CC BY
0
ОСОБЕННОСТИ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА ПО СУДЕБНОЙ РЕФОРМЕ 1864 ГОДА
И.В. Упоров, д-р ист. наук, канд. юрид. наук, профессор Краснодарский университет МВД России (Россия, г. Краснодар)
DOI:10.24412/2500-1000-2024-8-3-95-99
Аннотация. Длительное время в монархической России уголовный процесс, в отличие от гражданско-правовых дел, не был состязательным, и основывался на формальных доказательствах, что позволяло стороне обвинения без особого труда доводить судебное рассмотрение до обвинительного приговора. Ситуация стала заметно меняться с XIX в. Сначала в рамках известной систематизации российского законодательства в пятнадцатом томе Свода законов Российской был выделен блок норм «О судопроизводстве по преступлениям», где были введены некоторые, пока еще очень небольшие, положения, расширявшие полномочия сторон процесса. А судебной реформой 1864 г. ситуация изменилась кардинально, в частности, был введен институт адвокатуры, процессы получили необычайно широкую открытость для общества, были упорядочены статус сторон уголовного процесса. В статье сделан обзор наиболее указанных и других значительных изменений, которые нашли отражение в принятом фундаментальном уголовно-процессуальном законе - Уставе уголовного судопроизводства. Вместе с тем изменения либерального тока не следует переоценивать - Россия оставалась абсолютистским государством, и судебная система при всех либеральных изменениях находилась под контролем высшей власти в лице императора и иных лиц, занимающих ведущие властные должности в государственном аппарате.
Ключевые слова: Устав уголовного судопроизводства, процесс, закон, следователь, адвокатура, состязательность, следователь.
В правовой литературе справедливо указывается, что в России уголовный процесс по своему содержанию соответствовал абсолютистскому общественно-политическому строю, который установился в России на рубеже XVIII в. [1; 2; 3], и когда законодатель стал регулировать общественные отношения на системном уровне. А до этого уголовно-процессуальные нормы содержались как в судебниках 1495 и 1550 гг., а также в Соборном уложении 1649 г., которое стало «первым серьезным юридическим шагом в сфере укрепления государственных интересов, а соответственно, и становления абсолютизма в России» [4, с. 18]. В дальнейшем «на протяжении 1650-1690-х гг. произошел интенсивный рост бюрократизации государственного аппарата, который сопровождался углублением специализации его отдельных звеньев, в том числе по розыску преступников, и сформировались объективные предпосылки к учреждению
особых органов и должностных лиц, специализирующихся на расследовании уголовных дел, что и было реализовано Петром I в начале XVIII в.» [5, с. 36]. Этот император вводил изменения в судебные дела по вектору, сопряженному с абсолю-тизмам, а именно «в первую очередь прослеживается четкая тенденция к замене состязательного процесса розыскным: Петр I полностью отменил состязательную форму процесса именным Указом от 21 февраля 1697 г. ... Указ не знал различия между процессом уголовным и цивили-стическим, распространяя свое действие на тот и на другой, и не создавал никаких новых форм, используя существующие правила розыска и следствия» [6, с. 36].
В дальнейшем состязательные начала судебного процесса были расширены. Однако преемники Петра I пошли «по пути отмены его узаконений и усиления розыскных и инквизиционных начал в судопроизводстве, соответствующих тенден-
циям развития абсолютизма» [6, с. 36]. К началу XIX в. не без усилий Екатерины II уголовный процесс получил развитие как громоздкая судебная система, в рамках которой производство дел по уголовным делам осуществлялось по так называемой теории формальных доказательств, не позволявшей суду непосредственно оценивать представляемые в процессе доказательства, поскольку решение принималось на основе письменных доказательств, составляемых предварительным следствием [7]. Отсутствовал институт защитников подозреваемых и обвиняемых. Само следствие было предельно забюрократизирован.
Оценивая деятельность полиции в этом направлении, Б.Л. Базоль отмечал, что полицейские зачастую стремились «не найти на трупе признаков насильственной смерти, примирить вора с обворованным ... Уголовные дела по нескольку лет передаются от одного чиновника к другому, пока не заглохнут в каком-нибудь архиве или не погибнут при пожаре» [8, с. 79]. Довольно резко критиковал следствие и А.Ф. Кони: «Безотчетный произвол, легкомысленность лишения свободы, напрасное производство обысков, отсутствие ясного сознания о действительном преступлении, неумелость и нередко желание «покормиться», «выслужиться» или «отличиться» были характерными признаками производства следствий» [9, с. 323].
Ситуация стала заметно меняться, когда в рамках известной систематизации российского законодательства в пятнадцатом томе Свода законов Российской был выделен блок норм «О судопроизводстве по преступлениям», где были введены некоторые, пока еще очень небольшие, положения, расширявшие полномочия сторон процесса. Но в целом уголовный процесс оставался громоздким и забюрократизированным. Такое положение не могло удовлетворять российское общество, тем более после победы России над Наполеоном, восстания декабристов, общественно-политической дискуссии «славянофилов» и «западников», которые показывали, что России очень тесно было находиться в рамках абсолютизма, и публицистика А.И. Герцена, на наш взгляд, очень
наглядно это показала, равно как, еще раньше, и попытки Александра I осуществить некоторые изменения либерального характера.
Как бы ни было, но судебная реформа состоялась - в 1864 г. Как нам представляется, в наибольшей степени они затронула именно уголовный процесс, который стал регулироваться новым фундаментальным кодексом - Уставом уголовного судопроизводства 1864 г. [1], названный Т.Е. Новицкой «стержневым документом судебной реформы» [11, с. 48], который функционировал до 1917 гг. Структурно Устав уголовного судопроизводства состоял из «Общих положений», а также трех книг: «Порядок производства в мировых судебных установлениях»; «Порядок производства в общих судебных местах»; «Изъятия из общего порядка уголовного судопроизводства». Отменим наиболее важные изменения по сравнению с предшествовавшим положением, которые содержались в этих книгах. Прежде всего это касается отделение власти судебной от власти административной - согласно ст. 1 «никто не может подлежать судебному преследованию за преступление или проступок, не быв привлечен к ответственности в порядке, определенном правилами сего Устава» [10].
К этой статье, однако, было сделано примечание, в котором указывалось следующее: «к судебному преследованию не относятся меры, принимаемые полицейскими и другими административными властями для предупреждения и пресечения преступлений и проступков в порядке, установленном законами» [10]. Такой подход (с примечанием) вызвал определенную критику правоведов, в частности, И.Я. Фойницкого, отмечавшего: «творцы судебной реформы не нашли возможным провозгласить правило, которым обыкновенно открываются западные уставы и по которому никто не может подлежать каким бы то ни было взысканиям иначе, как по суду. Смысл ст. 1 Устава уголовного судопроизводства иной: она не гарантирует личность от притеснений могущих иметь место в несудебном порядке, обнимая лишь случаи судебного преследования
и подчиняя только судебный порядок правилам, постановленным в этом кодексе. Параллельно с судебным преследованием допускается ею и несудебное разбирательство, в своем порядке и органах, совершенно иным правилам подчиненное. При этом разрешающие его законодательные источники не сведены к общим руководящим началам, не согласованы с судебною реформою и не обладают определительностью, почему объем его весьма широк» [12, с. 14]. Однако, на наш взгляд, из ст. 1 Устава уголовного судопроизводства отнюдь не следует, что покушающиеся на интересы государства должны были непременно привлекаться к ответственности только по нормам этого акта - здесь, скорее всего, власть оставила себе правовой маневр для уголовно-правовых репрессий в отношении политических оппонентов; нужно учесть также, что власть, формально еще оставаясь абсолютистской, была просто неспособна решительным образом внедрять в России образцы европейского уголовного процесса - в этом смысле ожидания многих правоведов были явно завышенными.
Равным образом это относится и к ст. 14 Устава уголовного судопроизводства: «Никто не может быть наказан за преступление или проступок, подлежащие судебному ведомству, иначе, как по приговору надлежащего суда, вошедшему в законную силу» [10]. Здесь, как видно, речь идет только о делах, относящихся к судебному ведомству, а если дело относилось к иному ведомству, например, полицейскому, то данный принцип уже не действовал, то есть, презумпция невиновности не имела всеобщего характера и не попала в окончательный текст Устава уголовного судопроизводства.
Вероятно, власть все же опасалась, что столь демократическая норма будет помехой для устранения политических противников. Кроме того, мы полагаем, что даже если бы эта статья оказалась в данном акте, она противоречила бы многим нормам других законов, где закреплялись сословный строй и социальное неравенство, то есть самодержавие и презумпция невиновности в полном виде, по западному образ-
цу, были несовместимы. Следующая позиция заключалась в отделении власти обвинительной от власти судебной. Соответствующее положение было закреплено в ст. 2-5, 14 Устава уголовного судопроизводства. Суть его в том, что власть обвинительная, то есть обнаружение преступлений, преследование виновных и их обличение перед судом необходимо отделить от власти судебной, от рассмотрения уголовных дел и постановления приговоров. Власть «обвинительная» должна была принадлежать, главным образом, прокурорам, а так же частным лицам, полицейским административным властям по «делам, подведомственным мировым судебным установлениям» (ст. 3 Устава уголовного судопроизводства), и исключительно частным лицам по делам, возбуждаемым только «вследствие жалобы потерпевшего от преступления лица», которые «дозволяется прекращать примирением» (ст. 5), иначе говоря, по делам частного обвинения.
Реализуя в законе концепцию «обвинительной власти», законодатель сразу же проводил разграничение дел публичного, частно-публичного и частного обвинения, известное еще «дореформенному» судопроизводству. Что касается судебной власти, то она принадлежала мировым судьям, съездам мировых судей, окружным судам, судебным палатам и Правительствующему Сенату, то есть, попросту говоря, судам - согласно ст. 1 Учреждения судебных установлений [13], который являлся другим фундаментальным законом в рамках судебной реформы 1864 г.
Важно здесь заметить, что обвинительная власть (в лице прокурора) была отделена от судебной власти только при рассмотрении дела в суде, то есть, в завершающей стадии уголовного судопроизводства, а не во время следствия. Но одновременно такая позиция породила весьма неопределенный статус судебного следователя, то есть объем следственной власти оказался размытым, а сам следователь, будучи по штату в «судебном месте», оказался неким средним звеном между обвинительной и судебной властью. При этом судебный следователь и суд обязаны были
принять все меры, необходимые для установления истины, то есть речь шла о доктрине «материальной истины», как об этом тогда говорили ученые и специалисты по уголовному процессу. На стадии разработки проектов судебной реформы по этому поводу указывалась следующая мысль: «задача уголовного суда есть открытие в каждом деле безусловной истины. В стремлении к этой цели суд уголовный не может принимать в уважение желания сторон - ни того, что сам подсудимый не хочет оправдывать свою невинность, ни того, что сам обвинитель потворствует виновному» [14, с. 244].
В этом контексте суду предоставлялось право собирать доказательства по собственной инициативе, а судебный следователь (ст. 265) при производстве следствия обязан был «с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие» [10]. Этот принцип действует до сих пор. Однако в правоприменительной практике преобладал, как правило, обвинительный уклон (и преобладает до сих пор). Что касается принципа состязательности, то он не стал в результате судебной реформы общепроцессуальным принципом уголовного судопроизводства. Более того, в намерения законодателя вовсе не входил полный отказ от розыскных (инквизиционных) элементов уголовного судопроизводства [10, с. 67]. Требовалось лишь, чтобы они были разумны и не чрезмерны. Этим объяснялось стремление «сохранить
в уголовном судопроизводстве следственное начало, на основании которого уголовный процесс должен иметь целью обнаружение истины независимо от воли и желания частных лиц» [14, с. 27].
В Уставе уголовного судопроизводства этот вопрос в ст. 630 определялся следующим образом: «Прокурор или частный обвинитель, с одной стороны, а подсудимый или его защитник - с другой, пользуются в судебном состязании одинаковыми правами» [10]. К числу важных принципов уголовного процесса следует отнести известную триаду: гласность, устность и непосредственность. Так, судебные заседания в стадии судебного рассмотрения стали проходить публично, а судебное следствие проводиться «изустно» (ст. 625 Устава уголовного судопроизводства). По тем временам само провозглашение этих принципов для громоздкого бюрократического суда России было значительным продвижением вперед. Данные правила касались как мировых судебных установлений, так и общих судебных мест, но наиболее ярко они, конечно, проявились в суде присяжных - одном из самых заметных нововведений судебной реформы 1864 г. Вместе с тем не позитивные перемены в судебной системе не нашли своего развития в дальнейшем, более того, к концу XIX в. были приняты меры, получившие название судебной контрреформы [15; 16], и в этой связи следует заметить, что ряд положений судебной реформы, в том числе касающиеся уголовного процесса, актуальны и для современной России.
Библиографический список
1. Мусатов Ф.В. Конструкции государства в истории юриспруденции // Российский юридический журнал. - 2015. - № 3. - С. 42-55.
2. Селихов Н.В. Организация верховной власти в России: вопросы теории и практики // Российский юридический журнал. - 2018. - № 2. - С. 19-31.
3. Конституционное право Российской Федерации / Отв. ред. С.И. Носов. - М.: Статут, 2014.
4. Рогов С.Л. Проблемы уголовной политики в период становления абсолютизма в России // История государства и права. - 2008. - №2.
5. Федоров А.В. Истоки российского следствия // Юридический мир. - 2016. - № 12. -С. 34-39.
6. Загидуллин М.Р. Зарождение юридической ответственности в российском судебном процессе // Вестник гражданского процесса. - 2016. - № 5. - С. 164-176.
7. Пронякин А.Д. Установление истины - цель доказывания в уголовном процессе // Российская юстиция. - 2018. - № 2. - С. 24-26.
8. Бразоль Б.Л. Следственная часть // Судебные Уставы 20 ноября 1864 г. за пятьдесят лет. Пг., 1914. Т. 2. С. 79.
9. Кони А.Ф. История развития уголовно-процессуального законодательства в России // Кони А.Ф. Собрание сочинений. - М., 1967. Т. 4. - С. 323.
10. Устав уголовного судопроизводства 1864 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 8. Судебная реформа / Отв. ред. Б.В. Васильев. - М.: Юрид.лит-ра. 1991. -С. 118-252.
11. Новицкая Т.Е. Реформы Александра II // Вестник московского университета. Серия «Право». - 1998. - № 6. - С. 44-51.
12. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 1. СПб., 1912.
13. Учреждение судебных установлений от 20.11.1864 г. // Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений, на коих они основаны. СПб., 1867. Ч. III. С. 13-252.
14. Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственной канцелярией. Ч. II. - СПб., 1867.
15. Краковский К.П. Судебная контрреформа, «судебная контрреформа» или так называемая судебная контрреформа // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. - 2018.
16. Михаэлис Д.В. К вопросу об изменении статуса мировой юстиции в Российской империи в период контрреформ 1881-1917 гг. (на примере сибирского региона) // Вестник Калмыцкого университета. - 2022. - № 4. - С. 45-52.
FEATURES OF CRIMINAL PROCEEDINGS ACCORDING TO THE JUDICIAL REFORM OF 1864
I.V. Uporov, Doctor of Historical Sciences, Candidate of Legal Sciences, Professor Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Russia, Krasnodar)
Abstract. For a long time in monarchical Russia, criminal proceedings were not adversarial and were based on formal evidence, which allowed the prosecution to easily bring the case to a guilty verdict. The situation began to change in the 19th century. At first, within the framework of the well-known systematization of Russian legislation, a block of norms "On legal proceedings for crimes" was identified in the fifteenth volume of the Code of Laws of the Russian Federation, where some, still very small, provisions were introduced that expanded the powers of the parties to the process. And the judicial reform of 1864 changed the situation dramatically, in particular, the institution of advocacy was introduced, the processes received unusually wide openness to society, the status of the parties to the criminal process was streamlined. The article provides an overview of the most indicated and other significant changes that were reflected in the adopted fundamental criminal procedural law - the Charter of Criminal Procedure. At the same time, the changes of the liberal current should not be overestimated - Russia remained an absolutist state, and the judicial system, with all the liberal changes, was under the control of the highest authority in the person of the emperor and other persons occupying leading positions of power in the state apparatus.
Keywords: Charter of Criminal Procedure, process, law, investigator, advocacy, adversarial, investigator.
