CC BY
24
УДК 81'33
л. Р. Комалова
доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела языкознания Института научной информации по общественным наукам Российской Академии наук; профессор кафедры прикладной и экспериментальной лингвистики Московского государственного лингвистического университета; е-таН: komalova@inion.ru
ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИяТИя ИНТЕРНЕТ-КОММУНИКАЦИИ РЕЦИПИЕНТАМИ, НЕ ВОВлЕЧЕННЫМИ В ОБЩЕНИЕ1
Анализируются эмоциональные реакции не вовлеченных в коммуникацию пользователей социальных интернет-сетей (СИС) на деструктивное речевое поведение, реализуемое в дискурсе сИс, с учетом текущего эмоционального состояния (ТЭС) испытуемых, гендера испытуемых, типа стимульного материала. Испытуемые склонны испытывать схожие ТЭС; чаще ссылаются на содержание сообщений в качестве основания эмоциональной реакции; находясь в приподнятом или сниженном ТЭС, они более устойчивы к негативным эмоциям.
Ключевые слова: социальная интернет-сеть; речевое поведение; эмоции; текст.
L. R. Komalova
Doctor of Philology (Dr. habiL.), Lead Research Fellow,
Department of Linguistics, Institute of Scientific Information
for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences;
Professor at the Department of Applied and Experimental Linguistics,
Moscow State Linguistic University; e-mail: komalova@inion.ru
PECULIARITIES OF BYSTANDERS' PERCEPTION OF SOCIAL NETWORK COMMUNICATION2
The paper explores how bystanders emotionally react to destructive speech behavior performed by interlocutors during social network discussions (SND). Experimental design involved three variables: 1) current emotional state of subjects; 2) subjects' gender; 3) type of stimulus material. The results confirm that bystanders emotionally react to SND content. Regardless of gender, subjects are prone to experience similar emotional states in response to stimulus material presented in the experiment. Subjects more often refer to the textual content of discussions as the basis for an emotional reaction. Being in an elevated or reduced current emotional
1 Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда (РНФ), проект № 18-18-00477.
2 This research was supported by a grant from Russian Science Foundation (RSF) according to the research project № 18-18-00477.
fsl ©
221
state, subjects are more resistant to negative emotions. The observed speech behavior of interlocutors has a stronger effect on the emotional reactions of the subjects (compared with the impact of the textual content of discussions).
Key words: social network site; speech behavior; emotions; text.
Введение
Появление Интернета способствовало значительному развитию новых форм и видов коммуникации, экономическому, научному прогрессу в целом и развитию лингвистического знания, в частности. Благодаря большому объему текстов, доступных в Интернете, их актуальности и относительной простоте обработки стали активно развиваться такие лингвистические направления, как корпусная и компьютерная лингвистика, основными задачами которых является обработка естественного языка, извлечение смысловой информации, семантический анализ текста и т. п.1 Иными словами, Всемирная сеть открыла новые горизонты перед лингвистами.
Использование социальных сетей стало повседневным делом для миллионов жителей по всему миру. Наряду с этим интернет-площадки стали местом, где циркулирует зачастую ложная, недостоверная или непроверенная информация (обман, слухи, пропаганда, полуправда), которая с легкостью становится достоянием пользователей интернет-ресурсов и может повлиять на мнения, которые данные пользователи формируют на ее основе и, как следствие, могут привести к неверным действиям с их стороны [Han 2018; Kumar 2014].
К тому же, постоянная включенность в информационные потоки с применением современных технологий оказывает влияние и на эмоционально-психологическое состояние пользователей [Pertierra et al. 2002]. То, что изначально разрабатывалось как инструмент, упрощающий жизнь человека (например, позволяющий быстро установить контакт с территориально удаленными субъектами), переросло свои функции (например, социальные интернет-сети в настоящее время используются не только для установления контакта, напротив, сама среда вынуждает пользователей вкладывать дополнительные ресурсы и время, для того чтобы создавать свои виртуальные образы).
1 Подробнее см. [Crystal 2003; Fletcher 2012; Zappavigna 2012; Page et al. 2014; Hee van, Lefever, Hoste 2018].
Вовлеченность в подобные практики среди современных подростков считается обязательным требованием времени.
Однако ведение виртуальной жизни влечет за собой определенные риски: если на заре интернет-коммуникаций пользователи рассматривали виртуальность как возможность избежать ранящей реальности, то сейчас они вынуждены совладать с негативным воздействием виртуальной среды. Интернет-коммуникация стала средой для проявления всего разнообразия деструктивного (в том числе речевого) поведения (кибербуллинга, троллинга, киберсталкинга) [Bogolyubova et al. 2017; Kaakinen, Oksanen, Rasanen 2018; Ben-David, Matamoros-Fernandez 2016]. В силу того, что виртуальное пространство нематериально, эмоционально-психологическая сфера человека чаще всего становится объектом вредоносных интервенций.
Методика и процедура исследования
В настоящем исследовании предпринята попытка проанализировать эмоциональные реакции (предмет исследования) не вовлеченных в коммуникацию пользователей социальных интернет-сетей. Объектом исследования выступает деструктивное речевое поведение, реализуемое в дискурсе социальных интернет-сетей, в которых обсуждаются социальные преобразования, политические решения и глобальные катастрофы.
Исходным постулатом исследования стало утверждение о том, что устная и письменная формы речи являются продуктом комплексной деятельности человека, включающей все компоненты психофизиологической, функционально-двигательной и когнитивно-интеллектуальной систем [Потапова 2014, с. 21].
При анализе речевого материала учитывались следующие переменные:
1) текущее эмоциональное состояние испытуемых;
2) гендер испытуемых;
3) тип стимульного материала (текстовое содержание сообщения, речевое поведение коммуникантов).
Сопоставлялись данные, полученные от группы испытуемых в составе 4 женщин и 3 мужчин. Задача состояла в том, чтобы зафиксировать реакции испытуемых на русскоязычный контент социальной интернет-сети «ВКонтакте» (20 образцов письменной полилогической
квазиспонтанной речи). На предэкспериментальной стадии исследования отобранный стимульный материал был квалифицирован как дискурс деструктивного типа (см. подробнее критерии в [Potapova, Komalova 2013; Потапова, Комалова 2014; Комалова 2020]).
Экспериментальное исследование подразумевало применение непараметрических критериев статистической достоверности [Сидоренко 1996; Social Science Statistics URL]:
• критерий x2 Фридмана - для проверки достоверности распределения трех типов эмоциональных реакций испытуемых (отрицательных, нейтральных и положительных) на стимульный контент;
• T-критерий Вилкоксона - для оценки различий между эмоциональными реакциями на текстовое содержание сообщения и речевое поведение коммуникантов;
• U-критерий Манна-Уитни - для оценки различий между ответами мужчин и женщин;
• r коэффициент ранговой корреляции Спирмена - для того, чтобы найти связи между эмоциональными реакциями испытуемых на стимулы и тремя переменными «текущее эмоциональное состояние испытуемых», «речевое поведение коммуникантов», «текстовое содержание дискуссий».
Стимульный материал
Стимульный материал для экспериментального исследования отбирался из базы данных, описанной в [Potapova, Komalova 2018]. Характеристики стимульного материала представлены в таблице 1.
Таблица 1
Характеристики стимульного материала
Характеристики Ветки сообщений (социально-сетевая коммуникация)
№ 1-Ю № 11-20
Название ресурса vk.com
Основные темы Внешняя политика Внутренняя политика
Подтемы Взаимоотношения между Россией, Европой и США по поводу ситуаций в Сирии и Украине Решения действующей власти и оппозиции
Характеристики Ветки сообщений (социально-сетевая коммуникация)
№ 1-10 № 11-20
Временной период публикации сообщений Ноябрь 2015 -февраль 2016 г. Декабрь 2015 -февраль 2016 г.
Эмоциональная окраска сообщений Эмоционально смешанные и сбалансированные: негативные, нейтральные и позитивные
группа испытуемых
Для отбора стимульного материала на предэкспериментальной стадии была задействована группа респондентов (9 мужчин, 21 женщина, средний возраст - 20 лет), отличная от группы испытуемых (3 мужчин, 4 женщины, средний возраст - 20 лет), работавшей со сти-мульным материалом. Участниками эксперимента стали учащиеся III курса Московского государственного лингвистического университета, носители русского языка.
Мы предполагаем, что молодежь в этом возрасте является наиболее пластичной в отношении восприятия и интерпретации социальных преобразований, а также более склонна проявлять политическую активность в социальных сетях, которые в современном обществе стали еще одним пространством социализации [Miconi 2013; Kennedy 2013] и самоидентификации (формирование самооценки и образа себя) [Durán Sánchez 2015, с. 50, 70]. Б. Робардс утверждает, что для многих молодых людей участие в социальных интернет-сетях является обязательным для принятия в группе сверстников [Robards 2012].
Процедура эксперимента
Испытуемые дали согласие на участие в исследовании и могли покинуть его в любое время. Стимульный материал был очищен от видео и аватарок. Ник-неймы были заменены на нейтральные номинации так, чтобы они не указывали на гендерную или расовую принадлежность коммуникантов.
Испытуемым (n = 7) предлагалось прочитать ветки сообщений (20 фрагментов социально-сетевого дискурса, см. табл. 1), проанализировать содержание коммуникации и зафиксировать свое эмоциональное состояние до и после ознакомления со стимульным материалом.
В целях оценки текущего эмоционального состояния испытуемых применялся сокращенный психологический тест А. Е. Уэссмана и Д. Ф. Рикса [Wessman, Ricks 1966; Tanski 1968]. Самооценка текущего эмоционального состояния производилась по следующим шкалам: спокойствие - тревожность, энергичность - усталость, приподнятость настроения - подавленность, чувство уверенности в себе - чувство беспомощности. Испытуемые также указали сведения о своем социальном положении.
В ходе эксперимента было получено 140 матриц, в которых отражаются эмоциональные реакции испытуемых в ответ на ознакомление со стимульным материалом. В силу того, что полученные данные были гетерогенными (иногда испытуемые указывали несколько разных реакций на одну ветку сообщений), была применена процедура нормализации данных. Все расчеты производились с нормализованными данными.
Результаты исследования
Как показано в таблице 2, испытуемые склонны эмоционально реагировать на обсуждения политических преобразований в социальных интернет-сетях. Ни один из них не остался равнодушным к темам, обсуждаемым в стимульном материале. Каждый из 20 фрагментов социально-сетевого дискурса спровоцировал сдвиг в текущем эмоциональном состоянии испытуемых. Большинство зафиксированных эмоциональных реакций являются негативными (см. табл. 2).
Таблица 2
Эмоциональные реакции испытуемых на стимульный материал1
Гендер испытуемого Эмоциональная реакция
негативная нейтральная позитивная
Ж1 .113 .049 .014
Ж2 .078 .014 .042
Ж3 .113 .007 .035
Ж4 .016 .021 .028
М1 .056 .063 .021
М2 .042 .016 0
М3 .063 0 .021
1 Здесь и далее доминанты в таблице выражены жирным шрифтом. - Л. К.
Примеры реакций испытуемых на стимульный материал:
• негативная эмоциональная реакция:
«Неприятно читать. Переход на личности не добавляет убедительности» (Ж), «Проявление агрессии в полилоге по отношению к другим участникам полилога не может не вызывать отрицательные эмоции» (Ж), «Мое настроение изменилось в худшую сторону после прочтения ланного полилога. Люди настроены слишком агрессивно к друг другу, другим странам. Они не ищут пути мирного решения конфликта» (Ж), «Г-н ОЛЕ своей агрессивной манерой общения вызывает некоторое раздражение» (М), «Большинство реплик участников полилога вызывает у меня лёгкое раздражение. Во-первых, их позиции довольно одномерны, во-вторых, способ выражения собственного мнения довольно неадекватен» (М), «Настроение изменилось в худшую сторону, потому что жестокость людей, ставших жертвой пропаганды СМИ пугает» (М);
• нейтральная эмоциональная реакция:
«Полилог никак не повлиял на моё эмоциональное состояние. Мнения участников новыми или необычными не являются» (М), «Впечатления этот полилог на меня не произвёл. Тема полилога, как и мнения участников не представляют для меня особого интереса. Эмоциональное состояние - нейтральное» (М), «Этот полилог в целом не оказал на меня никакого влияния. Однако участники настроены довольно агрессивно к представителям власти» (Ж), «Настроение осталось нейтральным, участники полилога вели спокойную беседу» (Ж).
• позитивная эмоциональная реакция:
«Обрадовалась, что люди еще умеют дискутировать без оскорбления друг друга» (Ж), «Интересно. На такие темы редко можно увидеть адекватное обсуждение» (Ж), «В целом, мнения некоторых участников полилога и их манеры выражения мыслей вызывают симпатию» (М), «Радость от того, что некоторые люди еще могут адекватно рассматривать текущую политическую ситуацию» (М).
По результатам проверки с применением критерия х2 Фридмана статистически значимых различий в соотношении негативных, нейтральных и позитивных реакций не было выявлено (х2 = 3,4286, при р = 0,18009).
Испытуемые фиксировали следующие эмоциональные состояния, которые они испытывали в ответ на стимульный материал: негативные - раздражение (7), издевка (7), грусть (6), усталость (5), страх (5); позитивные - радость (5), интерес (4). Согласно отчетам испытуемых, позитивные эмоции мотивировали их на поиски новой информации по обсуждаемой теме, чтение специализированной литературы и детальное изучение вопроса. Напротив, когда участники эксперимента испытывали негативные эмоциональные состояния, они ловили себя на мысли прекратить чтение стимульного материала и желании покинуть исследование.
В ходе анализа было выявлено, что испытуемые чаще ссылаются на содержание сообщений в качестве основания эмоциональной реакции (см. табл. 3). Проверка при помощи Т-критерия Вилкоксо-на подтвердила статистическую достоверность полученных данных при р = 0,05 (сумма разностей = 23.86, сумма рангов положительных сдвигов = 3, сумма рангов отрицательных сдвигов = 25, Ъ = -1.8593, W = 3).
Таблица 3
Основания эмоциональной реакции испытуемых на содержание сообщений в стимульном материале
Гендер испытуемого Основание эмоциональной реакции
речевое поведение коммуникантов содержание сообщений
Ж1 .099 .068
Ж2 .022 .016
Ж3 .045 .122
Ж4 .015 .122
М1 .045 .091
М2 .038 .145
М3 .015 .061
Проверка при помощи и-критерий Манна-Уитни и критерия х2 Фридмана не выявила статистически значимых различий в данных между мужчинами и женщинами. Вне зависимости от тендера испытуемые склонны переживать похожие эмоциональные состояния в ответ на предъявляемый в эксперименте стимульный материал.
Проверка данных при помощи г, коэффициента ранговой корреляции Спирмена не выявила статистически достоверную корреляцию между эмоциональной реакцией испытуемых и тремя переменными (см. табл. 4):
1) результатами по психологическому тесту Уэссмана-Рикса;
2) оценками речевого поведения коммуникантов;
3) содержанием анализируемых сообщений.
Однако обсуждение полученных результатов представляется интересным.
Таблица 4
Корреляция между эмоциональными реакциями испытуемых и исследуемыми переменными1
Эмоциональная реакция испытуемых Значения теста Уэссмана -Рикса Основание эмоциональной реакции
речевое поведение коммуникантов содержание сообщений
негативная .509 .596 .445
нейтральная .036 .490 .198
позитивная .309 .293 .381
Отмечаются следующие связи: повышение значений теста Уэссма-на - Рикса коррелирует с понижением значений негативных и позитивных эмоциональных реакций на стимульный материал. Данную связь можно объяснить тем, что люди, находясь в приподнятом или сниженном текущем эмоциональном состоянии, являются более устойчивыми к негативным эмоциям (в первом случае это происходит в силу эффекта компенсации, во втором - в силу эффекта сглаживания).
Снижение значений по параметрам «деструктивное речевое поведение коммуникантов» и «деструктивное содержание сообщений» коррелируют с ростом значений по параметру «позитивные эмоциональные реакции на коммуникацию». Увеличение значений по параметру «деструктивное речевое поведение коммуникантов» и снижение значений по параметру «деструктивное содержание сообщений» коррелирует с ростом значений по параметру «негативные
1 Заливка указывает на обратные связи. - Л. К.
эмоциональные реакции». На основе выявленных корреляций можно сделать вывод о более сильном эффекте воздействия воспринимаемого речевого поведения (по сравнению с воздействием содержания сообщений) на эмоциональные реакции испытуемых.
Обсуждение
В жизни современного человека общение в социальных интернет-сетях стало обыденной практикой, которая становится фактором воздействия на эмоциональную сферу не только непосредственных партнеров по коммуникации, но и не вовлеченных в общение сторонних наблюдателей. Проведенное исследование основывалось на допущении, что обсуждение социально значимых событий, к которым относятся политические преобразования, выступает потенциальным конфликтогеном в коммуникации. Подобные обсуждения могут спровоцировать также отрицательные эмоционально-психологические состояния не только у участников коммуникации, но и сторонних наблюдателей.
Полученные результаты свидетельствуют о том, что не вовлеченные в коммуникацию участники социальных интернет-сетей эмоционально реагируют на контент деструктивного типа. Полученные реакции можно разделить на две группы: 1) эмоциональное реагирование на речевое поведение коммуникантов 2) эмоциональные реакции, вызванные содержанием сообщений. Полученные результаты соотносятся с данными, полученными в наших предыдущих исследованиях [Комалова 2016; Кота1оуа 2018], подтверждая тот факт, что при восприятии коммуникации, реализуемой на виртуальных площадках, испытуемые дают схожие эмоциональные отклики, что и при восприятии коммуникации в реальных условиях взаимовоздействия.
Заключение
Целью настоящего исследования было определение того, какие эмоциональные реакции возникают у участников социальных интернет-сетей, не вовлеченных в коммуникацию; какого типа реакции возникают в ответ на стимулы в виде социально-сетевого дискурса деструктивного типа; что является основанием для подобных реакций. Были проанализированы изменения в эмоциональном состоянии испытуемых до и после ознакомления со стимульным материалом,
что позволило определить характер реакций на содержание сообщений и на речевое поведение коммуникантов.
Следует отметить значимость исследования восприятия сторонними наблюдателями различных событий (в том числе и в виртуальной среде, и на материале социально-сетевого дискурса), так как количество не вовлеченных участников обычно значительно превышает число вовлеченных. И если восприятие деструктивного речевого поведения и деструктивного содержания сообщений влияет на эмоциональное состояние наблюдателя, значит пагубное влияние агрессоров распространяется гораздо шире, чем только на непосредственную жертву.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Комалова Л. Р. Агрессогенный дискурс: типология мультилингвальной вербализации агрессии. 2-е изд., стереотип. Москва: Спутник +, 2020. [Kom-alova, L. R. (2020). Aggressogennyj diskurs: Tipologiya mul'tilingval'noj verbalizatsii agressii. (Aggressogen discourse: The multilingual aggression verbalization typology). 2nd ed. Moscow: Sputnik+. (In Russ.)]. Комалова Л. Р. Межличностная коммуникация: От конфликта к консенсусу. Москва: ИНИОН РАН, 2016. URL: inion.ru/site/assets/files/2556/2016_ mon_mezhlichnostnaia_kommunikatciia-1.pdf [Komalova, L. R. (2016). Mezhlichnostnaya kommunikatsiya: ot konflikta k konsensusu (Interpersonal communication: From conflict to consensus). Moscow: INION RAN. Retrieved from: inion.ru/site/assets/files/2556/2016_mon_mezhlichnostnaia_ kommunikatciia-1.pdf (In Russ.)]. Потапова Р. К. Социально-сетевой дискурс как объект междисциплинарного исследования // 2-я Международная научная конференция «Дискурс как социальная активность: приоритеты и перспективы». Москва: Рема, 2014. С. 20-22. [Potapova, R. K. (2014). Sotsialno-setevoy diskurs kak objekt mezhdistsiplinarnogo issledovaniya (Social network discourse as the object of interdicsiplinary research). In Discourse as the social activity: priorities and perspective: 2nd International scientific conference (pp. 20-22). Moscow: Rema. (In Russ.)].
Потапова Р. К., Комалова Л. Р. База данных русскоязычных текстов, содержащая единицы семантического поля «агрессия» // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2014. № 19 (705). С. 112-121. URL: http://www.vestnik-mslu.ru/ Vest/Vest-19z.pdf [Potapova, R. K., Komalova, L. R. (2014). Baza dannykh russkoyazychnykh tekstov, soderzhaschaya edinitsy semanticheskogo polya
"agressiya" (Database of Russian texts containing items of the semantic field "aggression"). Vestnik ofMoscow State Linguistic University, 19(705), 112-121. URL: http://www.vestnik-mslu.ru/Vest/Vest-19z.pdf (In Russ.)].
Сидоренко Е. В. Методы математической обработки в психологии. Санкт-Петербург: Речь, 2007. 350 с. [Sidorenko, E. V. (1996). Matematicheskie metody v psikhologii. (Mathematical methods in psychology). St.Petersburg: Rech. (In Russ.).].
Ben-David A., Matamoros-Fernandez A. Hate speech and covert discrimination on social media: Monitoring the Facebook pages of extreme-right political parties in Spain // International Journal of Communication. 2010. No 10. P. 1167-1193. DOI: 1932-8036/20160005. URL: https://ijoc.org/index.php/ ijoc/article/view/3697.
Bogolyubova O., Panicheva P., Tikhonov R., Ivanov V., Ledovaya Ya. Dark personality on Facebook: Harmful online behaviors and language // Computers in Human Behavior. 2017. No 78. P. 151-159. DOI: https://doi.org/10.1016/j. chb.2017.09.032. URL: URL: https://www.sciencedirect.com/science/article/ pii/S0747563217305587?via%3Dihub.
Crystal D. Language and the Internet. Cambridge : Cambridge University Press, 2003.
Durán Sánchez C. A. Aspectos interventores en la participación política y electoral de jóvenes. Una reflexión sobre la información, interacción y difusión de contenidos en redes sociales para futuras investigaciones en Santander // Desafíos. 2015. No 27 (1). P. 47-81. DOI: dx.doi.org/10.12804/ desafios27.01.2015.02. https://revistas.urosario.edu.co/index.php/desafios/ article/view/3630/2652.
Fletcher W. H. Corpus analysis of the World Wide Web // Hundt M., Nesselhauf N., Biewer C. (eds.) Encyclopedia of Applied Linguistics. London : Wiley-Blackwell. 2012. DOI: 10.1002/9781405198431.wbeal0254. http://citeseerx. ist.psu.edu/viewdoc/download;jsessionid=098072500C15FBA6E587DABE C8C7BF94?doi=10.1.1.360.9984&rep=rep1&type=pdf.
Han K. How do you perceive this author? Understanding and modeling authors' communication quality in social media // PLoS ONE. San Francisco, 2018. No 13 (2). DOI: https://doi.org/10.1371/journal.pone.0192061. http://journals. plos.org/plosone/article?id=10.1371/journal.pone.0192061.
Hee van C., Lefever E., Hoste V. Exploring the fine-grained analysis and automatic detection of irony on Twitter // Lang Resources & Evaluation. 2018. No 52. P. 707-731. DOI: https://doi.org/10.1007/s10579-018-9414-2. https://link. springer.com/article/10.1007%2Fs10579-018-9414-2.
Kaakinen M., Oksanen A., Rasanen P. Did the risk of exposure to online hate increase after the November 2015 Paris attacks? A group relations approach // Computers in Human Behavior. 2018. No 78. P. 90-97. DOI: https://doi.
org/10.1016/j.chb.2017.09.022. URL: https://www.sciencedirect.com/science/ article/pii/S0747563217305484?via%3Dihub.
Kennedy J. Rhetorics of sharing: Data, imagination, and desire // Lovink G., Rasch M. (eds.) Unlike Us Reader: Social media monopolies and their alternatives. Amsterdam: Institute of Network Cultures, 2013. P. 127-136. https://monoskop.org/images/7/7b/Lovink_Geert_Rasch_Miriam_eds_ Unlike_Us_Reader_Social_Media_Monopolies_and_Their_Alternatives.pdf.
Komalova L. Social network sites as digital heterotopias: textual content and speech behavior perception // Communications in Computer and Information Sciences. 2018. Vol. 859. P. 67-79. DOI: 10.1007/978-3-030-02846-6_4. https://link.springer.com/chapter/10.1007%2F978-3-030-02846-6_4.
Kumar K. K., Geethakumari G. Detecting misinformation in online social networks using cognitive psychology // Human-centric Computing and Information Sciences. 2014. No 4 (14). DOI: https://doi.org/10.1186/s13673-014-0014-x. https://hcis-journal.springeropen.com/articles/10.1186/s13673-014-0014-x.
Miconi A. Under the skin of the networks: How concentration affects social practices in web 2.0 environments // Lovink G., Rasch M. (eds.) Unlike Us Reader: Social media monopolies and their alternatives. Amsterdam: Institute of Network Cultures, 2013. P. 89-102. https://monoskop.org/images/7/7b/ Lovink_Geert_Rasch_Miriam_eds_Unlike_Us_Reader_Social_Media_ Monopolies_and_Their_Alternatives.pdf.
Page R., Barton D., Unger J. W., ZappavignaM. Researching language and social media: A student guide. New York: Routledge. 2014.
Park A., Conway M., Chen A. Examining thematic similarity, difference, and membership in three online mental health communities from reddit: A text mining and visualization approach // Computers in Human Behavior. 2018. No 78. P. 98-112. DOI: https://doi.org/10.1016/j.chb.2017.09.001. https://www. sciencedirect.com/science/article/pii/S0747563217305186?via%3Dihub.
Pertierra R., Ugarte E., Pingol A., Hernandez J., Dacanay N. Txt-ing selves: Cellphones and Philippine modernity. Manila : De La Salle University Press, 2002.
Potapova R. K., Komalova L. R. Russian SND fell-text annotated polylogues database: "political transformations" sub-corpus // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2018. № 6 (797). С. 84-98. URL: http://www.vestnik-mslu.ru/Vest/6_797. pdf.
Potapova R., Komalova L. Lingua-cognitive survey of the semantic field "aggression" in multicultural communication: Typed text // Zelezny M., Habernal I., Ronzhin A. (eds.) SPECOM 2013, LNAI. Heidelberg: Springer, 2013. Vol. 8113. P. 227-232. DOI: 10.1007/978-3-319-01931-4_30. http:// link.springer.com/chapter/10.1007%2F978-3-319-01931-4_30#.
Robards B. Leaving MySpace, joining Facebook: 'Growing up' on social network sites // Continuum. Journal of Media & Cultural Studies. 2012. No 26 (3): Mediated Youth Cultures. P. 385-398. DOI: https://doi.org/10.1080/1030431 2.2012.665836. URL: http://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/1030431 2.2012.665836.
Roig-Marín A. Keeping up with the digital age: New data sources in research on languages for specific purposes // Ibérica. 2017. No 34. P. 283-292. https:// www.redalyc.org/articulo.oa?id=287053467014.
Runions K. C. Toward a conceptual model of motive and self-control in cyberaggression: Rage, revenge, reward, and recreation // Journal of Youth and Adolescence. 2013. No 42. P. 751-771. DOI: 10.1007/s10964-013-9936-2.
Social Science Statistics. http://www.socscistatistics.com/tests/Default.aspx.
Tanski T. S. The personal feeling scales as related to the DRAW-A-group projective techniques: Master degree thesis. Denton : North Texas State University, 1968, URL: https://digital.library.unt.edu/ark:/67531/metadc130967/m2/1/ high_res_d/n_03702.pdf.
Wessman A. E., Ricks D. F. Mood and personality. New York : Holt, Rinehart & Winston, 1966.
Zappavigna M. Discourse of Twitter and social media. London : Bloomsbury, 2012. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-319-17948-3_13. https://link. springer.com/chapter/10.1007%2F978-3-319-17948-3_13.
