CC BY
18
УДК 82.091
М.В. Харыбина
аспирант кафедры отечественной и зарубежной литературы переводческого факультета Московского государственного лингвистического университета; e-mail: m.kharyb@gmail.com
ОСОБЕННОСТИ РЕЦЕПЦИИ ОБРАЗОВ РУССКОЙ КУлЬТУРЫ ВИНСЕНТОМ ВАН гОгОМ (на примере писем о И. С. Тургеневе)
Статья посвящена литературоведческому анализу трех писем В. Ван Гога, в которых создается образ И. С. Тургенева. Особое внимание уделяется эксплицитному уровню рецепции русской культуры. Особенности восприятия Ван Гогом русской культуры представлены в контексте его увлечения реализмом. Образ И. С. Тургенева, создаваемый Ван Гогом, представлен в работе как образ медиатора культур, который при этом входит в круг европейских писателей и художников того времени.
Ключевые слова: диалог культур; тексты культуры; русская культура; литература; рецепция образов культуры, семиотика; живопись; вербальные тексты; невербальные тексты; эпистолярное наследие В. Ван Гога; Ван Гог; Вогюэ.
M. V. Kharybina
Postgraduate Student, Department of Domestic and Foreign Literature, Faculty of Translation and Interpreting, Moscow State Linguistic university; e-mail: m.kharyb@gmail.com
specific features of reception of Russian culture's images by vincent van gogh
(based on letters about I. Turgenev)
The article is devoted to the literary analysis of Van Gogh's three letters, in which the image of I.S. Turgenev is created. Special attention is paid to the explicit level of reception of Russian culture. The specific features of Van Gogh's perception of Russian culture in this perspective are presented in the context of his interest in realism. The image of I. S. Turgenev, created by Van Gogh, is presented as an image of the mediator of cultures, who is included into the circle of European writers and artists of his time.
Key words: dialogue of cultures; texts of culture; Russian culture; literature; reception of cultural images; semiotics; art; verbal texts; nonverbal texts; epistolary heritage of Van Gogh; Van Gogh; VogQe.
Введение
В эпистолярном наследии В. Ван Гога встречаются три упоминания о биографии и творчестве русского писателя И. С. Тургенева
в письмах из Антверпена № 557 (В. 559 | ^ 448) от 2 февраля 1886, №560 (В. 562 | ^ 451), написанном неделю спустя, и № 565 (В. 568 | ^ 457) от 22 февраля того же года, благодаря которым мы можем выявить специфику рецепции художником некоторых аспектов русской культуры. В первом из этих писем есть всего две строки, посвященные творчеству И. С. Тургенева, и в этой статье мы не будем к ним обращаться, сконцентрировавшись в большей степени на литературоведческом анализе писем № 560 и №565. Оба письма написаны за несколько недель до приезда Ван Гога в Париж к брату, где он познакомился с искусством, техниками и художниками модных французских течений, - таких как импрессионизм и пуантилизм. В Антверпене Винсента волнуют другие темы - академический рисунок, изучение Античности, работы Рубенса, рассуждения о жизни и смерти. Обратимся к той части этих рассуждений, в которую Винсент включает упоминания о биографии и творчестве И. С. Тургенева.
Наблюдение как творческий метод И. С. Тургенева в интерпретации В. Ван Гога: крестьянский тип
Ван Гог в письме № 560 характеризует творчество Тургенева, видит оригинальность и значимость его творческого метода в умении наблюдать: «В конце концов самое интересное в жизни - люди: сколько ни изучай их, всё мало. Вот почему такие мастера, как Тургенев, могут по праву считаться великими: они учат нас наблюдать» [Ван Гог, L 560]. Мы можем предположить, что умение наблюдать интересует Винсента Ван Гога, во-первых, в рамках его увлечения реализмом в литературе и живописи в допарижский период, а во-вторых, в контексте приемов этого стиля, таких как типологизация персонажей: «...страсть объединять по 5-6 классических моделей в один тип» [Ван Гог, L 557].
Здесь важно указать, что Винсент, вероятнее всего, был знаком с биографией Тургенева авторства Э.-М. Вогюэ, который характеризовал творческий метод русского писателя, представив следующие типы: крестьянин; класс образованных людей, представленный двумя поколениями: старого помещика и молодого человека; женщины того же класса - мать и девушка. Вогюэ обращает внимание на то, что Тургенев в своих работах практически не касается только одного класса -высшего. Есть только несколько эпизодических персонажей, которых
можно к нему отнести в поздних произведениях, да и те в большей степени отрицательные [Вогюэ 1887].
Теперь обратимся к тем образам крестьян, которые создает Вогюэ в своей работе о И. С. Тургеневе. Как мы помним, именно из этого литературоведческого очерка черпал информацию о нем Ван Гог. Представляется, что Вогюэ дает характеристику русских крестьян, основываясь на сборнике рассказов «Записки охотника» (первый перевод во Франции вышел в 1854 г.), о котором идет речь в первой части биографии Тургенева.
Характеристика типов, созданных в литературе И. С. Тургеневым, у Вогюэ выглядит следующим образом: «Прежде всего, это крестьянин. Кроткий, безропотный, спящий, трогательный в своих страданиях как ребенок, который не знает, почему он страдает. Однако лукавый и хитрый, если он не отупел от пьянства, время от времени впадающий в звериную ярость» [Вогюэ 1887, с. 29-30].
В данной характеристике мы можем обнаружить два уровня дихотомии - образ крестьянина одновременно описан как кроткий и хитрый, безропотный и впадающий в ярость. Отдельно в образе крестьянина выделяется такая бытовая черта, как пьянство, которое приводит к деградации умственных способностей.
Представленный образ русского крестьянина крайне противоречив и в целом, вероятно, близок к тургеневскому видению русского национального характера. Как пишет Н. А. Воскресенская, «.. .анализ речевой композиции цикла «Записки охотника» показал, что доминирующими концептами, представляющими русский национальный характер, являются «ум», «долготерпение», «природа» и «провинция»» [Воскресенская 2014, с. 159].
К образу русских крестьян также обращается в своей статье Альфонс Доде. И на эту статью несколькими днями позже ссылается Винсент Ван Гог в письме к брату [Ван Гог, L 560]. Характеристики двух французских авторов сходятся в том, что неотъемлемыми чертами образа крестьянина, по мнению Тургенева, является такая асоциальная модель поведения, как пьянство и устойчивый лейтмотив отождествления с ребенком: «Тургенев говорил о русском крестьянине, о его пьянстве, о его дремлющем сознании» [Доде 1888, URL]. Но в статье Доде появляется еще и социальная проблематика, связанная с экзистенциальным концептом «свободы»: «.он [крестьянин] совершенно
не представляет себе, что такое свобода» [Доде 1888]. Появление этой проблематики связано с тем, что в целом творчество Тургенева имеет ярко выраженный антикрепостнический характер, о чем было известно всем его современникам. Но описанная в статье Доде ситуация дружеского обеда происходит значительно позже отмены крепостного права в России. Однако Доде отмечает размышления Тургенева об отсутствии экзистенциальной свободы у крестьян (хотя фактически в правовом поле они уже ею обладают как минимум пару десятилетий) как негативную черту их образа, объединяя в этом континууме и пьянство, и «дремлющее сознание» [Доде 1888].
В статье Доде мы встречаем и положительные характеристики крестьянского образа:
«Или же [Тургенев] делился с нами более отрадными воспоминаниями, прикрывал уголок идиллии, связанный с молодой мельничихой, которую он встретил во время охоты и в которую был одно время влюблен.
- Что тебе подарить? - постоянно спрашивал он у мельничихи.
Однажды красавица, покраснев, ответила ему:
- Привези мне мыла из города. Я буду мыть им руки, чтобы они хорошо пахли, и тогда ты станешь их целовать, как у барыни» [Доде 1888].
В приведенном эпизоде с мельничихой мы видим несколько сентиментальную характеристику русских крестьян, а именно - такие черты их образа, как простодушие и детскую наивность, которые в данной ситуации трактуются в качестве положительных черт. Здесь мы видим, что дихотомия образа русских крестьян встречается и у Доде, хотя и в менее акцентированном и подробном виде. Это можно объяснить тем, что Доде, в отличие от Вогюэ, писал воспоминания о своем друге, а не работу, претендующую на научный анализ творчества Тургенева. Интересно, что даже в воспоминаниях французских современников всё равно присутствует тема противоречивости образа русского крестьянина в рассуждениях И. С. Тургенева.
При этом следует упомянуть о том, что оба автора были знакомы с творчеством Тургенева в переводе на французский язык (Вогюэ читал его и по-русски). Интересно вновь обратиться к исследованию Н. А. Воскресенской, которая убедительно показывает, что «...представление рациональной составляющей концепта [русского характера]
(хитрость, практичность, ловкость) не вызвало трудности у французских переводчиков, а интерпретация субъективно-авторского аспекта восприятия духовного начала (добродушие, открытость, вера в добро) русского человека, часто невербализуемого в тексте стало объективной причиной неточной передачи значения» [Воскресенская 2014, с. 188]. Этот же автор отмечает, что в трактовке русского национального характера французскими переводчиками утеряна «мысль Тургенева о том, что долготерпение русского человека объясняется его христианским смирением». По мысли Н. А. Воскресенской, переводчики XIX в. упустили «...такую важную составляющую русского национального характера, как его религиозность» [Воскресенская 2014, с. 200].
Мы считаем, что Ван Гог, лишь косвенно соприкасаясь с образами крестьян, созданных в творчестве И. С. Тургенева, мог быть заинтересован в подобном взгляде на крестьянскую тему в первую очередь потому, что темы работы и простой жизни являются одними из основополагающих в его размышлениях. В случае с творчеством Тургенева мы остановимся лишь на нескольких аспектах - во-первых, представляется, что Винсент вряд ли заострял свое внимание на культурных и социальных различиях в жизни российских, бретонских или барбизонских крестьян - для него это тема для экзистенциальных размышлений, которую исторические реалии касаются в наименьшей степени. В то же время нельзя не отметить, что в своих работах даже голландского периода он никогда не обращается к чистым академическим абстракциям, а всегда пишет реальных людей за их настоящими занятиями. В качестве примера можно привести серию с ткачами, которую он пишет в Нюэнене или самые ранние наброски Ван Гога, изображающие углекопов из Боринажа. Уже здесь мы видим насколько сильно различаются созданные им портреты от работ, изображающих какой-то из типов, которые можно обобщенно назвать «простыми людьми». Именно этот тип оказывается двумя годами позднее прочно «вплетен» в арльские экзистенциальные размышления о счастье, неразрывно связанные с работой и простой жизнью.
В заключение можно сказать, что художественные концепции двух авторов сближает интерес к «наблюдению над людьми», их повседневной жизнью, но само их творчество едва ли даст нам материал для плодотворного сопоставления отношения авторов к крестьянской теме - они слишком по-разному осмысляют эту проблему.
Экзистенциальные размышления в эпистолярном наследии В. Ван Гога в контексте творчества русского писателя
Характеризуя особенности рецепции русской культуры Ван Гогом необходимо остановиться на его экзистенциальных размышлениях, связанных контекстуально с образом И. С. Тургенева. Прежде всего речь пойдет о таких значимых жизненных категориях и явлениях, как счастье, любовь и смерть.
В письме № 560 [Ван Гог, L 560] мы находим большой фрагмент, в котором образ И. С. Тургенева вписан в круг европейских художников и писателей, входящих в то время в круг постоянных размышлений Ван Гога.
Обратимся на материале письма к литературоведческому анализу такой экзистенциальной категории, как счастье. Мы видим конструирование этой категории в эпистолярном наследии Ван Гог, отталкивающееся от характеристики последней прогулки братьев Гонкуров (описанной в предисловии к роману «Шери» 1884 года, который вместе с письмом Винсент отправляет Тео) [Stolwijk C., ect. 2009, Note 4], которую он описывает как «великолепную умиротворенность»; также он обращается к воспоминаниям о смерти Делакруа, записанных Сильвестром. Здесь важно, что первичная характеристика счастья строится как дуальная оппозиция обыденных представлений о счастье / успехе, в первую очередь связанных с материальным благополучием, и авторской трактовки содержания этих представлений. Винсент отмечает, что ни один из этих деятелей искусства не были счастливы в обыденном понимании, но при этом воспринимали категорию «счастье» в ином экзистенциальном смысле - как в первую очередь творческое удовольствие от работы. Здесь мы видим дуальную оппозицию в представлениях о счастье - материальное благополучие / бескорыстная радость труда, столько характерную для творчества Ван Гога в целом, но ставшую в данный период жизни особенно для него актуальной.
В антверпенский период жизни Ван Гога он вновь сталкивается с денежными затруднениями. Денежное содержание, которое высылал ему Тео (в обмен на право распоряжаться его картинами), было достаточным в предыдущий период жизни Ван Гога в Нюэнене, поскольку он жил в родительском доме. После переезда в Антверпен оно перестало покрывать даже его базовые расходы - на краски, жилье и еду. Исходя из этого, размышления о материальном благополучии
и финансовом успехе деятелей искусства как основании для счастья становятся вновь актуальны для Ван Гога. Личностный аспект экзистенциальных размышлений связан с тем, что мысли о счастье и смерти Ван Гог экстраполирует на себя и своего брата, в связи с их общими планами по переезду Винсента в Париж и поиску совместного жилья. Этот план мог в некотором роде решить финансовые затруднения Винсента и позволить ему свободнее работать.
В круг европейских деятелей искусства, к биографиям и работам которых он обращается в размышлениях о счастье, Винсент включает и И. С. Тургенева, отмечая, что его последние дни прошли так же умиротворенно, как и последняя прогулка братьев Гонкуров. Нам представляется, что фраза о том, что Тургенев в свои последние дни проводил много времени с Доде, отсылает нас к статье «Mémoires d'un homme de lettres. Tourguéneff» французского писателя, где подробно описаны их встречи, включая одну из последних. Здесь важно отметить, что исследователи из музея Ван Гога в Амстердаме связывают эту отсылку в первую очередь с тем кругом проблем, которые Доде характеризует следующим образом [Stolwijk C., etc. 2009, Note 5. URL]: «Когда с обсуждением книг и повседневными заботами бывало покончено, беседа принимала более общий характер, мы обращались к вечным истинам, говорили о любви и о смерти» [Доде 1888, URL]. Можно предположить, что размышления о таких связанных между собой категориях, как счастье, смерть и любовь в беседах французских литераторов созвучны собственным экзистенциальным идеям Ван Гога. Именно поэтому он включает образ И. С. Тургенева в свои размышления о жизни.
Важно отметить, что, объединив русского писателя с европейскими в едином смысловом континууме, Винсент отождествляет их очень разные смерти в единый образ смерти «современного мыслителя», который ему очень близок. В этом образе нет конкретных биографических подробностей, но при этом есть характеристика, которая, по мнению художника, подходит для рецепции смерти значимых людей его эпохи. Перед нами двойная метафора образа умирающей женщины - сначала Ван Гог дает гендерные характеристики: «...ранимые, утонченные, умные как женщины, тонко чувствующие также и свои страдания, и всегда в то же время полные жизни и уверенности в себе, без безразличного стоицизма, без презрения к жизни.» [Ван
Гог, L560]. Следующий пласт обращения к женскому образу имеет более глубокое коннотативное значение и отсылает нас к скрытой цитате из Евангелия от Луки 7:47: «.а потому сказываю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много.». Введение религиозного контекста в размышления Ван Гога о счастье, смерти и любви обусловлено не только биографическим контекстом жизни автора (не так давно Винсент был проповедником в Боринаже), но и общей значимостью библейских текстов в размышлениях художника на экзистенциальные темы на протяжении всей его жизни вне зависимости от его отношения к церкви и религии.
Интересно отметить, что гендерные характеристики, которые мы видим у Ван Гога, могут быть подчерпнуты из статьи Альфонса Доде, где есть следующий отрывок: «.но кто бы заподозрил, что второй колосс [Тургенев], с его мохнатыми бровями и огромным лбом, сродни тонкой, чуткой женщине, много раз описанной им в романах, русской женщине, нервной, томной, страстной, дремлющей, как восточная рабыня, трагичной, как готовая взбунтоваться сила? Среди великой людской неразберихи души попадают иной раз не в ту оболочку: мужская душа оказывается в женском теле, женская душа - в грубом обличье циклопа» [Доде 1888].
Как мы уже писали, из этой же статьи Винсент узнает о том, что Доде с Тургеневым плодотворно сотрудничали незадолго до смерти последнего. При этом важно отметить, что о самой смерти русского писателя Доде не пишет. Вероятно, о ней Ван Гог мог читать только в работе Э. Вогюэ. Здесь мы хотим отметить, что и Вогюэ, и Ван Гог обращаются к библейским метафорам в размышлениях о смерти. В том числе И. С. Тургенева. Однако Вогюэ проводит аналогию с библейским образом сеятеля, а не с притчей о фарисее Симоне. Евангельский образ сеятеля является одной из ключевых тем экзистенциальных размышлений Ван Гога на протяжении всего его творчества - как в живописи (примером могут служить работы с изображением сеятеля из музея Ван Гога в Амстердаме, музея Крёллер-Мюллер и музея Фолькванг), так и в письмах (фигура сеятеля упоминается в общей сложности в 67 письмах художника - начиная с L 109 из Дордхеда в 1877 г. и заканчивая L 853 из Сент-Реми в 1890 г.). Интересно, что при такой значимости этого образа в творчестве, Ван Гог к нему не обращается, а выражает свою идею посредством образа женщины. При
этом нельзя не отметить, что сама идея взаимосвязи счастья, любви и труда остается неизменной - счастье в размышлениях Ван Гога всегда связано с работой на благо других людей, что и означает, по его мнению, любовь к людям.
В третьем письме, в котором упоминается И. С. Тургенев, Ван Гог обращается к рецепции русского писателя вновь в контексте размышлений о счастье. Позволим себе привести отрывок из 565 письма: «Сейчас я особенно заинтересован в Тургеневе, поскольку я прочел отрывок о нем у Доде, в котором он отлично анализирует как его характер, так и его работы. Он выглядит примером для подражания, в старости он остался молодым благодаря тому, что продолжил работать, и благодаря тому, что всегда был недоволен [своей работой] и старался сделать ее лучше всё время.
Благодаря - но обдумай это еще раз внимательно; это бы очень меня обнадежило, если бы ты увидел это в том же свете, что и я» [Ван Гог, L565].
Мы предполагаем, что в этом письме от 22 февраля 1886 г. Винсент скорее всего невольно объединил о одном размышлении два источника своих сведений о жизни и творчестве И. С. Тургенева -статьи Доде и Вогюэ. Мы делаем данное предположение исходя из того, что в статье Доде ни разу не упоминаются факты о том, что Тургенев работал все последние месяцы и дни своей жизни. В то время как в статье Вогюэ этому посвящено несколько страниц [Вогюэ 1887, с. 69-72], завершающие анализ жизни и творчества русского писателя. Именно Вогюэ отмечает, что «.уже будучи поражен своим ужасным недугом, - он страдал болезнью, встречающейся очень редко - (раком спинного мозга), Тургенев опубликовал свои последние три повести: Песнь торжествующей любви ... Клару Милич ... Отчаянного» [Вогюэ 1887, с. 70]. Также Вогюэ упоминает о том, что в последние несколько дней до смерти, Иван Сергеевич всё еще строил разнообразные творческие планы, а за день до кончины написал письмо Л. Н. Толстому, с просьбой вернуться в литературу из проповедничества [Вогюэ 1887, с. 71].
Ван Гога в этот период жизни и творчества очень интересуют темы смерти и старости, а также способы им противостоять. Здесь мы можем выделить несколько аспектов данного интереса. Во-первых, многие биографы Ван Гога сходятся во мнении, что
именно в Антверпене Винсенту был диагностирован сифилис, который в 80-е гг. XIX в. был неизлечим [Tralbaut 1969]. Мы не можем утверждать это с точностью, но практически все письма антверпенского периода включают в себя размышления Винсента о собственном слабом здоровье, так что данная медицинская гипотеза выглядит очень состоятельной. Важно, что эти размышления оказались шире личного / биографического контекста - Винсент переносит свои размышления о смерти и в плоскость искусства. Именно в Антверпене он пишет несвойственную ему картину «Череп с горящей сигаретой», которую обычно воспринимают или как шутку, или в качестве традиционного голландского memento mori. Ни до, ни после этого Винсент не будет писать столь сюрреалистичных, ироничных и абстрактных работ, что дает нам возможность предположить актуальность данной темы исключительно в этот период.
Как мы видим, образ И.С. Тургенева в данном контексте вписывается Ван Гогом в те экзистенциальные проблемы, которые волнуют его в антверпенский период жизни и творчества - упоминания о творчестве Тургенева служат в качестве поводов для размышления или аргументации своей позиции голландским художником.
Заключение
Подводя итог, хотелось бы остановиться на следующих значимых положениях. Характеризуя эксплицитный уровень рецепции Ван Гогом русской культуры через творчество и биографические очерки И. С. Тургенева, мы обратились к двум темам: создание собирательного образа (типа) как творческий метод, и экзистенциальные понятия счастья и смерти. Это лишь часть тем, которая может быть интересна исследователям данной проблематики. В дальнейшем мы надеемся исследовать историософские и футурологические представления двух авторов.
Важно, что интерес Ван Гога к русской культуре в данном случае напрямую связан с его увлечением реализмом - как в литературе, так и в живописи. При этом творческий метод И. С. Тургенева интерпретируется в эпистолярном наследии Ван Гога как часть европейского литературного поля - наравне с творчеством Золя, Доде, братьев Гонкуров и др. Нам представляется, что существует определенная близость в трактовке собирательного образа крестьянина русского
и голландского авторов. В первую очередь потому, что Ван Гог создает образ крестьянина в своих вербальных и визуальных текстах, не опираясь на реалии исторической эпохи или политической ситуации. В образе крестьянина Ван Гога интересует, скорее, концепция честной жизни и труда, которая исходя из его экзистенциальных взглядов и делает человека счастливым. Таким образом, из этого мы видим, что Винсент не делает различий между голландскими, бретонскими и русскими крестьянами, которые, как мы знаем, находились в разном социальном положении.
Еще одной особенностью рецепции биографии И. С. Тургенева как представителя русской культуры Ван Гогом является то, что Винсент видит в жизни и творчестве русского писателя подтверждение своих экзистенциальных теорий, в первую очередь - о счастье. В концепции Ван Гога счастье неразрывно связано с творчеством и трудом, а также является фактически синонимом молодости (ума). Именно эти черты образа Тургенева, созданного в статьях Доде и Вогюэ, особенно отмечает Винсент. Интересно отметить обращение в письмах этого периода к двойной метафоре образа женщины для характеристики образов И. С. Тургенева и Э. Делакруа. Во-первых, метафора подчеркивает тонкость их художественной натуры, во-вторых, содержит в себе евангельские мотивы того же понятия счастья, который близок Ван Гогу: «.. .она возлюбила много.» (Лука 7:47), что для Винсента всегда означает связь любви и труда.
В заключение можем сказать о том, что в нашем исследовании образ И. С. Тургенева, созданный в письмах Ван Гога, характеризуется ролью медиатора культур, включенного как в русский, так и в европейский интеллектуальный контекст того времени.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Вогюэ Э. М. де. Современные русские писатели: Тургенев. М. : В. Н. Мараку-
ев, 1887. 72 с. URL : нэб.рф^а^000199_000009_003619874/. Воскресенская Н. А. Русский национальный характер в «Записках охотника» И. С. Тургенева и его восприятие во французской литературной критике и переводах XIX - XX вв.: дис. ... канд. филол. наук. Н.-Новгород, 2014. 205 с. URL : dlib.rsl.ru/01007895654. Доде А. Тургенев // И. С. Тургенев в воспоминаниях современников : в 2 т. М. : Художественная литература, 1983. Т. 2. С. 193-223. URL : az.lib.ru/d/ dode_a/text_1888_turgenev.shtml.
Stolwijk C., Kets-Vree A., etc. Note 4 and 5. Amsterdam & The Hague : Van Gogh Museum & Huygens ING. URL : vangoghletters.org/vg/letters/let560/notes. html.
TralbautM. E. Vincent Van Gogh. New York : Viking Press, 1969. 350 p.
Van Gogh V. The Letters / Leo Jansen, Hans Luijten, Nienke Bakker (eds.). Version: December 2010. Amsterdam & The Hague : Van Gogh Museum & Huygens ING. URL : vangoghletters.org
REFERENCES
Vogjuje Je. M. de. Sovremennye russkie pisateli: Turgenev. M. : V. N. Marakuev, 1887. 72 s. URL : njeb.rf/catalog/000199_000009_003619874/.
Voskresenskaja N. A. Russkij nacional'nyj harakter v «Zapiskah ohotnika» I. S. Turgeneva i ego vosprijatie vo francuzskoj literaturnoj kritike i perevodah XIX - XX vv.: dis. ... kand. filol. nauk. N.-Novgorod, 2014. 205 s. URL : dlib.rsl.ru/01007895654.
Dode A. Turgenev // I. S. Turgenev v vospominanijah sovremennikov : v 2 t. M. : Hudozhestvennaja literatura, 1983. T. 2. S. 193-223. URL : az.lib.ru/d/ dode_a/text_1888_turgenev.shtml.
Stolwijk C., Kets-Vree A., etc. Note 4 and 5. Amsterdam & The Hague : Van Gogh Museum & Huygens ING. URL : vangoghletters.org/vg/letters/let560/notes. html.
TralbautM. E. Vincent Van Gogh. New York : Viking Press, 1969. 350 p.
Van Gogh V. The Letters / Leo Jansen, Hans Luijten, Nienke Bakker (eds.). Version: December 2010. Amsterdam & The Hague : Van Gogh Museum & Huygens ING. URL : vangoghletters.org
