CC BY
4
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 496. С. 68-75 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 496. рр. 68-75
Научная статья УДК 811.161.1
doi: 10.17223/15617793/496/8
Особенности репрезентации модуса прошлого в современной женской прозе (на примере произведений Наринэ Абгарян)
Чжао Ситун1, Ольга Петровна Кормазина2
12Дальневосточный федеральный университет, Владивосток, Россия 1 chzhao.sit@dvfu.ru 2 olga.kormazina@mail.ru
Аннотация. Описывается модус прошлого как одна из составляющих модуса времени - понятия, берущего свое начало в философии и пока не получившего однозначной трактовки в лингвистических исследованиях. Ставится цель определить специфику репрезентации модуса прошлого в произведениях Наринэ Абгарян, одной из ярких представительниц современной женской прозы. Выявлены ключевые концепты, репрезентирующие модус прошлого, - «Воспоминание», «Жизнь» и «Смерть».
Ключевые слова: модус времени, модус прошлого, женская проза, Наринэ Абгарян, память, воспоминание
Для цитирования: Чжао Ситун, Кормазина О.П. Особенности репрезентации модуса прошлого в современной женской прозе (на примере произведений Наринэ Абгарян) // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 496. С. 68-75. doi: 10.17223/15617793/496/8
Original article
doi: 10.17223/15617793/496/8
Features of representation of the past mode in modern female prose (on the example of works by Narine Abgaryan)
Zhao Xitong1, Olga P. Kormazina2
12 Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russian Federation 1 chzhao.sit@dvfu.ru 2 olga.kormazina@mail.ru
Abstract. The article identifies the specifics of the representation of the past mode in the works of the Armenian Russian-speaking writer Narine Abgaryan, who is one of the brightest representatives of modern female prose. Given the obvious diversity of views on female literature and the multidimensionality of women's creativity, the phenomenon of female prose is united by the choice of problems and analysis of eternal issues based, in particular, on such concepts as People, Life, Death, Destiny, Time, Space. The topicality of the research is stipulated by the reference to the concept "mode of time" little studied in the modern linguistics, which is interpreted as a special philosophical category supposing a grammatical triad of time modes "past - present - future". Guided by the works of Galina Kalitkina, we think it is possible to consider past, present and future as fragments of a linguistic picture of the world of a carrier of a certain linguistic culture. In accordance with this, the article aims to determine the peculiarity of the author's understanding of the mode of time on the basis of the analysis of temporal vocabulary. The material for the study is the novel Three Apples Fell from the Sky (2015) and the short story collection People of Our Yard (2016). Both texts, as well as works of Narine Abgaryan as a whole, are autobiographical to a large extent, describing the fate of the inhabitants of small Armenian towns, in particular the town of Berd, the writer's homeland. A key theme in both works is that of memory, the careful preservation of the covenants of close relatives and family traditions. As a result of the study, the conclusion is made that the past mode is central in the works of Narine Abgaryan, the reference to which is a kind of "homage" to the native places and the older generation of the family. The specifics of the representation of the past mode can be traced in the analysis of the macro-concept "Time" and the related concepts "Memory/Memories", "Life", and "Death". This analysis shows that, on the one hand, the past in general is characterized as a terrible, painful, traumatic, which has caused and continues to cause mental and physical suffering, it is associated with severe trials, loss of close relatives, painful memories of them for many years. However, on the other hand, this gloomy tone is often replaced by a lighter one: the writer emphasizes that we invariably return to our memories, to our roots, and this is an integral part of our lives. It is this position that, in our opinion, characterizes the writer's perception of time as a fragment of the picture of the world.
Keywords: mode of time, past mode, female prose, Narine Abgaryan, memory, memories
For citation: Zhao, Xitong & Kormazina, O.P. (2023) Features of representation of the past mode in modern female prose (on the example of works by Narine Abgaryan). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 496. рр. 68-75. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/496/8
© Чжао Ситун, Кормазина О.П., 2023
Одним из актуальных направлений в современной лингвистике является исследование модусных смыслов в различных типах текстов. Само понятие «модус», несмотря на давнюю историю изучения, не имеет однозначной трактовки. Ш. Балли определял модус как один из двух компонентов значения высказывания наряду с диктумом: «.. .модус - это субстрат представления. Поэтому будем называть модус темой, а дик-тум - поводом эксплицитного высказывания. Модус и диктум дополняют друг друга» [1. С. 46]. В настоящее время лингвисты подчеркивают, что способов выражения модуса чрезвычайно много и анализ его требует предварительного и детального обследования самих типов высказывания [2. С. 70].
В числе направлений исследования модусных смыслов текста (и в более широком смысле - дискурса) особое место занимает изучение художественного текста. Модус в художественном тексте помогает автору достроить свой виртуальный мир, а вслед за этим - достроить виртуальный мир читателя, причем результативным художественное высказывание может считаться только тогда, когда эти два мира совпали в главных идеях. Одной из главных функций модуса в тексте (в особенности поля модусного субъекта) является функция переключения: сознания повествователя на сознание автора-воплоти, сознания повествователя -на сознание персонажа N, сознание персонажа N - на сознание персонажа N1 и т.д. [3. С. 144]. Модус в пространстве художественного текста зависит не только от того, насколько далеко «ушёл» автор-воплоти от себя к роли повествователя или, наоборот, насколько близко он к себе в каких-то моментах художественного текста «вернулся». Модус в тексте зависит от того, какими способами автор отмечает личное, глубоко прочувствованное [3. С. 156].
Теоретическое осмысление вопроса репрезентации модусов времени в художественном тексте невозможно без обращения к понятию художественного времени. Согласно трактовке Н.А. Николиной, художественное время представляет собой способ организации эстетической действительности произведения, его внутреннего мира и одновременно образ, связанный с восприятием авторской концепции, с отражением его образа мира [4. С. 122]. З.Я. Тураева рассматривает художественное время как одну из важных категорий текста, отмечая, что «лишь в тексте можно выявить кардинальные особенности времени» [5. С. 88]. Соответственно, категория художественного времени - это разновидность временной структуры текста, отличающаяся от временных структур текстов других функциональных стилей [5. С. 86].
Категорию художественного времени можно считать основой, на которой базируется понимание сущности модуса времени. Обращаясь данному понятию, являющемуся ключевым для нашего исследования, в первую очередь следует отметить, что на сегодняшний день оно остается сравнительно малоизученным в современной лингвистике. Традиционно «модус времени» рассматривается как понятие философии: так именуются прошедшее, настоящее и будущее время. Сам термин «модус» в философии обозначает свойство
предмета, присущее ему лишь в некоторых состояниях, в отличие от атрибута - неотъемлемого свойства предмета. Таким образом, в самой квалификации прошедшего, настоящего и будущего как модусов времени отражено своеобразие их бытия [6]. Проблеме репрезентации модусов времени в модернистском нарративе посвящено исследование В.Г. Силантьевой. Модус времени интерпретируется как набор модусных категорий, используемых для изменения хода повествования, поэтому к модусу времени может относиться категория отрицания, оценочности и модальности. Как отмечает автор, термин «модус времени» включает в себя не только глагольную семантику, морфологию и временные наречия, отвечающие за локализацию события, но и любые супрасегментные и синтаксические единицы, влияющие на скорость интерпретации повествуемого читателем [7. С. 22]. К модусу времени также причисляется ассоциативная структура слова «время» (в цитируемом исследовании, осуществленном на материале английского языка, - слова «time»).
B.Г. Силантьева полагает, что «лексемы, используемые в минимальном контексте "time", организуют тематическое поле, формирующее определенное представление о времени в тексте» [7. С. 23]. Данное наблюдение представляется значимым для определения методологии анализа модусов времени на пространстве художественного текста.
Н.К. Шутая определяет время как модус личностного бытия героя художественного произведения, характеризующий определенного субъекта. В качестве такого субъекта, такой личности может выступать персонаж, повествователь, автор. Это, с точки зрения исследователя, «позволяет определить единицу исследования художественного времени романа: в качестве первичной единицы... должно выступать не произведение в целом, а тот или иной субъект, характеризующийся определенным отношением ко времени и определенным типом реализации себя во времени» [8.
C. 20]. Используемые в художественном тексте временные понятия (час, день, минута, год, вечность, завтра, вчера, сегодня и т.д.), модальные выражения и наречия со значением времени (вдруг, неожиданно, медленно, быстро, навсегда и т.д.), а также выбор тех или иных форм вида и времени глагола, образы, так или иначе ассоциирующиеся со временем (описание движения или покоя, образ часов и т.д.), замедление или ускорение ритма повествования также помогают определить характер модуса личностного бытия модели [8. С. 20].
Тесно связанным с исследованием модуса времени является изучение ментальных модусов, в частности модуса воспоминания. Н.П. Перфильева сделала первую попытку дать определение модусной категории «воспоминание», рассматривая ее как «необязательную модусную категорию, обозначающую, что автор обращается к событиям, свидетелем которых он был в прошлом, и маркирует внимание адресата на степени погрешности в точности воспроизведения информации, в ее адекватности происходившим в прошлом событиям, что связано со свойством памяти» [9]. Т.И. Кораблина также добавляет, что «Воспоминание»
как модусная категория и ментальный модус тесно взаимодействуют друг с другом, потому что воспоминание - ментальный процесс. След этого взаимодействия отражен: 1) в специфике лексического значения и в этимологических особенностях глаголов помнить, вспомнить, забыть - ядерных средств выражения модуса «воспоминание»; 2) в их способности выступать в определенном контексте периферийными средствами выражения ментального модуса, т.е. употребляться как слова, близкие по смыслу к ментальным глаголам думать, знать [10. С. 245].
Значимой для определения методики описания модуса времени также представляется концепция Г.В. Калиткиной, исследовавшей специфику его репрезентации в диалектном дискурсе [11. С. 65-76]. Автор рассматривает модус времени как своеобразную «языковую картину мира» носителя определенной лингво-культуры, предполагающую грамматическую трихотомию «прошлое - настоящее - будущее». Эта картина мира формируется совокупностью концептов, относящихся к единому макроконцепту «Время». По нашему представлению, данная трактовка актуальна и для исследования модусов времени на пространстве художественного текста. С этой позиции ключевым методом исследования является метод концептуального анализа, предполагающий выявление ключевых концептов, составляющих макроконцепт «Время», и интерпретацию их содержания. При этом центральным объектом исследования становится художественный концепт. Л.В. Миллер определяет художественный концепт как «сложное ментальное образование, принадлежащее не только индивидуальному сознанию, но и (в качестве интенсиональной составляющей эстетического опыта) психоментальной сфере определенного этнокультурного сообщества», как «универсальный художественный опыт, зафиксированный в культурной памяти и способный выступать в качестве фермента и строительного материала, при формировании новых художественных смыслов» [12. С. 42]. В диссертации О.Е. Беспаловой художественный концепт трактуется как «единица сознания поэта или писателя, которая получает свою репрезентацию в художественном произведении или совокупности произведений и выражает индивидуально-авторское осмысление сущности предметов или явлений» [13. С. 6]. В целом художественный концепт - это комплекс понятий, представлений, чувств, эмоций. Такой вид концептов формируется в процессе освоения окружающей действительности субъектом мысли и речи [14. С. 128]. Художественный концепт неразрывно связан с такими явлениями, как художественный текст, художественная картина мира, и потому рассматривается в комплексе лингвокультурных, лингвострановедческих, культурологических, психологических и других аспектов [14. С. 128]. Следовательно, чтобы правильно объяснить смысловое содержание художественных концептов, следует рассматривать не только заимствованные из литературоведения, стилистики и лингвистики текста методики исследования внутритекстовых семантических и стилистических элементов, но и когнитивный анализ «приращений» к содержанию
концепта смыслов и значений, принадлежащих к национальной концептосфере [15. С. 164]. И.А. Тарасова предлагает для исследования отдельных художественных концептов использовать методику послойного анализа, основанную на последовательном выделении слоев концепта [16. С. 235]. Н.С. Болотнова представила коммуникативно-когнитивный методологический подход к анализу художественных концептов, учитывающий лингвистические и экстралингвистические факторы текстовой деятельности [17, 18]. М.И. Жук разрабатывает метод аппликации (наложения), суть которого состоит в «совмещении и анализе общеязыковой, общепоэтической и индивидуально-авторской картин мира» [19. С. 9].
Целью данного исследования является выявление специфики репрезентации модуса прошлого как фрагмента индивидуально-авторской языковой картины мира в пространстве художественного текста. В центре нашего внимания - произведения Наринэ Абгарян, одной из ярких представительниц современной женской прозы.
К настоящему времени женская проза заняла прочные позиции в пространстве современной литературы. В последнее десятилетие продолжается процесс обновления направления, формирования новых тенденций. Е.А. Бурдина в своей работе предприняла попытку обнаружить и интерпретировать лингвостилистические особенности женской манеры повествования и способы создания образа времени, в том числе и в рамках своеобразного хронотопа, который составляет основу женской гендерной картины мира. Именно женщина, ее восприятие мира, внутреннее «я», философия быта и бытия становится главным персонажем женской прозы. При очевидном разнообразии взглядов на женскую литературу и многоаспектности женского творчества феномен женской прозы объединяет выбор проблем и анализ вечных вопросов. Язык женской прозы дает богатейший материал для определения ценностных ориентиров духовной и душевной жизни женщины, позволяет рассмотреть философские категории с точки зрения тендерного аспекта. Основными концептами для автора-женщины являются «Человек», «Женщина», «Мужчина», «Ребенок», «Жизнь», «Смерть», «Судьба», «Время», «Пространство» [20. С. 298].
Наринэ Абгарян - армянская русскоговорящая писательница, представительница «новой женской прозы», в числе ее известных произведений - «Ма-нюня» (2010), «Люди, которые всегда со мной» (2014), «С неба упали три яблока» (2015), «Люди нашего двора» (2016), «Зулали» (2016) и др. Ее работы в значительной степени автобиографичны. Детство, трогательные воспоминания о нем, проблема памяти, бережное сохранение заветов близких и семейных традиций - магистральные темы творчества. Женские персонажи занимают главное место в системе образов ее произведений. Тот факт, что женские персонажи превалируют в поле внимания автора, - одна из устойчивых гендерных особенностей женской прозы. Тема рода, его бесконечности и незыблемости, силы предков, непрекращающейся связи с ними отражаются на всех уровнях организации повествования: в выборе
сюжета, композиционных особенностях произведений, организации нарратива [21. С. 114].
С целью выявления специфики репрезентации модуса прошлого в творчестве Наринэ Абгарян рассмотрим два произведения - роман «С неба упали три яблока» [22] и сборник рассказов «Люди нашего двора» [23]. Несмотря на жанровые различия, они объединены именно ведущей ролью модуса прошлого, определяющего основную тематику обоих текстов. При этом в «С неба упали три яблока» представлен автор-повествователь, существующий отдельно от героя, тогда как во многих рассказах «Люди нашего двора» автор сам становится героем, автор представляет свои мысли, чувства и переживания, не транслируя их на других персонажей. Это обусловливает и специфику репрезентации модуса прошлого.
Общим в обоих произведениях является их связь с Арменией - родиной автора. Центральной для них становится тема памяти, бережного сохранения заветов близких и семейных традиций. Именно данный факт позволяет утверждать, что ключевым в рассматриваемых текстах оказывается модус прошлого. При этом сама лексема «прошлое» в анализируемых произведениях представлена единичными употреблениями, что не дает возможности для ее полноценной интерпретации. В отмеченных примерах обращает на себя внимание различие в отношении автора к прошлому. Так, в романе «С неба упали три яблока» прошлое репрезентируется как «водоворот воспоминаний», терзающих душу героя: Но совсем отгородиться от воспоминаний не получалось, они неминуемо всплывали из водоворота прошлого и долго потом терзали его своими ранящими душу подробностями. А в рассказах «Люди нашего двора» оно описано в гораздо более светлых тонах, неизменно выражается идея возвращения в прошлое: У всех есть неисполнимые мечты. Моя о том, чтобы вернуться в прошлое. И прожить один свой взрослый день там, где все живы, все рядом («Неисполнимое»).
Специфику модуса прошлого как одной из составляющих модуса времени, безусловно, определяют особенности репрезентации макроконцепта «Время». В проанализированном материале мы обратили внимание на наиболее частотные языковые средства, указывающие на длительность, течение времени, а также повторяемость и цикличность тех или иных событий в прошлом. При этом, как показали наши наблюдения, для романа «С неба упали три яблока» характерно использование данных единиц в рамках двух основных тем - «Судьба женщины» и «Судьба Марана и маранцев».
Первая тема связана с проблемой влияния патриархальных устоев на судьбы женщин. Их прошлое, прожитые годы в основном описываются в романе в негативном ключе:
Мучительная и тяжелая личная жизнь, на протяжении восемнадцати долгих лет неминуемо катящаяся под откос, кончилась большой трагедией.
Порядки в Маране были строгие, девушки выходили замуж целомудренными и нецелованными; овдовев, крайне редко связывали себя повторными узами брака и всю жизнь носили траур по мужу.
Жена троюродного дяди, женщина несчастная и бесправная, находящаяся скорее в роли прислуги, чем хозяйки дома, приговоренная всю жизнь терпеть постоянные пьяные выходки мужа и сыновей,
обучила ее всему, что знала сама.
Вот уже двадцать лет, как его и след простыл, а Анатолия ежедневно по старой памяти наливала в графин свежей воды. На следующее утро она пускала ее на полив растений в горшках и снова наполняла посудину водой. И так изо дня в день, каждый день, два десятка лет.
Выражения с временной семантикой (всю жизнь, на протяжении восемнадцати долгих лет, изо дня в день, каждый день, два десятка лет) в приведенных фрагментах демонстрируют несчастье героинь романа в личной жизни, их бесправное положение в семье, строгое подчинение сложившимся традициям и устоям.
Указание на течение времени связывается в романе «С неба упали три яблока» с судьбами и Марана - небольшого горного села, где разворачивается основное действие романа, - и его жителей:
Отступил голод через три года, оставив за собой кладбище, не уступающее в размерах окаменевшей от горя деревне. Деревня на долгие годы погрузилась в беспросветную темень, голод и холод.
Война, восемь невыносимо долгих лет собиравшая по миру урожай неприкаянных душ, однажды захлебнулась - и отступила, подвывая и прихрамывая, зализывая кровящие лапы.
Годы войны, пережитые героями, позиционируются как «невыносимо долгие». Последовавшие за ней годы голода и разрухи также принесли жителям деревни лишь «беспросветную темень и холод».
В отличие от романа «С неба упали три яблока», в сборнике «Люди нашего двора» указание на течение времени приобретает более философское осмысление, на первый план выходят понятия вневременности и вечности:
У времени ход только вперед, но в самом деле это не так, ход у времени всегда к началу начал, туда, где, окуклившись, бытие обращается в небытие, как
в той странной игре, где детвора, разбившись на два лагеря, вызывает кого-то, кто должен разбить круг («Осень»).
Специфика репрезентации макроконцепта «Время» определяется и особенностями языкового воплощения отельных концептов, входящих в его структуру. На основе ассоциативного анализа нами было выделено три таких концепта - «Воспоминание», «Жизнь» и «Смерть», предпринята попытка первичного осмысления особенностей их воплощения в произведениях Н. Абгарян.
В обоих анализируемых произведениях - «С неба упали три яблока» и «Люди нашего двора» - одним из ключевых концептов является «Воспоминание». При этом в романе «С неба упали три яблока» воспоминания маранцев в основном обозначены как мучительные и страшные; после пережитых бедствий и войн любое воспоминание о прошлом травматично, поэтому часто «блокируется» в сознании героев. Исходя из данных
наблюдений, мы выделили две составляющих указанного концепта: болезненность воспоминаний и блокирование тяжелых воспоминаний.
О болезненности, травматичности прошлого для героев произведения «С неба упали три яблока» позволяют говорить примеры, в которых описывается как моральная, так физическая их боль от тех или иных воспоминаний, например:
Анатолия завозилась щекой по подушке, горько вздохнула, отгоняя набежавшие слезы. С того дня прошло много лет, но всякий раз она с большим трудом справлялась с глубокой душевной болью, когда вспоминала, в каком бедственном состоянии застала библиотеку. Библиотека становилась спасением для души Анатолии, которая видела в ней единственный выход из безысходной повседневной жизни. Однако библиотеку не обошла стороной жестокость войны. Когда Анатолия вспоминала катастрофическое состояние библиотеки, это служило напоминанием о страданиях ее сограждан в их собственном доме. О душевных страданиях, связанных с воспоминаниями, говорят такие выражения, как «горько вздохнула», «с трудом справлялась с глубокой душевной болью».
Уже потом, спустя годы, маранцы с горечью вспомнили, что голод, словно играя с ними в кошки-мышки, вперед себя посылал вестников и подавал знаки, с тем чтобы предупредить, а может, поглумиться... «Горечь воспоминаний» омрачает жизнь героев и в настоящем приносит им дурные предзнаменования предстоящего несчастья.
Следом, на колеснице солнечного ветра, нагрянул он - волгловзглядый и мерзкий, не ведающий пощады и сострадания, страшнее самого страшного, что может быть на свете, - самой смерти. Каждый раз, вспоминая ту чудовищную пору, Василий начинал давиться от тяжелого, мучающего легкие кашля. Голод, оползни и война - все это принесло смерть, это время, которое, несомненно, было ужасным для одного из главных героев, Василия, и для любого из жителей деревни, за которых у него болело сердце. В данном случае боль становится физической, проявляется в «тяжелом, мучающем легкие» кашле героя.
Травматичность воспоминаний о пережитых в прошлом испытаниях приводит к тому, что в сознании героев прошлое зачастую «блокируется», «запирается», люди сознательно или неосознанно «теряют» свою память, отказываются от воспоминаний, например:
Несколько раз по старой памяти приезжали из долины цыгане, рассказывали, что часть рухнувших в пропасть домов унесло селем далеко на запад и прибило к чужим деревням, и что люди, жившие в этих домах, целы и невредимы, но никогда не вернутся, потому что пережитый страх отбил им память, и они не знают, что когда-то жили на макушке покрытой вековым лесом и благодатными пастбищами горы.
Годы голода зияли в памяти Василия черным провалом - он не разрешал себе оглядываться назад, из боязни вспомнить такое, от чего потом никогда
уже невозможно будет оправиться. Но совсем отгородиться от воспоминаний не получалось, они неминуемо всплывали из водоворота прошлого и долго потом терзали его своими ранящими душу подробностями. Здесь отказ от воспоминаний происходит сознательно - герой сам «не разрешал себе оглядываться назад», однако можно отметить, что воспоминания все же берут над ним верх, вновь принося как моральные, так и физические мучения.
Отказ от воспоминаний представляется способом избавления от горечи утраты. Некогда прекрасный дом тех, кто умер от войны и голода, должен быть сохранен в памяти, но боль прошлого должна быть забыта:
Но Капитон упорствовал - живя вдали от скорбящих родных, она меньше будет вспоминать о сестре и быстрее смирится с горечью утраты.
Можно увидеть, что не только герои романа «С неба упали три яблока» стремятся избавиться от своих воспоминаний, но и они сами оказываются давно забыты миром:
Но то было в оны дни, давно и неправда, а теперь, забытая всеми и навсегда, деревня неприкаянно болталась, словно пустое коромысло, на плече Маниш-кара.
Однако автор дает понять - неважно, помнит ли их внешний мир или нет, маранцы всегда останутся верны своему дому:
Только Марана эти перемены почему-то не касались - никто не вспоминал о деревне и даже не намеревался. Видно, в долине давно уже махнули рукой на горстку упрямых стариков, отказавшихся в свое время спускаться с макушки Маниш-кара в низины.
При этом стоит отметить, что в романе «С неба упали три яблока» прошлое все же не представляется исключительно в отрицательном плане. Нередко прошлое связывается с воспоминаниями о размеренной повседневной жизни, наполненной привычными хлопотами, и о беспечной молодости:
Василий к тому времени сидел в кузне, коротая праздный день, и, попыхивая трубкой, вспоминал годы, когда работы было столько, что спины не разогнуть, а загруженная домашними хлопотами жена была тиха и кротка, как снежная ночь.
Вспомнил себя, молодого и пустоголового, способного на спор убить ни в чем не повинного быка, - и усовестился.
Таким образом, мы приходим к выводу, что в романе «С неба упали три яблока» прошлое чаще описывается как страшное, травматичное, причиняющее душевные и физические страдания, избавлением от которых оказывается забвение. Совсем иная тональность прослеживается в рассказах «Люди нашего двора»: здесь автор подчеркивает значимость и важность прошлого, воспоминания - это то, что нас определяет, что сохраняет наши корни и является основой нашей жизни, то, что нужно запомнить:
Потом, спустя много лет, вспоминая тот день, повторять про себя бессмертное «глаза у рыб полны слезами» («Неисполненимое»). В сказках, что рассказывает нани, чудеса вершат пахари, а тысячекрылая птица раз в сто лет отворяет врата мира мертвых,
чтобы они могли вспомнить свое прошлое. Мое прошлое - мои воспоминания. Его прошлое - его воспоминания («В горах»). Прошлое ведь не только живым нужно, говорит нани. Прошлое - путь к своей душе («О любви»).
Значимой особенностью репрезентации модуса времени в целом и модуса прошлого в частности в анализируемых произведениях Н. Абгарян является также связь с концептами «Жизнь» и «Смерть». В романе «С неба упали три яблока» смерть - неотъемлемый спутник героев на протяжении их жизненного пути: во время войны и голода они теряют близких людей, испытывают такие страдания, что сами желают уйти из жизни:
Мать умерла во вторую зиму голода, дотянув до самого ее конца, ушла в полдень, прилегла подремать, но так и не проснулась.
Ей было семь лет, когда ушла мама, - затопила баню, выкупала дочерей, уложила в постель, а на то время, пока возилась с ними, закрыла заслонку печной трубы, чтобы задержать жар.
Смерть Воске заставила ее подняться и взвалить на свои согбенные плечи заботы по дому, она прожила еще пять лет и ушла в самый страшный голод, похоронив обессилевших от недоедания старших правнучек.
Решила умереть, сохраняя достоинство и умиротворение, в тишине и спокойствии, в стенах дома, где она прожила свою нелегкую и напрасную жизнь.
Жизнь, однако, все же оказывается сильнее смерти - из текста романа «С неба упали три яблока» мы видим, что, даже не имея надежды на будущее, люди все же обнаруживают положительные изменения, происходящие естественным путем:
Надежды на то, что жизнь когда-нибудь изменится к лучшему, никто из маранцев не лелеял.
Топлива, как прежде, не хватало, но жизнь понемногу стала налаживаться, со скрипом возвращаясь на круги своя.
И в романе «С неба упали три яблока», и в рассказах «Люди нашего двора» автор делает акцент на силе жизни: «жизни всюду», «жизни везде». В этом заключается еще одна особенность репрезентации модуса прошлого - его тесная связь с модусом будущего, указание на то, что даже самый тяжелый опыт делает нас сильнее и заставляет двигаться вперед, например:
Детей в Маране не осталось, единственному пережившему голод ребенку, внуку Меликанц Вано, едва исполнилось пять лет, построенные накануне голода школа и библиотека практически пустовали, но Анатолия не унывала: жизнь везде пробьет себе дорогу, скоро родится новое поколение детей, и все вернется на круги своя.
Там, на той драгоценной вышине, бабушка Тата протянула мне горсть летнего червивого снега - посмотри, Наринэ, всюду жизнь («Люди нашего двора»).
Значимой особенностью репрезентации концептов «Жизнь» и «Смерть» как компонентов модусов прошлого и будущего является обращение к природным образам. В романе «С неба упали три яблока» смерть
ассоциируется с запустением: например, после того как в доме не стало хозяина, все стремительно заросло травой:
Брат давно умер, дети разъехались по миру, а оставшийся без людской заботы огород быстро зарос бурьяном и мятликом.
При этом можно отметить и противоположный пример: образы природы ассоциируются в сознании героев со светлыми воспоминаниями, которые «перекрывают» все плохое и дают силы жить:
Иногда, когда Василию хотелось ощутить давно забытое чувство счастья, он бережно, не дыша обходил стороной все, что ранило его до нескончаемой боли в сердце: смерть отца, смерть матери, смерть брата, смерть Магтахинэ, смерть троих сыновей-погодков, - и заглядывал далеко назад, туда, где лето было бескрайним, а деревья росли так высоко, что подпирали макушками небо.
Так, в приведенном фрагменте, несмотря на то что героя переполняют воспоминания о трагических событиях - смерти близких, есть и более далекие, но счастливые воспоминания - о «бескрайнем лете» и «высоких, подпирающих небо» деревьях.
Разные периоды жизни и разные события ассоциируются с разными временами года. Зима символизировала холод, смерть, мрак и несчастье. В следующих примерах фразы «потеряв к концу зимы половину людей», «умерли еще зимой», «зима - время тех, кто ушел» и «умерла во вторую зиму голода» приводят к выводу, что образ зимы - это смерть.
Вот на этой малой траве, выкорчеванных кореньях, еловых шишках и древесной коре и продержалась деревня до марта, потеряв к концу зимы половину людей.
Василий оставил у забора узел с вещами, вручил ей поднос с еще не остывшими лепешками и уверенно погнал скотину к хлеву, который полгода как пустовал -козы Анатолии заболели и умерли еще зимой, а новой живностью она намеревалась обзавестись ближе к осени, уже договорилась забрать у Ясаман козочку, когда та достаточно окрепнет, чтобы жить отдельно от матери.
Зима - время тех, кто ушел.
Мать умерла во вторую зиму голода, дотянув до самого ее конца, ушла в полдень, прилегла подремать, но так и не проснулась. Сыновья были на кузне, Василий забрал с собой Акопа, чтобы отвлечь его от ночных бдений, возобновившихся с наступлением очередной зимы.
Радость от того, что наконец-то миновала беспросветная ледяная зима, была так велика, что затмила страх перед смертью. Пережить зиму - значит победить страх, это подтверждает тот факт, что зима тесно связана со страхом и страданием.
В отличие от зимы, весна в тексте символизирует тепло, обновление, надежду и счастье.
Весна настала чуть позже, чем обычно, только к середине марта измученный холодом и темнотой Маран, наконец, с облегчением выдохнул, заскрипел дверями и калитками, распахнул окна - впуская в дома солнечный свет.
Скоро весна, голод отступит, люди перестанут умирать. Вот увидишь, Акоп успокоится.
Подождем еще год. Поженитесь следующей весной, если переживем зиму.
Весну того года, когда кончилась война, Вано запомнил ровно так, как день, когда родился Тигран, -досконально, до мелочей.
Примеры позволяют увидеть, как тесно переплетены в произведениях Н. Абгарян смерть и жизнь, прошлое и будущее. Несмотря на все тяготы прошлого, в нем есть и такие воспоминания, которые дают силу жить. Это «пробуждение» к жизни символизирует весна, приходящая на смену долгой и холодной зиме. Данное представление, являясь типичным для многих культур, в анализируемых произведениях приобретает и индивидуально-авторский смысл, репрезентируя модус прошлого - в представлении Н. Абгарян, основу человеческого бытия.
Подводя итог, мы можем в первую очередь отметить высокую степень значимости модуса прошлого для авторской картины мира Наринэ Абгарян. Два рассмотренных нами произведения - роман «С неба упали три яблока» и сборник рассказов «Люди нашего двора» - несмотря на очевидные жанровые различия имеют явную ретроспективную основу. В числе ключевых для обоих произведений концептов выделяются концепты «Воспоминание», «Жизнь» и «Смерть», являющиеся составными единицами макроконцепта «Время». При этом сам
образ прошлого репрезентируется в данных текстах по-разному. В романе «С неба упали три яблока» присутствуют положительные воспоминания героев, однако в большинстве своем прошлое характеризуется как страшное, травматичное, причиняющее душевные и физические страдания, избавлением от которых оказывается забвение. По сравнению с данным произведением, в сборнике «Люди нашего двора» эта мрачная тональность сменяется на светлую, автор подчеркивает значимость и важность прошлого, указывает, что время вечно и циклично. Поскольку «Люди нашего двора» являются - это произведение, в котором наиболее выражены автобиографические мотивы, именно в нем мы можем увидеть авторское восприятие модуса прошлого. При этом объединяет оба произведения еще одна особенность репрезентации модусов времени, а именно соединение модусов прошлого и будущего, «переход» от одного модуса к другому. Этот признак находит отражение в репрезентации концептов «Жизнь» и «Смерть»: несмотря на то что прошлое часто ассоциируется с потерей близких, с горечью утраты, вера героев в жизнь не иссякает. Неслучайно смерть ассоциируется в текстах Н. Абгарян с зимой, а жизнь - с весной, приходящей на смену зиме. Сделанные наблюдения позволят в дальнейшем продолжить исследование особенностей репрезентации модусов времени в женской прозе, точнее определить сущность модуса времени, функционирующего на пространстве художественного текста.
Список источников
1. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М. : Изд-во иностр. лит., 1955. 412 с.
2. Кобрина О.А. Специфика коммуникативной категории модуса // Вопросы когнитивной лингвистики. 2011. № 1 (026). С. 70-74.
3. Копытов О.Н. Модус на пространстве текста. Хабаровск : Изд-во ХГИИК, 2012. 299 с.
4. Николина Н.А. Активные процессы в языке современной русской художественной литературы. М. : Гнозис, 2009. 336 с.
5. Тураева З.Я. Лингвистика текста. Текст. Структура и семантика. М. : Просвещение ; Либроком, 1986; 2012. 127 с.
6. Модусы времени // Философская энциклопедия. URL: https://terme.ru/termin/modusy-vremeni.html (дата обращения: 24.03.2023).
7. Силантьева В.Г. Модусы времени в модернистском нарративе (на материале англоязычной прозы XX века) : дис. ... канд. филос. наук.
СПб., 2017. 197 с.
8. Шутая Н.К. Время как модус личностного бытия героя // European science. 2015. N° 5 (6). С. 20-22.
9. Перфильева Н.П. Модус воспоминания: между истиной и ложью // Дискурс лжи и ложь дискурса. Новосибирск : Изд-во Новосиб. гос. пед.
ун-та, 2012. С. 24-33.
10. Кораблина Т.И. О взаимодействии модуса «воспоминание» и ментального модуса // Сибирский филологический журнал. 2016. N° 4. С. 241-247.
11. Калиткина Г.В. Модусы времени в текстах диалектного дискурса // Текст. Книга. Книгоиздание. 2014. № 3 (7). С. 65-76.
12. Миллер Л.В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (на материале русской литературы) : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2004. 303 с.
13. Беспалова О.Е. Концептосфера поэзии Н. Гумилева в ее лексикографическом представлении : авторефер. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2002. 220 с.
14. Милейко Е.В., Рус-Брюшинина И.В. Художественный концепт как объект лингвистического исследования // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2016. № 11-3 (65). С. 128-130.
15. Миллер Л.В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (на материале русской литературы) : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2004. 303 с.
16. Тарасова И.А. Идиостиль Георгия Иванова: когнитивный аспект / под ред. М.Б. Борисовой ; пед. ин-т Саратов. гос. ун-та им. Н.Г. Чернышевского. Саратов : Изд-во Саратов. ун-та, 2003. 280 с.
17. Болотнова Н.С. Методики анализа концептуальной структуры художественного текста // Слово - сознание - культура : сб. науч. тр. / сост. Л.Г. Золотых. М., 2006. С. 309-318.
18. Болотнова Н.С. О методике изучения ассоциативного слоя художественного концепта в тексте // Вестник ТГПУ. 2007. Вып. 2 (65). С. 74-79.
19. Жук М.И. Концепты Вера - Надежда - Любовь в идиостиле Булата Окуджавы : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Владивосток, 2007. 31 с.
20. Бурдина Е.А. Образ времени сквозь призму языка «женской прозы» // Вестник Брянского государственного университета. 2011. № 2. С.297-306.
21. Павлова Н.И. Память, род, семья как базовые концепты современной прозы (На примере творчества Наринэ Абгарян) // Науки об обществе и гуманитарные науки. 2017. № 3. С. 113-120.
22. Абгарян Н. С неба упали три яблока. М. : АСТ, 2015. 280 с.
23. Абгарян Н. Люди нашего двора // Люди нашего двора. М. : АСТ, 2021. С. 265-285.
References
1. Bally, Ch. (1955) Obshchaya lingvistika i voprosy frantsuzskogoyazyka [General Linguistics and Issues of the French Language]. Translated from
French. Moscow: Izd-vo inostrannoy literatury.
2. Kobrina, O.A. (2011) Spetsifika kommunikativnoy kategorii modusa [Specificity of the communicative category of mode]. Voprosy kognitivnoy
lingvistiki. 1 (026). pp. 70-74.
3. Kopytov, O.N. (2012) Modus na prostranstve teksta [Mode on the Space of Text]. Khabarovsk: Khabarovsk State Institute of Culture.
4. Nikolina, N.A. (2009) Aktivnye protsessy vyazyke sovremennoy russkoy khudozhestvennoy literatury [Active Processes in the Language of Modern
Russian Fiction]. Moscow: Gnozis.
5. Turaeva, Z.Ya. (1986; 2012) Lingvistika teksta. Tekst. Struktura i semantika [Linguistics of Text. Text. Structure and semantics]. Moscow:
Prosveshchenie; Librokom.
6. Natsional'naya entsiklopedicheskaya sluzhba [National Encyclopedic Service]. (n.d.) Modusy vremeni [Modes of time]. In: Filosofskaya
entsiklopediya [Philosophical Encyclopedia]. [Online] Available from: https://terme.ru/termin/modusy-vremeni.html. (Accessed: 24.03.2023).
7. Silant'eva, V.G. (2017) Modusy vremeni v modernistskom narrative (na materiale angloyazychnoy prozy XX veka) [Modes of time in modernist
narrative (based on the material of English-language prose of the 20th century)]. Philosophy Cand. Diss. Saint Petersburg.
8. Shutaya, N.K. (2015) Vremya kak modus lichnostnogo bytiya geroya [Time as a mode of the hero's personal existence]. European science. 5 (6).
pp. 20-22.
9. Perfil'eva, N.P. (2012) Modus vospominaniya: mezhdu istinoy i lozh'yu [Mode of memory: between truth and lies]. In: Tripolskaya, T.A. (ed.)
Diskurs Izhi i lozh' diskursa [Discourse of Lies and Lies of Discourse]. Novosibirsk: Novosibirsk State Pedagogical University. pp. 24-33.
10. Korablina, T.I. (2016) O vzaimodeystvii modusa "vospominanie" i mental'nogo modusa [On the interaction of the "memory" mode and the mental mode]. Sibirskiyfilologicheskiy zhurnal. 4. pp. 241-247.
11. Kalitkina, G.V. (2014) Modi of Time in Dialect Discourse Texts. Tekst. Kniga. Knigoizdanie - Text. Book. Publishing. 3 (7). pp. 65-76. (In Russian).
12. Miller, L.V. (2004) Lingvokognitivnye mekhanizmy formirovaniya khudozhestvennoy kartiny mira (na materiale russkoy literatury) [Linguistic and cognitive mechanisms for the formation of an artistic picture of the world (based on Russian literature)]. Abstract of Philology Dr. Diss. Saint Petersburg.
13. Bespalova, O.E. (2002) Kontseptosferapoezii N. Gumileva v ee leksikograficheskompredstavlenii [Conceptosphere of N. Gumilyov's poetry in its lexicographic representation]. Abstract of Philology Cand. Diss. Saint Petersburg.
14. Mileyko, E.V. & Rus-Bryushinina, I.V. (2016) Khudozhestvennyy kontsept kak ob"ekt lingvisticheskogo issledovaniya [Artistic concept as an object of linguistic research]. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki. 11-3 (65). pp. 128-130.
15. Miller, L.V. (2004) Lingvokognitivnye mekhanizmy formirovaniya khudozhestvennoy kartiny mira (na materiale russkoy literatury) [Linguistic and cognitive mechanisms for the formation of an artistic picture of the world (based on Russian literature)]. Abstract of Philology Dr. Diss. Saint Petersburg.
16. Tarasova, I.A. (2003) Idiostil' Georgiya Ivanova: kognitivnyy aspekt [Idiostyle of Georgy Ivanov: Cognitive aspect]. Saratov: Saratov State University.
17. Bolotnova, N.S. (2006) Metodiki analiza kontseptual'noy struktury khudozhestvennogo teksta [Methods for analyzing the conceptual structure of a literary text]. In: Zolotykh, L.G. (ed.) Slovo- soznanie-kul'tura [Word - Consciousness - Culture]. Moscow: Flinta: Nauka. pp. 309-318.
18. Bolotnova, N.S. (2007) O metodike izucheniya assotsiativnogo sloya khudozhestvennogo kontsepta v tekste [On the methodology for studying the associative layer of an artistic concept in a text]. Vestnik TGPU. 2 (65). pp. 74-79.
19. Zhuk, M.I. (2007) Kontsepty Vera - Nadezhda - Lyubov' v idiostile Bulata Okudzhavy [Concepts Faith - Hope - Love in the idiostyle of Bulat Okudzhava]. Abstract of Philology Cand. Diss. Vladivostok.
20. Burdina, E.A. (2011) Obraz vremeni skvoz' prizmu yazyka "zhenskoy prozy" [The image of time through the prism of the language of "women's prose"]. VestnikBryanskogo gosudarstvennogo universiteta. 2. pp. 297-306.
21. Pavlova, N.I. (2017) Pamyat', rod, sem'ya kak bazovye kontsepty sovremennoy prozy (Na primere tvorchestva Narine Abgaryan) [Memory, clan, family as basic concepts of modern prose (On the example of Narine Abgaryan's creativity)]. Nauki ob obshchestve i gumanitarnye nauki. 3. pp. 113-120.
22. Abgaryan, N. (2015) S neba upali triyabloka [Three Apples Fell from the Sky]. Moscow: AST.
23. Abgaryan, N. (2021) Lyudi nashegoDvora [People of Our Yard]. Moscow: AST. pp. 265-285.
Информация об авторах:
Чжао Ситун - аспирант кафедры русского языка и литературы Дальневосточного федерального университета (Владивосток, Россия). E-mail: chzhao.sit@dvfu.ru
Кормазина О.П. - канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка как иностранного Дальневосточного федерального университета (Владивосток, Россия). E-mail: olga.kormazina@mail.ru
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Zhao Xitong, postgraduate student, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russian Federation). E-mail: chzhao.sit@dvfu.ru O.P. Kormazina, Cand. Sci. (Philology), associate professor, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russian Federation). Email: olga.kormazina@mail.ru
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 07.05.2023; одобрена после рецензирования 29.06.2023; принята к публикации 30.11.2023.
The article was submitted 07.05.2023; approved after reviewing 29.06.2023; accepted for publication 30.11.2023.
