CC BY
37
7. Анжиганова О.П., Баскаков Н.А., Боргояков М.И. и др. Хакасско-русский словарь. Новосибирск: Наука, 2006.
8. Каскаракова З.Е. Русско-хакасский словарь общественно-политических терминов. Абакан, 2012.
9. Ахметшина Л.В. Систематизация международной лексики в разноструктурных языках. Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2016; 5 (59); Часть 2.
References
1. Ajtbaev U.A. Aspekty terminizacii i 'etapy terminotvorchestva. Covetskaya tyurkologiya. Baku, 1987; 6.
2. Bel'chikov E.A. Internacional'naya terminologiya vrusskom yazyke. Moskva, 1959.
3. Patachakova D.F. Kratkij slovar' obschestvenno-politicheskih terminov. Abakan, 1955.
4. Baskakov N.A., Inkizhekova-Grekul A.I. Hakassko-russkij slovar'. Moskva: Gosudarstvennoe izdatel'stvo inostrannyh i nacional'nyh slo-varej, 1953.
5. Domozhakov N.G., Karpov V.G. i dr. Russko-hakasskij slovar'. Moskva: Gosudarstvennoe izdatel'stvo inostrannyh i nacional'nyh slovarej, 1961.
6. Novye slova islovarinovyh slov. Leningrad: Nauka, 1978.
7. Anzhiganova O.P., Baskakov N.A., Borgoyakov M.I. i dr. Hakassko-russkij slovar'. Novosibirsk: Nauka, 2006.
8. Kaskarakova Z.E. Russko-hakasskij slovar' obschestvenno-politicheskih terminov. Abakan, 2012.
9. Ahmetshina L.V. Sistematizaciya mezhdunarodnoj leksiki v raznostrukturnyh yazykah. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki. Tambov: Gramota, 2016; 5 (59); Chast' 2.
Статья поступила в редакцию 30.01.17
УДК 801.82
Telpov R.E., Oand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of General and Russian Linguistics, Pushkin State
Russian Language Institute (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
FEATURES OF THE USE OF PERSONAL PRINCE'S NAMES IN THE SINODAL SCROLL OF THE FIRST NOVGOROD CHRONICLE OF OLDER RECENSION. The article discusses features of the use of personal princely names in the Synod Scroll of the first Novgorod chronicle of older recension (hereinafter FNC). The extant text of the first Novgorod chronicle of older recension is analyzed by segments, allocated by A.A. Hippius and mainly determined by the change of the Novgorod archbishops in the church pulpit. The changes of Novgorod archbishops entailed the change of the chroniclers, which is reflected in spelling, morphological, syntax and stylistic features found in the segments of the text, united by the chronicler. The researcher identifies that the components of FNC segments may have different features in the structural design of the Princes' names. The researcher makes an attempt to identify the most essential features and to interpret them in the light of historical events in Ancient Rus that are reflected in this chronicle.
Key words: Synod Scroll of the first Novgorod chronicle of older recension, anthroponyms, patronyms, anthroponomical formula.
Р.Е. Тельпов, канд. филол. наук, доц. каф. общего и русского языкознания Государственного института русского
языка им. А.С. Пушкина, Москва, E-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ ЛИЧНЫХ КНЯЖЕСКИХ ИМЁН В СИНОДАЛЬНОМ СПИСКЕ НОВГОРОДСКОЙ ПЕРВОЙ ЛЕТОПИСИ СТАРШЕГО ИЗВОДА
В статье рассматриваются особенности употребления личных княжеских имён в Синодальном списке Новгородской первой летописи старшего извода (далее НПЛ). Дошедший до нас текст Новгородской первой летописи старшего извода анализируется по выделенным А.А. Гиппиусом сегментам, обусловленным, как правило, сменой архиепископов на новгородской кафедре. Смена новгородского архиепископа влекла за собой смену летописца, что не могло не получить отражения на орфографических, морфологических, синтаксических и стилистических особенностях, присутствующих в текстовых сегментах, объединенных фигурой того или иного летописца. Исследование показало, что составляющие НПЛ сегменты отличаются особенностями в структурном оформлении княжеских имен. В работе представлена попытка выявить наиболее показательные из таких особенностей, а также интерпретировать их в свете исторических событий, отраженных в НПЛ.
Ключевые слова: Синодальный список Новгородской первой летописи старшего извода, антропонимы, патронимы, антропонимические формулы.
Детальные исследования фонетических и морфологических особенностей языка Синодального списка Новгородской первой летописи ведутся с середины XIX века (см. [1; 2]). Исследование лингво-текстологических особенностей НПЛ, проделанные в кандидатской диссертации А.А. Гиппиуса, существенно углубили представление о неоднородности фактуры текста нПл, в этом же исследовании была отмечена возможность дальнейшего, более глубокого изучения структурных элементов (сегментов), из которых, по мнению исследователя, состоял данный памятник: «Обнаруженные закономерности позволяют констатировать следующую закономерность: смена новгородского владыки в значительной части случаев влекла за собой и смену владычного летописца. Устойчивая корреляция между двумя рядами событий как нельзя более ярко характеризует новгородскую летопись как орган новгородской кафедры. Выявленная закономерность [...] наполняет конкретным историческим содержанием произведенную в предыдущем разделе сегментацию текста СС и задаёт определённую перспективу для рассмотрения выделенных участков летописи» [3, с. 187]. Сегментация текста, осуществленная А.А. Гиппиусом, проводилась на осно-
вании анализа многих данных, важнейшими из которых стали данные, проявлявшиеся на графико-орфографическом уровне (показательность которых в этом смысле стала по выражению А.А. Гиппиуса «одним из главных сюрпризов, преподнесенных СС» [3, с. 154]). Из стилистических особенностей, проявлявшихся в разных сегментах текста НПЛ, наиболее последовательному и всестороннему анализу, на наш взгляд, были подвергнуты принципы оформления календарных дат и оставлены без внимания разные способы написания личных имен, в частности, княжеских личных имён, в том числе и сопутствующие им различные средства идентификации личности того или иного князя, в роли которых, прежде всего, выступали патронимы, как личные (под которыми мы понимаем патронимы, образованные от имени отца), так и родовые (под которыми мы понимаем патронимы, образованные от имени деда или прадеда). Другим способом идентификации личности князя могло служить указание на место княжения. Основываясь на презумпции верности проведенной А.А. Гиппиусом сегментации текста НПЛ, попробуем выявить, как проявляет себя индивидуальность тех или иных летописцев в особенностях оформления княжеских имён, проявляющихся, как
правило, в наличии / отсутствии патронимов, а также в их количестве. В зависимости от типа и количества патронимов, личных или родовых, формулы княжеских личных имен могут быть образованы либо по двухчастной структуре (имя + личный патроним: Игорь Ярославиць (или его эквивалент, в роли которого могла выступать конструкция с притяжательным прилагательным, образованным от имени предка)), либо по трехчастной структуре (имя+личный патроним (или его эквивалент)+родовой патроним (или его эквивалент): Ярославъ, сынъ Гюргевъ, внукъ Воло-димирь)). В некоторых случаях в роли идентифицимрующих элементов княжеских имен выступают определения и приложения, указывающие на место княжения (в настоящей статье мы ограничимся рассмотрением подобных идентифицирующих элементов, образованных по схемам: слово князь + относительное оттопонимическое прилагательное (князь Полотьскыи); княжеское имя + относительное прилагательное, образованное от названия города (Олександръ Суждальскыи). Зачастую полные княжеские имена в летописях могут быть образованы путем контаминации двух вышеназванных схем: И князь Полотьскыи умре Борисъ Всеславичь.
До границы между летописными статьями 6622-6623, которая отражает «переход от «ретроспективной» части княжеского свода, использовавшей материал киевского летописания, к погодной новгородской летописи» [3, с. 183], нами зафиксировано 63 личных княжеских имени, подавляющее большинство которых представлено именами, лишенными каких-либо поясняющих номинаций в виде патронимов или указаний на место княжения: ПобЪди Ярославъ Брячислава; Пособи богъ ГлЪбу князю съ новгородци; Родися Ростислав и т.д. (здесь и далее текст НПЛ цитируется по [4]). На протяжении рассматриваемого сегмента встречаются также 5 употреблений личных имен, образованных по двухчастной антропонимической формуле: ПогрЪбена быста 2 князя, сына Святославля: Яропълъ, Ольгъ, и крестиша кости ею; ПрЪставися Володимиръ, сынъ Ярославль въ НовЪгородЪ; ПрЪставися Игорь Ярославиць. Первый случай употребления двучастной антропонимической формулы можно объяснить стремлением мотивировать необычный поступок князя Ярослава указанием на его легендарного и хорошо известного своими воинскими подвигами предка. Три употребления, содержащие сообщения о смерти, можно объяснить определенным сложившимся этикетом, в соответствии с которым указанию на смерть князя сопутствует упоминание его отца (при двучастной антропонимической формуле) или отца и деда (при трехчастной антропонимической формуле). Тенденцию употреблять двух- и трехчастные антропонимические формулы при описании смерти того или иного князя можно объяснить не только стремлением представителей высшего класса «ревниво оберегать свое происхождение», о котором писал Н.М. Тупиков (см. подробнее [5, с. 25]), но и тем, что в тексте летописи подобные сообщения, на наш взгляд, всегда представляют собою несколько неожиданный и чужеродный элемент, не связанный ни с последующим, ни с предшествующим повествованием. Если сравнить употребление расширенных антропонимических формул в рассматриваемом нами фрагменте НПЛ с подобными же местами Повести временных лет по Лаврентьевскому списку (ссылки на текст Повести временных лет даются по [6]), то можно прийти к выводу, что отличие между подобными фрагментами исчерпывается только некоторыми словообразовательными особенностями (ср.: ПрЪставися Игорь Ярославиць (НПЛ) / Преставися Игорь сынъ Ярославль (ПВЛ)). Также в рассматриваемом нами сегменте встречается один случай идентификации по территориальному признаку/ ПрЪставися Всеславъ, Полочьскыи князь. Всеслав Полоцкий был единственным из полоцких князей, которому удалось побывать на киевском княжении, но умер он в своей вотчине, после изгнания с киевского стола. Впоследствии указание на идентификацию по территориальному признаку станет постоянно фигурировать в сообщениях о князьях, тесно связанных со своими княжествами и не участвующих в борьбе за великое княжение. Один раз в рассматриваем нами сегменте встречается княжеское имя, образованное по трехчастной антро-понимической формуле, к которому мы еще обратимся при анализе следующего сегмента: Въ то же лЪто пострижеся Святоша князь, сынъ Давыдовъ, ЦьрниговЪ, тьсть ВсЪволожь.
Сегмент летописи, ограниченный временными рамками 6623 - 6640, представляет собою, по мнению А.А. Гиппиуса, погодную собственно новгородскую летопись, которая завершается рассказом «об уходе князя Всеволода в Русь с последующим возвращением его в Новгород после неудачной попытки вокняжения
в Переяславле» [3, с. 183]. Во фрагменте, написанном летописцем князя Всеволода, всего употреблено 33 личных княжеских имени, среди которых 8 образовано по двучастной антропонимической формуле: Оженися ВсЪволодъ, сынъ Мьстиславль НовЪгородЪ; Въ се же лЪто прЪставися Давыдъ Игоревиць [...], а на осень прЪставися Ольгъ, сынъ Святославль.
Как мы видим, 6 из 8 употреблений имен представляют собою этикетные формулы, 5 из которых связаны со смертью носителей имени. Интересно, что в данном сегменте, возможно, единственный раз на протяжении всего дошедшего до нас текста НПЛ упомянута по имени женщина - княгиня Христина: ПрЪставися Мьстиславляя Хрьстина. В роли средства идентификации Христины выступает притяжательное прилагательное, образованное от имени мужа. Такое выделение Христины среди прочих княгинь, как правило, остающихся безымянными в рассматриваемой нами летописи, возможно, объясняется тем, что Христина была матерью новгородского князя Всеволода Мстиславича. Примечательно, что личное имя самого новгородского князя в рассматриваемом нами отрывке никогда не снабжается никакими идентификаторами, всегда фигурирует только как Всеволодъ: Иде ВсЪволодъ съ новгородьци на Чюдь зимЪ; Томь же лЪтЪ, на зиму, иде ВсЪволодъ на Чюдь; Въ се же лЪто ходи ВсЪволодъ въ Русь Переяславлю и др. Даже слово князь, демонстрирующее более отстраненное отношение к Всеволоду Мстиславичу, появляется только в статье 6640 года: И выгониша князя Всеволода из города - данный факт может служить еще одним признаком, сигнализирующим о наличии в этой погодной статье текстологической границы сегмента, о котором говорил А.А. Гиппиус (см. подробнее [3; 183]). Характерно, что уже в следующем сегменте по отношению к князю Всеволоду Мстислави-чу летописец довольно свободно начинает употреблять и дополнительную номинацию князь (Въ лЪто 6641. Бысть знамение въ солнци прЪдъ вечернею[...], при князи ВсеволодЪ; Въ лЪто 6644 [...] новгородьци призваша пльсковиче и ладожаны и сду-маша, яко изгонити князя своего ВсЪволода), и образовывать личное имя посредством использования двухчастной антропонимической формулы (Въ лЪто 6645 [...].Въ то же лЪто приде князь Мьстиславиць ВсЪволодъ Пльскову, хотя сЪсти опять на столе своемь НовЪгородЪ). Подобную же связь с князем Всеволодом демонстрирует и указание на родственные связи с ним постригшегося в монахи князя Святоши (Въ то же лЪто пострижеся Святоша князь, сынъ Давыдовъ, ЦьрниговЪ, тьсть ВсЪволожь), упоминание о котором находится по другую сторону шва, отделяющего текст «летописца князя Всеволода». В аналогичной погодной статье Повести временных лет, для которой личность князя Всеволода Мстиславича не столь значима, образованный от имени Всеволод элемент антропонимической формулы заменяется на другой элемент, в результате чего известие о пострижении князя Святоши - Святослава приобретает следующий вид: В то же лЪто пострижеся Святославъ, сынъ Давдовъ, внукъ Святославль. В сегменте «летописца князя Всеволода» встречается также один случай контаминации патронимического способа именования князя с территориальным способом, который применяется по отношению к полоцкому князю, не участвующему в борьбе ни за киевский, ни за новгородский столы: И князь Полотьскыи умре Борисъ Всеславиць.
Статья 6640 становится своеобразным водоразделом, после которого НПЛ приобретает, по мнению А.А. Гиппиуса статус владычной летописи, «какой она оставалась на протяжении всех последующих столетий независимости Новгорода» [3, с. 184]. Фрагмент 6641 - 6664 объединён личностью Кирика - известного древнерусского автора, написавшего «Учение о числах» и «Вопрошание Кириково» (см. подробнее [там же]). Всего во фрагменте НПЛ, написанном Кириком, присутствует 85 личных имен, из которых по двучастной антропонимической формуле образовано 14 имен: Приде Новугороду князь Святославъ Ол-говиць; Въ то же лЪто оженися Святославъ Олговиць; Тъг-да же прЪставися князь ВсЪволодъ Мьстиславиць ПльсковЪ; Въ то же лЪто выгнаша князя Святослава, сына Ольгова.
Имена, образованные по расширенной антропонимической формуле, на наш взгляд, играют у Кирика исключительно поясняющую функцию. Обращение в летописном повествовании к фигуре князя, не упоминавшегося ранее, сопровождается именованием его при помощи двухчастной формулы. Имя Гюрги, уникальное для летописного повествования, составившего сегмент Кирика, употребляется в этом сегменте без патронимов и указания на место княжения: Въ то же лЪто Гюрги приде на Кыевъ, позванъ Святославомь Олговицемь, и бишася у Пере-
яславля, и переяславьци сЬдоша на щитЬ, науцениемь Гюргя; И сЬде Гюрги КыевЬ, а Изяславъ; Въ то же лЬто ходи архепи-скопъ Нифонтъ Суждалю, мира дЬля, къ Гюргеви, и приятъ и съ любъвью Гюрги.
Характерной чертой стиля Кирика является отсутствие торжественных двух- и трехчастных антропонимических формул в сообщениях-некрологах: Тои же зиме прЬставися Вячеслав КыевЬ; Въ то же лЬто прЬставися Изяслав КыевЬ; ПрЬставися въ Руси ВсЬволодъ 5 мЬсяця июля, и сЬдЬ на столЬ его брат Игорь. Имя, построенное по трехчастной антропоними-ческой формуле, в сегменте, написанном летописцем Кириком, встречается только один раз при описании приезда в Новгород сына Юрия Долгорукого Ярослава: Въ то же лЬто въниде князь Ярославъ, сынъ Гюргевъ, вънукъ Володимирь, и-Суждаля Новугороду на столъ, маия въ 10, и съ пльсковици съмиришася.
Примечателен также встретившийся у Кирика идентифицирующий элемент, сходный с территориальным: Въ то же лЬто <преставися> князь Кыевьскыи Яропълкъ, и седЬ на столЬ брат его Вячеславъ - в силу особого статуса Киевского стола дополняющая номинация подобного типа указывает не столько на вотчину князя, сколько на его высокое положение.
Молодые князья, действовавшие, прежде всего, в рамках политики своего рода могли фигурировать в летописном повествовании без указания имени, только по отчеству, которое в таком случае служило эквивалентом идентифицирующему компоненту по территориальному признаку. Наиболее характерны подобные употребления для черниговских князей Ольговичей: Яропълкъ к собе зваше новъгородьце, а церниговьскыи князь к собе; и бишася, и поможе богъ Олговицю съ церниговчи.
Сегмент, ограниченный датами 6666 - 6671, связан с пребыванием на новгородской кафедре епископа Аркадия, летописец которого, по словам А.А. Гиппиуса, в общих чертах усвоил стиль своего предшественника (см. подробнее [3, с. 191]). У летописца епископа Аркадия присутствуют те же особенности употребления личных княжеских имен, что и у его предшественника Кирика. Из 15 употреблений личных княжеских имен, зафиксированных нами в тексте, 8 случаев употребления оформляются посредством использования двухчастных антропонимических формул: Изяслав избежя Давыдовиць Цьрнигову; И шьдъше всь народъ, пояша и из манастыря от святыя Богородиця, и князь Мьстиславъ Гюргевиць; Въсташа на князя Мьстисла-ва на Гюргевиця; И посадиша Изяслава Давыдовиця кыяне на столЬ; Томь же лЬтЬ победи Мьстиславъ Изяславиць Давыдовиця Изяслава; ПобЬди Ростислав Изяслава Давыдовиця; Прияша новгородьци Ростиславиця Святослава. Подобно своему предшественнику летописец епископа Аркадия использует двух- и трехчастные антропонимические формулы в разъясняющих целях. В качестве яркого примера патронимов, употребляемых с разъясняющей целью, можно рассмотреть использование трехчастной антропонимической формулы при описании борьбы князей, носящих отчество Ростиславичь: Въ лЬто 6668. Прияша новгородьци Ростиславиця Святослава, и поправиша и въ Ладогу, а княгыню въпустиша въ манастырь святыя Варвары, а дружину его въ погрЬбъ въсажаша; И въвЬ-доша Мьстислава Ростиславиця, вънука Гюргева.
Подобно своему предшественнику летописец Аркадия не обращается к двух- и трёхчастным антропонимическим формулам в сообщениях о смерти носителя того или иного имени: Тои же веснЬ переставися Гюрги князь КыевЬ. Стремление сделать текст как можно более понятным находит свое выражение в примере, в котором князь именуются посредством двухчастной антропонимической формулы с употреблением только родового патронима: Уладися Ростислав съ АндрЬемь о Новъгородъ, и вывЬдоста Мьстислава, Гюргевъ вънукъ.
Сегмент 6672-6694 объединён фигурой летописца Германа Вояты (см. подробнее [3, 192 - 193]). Сегмент Германа Вояты содержится 106 употреблений имен, среди которых 19 употреблений образовано по двучастной формуле именования: Седе Мьстислав Изяславиць КыевЬ на столЬ; На ту же весну заложи Съдко Сытиниць церковь камяну святую мученику Бориса и ГлЬба, при князи Святославе Ростиславици; Въ то же лЬто въниде князь Рюрикъ Ростиславиць въ Новъгородъ; Въ то же лЬто прЬставися князь КыевЬ ГлЬбъ Гюргевиць.
Личные княжеские имена, образованные по трехчастной антропонимической формуле, в рассматриваемом нами сегменте встречаются 8 раз: Въ лЬто 6690. Приде князь Ярослав въ Новъгородъ, сынъ Володимирь, а вънукъ великаго Мьстислава; Новгородьци же сташа твьрдо о князи РоманЬ о
Мьстиславлици, о Изяславли вънуце; Въ лЬто 6680. Приде Новугороду князь Гюрги Андреевиць, Гюргевъ вънукъ.
В сегменте, написанном Германом Воятой, представлена также уточняющая формула с указанием на территорию: Пре-ставися ГлЬбъ, князь Рязаньскыи - в употреблении подобных формул проявляется уже отмеченная нами тенденция, в соответствии с которой подобным образом именуются князья, связанные со своим княжеством и не претендующие на великий стол Киевский.
Особенностью рассматриваемого нами сегмента является нигде не встречающееся больше образование поясняющей номинации к личному имени князя от этнонима Русь: Въ лЬто 6673. Поставленъ бысть Илия архиепископъ новъгородьскыи от митрополита Иоанна, при князи РусьстЬмь РостиславЬ, мЬсяця марта въ 28, на вьрьбницю, и приде Новугороду мЬсяця маия въ 11, при князи Новгородьстемь Святославе - примечательно, что данная особенность присутствует во второй летописной статье из сегмента Германа Вояты, сообщающей о поставлении на новгородскую кафедру епископа Илии.
Молодые князья, действующие в интересах старших и более влиятельных представителей рода, зачастую именуются только посредством употребления патронимов: Въ то же врЬмя ходиша Ростиславици съ Андреевицьмь; Въ то же лЬто, на зиму, придоша подъ Новъгородъ суждальци съ Андреевицемь, Романъ и Мьстислав.
Период 6695 - 6707 объединен фигурой архиепископа Гавриила, летописец которого, по мнению А.А. Гиппиуса, отмечен «нетвердостью в навыках книжного письма» [3, с. 195]. Всего в рассматриваемом нами сегменте было обнаружено 49 употреблений личных княжеских имен, из которых 4 раза употребляются имена, образованные с использованием двухчастной антро-понимической формулы: Въ то же лЬто выгнаша новгородьци князя Мьстислава Давыдовиця, и послаша къ ВсЬволоду Во-лодимирю по Ярослава по Володимириця; И яша кънязя Бориса Романовиця; Приде князь ис Церьнигова Новугороду Яро-пълъкъ Ярославиць.
Два раза в рассматриваемом сегменте употреблены личные имена, образованные с использованием трехчастной антропонимической формулы: Въ то же лЬто заложи церковь камяну князь великыи Ярославъ, сынъ Володимирь, вънукъ Мьстиславль; Приде же князь Святослав въ Новъгородъ, сынъ Всеволожь, вънукъ Гюргевъ, мЬсяця генваря въ 1, на святого Василия - оба употребления можно объяснить причинами этикетного характера: в первом случае имя, образованное по трехчастной антропонимической формуле, используется при упоминании о строительстве нового каменного храма; во втором случае - при описании посажения на новгородский стол.
Некоторые особенности употребления личных и родовых имен, которые характерны для сегмента, созданного летописцем архиепископа Гавриила, является уникальными относительно всех подобных употреблений, встречаемых нами в тексте НПЛ. Одно из таких употреблений - именование черниговских князей Ольгово племя, выступающее вместо привычного нам Ольго-вичи: Томь же лЬтЬ, на зиму, позва ВсЬволодъ новгородьце на Чьрниговъ, на Ярослава и на всЬ Ольгово племя. Примечательно также, что именно у летописца архиепископа Гавриила единственный раз в тексте НПЛ встречается упоминание одновременно княжеского и христианского имени: Въ лЬто 6698. Родися НовегородЬ у Ярослава сынъ Михаилъ, а княже имя Изяслав, а вънукъ Володимирь.
Сегмент, ограниченный датами 6708 - 6711, содержит записи летописца архиепископа Митрофана «в чистом виде», без редакции его преемника - летописца архиепископа Антония (см. подробнее [3, с. 198]) - в этом сегменте присутствует крайне незначительное количество употреблений личных имён, которые исчерпывающе представлены в следующих примерах: Въ лЬто 6711. Рюрикъ съ Ольговици и съ погаными Половци, Конця-къ и Данила Бяковиць; Въ то же лЬто побЬдиша Олговиця Литву - примеры из рассматриваемого нами фрагмента демонстрируют устойчивость употребления понятия Ольговичи, окончательно оформившегося в политическом лексиконе к началу XIII века.
В сегменте, ограниченном статьями 6712 - 6718, по мнению А.А. Гиппиуса, первоначальный текст летописца архиепископа Митрофана оказался подвержен редактуре летописцем архиепископа Антония (см. подробнее [там же]), меру изменения текста которым в настоящий момент определить достаточно сложно. В коротком фрагменте, охватывающем шестилетний период, нами
зафиксировано 40 употреблений личных имен, из которых по двухчастной антропонимической формуле образовано только одно имя, и его появление можно объяснить причинами прагматического характера (первое упоминание князя Мстислава Мстиславича в рассматриваемом нами сегменте): На ту же зиму приде князь Мьстислав Мьстиславиць на Тържькъ и изма дворянЪ Святославли. Здесь встречается также одно употребление имени, образованного по трехчастной антропонимической формуле: Въ то же лЪто приде князь Костянтинъ Всеволо-диць, внукъ Гюргевъ, въ Новъгородъ, мЪсяця марта въ 20, на святого Гзрасима - появление здесь трехчастного антропонима может быть объяснено причинами этикетного характера.
Рассматриваемый нами отрывок содержит одно упоминание женщины, личное имя которой по характерной для рассматриваемого нами памятника традиции заменяет притяжательное прилагательное, образованное от имени мужа: Въ то же лЪто прЪставися княгыни Всеволожая.
Сегмент, ограниченный статьями 6719 - 6734, написан, по мнению А.А. Гиппиуса, летописцем архиепископа Антония, который выступал также редактором предшествующего сегмента (см. подробнее [3, с. 198]). Всего данный сегмент содержит 145 имен, из которых по двучастной схеме именорвания образовано 13 имен: Тъгда же учювъ Мьстислав Мьстиславлиць зло то; И приде Володимиръ Рюриковиць съ смольняны; Тъгда же разболЪся княжиць Василии Мьстиславичь на Търожку.
В тексте данного сегмента встречается также 5 употреблений княжеских имён, образованных по трехчастной антропо-нимической формуле: Въ лЪто 6733. Приде князь Михаилъ в Новъгородъ, сынъ Всеволожь, внукъ Олговъ; И посадиша КыевЪ Мьстислава Романовиця, вънукъ Ростиславль. Въ лЪто 6723. Того же лЪта новъгородьци, много гадавъше, по-слаша по Ярослава по Всеволодиця, по Гюргевъ вънук.
Примечательно, что предполагаемое начало сегмента летописца Антония совпадает с появлением статьи, в которой содержится имя с новым по отношению ко всему предшествующему тексту летописи местом идентифицирующего компонента, содержащего указание на место княжения: Въ лЪто 6719. И посла князь Мьстиславъ; а лучяномъ да князя Володимира Пльсковьскаго. Пример Володимира Пльсковскаго можно рассматривать как яркий случай отражения тенденции, отмеченной И.А. Королевой: «В XIII-XIV вв. владельческие указатели перемещаются обычно на последнее место в структурной формуле именования, закрепляются и выступают уже в виде семейных именований владельческих оттопонимических фамилий на -ский» [7; 108]. В остальных случаях, встречающихся в сегменте летописца архиепископа Антония, идентифицирующий компонент, указывающий на место княжения, традиционно выносится на первое место и играет роль определения по отношению к слову князь: Пльсковьскыи князь ВсЪволодъ Борисовиць съ пльсковици, и Торопьцьскыи князь Давыдъ, Володимирь брат.
В сегменте, созданном летописцем архиепископа Антония, особенности употребления разных антропонимических формул получают свое устойчивое и последовательное воплощение - в частности, формируется ограниченный круг имен, которые могли выступать в роли родовых патронимов: Гюрги (Того же лЪта новъгородьци, много гадавъше, послаша по Ярослава по Всеволодиця, по Гюргевъ вънукъ), Ростислав (И посадиша КыевЪ Мьстислава Романовиця, вънукъ Ростиславль), Олег (Приде князь Михаилъ в Новъгородъ, сынъ Всеволожь, внукъ Олговъ); в сегментах, посвященных более древним временам, можно встретить также Изяслав, Владимир, Ярослав (последнее употребляется только в сегменте, восходящем к Начальной летописи). В НПЛ количество компонентов в антропонимической формуле не могло быть более 3, что отличает рассматриваемую нами летопись от более поздних памятников данного жанра, например, от Никоновской летописи, в которой количество компонентов могло доходить до шести: Князь великий Киевский Изяславъ сынъ Мстиславль внук Владимира Мономаха правнук Всеволожь праправнукъ Ярославль препраправ-нукъ великого Владимира (цитируется по [7; с. 108]). Князья, которые не претендовали на великое княжение, именуются в сегменте летописца Антония по территориальному признаку: Ту же убиша князя Торопьчьскаго Давыда. Можно сказать, что в тексте, связанном с архиепископом Антонием, мы видим окончательное становление взаимообусловленности типов антропонимических формул со статусом носителя имени.
Летописцем сегмента, ограниченного статьями 6734 - 6782, является, по мнению А.А. Гиппиуса, пономарь Тимофей. Для сегмента пономаря Тимофея характерно обилие библейских цитат,
довольно обширных отступлений назидательного характера: «Летопись Тимофея оказывается пронизана темами, интонациями и образами учительской и богослужебной литературы» [3, с. 212]. В тексте Тимофея мы обнаружили 164 употребления личных княжеских имён, среди которых имен, образованных по двучастной формуле (в том числе и с идентифицирующими дополнениями по территориальному признаку), нами было выявлено 21: Томь же лЪтЪ прЪставися князь Феодоръ, сынъ Ярослаль вячьшии; Поиде князь Володимиръ Рюриковичь съ кыяны и Данило Романовичь с галичаны на Михаила Все-володича Чермного; Оженися князь Олександръ, сынъ Ярославль в НовЪгородЪ, поя в ПолотьскЪ у Брячьслава дчерь;Того же лЪта, на зиму, выбЪже князь Ярославъ Ярославичь из Ни-зовьскоЪ земли, и посадиша его въ ПльсковЪ.
Как правило, все употребления, образованные по двухчастной антропонимической формуле (в том числе и с дополнениями идентифицирующего характера по территориальному признаку) связаны с новым обращением к тому или иному князю. Характерно, что главная фигура на политической арене того времени - князь Александр Ярославичь - назван с использованием двухчастной антропонимической формулы только один раз в статье, содержащей сообщение о его свадьбе, - видимо, эта особенность объясняется уникальностью имени Александр в княжеском ономастиконе того периода, нашедшим отражение в летописях. С другой стороны, имя Дмитрий на тот момент также являлось редким для летописного повествования, но сын Александра Невского Дмитрий именуется с использованием двучастной антропонимической формулы 5 раз, что, видимо, обусловлено отсутствием у князя Дмитрия Александровича славы его отца.
Главной особенностью сегмента, созданного Тимофеем, является исчезновение имен, образованных с использованием трехчастной антропонимической формулы - объясняется это, видимо, тем, что на территории Северо-Восточной Руси, на которую переключается внимание летописца, прежние клановые отличия уже утратили свое значение. В статьях, объединенных фигурой летописца Тимофея, наблюдается отчетливо заметный переход от идентификации по родовому признаку к идентификации по признаку территориальному, древние княжеские имена в летописном повествовании всё чаще начинают заменяться именами христианскими. Для рассматриваемого нами фрагмента характерна также постоянно наблюдаемая вариативность имён Александръ / Олександр; Михаилъ / Михаило, сохраняющаяся и в последующих статьях, созданных иными летописцами: Пособи богъ князю Александру; Заутра приспЪ Александръ с нов-городци / Князь же Олександръ не умедли ни мало; Князь же Олександръ съ новгородци и с ладожаны придоша вси здрави въ своя си; В то же лЪто, тои же зимы выиде князь Олександръ из Новагорода; Послаша владыку с мужи опять по Олек-сандра; И послаша по Михаила; И увЪдавъ Михаилъ; Приде князь Михаилъ ис ЧЪрнигова въ Новъгородъ; Томь же лЪтЪ рече князь Михаилъ; Михаило выступи ис Чернигова; И Михаило створивъ прелесть на ДанилЪ и много би галичанъ и бещисла, Данило же едва уиде и т.д.
Для стиля летописца Тимофея характерно появление нового варианта имени Юрьи, которое сменили вариант Гюрги, постоянно фигурировавший в НПЛ до статьи 6746 года: Князи же Рязаньстии Гюрги, Инъгворовъ братъ, Олегъ, Романъ Инъго-ровичь, и Муромьскы и Проньскыи [...] къ Юрью Володимирь-скому, Юрьи же самъ не поиде; князь же Рязаньскыи Юрьи за-творися въ градЪ с людми; Князь же Юрьи Володимирьскыи тогда [...] сняся с Романомь; Князь же Юрьи выступи изъ Во-лодимиря - обращает на себя внимание также именование великого князя Владимирского Юрия по территориальному признаку, что раньше было более характерно для именования князей, не претендующих на великое княжение.
Анализ особенностей употребления княжеских имен в сегменте, созданном летописцем архиепископа Климента (67836806), невозможен из-за обширной лакуны. А.А. Гиппиус отмечает, что на этот фрагмент приходится смена писца, сильно унифицировавшено текстологические характеристики НПЛ: «Начиная с летописца Климента, наша характеристика с новогородских владычных летописцев приобретает, в-основном, стилистический характер, ограничиваясь в лингвистическом и отношении данными высших языковых уровней - лексики и синтаксиса, особенности морфологии и тем более графики и орфографии летописцев первой трети XIV в. оказываются полностью скрыты за сильной индивидуальностью писца СС2» [3, с. 219].
Сегмент, ограниченный статьями 6807 - 6821 объединен поочередным пребыванием на новгородской кафедре двух ар-
хиепископов (Феоктиста и Давыда). Манеру повествования летописца архиепископов Феоктиста и Давыда мы, вслед за А.А. Гиппиусом охарактеризуем как «эмоционально насыщенный рассказ, с деталями и подробностями, многочисленными комментариями летописца, цитирований Библии, молитвенными обращениями» [3, с. 221].
Всего в рассматриваемом фрагненте нами было зафиксировано 12 имен, среди которых по двухчастной антропонимической формуле образовано только два имени: Борисъ Андреевич со всЬми новгородци ...: Ходиша новгородци войною на НЬмець-скую землю за море на Емь съ княземь Дмитриемь Романо-вичемь.
Примечательно, что летописец Феоктиста и Давида «вернул» в НПЛ имена, образованные по трехчастной антропоними-ческой формуле, последовательно используя их при описании наиболее торжественных моментов летописного повествования: Преставися великыи князь АндрЬи Александрович, внукъ великого Ярослава; В лЬто 6816. СЬде князь великыи Михаило Ярослазичь, внукъ великого Ярослава Всеволодича. Характерно, что в рассматриваемом нами сегменте в качестве патронима начинает выступать имя нового для нас князя Ярослава Всеволодовича, который становится родоначальником новых княжеских группировок, определивших политическую расстановку сил на территории Северо-Восточной Руси. В двух случаях княжеские имена составлены летописцем архиепископов Феок-тиста и Давида путем контаминации двухчастной антропоними-ческой формулы с указанием на место княжение: И сопростася два князя о великое княжение: Михаило Ярославич ТфЪрь-скыи и Юрьи Данилович Московьскыи. Указание на место княжение демонстрирует уже тесную связь с территорией своего княжества, характерную для князей Северо-Восточной Руси, а также неясность в статусе двух князей, начинающих соперничество за великий стол.
Следующий сегмент создан летописцем архиепископа Давыда и ограничен статьями 6822 - 6832. В этом сегменте нами было зафиксировано 51 употребление личных княжеских имен, среди которых по двухчастной антропонимической формуле образовано только три имени, считая и имена, образованные по двухчастной антропонимической формуле с добавлением идентифицирующего компонента по территориальному признаку: И выиде князь Дмитрии Михаилович со ТфЬри и ста об ону сторону Волгу; Того же лЬта ходи князь Дмитрии Михаило-вичь въ Орду; И бывшю ему на УрдомЬ, и ту князь Александръ Михаиловичь со ТфЬри нападе на нь, да князь Юрьи самъ убь-жа; В лЬто 6829. Ходи князь Юрьи ратью на Дмитрия Михаиловича ТфЪрьского и приде в Переяславль с полкы.
Библиографический список
Имена с указанием вотчины употребляются по отношению как к удельным князьям (Ходи князь Юрьи ратью на Рязань на князя Ивана Рязаньского, и докончаша миръ), так и к князьям, боровшимся за великое княжение (Уби цесарь въ ОрдЬ князя ТфЬрьского Михаила), что подтверждает наше положение о том, что указание на территорию княжества становится более ярким идентифицирующим признаком для князей Северо-Восточной Руси, чем указание на родовую принадлежность.
Имена, образованные по трехчастной антропонимической формуле, в рассматриваемом нами сегменте отсутствуют.
Последующие летописные статьи, оставшиеся вне поля зрения в работе А.А. Гиппиуса, последовательно демонстрируют сохранение тех особенностей в употреблении княжеских личных имен, которые были отмечены в сегменте, созданном летописцем Тимофеем.
В тексте НПЛ после статьи 6832 трехчастные антропоними-ческие формулы продолжают употребляться только либо в сообщениях о смерти князя (И привезоша при нем князя великого Юрья изъ Орды, сына Данилова, внука Александрова), либо в сообщениях о посажении князя на стол; (В лЬто 6837. Приде в Новъгород на столъ князь великыи Иванъ Даниловичь, внукъ Олександровъ). Употребление в качестве родового патронима имени князя Александра Ярославича Невского демонстрирует еще один этап в изменении династической парадигмы князей Северо-Восточной Руси, отделявшей московских князей, потомков Александра Ярославича, от их соперников - тверских князей, потомков Ярослава Ярославича. Новгородский летописец, написавший рассматриваемый нами фрагмент, демонстрирует, таким образом, незаурядную наблюдательность в понимании сил политических сил в Низовских землях.
Наблюдается намеченная ранее тенденция в соответстви-ии, с которой одночастным именем называются старшие в роду князья, являющиеся основными действующими лицами политических событиях, о которых повествует летопись (по отношению к рассматриваемому нами отрывк это Юрьи и Михаило), по отношению к князьям, сменяющим своих отцов и братьев на занимаемом ими столе, довольно последовательно применяются двучастные антропонимические форулы (особенно это положение применимо по отношению к тверским князьям: Дмитрии Михаиловичь, Александръ (Олександръ) Михаиловичь).
В завершении можно сказать, что мы наметили основные закономерности в употреблении княжеских личных имен в тексте Синодального списка Новгородской первой летописи сташего извода, дальнейший анализ и обощение которых нуждается в дополнительных исследованиях.
1. Лавровский П.А. О языке северных русских летописей: рассуждение, представленное в Историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета на степень магистра славянской словесности Петром Лавровским. Санкт-Петербург: Типография Академии наук, 1852.
2. Ляпунов Б.М. Исследование о языке синодального списка 1-ой Новгородской летописи. Вып. 1. Санкт-Петербург: Отделение русского языка и словесности Императорской Академии наук, 1900.
3. Гиппиус А.А. Лингво-текстологическое исследование списка Новгородской синодальной летописи. Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва, 1996.
4. Новгородская первая летопись старшего извода. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Под редакцией и с предисловием А.Н. Насонова. Москва, Ленинград: Издательство академии наук СССР: 13 - 99.
5. Тупиков Н.М. Словарь древнерусских личных собственных имен. Предисл. А. Соболевский. Санкт-Петербург: Типография И.Н. Скороходова, 1903 с.
6. Бугославский С.А. Текстология Древней Руси: в 2 т. Сост. Ю.А. Артамонов. Москва: Языки славянских культур, 2006; Т. 1: Повесть временных лет.
7. Королева И.А. Становление русской антропонимической системы. Диссертация ... доктора филологических наук. Москва, 2000.
8. Роспонд С. Летопись Нестора как ономастический источник. История, культура, этнография и фольклор славянских народов: IX Международный съезд славистов. Киев, 1983: 5 - 47.
References
1. Lavrovskij P.A. O yazyke severnyh russkih letopisej: rassuzhdenie, predstavlennoe v Istoriko-filologicheskij fakul'tet Sankt-Peterburgskogo universiteta na stepen' magistra slavyanskoj slovesnosti Petrom Lavrovskim. Sankt-Peterburg: Tipografiya Akademii nauk, 1852.
2. Lyapunov B.M. Issledovanie o yazyke sinodal'nogo spiska 1-ojNovgorodskoj letopisi. Vyp. 1. Sankt-Peterburg: Otdelenie russkogo yazyka i slovesnosti Imperatorskoj Akademii nauk, 1900.
3. Gippius A.A. Lingvo-tekstologicheskoe issledovanie spiska Novgorodskojsinodal'nojletopisi. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1996.
4. Novgorodskaya pervaya letopis' starshego izvoda. Novgorodskaya pervaya letopis'starshego i mladshego izvodov. Pod redakciej i s predis-loviem A.N. Nasonova. Moskva, Leningrad: Izdatel'stvo akademii nauk SSSR: 13 - 99.
5. Tupikov N.M. Slovar' drevnerusskih lichnyh sobstvennyh imen. Predisl. A. Sobolevskij. Sankt-Peterburg: Tipografiya I.N. Skorohodova, 1903 s.
6. Bugoslavskij S.A. Tekstologiya DrevnejRusi: v 2 t. Sost. Yu.A. Artamonov. Moskva: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2006; T. 1: Povest' vremennyh let.
7. Koroleva I.A. Stanovlenie russkoj antroponimicheskoj sistemy. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2000.
8. Rospond S. Letopis' Nestora kak onomasticheskij istochnik. Istoriya, kul'tura, 'etnografiya i fol'klor slavyanskih narodov: IX Mezhdunarodnyj s'ezd slavistov. Kiev, 1983: 5 - 47.
Статья поступила в редакцию 31.01.17
