CC BY
72
Р. С. Кандор
ОСОБЕННОСТИ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ В ТРАДИЦИОННОЙ СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ ЗАПАДНЫХ АДЫГОВ (ЧЕРКЕСОВ) В НАЧАЛЕ XIX ВЕКА
Работа представлена кафедрой государственного и муниципального управления Майкопского государственного технологического университета.
Научный руководитель - доктор исторических наук, профессор С. Г. Кудаева
Автором анализируется реальная историческая практика верховного управления в черкесских княжеских владениях в начале XIX в. в контексте взаимоотношений с Российской империей.
Ключевые слова: система управления княжескими владениями, иерархическая структура земельной собственности, институт верховной власти, политические взаимоотношения.
The author analyses the real historical practice of supreme management in a Circassian prince's possessions at the beginning of the 19th century in the context of mutual relations with the Russian Empire.
Key words: control system of a prince's possessions, hierarchical structure of ground property, the supreme authority institute, political mutual relations.
Основные традиционные управленческие институты черкесского общества в сложных политических условиях первой трети XIX в. проявляют свои устоявшиеся связи достаточно отчетливо и органично вписываются в психологическое восприятие общества. Так, Э. Х. Панеш, рассматривая процесс образования политической культуры Западной Черкесии, отмечает, что этот регион обладает «характеристиками к супервыживаемости», делая обоснованный вывод о невозможности разрушения традиционной политической структуры черкесского общества и его «потенциальную готовность принять в любой момент другую форму»1. Именно это обстоятельство объясняет симбиоз различных форм власти в регионе: княже-
ской, союзной (братства), архаической. Суть этой структуры управления сводится к тому, что, какая бы часть ее ни была по той или иной причине разрушена или под влиянием привносимых извне структур ни изменила бы свою форму, всегда остаются другие ее составляющие, сохраняя и обеспечивая политическую, а в известном смысле и этническую жизнеспособность. Структура черкесского общества представляла собой политическую структуру, способную дробиться, чтобы обеспечить свое существование в условиях политической несбалансированности традиционного общества и постоянного военного и политического воздействия2.
Высшая власть князя в «аристократических» обществах дополнялась, соот-
носилась, перекрещивалась с властью народного собрания в зависимости от той или иной конкретной социальной или политической основы объекта воздействия.
В «демократических» субэтносах эта структура отличалась незначительно и была направлена в сторону большей социальной однородности общества. Здесь не было княжеского правления и основным носителем верховной власти было общенародное собрание (также исключавшее право голоса у крепостных крестьян). Однако влияние высшего дворянства, сохранявшего те же социальные привилегии и следовавшего тем же традиционным нормам, что и в «аристократических» субэтносах, здесь было немногим меньше и в целом определяло жизнь общества3.
В верхней части структуры управления черкесского общества располагался «пщы-шху» (большой князь или великий князь). Большой князь являлся верховным земельным собственником, верховным главнокомандующим и обладал высшей политической властью, регламентированной, однако, нормами обычного права. Верховная власть обязывала князя поддерживать правопорядок во владении, стоять на страже законов, что, в свою очередь, давало ему право наказывать подвластных. До середины XVIII в. «пшы-шху» справлялись с одной из главных своих задач - военной защитой подвластного населения. Командование вооруженными силами страны или отдельного княжества являлось насущной общественной необходимостью, а потому и действия, способствующие выполнению данной функции, не допускали паразитиро-вания. К тому же князья не только предводительствовали войсками, но и первыми шли в бой, показывая на личном примере истинные образцы рыцарского отношения к своему долгу.
Власть черкесских князей основывалась в первую очередь на контроле
внутренней экономической деятельности, являвшейся более устойчивой стороной этой власти, чем контроль внешней торговли и распределение полученных товаров. Источники доходов князя были многообразны: рента, получаемая от всего населения княжества; подати, уплачиваемые непосредственно принадлежавшими ему крестьянами; торговые пошлины и штрафы; военная добыча и дань с подвластных народов и т. п.
В. Х. Кажаров, исследуя сословно-представительные собрания, говорит о том, что «архивные документы, относящиеся к концу XVI - началу XVII в., уже ясно показывают, что верховного князя избирали на "совете всей кабардинской земли" с соблюдением "ряда", т. е. очередности между отдельными княжескими линиями, возводившими свой род к Ина-лу и составлявшими своеобразную братскую общность». Причем сама очередность была двухступенчатой: сперва определялся «ряд» той или иной линии, а затем «внутри нее выдвигался претендент на "большое княжение", который утверждался на общем собрании князей и дворян Кабарды»4. После его смерти большим князем мог стать следующий за ним брат и так до тех пор, пока все братья не реализовывали свое право на верховное княжение. Таким образом, верховное управление передавалось по наследству, но наследовалась власть не по прямой линии (от отца к сыну), а по боковой, горизонтальной (от брата к брату).
Принцип наследования по боковой линии настолько проник во все поры черкесского общества, что, не ограничиваясь высшими эшелонами власти, уделами и сельскими вотчинами, распространялся также и на земельные участки, усадьбы и многие виды движимого имущества.
Хан-Гирей говорит о существовании такого института верховной власти в княжеских владениях, как князь-старшина («пщы-тхьаматэ»), присваиваемого,
ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
согласно обычаю, старшему по возрасту князю. С этим званием была сопряжена и обязанность председательствовать в управлении владением, а «младшие его летами князья должны ему повиноваться в общественных делах»5. Князь-старшина назначал съезд (хасе) в каком-нибудь из аулов владения, куда съезжаются князья и все дворянство, иногда и старшины вольных земледельцев (тльфекотль), если «обстоятельства требуют их присутствия»6.
В. Х. Кажаров, рассматривая такую важную функцию хасе, как избрание большого князя, констатировал, что «при установлении единовластия одной княжеской линии (ставшей затем "родом") сделало излишним сам выбор, поскольку ими автоматически, без всякой "смуты" и противодействия со стороны других линий становились поочередно, по старшинству, родные братья»7.
В архивных документах начала XIX в., большим князем Темиргоевского владения называется Безруко Болотоков. К началу XIX в. Темиргоевское владение состояло из двух уделов, унаследованных двумя ветвями потомков знаменитого те-миргоевского князя Айтека Болотокова -Хатажука и Асланбека Болотоковых. Хан-Гирей о времени правления большого князя Безруко Болотокова пишет как о времени, когда «он прекратил внутренний беспорядок, свойственный духу и образу черкесских племен, посредством той строгости, с которой наказывал ослушников его воли и нарушителей общественного спокойствия и того сильного покровительства, которое оказывал частным и доброго поведения людям... Все благоденствовало под покровом благоразумного владельца, который. вознамерился соединить все княжеские владения, так сказать, в одно целое для защищения своих земель и прав противу внешних врагов». По плану Безруко Болотокова внутреннее управление каждого владения должно было остаться на прежних «осно-
ваниях», и от приведения в исполнение этого плана должны были произойти «важные перевороты в Черкесии» . Но осуществлению этих планов помешала смерть Безруко Болотокова, убитого летом 1808 г. в сражении с абадзехами9.
После смерти Безруко Болотокова большим князем Темиргоевского владения становится родной брат Безруко -Мишеост Болотоков (часто называемый Мишеост Айтеков). Князь Мишеост Бо-лотоков, по словам Хан-Гирея, «за щедроту славится между закубанскими черкесами, твердостию характера, мужеством и крепостью сил для перенесения трудов военной жизни, а данное слово держит твердо, что более всего делает ему честь»10.
К началу 1809 г. Мишеост Болото-ков заключает мир с абадзехами, намереваясь весной переселиться от Кубани ближе к абадзехам, что вызывает у российского командования подозрение в желании нарушить мирное соглашение и выйти из-под покровительства России. Однако в марте 1809 г. Мишеост Болотоков подтвердил генерал-майору Шеншину, что он, «как и брат его покойный Безруко, был приверженный к России и что от Прочного окопа до Черноморского войска за тишину отвечает, доставлять впредь пленных и беглых, довод чрез который он не воспрещал своим подданным, делать хищничества, есть тот, что он видя своих узденей награжденных от все августнейше-го монарха, сам остается и поныне будто без признания за владельца»11.
Политические взаимоотношения Мишеоста Болотокова со своими соседями показывают стремление его к сохранению мира всеми доступными средствами, с одной стороны, быть верным присяге российскому правительству, а с другой -нежелание быть втянутым в братоубийственную, междоусобную войну, неминуемо приводившую к разорению подвластного ему владения. Следует отметить, что
главнокомандующий войсками на Кавказе генерал Ермолов в августе 1819 г. называет Мишеоста Болотокова «наиболее всех приверженного России»12.
В начале 20-х гг. XIX в. часть Те-миргоевского владения (удел Джамбулата Болотокова) вышла из-под управления большого князя. Увлекаемые идеей помощи кабардинцам, они призывали нападать на российскую кардонную линию для освобождения кабардинского народа, считая, что они находятся в плену у Рос-сии13. В этой сложной политической ситуации Мишеост Болотоков, с одной стороны, следовал присяге, данной российскому командованию, сообщая известные ему сведения о намерениях различных групп совершать нападения на Кубанскую линию, и лично со своими дворянами прикрывал ее, а с другой - избегал втягивания Темиргоевского владения в усобицу между двумя ее уделами.
Между тем после смерти Мишеоста Болотокова с 1830 г. по октябрь 1836 г. большим князем всего Темиргоевского владения становится Джамбулат Болото-ков. Достаточно интересен факт признания и утверждения Джамбулата Болото-кова в качестве владетеля Темиргоевского народа российским командованием. Подтверждением этого служат разъяснения, данные генерал-лейтенантом Головиным по факту убийства Джамбулата Болото-кова. Он пишет, что в 1830 г. главнокомандующий Кавказским отдельным корпусом генерал-фельдмаршал Паскевич Эриванский «во время экспедиции, со-
вершенной под личным предводительством его светлости за Кубань, признав полезным склонить на нашу сторону Джам-булата, изволил вызвать его к себе и в последствии данных им обещаний в покорности нам, утвердить его владетелем Ке-миргойского народа, населяющего пространство между Кубанью и Белою речкою»14. Подтверждение этого факта находим в рапорте генерал-майора Султана Азамат-Гирея, где говорится о том, что генерал-фельдмаршал Паскевич «простил ему (Джамбулату Болотокову. - Р. К.) все его проступки в продолжительное время его действия против нашей границы, как на лице первенствующего в горах признал и утвердил владетелем Кемиргойского племени, с которого времени он Джамбулат Айтеков остался верным России»15.
Таким образом, в начале XIX в. на примере Темиргоевского владения видно соблюдение традиции вступления в верховное управление и передачи власти по наследству не по прямой линии, а по боковой - от брата к брату, причем этот же принцип наследования действовал и на уровне удельной и вотчинной власти. Такие же характерные особенности верховного управления подтверждаются при исследовании системы верховного управления в Бжедугском владении в начале XIX в. Полновластное господство князей и дворян в пределах своих владений согласовывалось с иерархической структурой традиционной земельной собственности, фамильным принципом и всем комплексом связанных с ней привилегий.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Панеш Э. Х. Традиции в политической культуре народов Северо-Западного Кавказа // Этнические аспекты власти. СПб., 1995. С. 34.
2 Там же. С. 35.
3 Там же. С. 24.
4 Кажаров В. Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVШ - первой половине XIX века. С. 213.
5 Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 130.
6 Там же. С. 130.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
7 Кажаров В. Х. Указ. соч. С. 219.
8 Хан-Гирей. Указ. соч. С. 170-171.
9 Акты Кавказской археографической комиссии (далее - АКАК). Тифлис, 1869. Т. 3. С. 662.
10 Хан-Гирей. Указ. соч. С. 171.
11 АКАК. Тифлис, 1869. Т. 3. С. 662.
12 АКАК. Тифлис, 1875. Т. 6. С. 451.
13 Государственный архив Краснодарского края. Ф. 261. Оп. 1. Д. 124. Л. 474.
14 Российский государственный военно-исторический архив (далее - РГВИА). Ф. 482. Оп. 1. Д. 62. Л. 6.
15 РГВИА. Ф. 482. Оп. 1. Д. 62. Л. 2 об.
