CC BY
73
73. On angels see Pomazansky M., protopresbyter. [Dogmatic theology]. Klin. 2001. Pp. 91-102, especially 95-96.
74. However, iconoclasts, not realizing or not recognizing themselves refuted again pushed his at the Council of Eerie and took him out of their contrived thesis of non-depicted soul, as we will soon see.
75. "Ikonoborchestvo" - "Iconoclasm" // Pravoslavnaya EHnciklopediya - The Orthodox Encyclopedia. Vol. 22. P. 39.
76. Lurie M. V., Baranov V. A. Op. cit. P. 446.
77. On this inscription see V. A. Baranov Bogoslovskaya interpretaciya ikonoborcheskoj nadpisi v Halki [The theological interpretation of the Iconoclast labels in Halki] // Istoriya i teoriya kul'tury v vuzovskom obrazovanii: mezhvuz. sb. nauch. tr. - History and theory of culture in higher education: Intercollege. Coll. of scient. Works. Novosibirsk. 2004. Vol. 2. Pp. 181-186.
78. "Ikonoborchestvo" - "Iconoclasm" // Pravoslavnaya Ehnciklopediya - The Orthodox Encyclopedia. Vol. 22. P. 39.
79. See Deyaniya Vselenskih soborov. [The acts of the Ecumenical councils]. Vol. 7. P. 229; inside there is a quote of St. Gregory of Words 38, On the Theophany.
80. Lurie M. V., Baranov V. A. Op. cit. P. 447.
81. Ibid. Pp. 447-448.
82. See Deyaniya Vselenskih soborov. [The acts of the Ecumenical councils]. Vol. 7. Ibid.
83. "Ikonoborchestvo" - "Iconoclasm" // Pravoslavnaya EHnciklopediya - The Orthodox Encyclopedia. Vol. 22. P. 39.
84. Lurie M. V., Baranov V. A. Op. cit. P. 448.
85. Ibid. P. 449.
86. Mango S. Op. cit. Pp. 166-167.
87. Pelikan, J. Op. cit. Pp. 100-102.
88. Vladimir Lossky, Op. cit. in: Kallistos (Ware), microp. Op. cit. P. 203.
89. Pelikan, J. Op. cit. P. 103.
90. Ibid. P. 102.
91. Iconoclasts could appeal to his work "Teacher" (4.51.6), in which, in particular, I is stated: "...the image is only dead matter, created by the hand of a craftsman. We (Christians) don't have tangible images created from tangible materials, but only a thought image of God, which is God" (cit. by: Pelikan J. Op. Cit. P. 100). The iconodules, in turn, could refer to the work of Clement "Stromata" (VII, 11). It said: "reaching the pinnacle of knowledge... is a beautiful image, thinking of those patriarchs who had reached perfection long before his days, and of the countless prophets and messengers and their Master" ("Anthology"// Iconoclasm. P. 181).
92. See ibid. Pp. 180-181.
93. Patriarch Nicephorus. "Third Refutation" 7-8. Cit. by: Pelikan J. Op. cit. P. 99.
94. Rev. John Damascene. Vtoroe slovo, XVI [The second word, XVI]. P. 58; and see Pervoe slovo. XXIII [The first word. XXIII]. P. 20.
95. Rev. John Damascene. Tochnoe izlozhenie pravoslavnoj very, IV, 16 [Exact exposition of the Orthodox faith, IV, 16]. P. 244.
96. See Deyaniya Vselenskih soborov [The acts of the Ecumenical councils]. Vol. 7. P. 284.
УДК 271;94
Е. В. Кустова
Особенности создания женских общин и монастырей в Сарапульском уезде Вятской епархии в начале ХХ в.*
В статье в контексте общероссийских процессов рассматривается история создания женских общин в Сарапульском уезде Вятской губернии в начале ХХ в. В основе исследования лежат документы Центрального государственного архива Удмуртской Республики. Анализируются социально-экономические процессы, оказавшие влияние на бурный рост женских общин и монастырей в России. Показана двойственная роль государства, которое в зависимости от политической ситуации в стране корректировало свою политику в отношении женского монашества. Рассматривается порядок создания общин в Сарапульском уезде. В центре внимания автора стоит круг проблем, с которым столкнулись члены общин при их создании, включая юридические, экономические, бюрократические и субъективные. Показано, как насельницы преодолевали сложившиеся трудности и добивались открытия общин.
In an article in the context of nationwide processes the history of creation of women's communities in Sarapul county Vyatka province in the early twentieth century. The study is based on documents of the Central State Archive of the Republic of Udmurtia. Analyze the socio-economic processes that have influenced the rapid growth of
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Кировской области в рамках проекта проведения научных исследований № 15-11-43002.
© Кустова Е. В., 2015
women's communities and monasteries in Russia. It is shown that the dual role of the state, which, depending on the political situation in the country to adjust its policy in relation to women's monasticism. The article explains how to create a community in Sarapul county. The author focuses on is the range of problems faced by members of the community when they are created, including legal, economic, bureaucratic and subjective. The article shows how the nuns overcome existing difficulties and sought the opening of Commons.
Ключевые слова: Вятская епархия, женские общины, феминизация монашества, крестьянство, благочинный, благотворители.
Keywords: Vyatka diocese, women's community, the feminization of monasticism, the peasantry, the rural dean, philanthropists.
В пореформенной России наблюдалось бурное развитие общественной инициативы. Она проявила себя не только в сфере самоуправления, социального служения, образования, но и в церковной жизни. Начинается возрождение монашества после затяжного кризиса, вызванного церковными реформами XVIII в. В частности, с середины XIX столетия наблюдался невиданный всплеск женского монашества в России. Так, в период с 1850 по 1914 г. число мужских монастырей в России выросло в 1,2 раза, женских - в 3,8 раза, число монахов увеличилось в 2,4 раза, монахинь - в 7,5 раза, послушников - в 1,9 раза, послушниц - в 9 раз. Несмотря на то что к 1914 г. количество мужских и женских монастырей практически сравнялось (550 и 475 против 464 и 123 в 1850 г.), при этом на 21 330 монахов и послушников (22,6% от общего числа братии в монастырях) приходилось 73 229 монахинь и послушниц (77,4%) [1]. Таким образом, если до 1860-х гг. численность монахов и послушников была больше, чем монахинь и послушниц, то затем это соотношение изменилось в обратную сторону.
Подъем женского монашества в пореформенной России исследователи связывают с отменой крепостного права и вызванными ею социально-экономическими изменениями в стране [2]. Как отмечает Е. Б. Емченко, отмена крепостного права в 1861 г. изменила положение женщины в крестьянской семье - она могла чаще принимать самостоятельные решения, порой даже вопреки мнению старших членов семьи [3].
Е. В. Белякова связывает процесс «феминизации монашества» с разрушением традиционной семьи и распространением европейского типа брака, когда в жизни и в общественном сознании формируется новый социальный статус незамужней женщины. Это было тесно взаимосвязано с появлением и развитием женского образования, и, как следствие этого, появлением женщин, работавших учителями и врачами. Монастырь также мог стать средством реализации женского стремления к самостоятельности и образованию, в частности через активную просветительскую и миссионерскую деятельность, которую развернули именно женские обители. Поэтому образование многочисленных женских общин стало решением как духовных, так и социальных вопросов [4].
Кроме того, во второй половине XIX в. наблюдался общий религиозный подъем, который во многом был обусловлен возрождением традиций старчества. Религиозные вопросы занимали значительное место в духовной жизни русской женщины, которые они стремились решать не отвлеченно, а «индивидуально и личностно» [5].
Свою роль, безусловно, сыграли и изменения в политике правительства. В результате петровских преобразований в России в 1720-е гг. женские общины были ликвидированы как форма монашеской жизни. Вновь отдельные женские общины стали признаваться Синодом после реформы 1764 г. В первой четверти XIX в. получили юридический статус «женские общежития», организованные на собственные средства женщинами из аристократических дворянских семей. В 1841 г. была «высочайше» утверждена Зосимова Одигитриевская община в Московской губернии. В 1842 г. были «приняты под покровительство духовного и гражданского начальств» три общины в Нижегородской епархии [6].
Во второй половине XIX в. Синод стал проявлять более активный интерес к женским общинам и в определенной степени способствовать их организации. Это было обусловлено не только желанием лучше контролировать жизнь стихийно организованных общин, но и стремлением направить их деятельность в русло социального служения.
Таким образом, причинами стремительного роста числа монашествующих женщин были социально-экономические изменения в стране, стремление женщин к образованию и самостоятельности, религиозные устремления, изменения церковного законодательства и т. д.
Обычно общины возникали стихийно как результат религиозных потребностей женщин и ответная реакция на ограничительное законодательство правительства в отношении женского монашества. Инициаторами выступали отдельные подвижницы, которые имели поддержку богатых благотворителей. Большинство новых обителей открывалось в небольших уездных городах или селах, 44
поскольку в более крупных городах в основном поддерживались уже существующие монастыри. Первоначально общины существовали самостоятельно, не имея официального статуса, а потому вне юрисдикции светских и духовных властей. При поддержке состоятельных купцов и других благотворителей община обустраивалась, приобретала по указу Синода официальный статус, и через несколько лет могла быть преобразована в монастырь. Так, из 156 женских общин, существовавших в России в 1896 г., две трети (96) впоследствии были преобразованы в монастыри [7].
Если в соответствии с реформой 1764 г. на содержание «штатных» монастырей выделялись суммы из казны, то для новых обителей выделение средств не предусматривалось, тем более не предполагалась их постоянная финансовая поддержка. Поэтому чтобы добиться разрешения на открытие общины, и тем более монастыря, требовалось иметь постоянные источники доходов, которые могли бы обеспечивать существование насельниц без субсидий со стороны государства. Подобными источниками являлись пожертвованные благотворителями земельные угодья, недвижимость в городах, проценты с капиталов в банках.
По своей организации женские общины во многом напоминали монастыри, с той разницей, что их члены не принимали монашеских обетов и при этом следовали правилам монастырского устава. Особенностью многих женских общин, как и монастырей, стала строгая подвижническая жизнь, сочетавшаяся с широкой социальной, благотворительной и миссионерской деятельностью, организацией школ, приютов, больниц, богаделен, рукодельных и иконописных мастерских. Насельницы призревали сирот, обучали детей грамоте, ухаживали за больными и престарелыми, а зачастую являлись духовными руководительницами.
Важно отметить, что все вновь создаваемые женские общины основывались на принципах общежительства. В этом проявилась важная тенденция развития монашества в России во второй половине XIX - начале ХХ в. Еще в 1869 г. Синод попытался провести монастырскую реформу с целью повсеместного введения общежительного устава, причем предполагалось распространить его правила не только на рядовую братию, но и на настоятелей. Исключение делалось лишь для архимандритов крупных монастырей и архиереев. Однако разосланная по епархиям записка о реформе не поучила отклика. Вероятно, проект натолкнулся на сильное сопротивление монашества. Тем не менее некоторые монастыри были переведены на общежительный устав. Его вводили и в новых обителях, преимущественно в центральных губерниях. Процесс двигался медленно, и к 1896 г. насчитывалось всего 46 мужских общежительных монастырей (из них 11 на Кавказе) и 101 женский. Это был каждый десятый мужской монастырь и каждый пятый женский [8].
Указанные выше процессы наблюдались и в Вятской епархии. Если в середине XIX в. в епархии насчитывалось только пять монастырей (два в г. Вятке, два в г. Слободском и один в г. Орлове), то с 1856 по 1918 г. появилось вновь три мужских монастыря и 11 женских общин, пять из которых впоследствии были преобразованы в монастыри - Елабужский, Сарапульский, Яран-ский, Арбажский и Куженерский [9]. По своему уставу все вновь созданные монастыри, как мужские, так и женские, были общежительными.
Правительство, чтобы несколько ограничить бесконтрольный рост женских общин и монастырей, создало более сложные условия для их открытия, чем для мужских обителей. Если для последних требовалось только обосновать их необходимость и пользу, указать средства содержания, то для женских монастырей и общин необходимо было еще представить сведения о личном составе желающих поступить в обитель, документы на жертвуемое или завещанное имущество, отзыв МВД об отсутствии препятствий к открытию общины. Чтобы закрепить за женской общиной имущество, требовалось высочайшее соизволение. Условиями для преобразования общины в монастырь были следующие: она должна была быть «внутренне благоустроена», материально обеспечена и иметь в своем ведении благотворительное или учебное заведение. Кроме того, как показывал опыт, если мужские монастыри могли появиться без предварительной общины, то женские монастыри создавались исключительно на базе общин [10].
В Сарапульском уезде еще в середине XIX в. возникла община в г. Сарапуле, в начале ХХ в. Каракулинская (1916) и Шарканская (1918) общины, а также шел процесс оформления общины в с. Тойкинском. При этом две последние создавались с миссионерскими целями. Также в Сарапульском уезде возникло одно из первых сестричеств в Вятской епархии в с. Нижний Лып [11].
Первой в Сарапульском уезде стала Благовещенская женская община в г. Сарапуле. «Община сестер трудолюбия» образовалась еще в 1853 г. В 1873 г. на пожертвования она приобрела участок земли, на котором в 1877 г. иждивением купца 1-й гильдии Никандра Дедюхина была построена Благовещенская церковь. На содержание причта было пожертвовано елабужским купцом Иваном Ивановичем Стахеевым 8 150 руб. [12]
В 1881 г. по указу Синода был основан Сарапульский Благовещенский общежительный монастырь «из переименованной в оный монастырь женской общины сестер трудолюбия по пред-
45
ставлению настоятельницы вследствие желания сестер общины с граждан города Сарапула». Под монастырь были отведены земли в северо-западной части города. Позднее, в 1899 г., на пожертвования купца Николая Ивановича Дедюхина была построена в ограде монастыря домовая церковь, освященная в честь мчц. Александры.
Настоятельницей общины в 1876 г. стала Ангелина (Назарова), более 40 лет прожившая до того в Вятском Преображенском монастыре. В 1882 г. в связи с преобразованием общины в монастырь она получила сан игумении [13].
В 1882 г. для послушниц была открыта женская школа грамоты. Они также обучались пению, рукоделию, иконописи. Их рукоделие славилось не только в Вятской губернии, но и за ее пределами. В 1897 г. за представленные работы на Всемирной колумбийской выставке в г. Чикаго 1893 г. монастырь получил почетный диплом и бронзовую медаль. В 1904 г. по результатам Первой всероссийской выставки монастырских работ монастырь «за отличное исполнение рукоделий (за шитье гладью)» был награжден дипломом и малой серебряной медалью [14]. При монастыре действовали также иконописная мастерская, молочная ферма. К 1918 г. число насельниц монастыря достигло 110.
В Сарапульском уезде также была создана миссионерская Шарканская женская община. В 1909 г. жительница с. Шаркан Любовь Родыгина предложила открыть общину в своем имении и перенести туда икону Божией Матери Скоропослушницы из Шарканской приходской церкви. Икона была прислана ее покойному мужу с Афона за пожертвования и почиталась местными жителями чудотворной. Для обеспечения будущей общины сын просительницы, владелец чугун-но-литейного завода Алексей Родыгин, приобрел у крестьян 40 дес. земли. Двоюродный брат А. Родыгина из Тюмени обещал еще 50 тыс. руб. Были построены четыре корпуса и необходимые хозяйственные постройки. В 1911 г. в общине на деньги Родыгиных воздвигли церковь во имя Архангела Михаила, а в 1916 г. из переданного жителями с. Люк храма построили Покровскую церковь. Женская обитель выполняла главным образом миссионерские функции, обучая, в частности, удмуртов в специально созданной для них школе. Община содержалась трудами насельниц - обработкой земли, которой имелось 60 десятин, заработком своих мастерских, доходами от садоводства, скотоводства, пчеловодства.
В 1911 г. Любовь Родыгина вновь направила прошение о создании «Шарканской вотяцкой миссионерской трудовой женской Михайло-Архангельской общины». Однако благочинный выступал против этой инициативы, безосновательно обвиняя Родыгину в корыстных целях, а также в отсутствии в общине правильного монастырского устроения и духовно-опытных монахинь. Переписка затянулась на несколько лет. Синод в 1913 г. передал дело на решение вятского епископа. 10 октября 1915 г. резолюцией Сарапульского епископа община была приписана к Сарапуль-скому женскому монастырю. В ноябре того же года Любовь Родыгина постриглась в монахини с именем София, официально став заведующей общежитием.
Если в 1912 г. в общине было около 60 насельниц, то к 1917 г. их уже насчитывалось 83. Также община имела 48 дес. земли. В сентябре 1917 г. общину посетил епископ Сарапульский и Елабужский Алексий сообщил в Синод: «Хозяйство поставлено у них образцово. Средств имеется достаточно, около 20 тыс. рублей. Приток доходов большой от наплыва богомольцев, в основном вотяков. Имеются мельница, кирпичный завод, кузница, столярная, чеботарная, слесарная, ткацкая, чулочная, малярная мастерские, веревочный завод. Причем работы исполняют сами насель-ницы общежития - сами пашут, работают в кузнице, выделывают кирпич». На основании этих фактов Синод указал 12 апреля 1918 г. открыть женскую общину и перенести туда икону [15].
История создания Каракулинской общины была более сложной и длительной. Каракулино являлось крупным торговым селом, где в начале ХХ в. проживало около 1,5 тыс. человек [16]. Село имело богатую церковную историю. Никольская церковь была построена здесь еще в XVII в. [17] С XVIII в. был известен Казанско-Богородицкий храм, в 1801 г. была построена Троицкая церковь [18]. В 1849 г. была освящена Воскресенская кладбищенская церковь, которая являлась приписной к Троицкому храму. В 1907 г. в селе в память императора Александра II была построена каменная часовня [19].
Еще в 1870-х гг. как в самом с. Каракулино, так и в окрестных деревнях и селах стали жить женщины, склонные к уединенной монашеской жизни. В начале ХХ в. таковых насчитывалось уже 26 человек. 17 февраля 1900 г. они обратились к епископу Сарапульскому с просьбой о создании монашеской женской общины. Местные крестьяне выразили свое согласие на передачу им кладбищенской Воскресенской церкви, которая не имела своего прихода, и на создание женского монастыря. Также крестьяне согласились отвести для постройки корпусов и устройство огорода землю [20].
Собравшиеся женщины были настроены на монашеский образ жизни, имели хозяйство, налаженный быт. Духовенство давало им самую лучшую характеристику. При обследовании жилья 46
келейниц оказалось, что с. Каракулине у них было семь домов, причем дома были ими построены на личные средства. Только у Мосуновой и Кибардиной дома им перешли от прежних келейниц. Все избы обычно разделялись на три комнаты: кухню, швейную и молитвенную комнату, где читались молитвы, а порядок жизни напоминал монастырский.
В целом, духовное начальство поддерживало инициативу по созданию организованной монашеской общины. Подчеркивалось, что «имеющиеся в селах Каракулине и Колесникове мелкия женския общины существуют уже давно и без всякаго надзора и руководства со стороны духовного начальства, поэтому необходимо объединение в одну общину под руководством и покровительством духовного начальства, чтобы упорядочить монашескую жизнь там, а также, чтобы сохранить от влияния разных сектантских учений. Что того не желают и сами келейницы» [21]. Однако открытие общины растянулось на многие годы.
Первым серьезным препятствием для ходатайства в Синод стало отсутствие у общины постоянных источников дохода, помимо пожертвованных 16,5 дес. земли. Члены будущей общины настаивали на том, что хотя средств для устройства корпусов и ограды пока нет, но многие частные лица готовы сделать пожертвования. Помимо земель и храма у общины имелась лошадь, пожертвованная неизвестным, которая находилась под присмотром Серебряковой [22].
Осенью 1901 г. еп. Владимир, чтобы лучше познакомиться с делом, лично прибыл в Караку-лино. Церковный староста И. Ведерников пообещал пожертвовать от себя сруб для 2-этажного здания общины. Для постановки дома сельское общество своим приговором решило перечислить капитал в 1000 руб., собранный на построение храма в честь Александра II, на устройство общины. Также Ведерников передал общине для проживания девиц вплоть до постройки дома свой флигель, расположенный вблизи кладбищенской церкви, и обещал на свои деньги устроить колодец. Отмечалось, что «будущие насельницы сей общины происходят из крестьянского сословия, привыкшего к черным работам, имея в своем распоряжении 16 % дес. земли могут заниматься хлебопашеством и огородничеством. Разные рукодельные работы свои они могут легко и удобно продавать в самом Каракулине - торговом селе. От всего этого сестры общины могут получать достаточные средства для своего существования». Епископ признал, что находит открытие общины «весьма желательным, как противовес строгой нравственно-религиозной жизни -нравственной распущенности окрестнаго молодого поколения обоих полов». Викарий подал ходатайство об открытии общины. Требовались только бумаги на жертвуемые земли и приговор общества о пожертвовании сумм на общину [23].
Пока собирались бумаги, в 1902 г. в Сарапуле вновь сменился викарий. Поэтому уполномоченные лица обратились уже к новому еп. Сарапульскому Михею с просьбой об организации общины [24]. Однако практически решенное дело в 1903 г. было приостановлено Сарапульским духовным правлением. Признавая, что открытие общины - дело «полезное и желательное», оно настойчиво отмечало «полную недостаточность средств на устройство и содержание общины». Поэтому указало прошение «отклонить впредь до более благоприятных обстоятельств, когда Ка-ракулинское общество изыщет достаточные средства для безбедного существования общины». Пожертвования до этого времени оставались в пользовании и владении жертвователей [25]. В 1905-1906 гг. жители с. Каракулино и насельницы подавали новые ходатайства о разрешении открыть общину и назначении настоятельницей Екатерины Быковой, искренне удивляясь причинам остановки дела [26].
Печальный итог семилетнему ведению этого дела подвел в августе 1907 г. благочинный 1-го округа Сарапульского уезда свящ. Петр Напольский. Он сообщил, что 1000 руб., переданные на общину от сельского общества, были истрачены на постройку часовни в селе в память царя Александра II, поскольку община в течение нескольких лет не была открыта. Ведерников и другие крестьяне с. Каракулина по той же причине отказались передавать свою землю под общину. Священник Алексей Ардашев, обещавший пожертвовать земли, скончался. Поскольку бумаги на передачу земель общине оформлены не были, его земля оказалась в ведении наследниц [27]. Парадоксальность ситуации состояла в том, что женщины уже много лет себя обеспечивали, а их упрекали в том, что для создания общины нет экономических условий. Жители села утратили веру в возможность реализации этой инициативы. История с созданием Каракулинской общины подошла к своему логическому завершению.
Но субъективный фактор оказался сильнее сложившихся обстоятельств. Мария Серебрякова, давшая обет Богу о создании общины, не оставила свою идею. Спустя семь лет после последнего рассмотрения дела она вновь обратилась со своей инициативой к духовным властям. Из-за длительной переписки и затянутого решения дела к 1907 г. ни денег, ни земель фактически не осталось. В то же время в пользовании общины имелось имущество стоимостью не менее 10 тыс. руб., которое приносило доход до 500 руб. в год [28].
Новой претензией стало то, что община располагается на кладбище, поэтому появились сомнения в соблюдении санитарно-гигиенических норм. Однако врачебная управа в 1916 г. дала свое согласие на расположение общины у кладбища. Как писали насельницы епископу, общину «...не разрешают только потому, что учреждению общины кто-то препятствует - вероятно, духовные наши отцы, опасающиеся потерять несуществующий доход». По словам Серебряковой, доходы с созданием общины у духовенства не уменьшатся, а увеличатся, поскольку половина доходов от церкви кладбищенской будет поступать служащему там духовенству [29]. Подозрения Серебряковой в отношении местного духовенства, по-видимому, имели под собой основание. Сохранился фрагмент выписки, сделанный, вероятно, в Вятской духовной консистории, в конце которой была сделана следующая приписка: «В отзывах о. благочиннаго и причта Каракулинской церкви по всему делу проводится мысль, что это не более не менее как пустая затея, вытекающая из корыстных и властолюбивых целей и других греховных побуждений. Если это действительно так, то все начатое ходатаями дело по открытию общины само собой рушится, если в устройстве общины есть искренное желание любви Христовой, труда и молитвы, то это дело также само собой разовьется, укрепится и возрастет и принесет много плода» [30].
Точку в этом затянувшемся деле поставила Вятская духовная консистория. 19 сентября 1916 г. она направила Сарапульскому духовному правлению свое постановление. В нем отмечалось, что имеющийся земельный участок (2 дес. от общества и 8 дес. от покойного священника Ардашева, остальные отказались от пожертвований) не способен прокормить общину: «К открытию община является совершенно материально необезпеченною». Но ввиду «настойчиваго и не-однократнаго ходатайства Серебряковой об учреждении означенной общины», которое поддерживается и преосв. Амвросием, «епархиальное начальство находит возможным разрешить здесь женское общежитие труда и молитвы». Также было решено командировать из Вятского Преображенского монастыря монахиню Иувеналию в с. Каракулино «для устройства и руководства жизнию в общежитии», доходы делить пополам от кладбищенской церкви между причтом и об-щежительством, «за участие насельниц в чтении, пении и наблюдении за чистотой и сохранностью в храме». Кроме того, было решено ходатайствовать перед Синодом об организации общины. 16 октября 1916 г. община торжественно была открыта [31].
В январе 1917 г. был избран приходским советом строительный комитет из семи человек для постройки зданий для общежития. 11 октября 1917 г. монахиня Ювеналия обратилась к еп. Сарапульскому и Елабужскому Алексею с просьбой войти в сношение с Синодом для официального открытия женской общины во имя Воскресения Христова. Она сообщала, что «с Божией помощию и благодаря усердию жителей села Каракулино и их горячо отзывчивому сердцу к устроению общины на отведенной земле, уже построен дом для сестер стоимостью 12 000 рублей, и некоторыя службы, и все место обнесено забором». После построек осталось еще 3 тыс. руб. Что же касается численности общины, к тому времени она насчитывала 33 насельниц [32]. Таким образом, для создания общины в с. Каракулино, даже до официального одобрения со стороны Синода, потребовалось 16 лет. Во многом она открылась не благодаря, а вопреки сложившимся обстоятельствам.
Подводя итог, можно выделись ряд негативных факторов, которые затягивали создание женских общин в Сарапульском уезде. Для духовных властей главным доводом для отказа к открытию общин служило отсутствие постоянных источников доходов, наличие которых требовалось законодательством. Государство, стремясь сдерживать рост женских общин и не допустить излишних расходов казны, заняло в этом вопросе двойственную позицию: с одной стороны, разрешая общины, а другой - создавая трудности для их создания. Однако парадоксальность ситуации состояла в том, что женщинам удавалось без помощи благотворителей и государства наладить хозяйство для нормального функционирования общины, несмотря на отсутствие больших земельных участков и недвижимости. Они с успехом занимались продажей рукоделий, получая постоянный доход, что, однако, не являлось доводом для духовных властей. В результате затягивания дела община лишалась тех средств и земель, которые могла получить, если бы открылась на несколько лет раньше: за сроком давности многие благотворители и сельские общества, первоначально обещавшие помочь начинанию, отказывались от своих пожертвований, утратив надежду в возможность положительного решения вопроса.
К негативным факторам можно отнести и относительно частую смену епископов в Сара-пульском викариатстве. Несмотря на то что они поддерживали саму идею создания общины, каждому новому викарию нужно было время, чтобы разобраться в этом вопросе.
В некоторых случаях значимым оказывался субъективный фактор в лице благочинных и Сарапульского духовного правления, которые могли оказать противодействие проекту, исходя из своих меркантильных интересов. Однако тот же субъективный фактор в лице насельниц об-48
щины мог стать главной движущей силой - их настойчивость, ведение многолетней переписки приводили, в конечном счете, к желаемому результату. Ускоряло создание общин наличие крупных благотворителей, которые могли в сжатые сроки создать материальную базу общины.
Открытие общин стало возможным также во многом благодаря напряженной социально-политической обстановке в стране, когда возросла религиозная индифферентность в российском обществе: как Шарканская, так и Каракулинская общины открылись в годы Первой мировой войны. Духовные власти, обеспокоенные «шатанием умов» накануне революции, стали отходить от формальных требований и более охотно давали разрешение на открытие общин и монастырей, даже если они не были вполне материально обеспечены.
Примечания
1. Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX - начале ХХ века // Монашество и монастыри в России: XI-XX века: Исторические очерки. М., 2002. С. 305.
2. Зырянов П. Н. Там же. М., 1999. С. 21; Нечаева М. Ю. Саров и женское монашество на Урале в конце XVII-XIX вв. Екатеринбург, 2000; Смолич И. К. Русское монашество. 988-1917. М., 1997. С. 292-298; Фирсов С. Л. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х - 1918 гг.). М., 2002. С. 31-32.
3. Емченко Е. Б. Женские монастыри в России // Монастыри и монашество в России XI-XX века: Исторические очерки. М., 2002. С. 264-265.
4. Белякова Е. В. Вопрос о диакониссах на Поместном соборе 1916-1917 гг. // Церковно-исторический вестник. М., 2001. С. 139-161.
5. Смолич И. К. Указ. соч. С. 291-292.
6. Там же. С. 291-305; Зырянов П. Н. Указ. соч. С. 21.
7. Белякова Е. В., Белякова Н. А., Емченко Е. Б. Женщина в Православии: церковное право и российская практика. М., 2011. С. 209.
8. Елдашев А. М. Мензелинский Пророко-Ильинский женский монастырь и его настоятельница игумения Маргарита. URL: http://kds.eparhia.ru/www/script/2_20__2010_-_eldashev..htm (дата обращения: 23.08.2015).
9. Зырянов П. Н. Указ. соч. С. 305, 309.
10. Мохова Г. А. Святая обитель. История Вятского Преображенского девичьего монастыря. Киров, 2014. С. 261.
11. Мохова Г. А. Указ. соч. С. 261.
12. Центральный государственный архив Республики Удмуртия (ЦГАУР). Ф. 245. Оп. 1. Д. 4913; Оп. 2. Д. 1909; Д. 1852; Оп. 4. Д. 131. Л. 149-150.
13. ЦГАУР. Ф. 208. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
14. ЦГАУР. Ф. 208. Оп. 1. Д. 5. Л. 3 об. - 4.
15. ЦГАУР. Ф. 208. Оп. 1. Д. 2. Л. 2 об. - 3; Д. 14. Л. 2.
16. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 1. Д. 4913. Л. 1-76.
17. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 75.
18. Сборник храмозданных грамот на построение церквей в Вятской епархии. Вятка, 1914. С. 41-43.
19. Там же. С. 378, 506-508.
20. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 4. Д. 98, 128.
21. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 46-49 об., 66-67, 122 об. - 123.
22. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 50 об., 75, 123.
23. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 119 об. - 120 об.
24. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 121-121 об., 128, 128 об.
25. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 3 об., 119, 123 об., 124.
26. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 103, 131, 132, 135 об., 138-139 об., 142-144.
27. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 145 об., 147, 148.
28. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 3, 4.
29. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 24-25 об., 28.
30. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 34, 34 об.
31. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 27-28, 31.
32. ЦГАУР. Ф. 245. Оп. 2. Д. 1909. Л. 32, 151, 153-154 об.
Notes
1. Zyryanov P. N. Russkie monastyri i monashestvo v XIX - nachale HH veka // Monashestvo i monastyri v Rossii: XI-XX veka: Istoricheskie ocherki // Monks and monasteries in Russia: XI-XX century: Historical Essays -Russian monasteries and monks in the XIX - early XX century. M. 2002. Р. 305.
2. Zyryanov P. N. Russkie monastyri i monashestvo v XIX i nachale ХХ veka. [Russian monasteries and monastic life in the XIX century and early twentieth century]. M. 1999. P. 21; Nechayeva M. Yu. Sarov i zhenskoe monashestvo na Urale v konce XVII-XIX vv. [Sarov and female monk in the Urals at the end of XVII-XIX centuries.] Ekaterinburg. 2000; Smolich I. K. Russian monasticism. 988-1917. [Russkoe monashestvo. 988-1917] M. 1997. Рp. 292-298; Firsov S. L. Russkaja cerkov' nakanune peremen (konec 1890-h - 1918 gg.). [Russian church on the eve of change (end of 1890 - 1918)]. M. 2002. Рp. 31-32.
3. Yemchenko E. B. Zhenskie monastyri v Rossii [Nunnery in Russia] // Monastyri i monashestvo v Rossii XI-XX veka: Istoricheskie ocherki - Monasteries and monks in Russia XI-XX century: Historical Essays. M. 2002. Pp. 264-265.
4. Belyakova E. V. Vopros o diakonissah na Pomestnom sobore 1916-1917 gg. [Question of deaconesses in the Local Council 1916-1917 years] // Cerkovno-istoricheskij vestnik. - Church-Historical Journal. M. 2001. Pp. 139-161.
5. Smolich I. K. Russian monasticism. 988-1917. [Russkoe monashestvo. 988-1917]. M. 1997. Pp. 291-292.
6. Ibid. Pp. 291-305; Zyryanov P. N. Russkie monastyri i monashestvo v XIX i nachale XX veka. [Russian monasteries and monastic life in the XIX century and early twentieth century]. M. 1999. P. 21.
7. Belyakov E. V. Belyakov N. A., Yemchenko E. B. Zhenshhina v Pravoslavii : cerkovnoe pravo i rossijskaja praktika. [Woman in Orthodoxy: canon law and the Russian practice] M. 2011. P. 209.
8. Yeldash A. M. Menzelinskij Proroko-Il'inskij zhenskij monastyr' i ego nastojatel'nica igumenija Margarita [Menzelinsky prophet Ilyinsky the convent abbess Abbess and Margarita]. URL: http://kds.eparhia.ru/www/ script/2_20__2010_-_eldashev..htm (the date of circulation: 08.23.2015).
9. Zyryanov P. N. Russkie monastyri i monashestvo v XIX - nachale XX veka [Russian monasteries and monks in the XIX - early XX century] // Monashestvo i monastyri v Rossii: XI-XX veka: Istoricheskie ocherki. - Monks and monasteries in Russia: XI-XX century: Historical Essays. M. 2002. Pp. 305, 309.
10. Mokhova G. A. Svjataja obitel'. Istorija Vjatskogo Preobrazhenskogo devich'ego monastyrja. [Holy abode. History Vyatsk Transfiguration nunnery]. Kirov. 2014. P. 261.
11. Ibid. P. 261.
12. Central State Archive of the Republic of Udmurtia (CSARU). F. 245. Sh. 1. File 4913; Sh. 2. File 1909; Sh. 2. File 1852; Sh. 4. File 131.
13. CSARU. F. 208. Sh. 1. File 1. Sh. 1.
14. CSARU. F. 208. Sh. 1. File 5. Sh. 3 turn - 4.
15. CSARU. F. 208. Sh. 1. File 2. Sh. 2 turn. - 3; File 14. Sh. 2.
16. CSARU. F. 245. Sh. 1. File 4913. Sh. 1-76.
17. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 75.
18. Sbornik hramozdannyh gramot na postroenie cerkvej v Vjatskoj eparhii [Collection hramozdannyh letters to build churches in the Diocese of Vyatka]. Vyatka, 1914. P. 41-43.
19. Ibid. Pp. 378, 506-508.
20. CSARU. F. 245. Sh. 4. File 98, 128.
21. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 46-49, 66-67, 122 turn - 123.
22. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 50 turn, 75, 123.
23. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 119 turn - 120 turn.
24. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 121-121, 128, 128 turn.
25. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 3 turn, 119, 123 turn, 124.
26. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 103, 131, 132, 135 turn, 138-139, 142-144.
27. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 145 turn, 147, 148.
28. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 3, 4.
29. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 24-25 turn, 28.
30. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 34, 34 turn.
31. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 27-28, 31.
32. CSARU. F. 245. Sh. 2. File 1909. Sh. 32, 151, 153-154.
УДК 94(47).083"1905/1907"
Н. С. Ватник
Протестные акции учащихся средних школ России в 1906-1907 гг.:
динамика, содержание, формы
В статье рассмотрены выступления учащихся средних учебных заведений в период спада Первой российской революции. На основе опубликованных и, главным образом, архивных источников выявлены формы протестных действий учащихся, соотношение академических и политических требований протестующих. Установлены периоды подъема и снижения школьных волнений и их связь со степенью активности общественного движения в стране. Определена специфика движения учащихся православных духовных семинарий и стремление Центрального комитета Общесеминарского союза придать выступлениям семинаристов организованность и единство выдвигаемых требований. Сделан вывод, что, несмотря на присутствие в средних школах небольших групп учащихся-радикалов, в 1906-1907 гг. происходил постепенный отход основной массы учеников от активной борьбы, даже академического характера, и угасание интереса к вопросам общественной жизни.
The article examines the performance of students in secondary schools during the recession of the First Russian revolution. On the basis of published and mainly archival sources identified forms of protest actions of stu-
© Ватник Н. С., 2015 50
