, 2012.
15. Tarasov A.A. Non-cash funds as a subject of theft in the sphere of financial activity of military units // Law in the Armed Forces. 2005. No. 10.
16. Оn amendments to subsection 3 of section I of part one of the Civil Code of the Russian Federation: fed. law d.d. July 2, 2013 No. 142-FL // Russian newsp. 2013. July 5. No. 145.
17. On amendments to parts one, two and article 1124 of part three of the Civil Code of the Russian Federation: fed. law d.d. March 18, 2019 No. 34-FL // Russian newsp. 2019. March 20. No. 60.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Сичкаренко Александр Юрьевич, кандидат юридических наук, доцент, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Ставропольского филиала Краснодарского университета МВД России; е-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
A.Yu. Sichkarenko, Candidate of Law, Associate Professor, Senior Lecturer of the Department of Criminal Law and Criminology of the Stavropol branch of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
19
