CC BY
55
ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ И ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ
Е. А. НИЛЬСЕН
Евгения Александровна Нильсен — кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой английского языка и перевода СПбГУЭФ.
В 1997 г. окончила РГПУ им. А. И. Герцена, в 2001 г. защитила кандидатскую диссертацию.
Автор 41 научной работы и 7 методических работ.
Сфера научных интересов — когнитивная лингвистика, история английского языка.
^ ^ ^
ОСОБЕННОСТИ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ КОНЦЕПТА ВРЕМЯ В ДРЕВ
ДИХОТОМИЯ ДЕНЬ — НОЧЬ
Важность изучения языка в диахронии была неоднократно подчеркнута в работах многих крупнейших лингвистов, отмечавших тесную взаимосвязь между развитием общества и изменениями, происходящими в языке. В частности, И. Б. Руберт и И. В. Кононова писали о том, что «язык способен дать исследователю доступ к процессам культурного и социально-экономического развития этноса» [4, с. 86]. Это обусловлено тем, что язык, будучи антропоцентричной системой, отражает интерпретацию мира человеком, преобладающие в данном обществе культурные ценности, картину мира.
Особый интерес сегодня представляет анализ лексических единиц прошлых эпох, нацеленный на выявление особенностей оязыковляемых ими концептов, их специфики, отражающей отличительные черты мировоззрения носителей языка того времени.
Одним из самых многогранных, сложных и всеобъемлющих концептов, возбуждающих интерес современных лингвистов, является концепт ВРЕМЯ.
Рассмотрим специфику функционирования в древнеанглийском тексте одного из смысловых блоков, входящих в структуру концепта ВРЕМЯ: дихотомии день — ночь.
В архаичных представлениях многих народов, в том числе и у древних славян, существовало деление суток на «чистое» и «нечистое, бесовское». Ко второму можно, например, отнести полночь и полнолуние, которые считались временем, когда над землей и людьми властвует нечистая сила [3; 6; 7]. Англосаксы полагали, что ночь — шЫ: и предрассветное время — иЫа принадлежат «чужому, недоброму» миру чудовищ, драконов и эльфов [8; 9]. Ощущения страха и тревоги, связанные с «темным временем», побуждали древних сказителей связывать ночное время суток с темами противостояния чудовищам, врагам, а «аллитерационные коллокации шЫ: отождествляют ночное время в "Беовульфе" с временем глобальных бедствий в его максимально широком проявлении» [2, с. 109].
Существительное шЫ:, с одной стороны, устойчиво ассоциировалось со словами уГе1 (пагубное ис-
кушение), deofol (дьявол), жН- (эльф) и т. п. и участвовало в образовании композитов шЫ-Ьеа1и (ночное несчастье, ужасная беда), тЫ:^е^а (ночная нечисть) и т. д., а с другой стороны, ночь связана с подвигами героя, который мог в этом «чужом» времени победить враждебную силу.
В строке 193 поэмы «Беовульф», в частности, композит тЫ-Ьеа!и встречается в следующем контексте:
^НЕАНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ:
ГРНТИ 06.31.41 © Е. А. Нильсен, 2010
Swa ôa mœlceare maga Healfdenes síngala seaô; ne mihte snotor hœleô wean onwendan; wœs ^œt gewin to swyô, la^ ond longsum, ^e on ôa leode becom, nydwracu ni^grim, nihtbealwa mœst. (Beo. 189-193)
«Не было роздыха
сыну Хальфдана в его несчастьях,
не мог всемудрый осилить пагубу,
горе страшное, слишком тяжкое,
напасть ночную, людей постигшую
в его державе» (пер. В. Тихомирова) [1, с. 38].
Здесь nihtbealwa, обозначающее бедствие, зло, приходящее ночью [11], номинирует чудовище Гренделя, убивавшего по ночам датских ратников и повергшего в скорбь доблестных Скильдингов и их конунга Хродгара.
Подтверждение того, что ночь — время, когда и на земле и на море правят темные силы, можно найти в большом количестве эпизодов, представленных в поэме «Беовульф». Так, в строках 115-117 Грендель с наступлением ночи направляется к Хеороту, чтобы найти там добычу: Gewat ôa neosian, sy^ôan niht becom, «Ночью Грендель
hean huses, hu hit Hring-Dene вышел разведать,
œfter beor^ege gebun hœfdon. сильна ли стража
(Beo. 115-117) кольчужников датских
возле чертога»
(пер. В. Тихомирова) [1, с. 34].
Чудовище преследует людей каждую ночь, о чем свидетельствуют строки 134-137. Не успеют даны похоронить и оплакать своих погибших друзей, как очередной набег Гренделя под покровом ночи приводит к новым жертвам:
Nœs hit lengra fyrst, «Но не успели
ac ymb ane niht eft gefremede даны опомниться:
morôbeala mare, ond no mearn fore, ночь наступила,
fœhôe ond fyrene; wœs to fœst on ^am. и враг ненасытный,
(Beo. 134-137) в грехе погрязший,
опять набег учинил убийственный» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 35].
О всевластии зла в ночное время суток повествуют также строки 272-277 и 2270-2274 поэмы: wast, gif hit is «Молва разносит, —
swa we so^lice secgan hyrdon, скажи, то правда ли? —
^œt mid Scyldingum sceaôona ic nat hwylc, что будет некая
deogol dœdhata deorcum nihtum eaweô ^urh egsan uncuône niô, hynôu ond hrafyl. (Beo. 272-277)
тварь неведомая тревожить Скильдинга, датчан ночами исчадье мрака,
злобесный призрак, в набегах яростных
губить и грабить» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 42].
Hordwynne fond eald uhtsceaôa opene standan, se ôe byrnende biorgas seceô, nacod niôdraca, nihtes fleogeô fyre befangen; (Beo. 2270-2274)
«Клад незарытый
стал достоянием старого змея,
гада голого, гладкочешуйного,
что над горами парил во мраке
палящим облаком» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 136].
Не в силах бороться с чудовищем, люди готовятся к его приходу. Они заблаговременно заканчивают пиры и празднования, стараясь успеть укрыться в надежном месте до наступления темноты:
o^ ^st semninga «но сам сын Хальфдана
sunu Healfdenes secean wolde прервал веселье,
sfenrsste; wiste ^жш ahlscan спеша укрыться
to ^жш heahsele hilde ge^inged, в ночных покоях:
siddan hie sunnan leoht geseon meahton, он знал, что недруг,
об ^e nipende niht ofer ealle, дождавшись часа,
scaduhelma gesceapu scri6an cwoman когда помрачится
wan under wolcnum. (Beo. 644-651) закатное солнце
и с неба сумерки
призрачным облаком сползут на землю, —
враг явится яростный, жизнекрушитель,
в зал для пиршеств» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 59-60].
Ночью силы зла не дают покоя людям не только на суше, но и в пучине моря. Об этом мы узнаем из уст Бео-вульфа, рассказывающего Хродгару о том, как он мстил подводной нечисти за гибель гаутов: ond on y6um slog «а также было,
niceras nihtes, nearo^earfe dreah, я бился ночью
(Beo. 421-422) с морскими тварями»
(пер. В. Тихомирова) [там же, с. 49].
Здесь представления о ночи как о времени нечисти сплетаются с ассоциациями темного, враждебного времени со временем героя, совершающего свои подвиги в борьбе со злом. Такой же ассоциативный механизм срабатывает и при чтении строк 827-828 поэмы, в которых говорится о том, что Беовульф ночью победил Гренделя:
Nihtweorce gefeh, «бившись с ним ночью, добыл победу»
ellenmsr^um. (Beo. 827-828) (пер. Е. Н.)
День олицетворял «свое», светлое время, когда можно было пировать и предаваться веселью, пока не настанет ночь и силы зла не возьмут верх над миром людей: Swa we ^жг inne andlangne dag «Так с утра
niode naman, o6 6st niht becwom пировали мы,
o6er to yldum. &a wss eft hra6e пили брагу до вечера,
gearo gyrnwrsce Grendeles modor, а когда над хороминой
si6ode sorhfull; sunu dea6 fornam, тьма распростерлась,
wighete Wedra. (Beo. 2115-2120) матерь Гренделя
вознамерилась
кровью выместить смерть единственного сына, павшего в схватке с гаутами» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 129].
В данном примере оязыковляется циклическая модель представления англосакса о времени: за днем неизменно следует ночь, за светом и весельем — тьма и несчастья. По этой причине семантика существительного dsg, обозначавшего светлое время суток, в то же время связана в архаичной поэзии с темами плача и скорби по погибшим. Таким образом, «свое», светлое время также ассоциируется в представлениях древнего человека с горем, смертью и гибелью. Это, в частности, подтверждается наличием в англосаксонском эпосе таких композитов, как dea6-dsg, swilt-dsg (смертный день), ende-dsg (последний день) и т. п.
Так, например, композит ende-dsg фигурирует в 637-й строке эпической поэмы «Беовульф», когда главный герой говорит на пиру о том, что он, отправляясь с дружиной в дальнее плавание, дал клятву, что победит чудовище и избавит людей от их ночных кошмаров или погибнет в бою: Ic gefremman sceal «Добуду победу,
eorlic ellen, o^6e endedag или окончатся
on ^isse meoduhealle minne gebidan! дни моей жизни
(Beo. 636-638) в этом чертоге!»
(пер. В. Тихомирова) [там же, с. 59].
Однако, несмотря на то, что смерть ставит точку в нашем путешествии по мирской жизни, для сознания англосакса, тяготеющего к циклической модели времени, она означала и начало нового пути, нового витка жизни, возвращение к истокам. Поэтому, например, в поэме встречаются такие строки:
«Sigemunde gesprong «Слава Сигмунда
œfter deaôdœge dom unlytel ...» немало выросла
(Beo. 884-885) после смерти его...»
(пер. В. Тихомирова) [там же, с. 71].
Великий воин, павший в битве, как бы заново возрождается после своей смерти в песнях и сказаниях о его героических подвигах. Он приобретает новую жизнь после своей безвременной кончины.
Час рассвета связан в представлениях англосакса не только с уходом темного, «чужого» времени чудовищ и драконов, но и с горем, вызванным обнаружением последствий деятельности темных сил ночью. Так, в строках 126-129 «Беовульфа» перед нами предстает трагическая картина: наутро после пира даны обнаруживают, что ночью Грендель похитил 30 воинов, спавших мирным сном после празднества. Светлые чертоги, в которых так недавно царила радость, оглашаются стонами и стенаниями, плачем о погибших: Ba wœs on uhtan mid œrdœge «Лишь на рассвете
Grendles guôcrœft gumum undyrne; открылись людям
^a wœs œfter wiste wop up ahafen, следы побоища
micel morgensweg. (Beo. 126-129) и сила Гренделя, —
был после пиршества плач великий! Скорбь огласила
утро стенаньями» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 35].
Схожее описание утра мы находим и в 484-485-й строках поэмы. В них конунг Скильдингов Хродгар рассказывает явившемуся к нему на помощь герою Беовульфу о том, как по ночам Грендель бесчинствует в Хеоро-те и губит его воинов; а поутру, когда свет озаряет пиршественные залы, даны находят в них кровь своих товарищей и следы пребывания безжалостного чудовища: Bonne wœs ^eos medoheal on morgentid, «Тогда наутро
drihtsele dreorfah, ^onne dœg lixte, в чертоге для пиршеств
(Beo. 484-485) мы находили
запекшейся крови потоки и пятна,
пол обагренный» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 52].
В древнеанглийских текстах существительные dœg и niht могут не только номинировать «день» и «ночь» соответственно, но и выступать в роли единиц счета времени. Как отмечает О. Г. Чупрына, в англосаксонской парадигме основным обозначением искусственной единицы счета времени, требовавшегося для выполнения какой-либо работы, служило существительное niht (ночь), что было предопределено архаическим представлением [9, с. 41]. Об этой специфике архаичного мышления упоминал еще Тацит в своих описаниях древних германцев. Он писал о том, что день, сутки начинались с заходом солнца, наступлением ночи. Этой же точки зрения придерживался и М.И. Стеблин-Каменский, отмечавший, что «луна считалась древней солнца, и счет велся по ночам, а не по дням» [5, с. 666]. Пример использования лексической единицы niht в значении «единица счета времени» можно найти, в частности, в строках 516-517 эпической поэмы «Беовульф»: Git on wœteres œht, «Вы плыли по волнам,
seofon niht swuncon; (Beo. 516-517) по водам, взбитым
зимними ветрами,
семеро суток» (пер. В. Тихомирова) [1, с. 53].
Здесь повествуется о соревновании двух пловцов, Беовульфа и Брека, бороздивших морскую пучину в течение семи суток. Существительное niht в данном контексте передает значение «сутки». Таким же значением оно обладает и в строках 544-548, повествующих о злоключениях соперничавших друг с другом пловцов: Ba wit œtsomne on sœ wœron «Вместе держались
fif nihta fyrst, o^ ^œt unc flod todraf, в опасных водах,
wado weallende, wedera cealdost, рядом плыли
nipende niht, ond nor^anwind пятеро суток,
heaôogrim ondhwearf; hreo wœron y^a. покуда буря
(Beo. 544-548) и сумрак ночи,
северный ветер,
снег и волны кипящих течений
не разлучили нас в ненастье»
(пер. В. Тихомирова) [там же, с. 55].
В латино-христианской культурно-языковой парадигме единица искусственного счета времени обозначалась словом dsg (день). Выбор этого слова был обусловлен иным взглядом на отсчет времени, согласно которому начало и конец суток следовало вести с восхода солнца. Два знаковых комплекса, соотносившихся с одним денотатом — единицей счета времени, но имевших в основе своей разные представления, уживались какое-то время в древнеанглийском языке вследствие сосуществования разных культурных парадигм в культурной традиции англосаксонского общества [9, с. 41]. Примеры употребления слова dsg в значении «единица счета времени» можно, в частности, найти в следующих строках поэмы: se wss moncynnes msgenes strengest «храбрец гаутский,
on ^sm dage ^ysses lifes, дружинник Хигелака —
s^ele ond eacen. (Beo. 196-198) он был сильнейшим
среди могучих героев знатных,
статный и гордый» (пер. В. Тихомирова) [1, с. 38].
В данном примере описывается главный герой эпоса, Беовульф, который был сильнейшим и славнейшим героем своего времени. Здесь выражение "on ^sm dsge ^ysses lifes", которое дословно можно перевести как «в дни его жизни», используется в значении «в те времена». Таким образом, существительное dsg выступает в роли искусственной единицы счета времени. Такое же значение оно имеет и в строках 788-790 поэмы, в которых описывается ход битвы Беовульфа с Гренделем:
Heold hine fsste «Верх одерживал,
se ^e manna wss msgene strengest гнул противника
on ^sm dage ^ysses lifes. витязь незыблемый,
(Beo. 788-790) сильнейший из живших
в те дни под небом» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 66].
В строках 805-806, повествующих об исходе этой битвы и смерти Гренделя, выражение "on ^sm dsge ^ysses lifes" указывает не на продолжительный временной отрезок, равный времени жизни героя, как в предыдущих двух примерах, а на более короткую единицу времени — ночь битвы. Таким образом, существительное dsge здесь имеет значение «ночь» или «единица искусственного счета времени, равная примерно 24 часам»: Scolde his aldorgedal «Но этой ночью
on ösm dsge ^ysses lifes смерть свою встретил»
earmlic wuröan, (Beo. 805-807) (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 67].
В следующем примере dsg также представляет собой единицу искусственного счета времени, которая может равняться как 24 часам, так и часу:
Swa he niöa gehwane genesen hsfde, «Невзгоды многие
sliöra geslyhta, sunu Ecgöiowes, преодолевший,
ellenweorca, oö öone anne dsg, несокрушимый
^e he wiö ^am wyrme gewegan sceolde. вершитель подвигов,
(Beo. 2397-2400) так дожил сын Эггетеова
до дня урочного, и в час предназначенный с драконом сведался» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 142].
В строке 1935 поэмы dsg обозначает любой момент времени: Mod^ryöo wsg, «Ни гордыней, ни хитростью
fremu folces cwen, firen' ondrysne; не подобилась Хюгд
nsnig ^st dorste deor generan Трюд-владычице,
swssra gesiöa, nefne sinfrea, той, на чье лицо
^st hire an dsges eagum starede; заглядеться не осмеливался
(Beo. 1931-1935) ни единый из лучших воителей,
кроме конунга» (пер. В. Тихомирова) [там же].
Помимо значения «определенный отрезок времени», лексическая единица dsg могла иметь и другие значения в контексте поэтического дискурса. Так, например, благодаря действию механизмов семантической деривации, в памятниках письменности древнеанглийского периода встречаются модели метафоризации «время — пространство» и «время — путь / дорога», реализуемые, в частности, с помощью лексической единицы dsg. Так, в поэме «Беовульф» главный герой бросается в пучину вод, чтобы спасти славного Хродгара, и стремится
достичь морского дна, чтобы встретиться в схватке со злобной матерью Гренделя. Расстояние, которое при этом
должен преодолеть Беовульф, описывается в поэме следующим образом:
Ba wœs hwil dœges, «Был переходу
œr he ^one grundwong ongytan mehte. дневному равен
(Beo. 1495-1496) путь через бездну»
(пер. В. Тихомирова) [там же, с. 100].
Таким образом, расстояние в этом эпизоде было описано в терминах времени.
В поэме также встречаются примеры персонификации времени, наделения его человеческими качествами. Например, в строках 1789-1790 поэмы «Беовульф» так описывается наступление ночи: Nihthelm geswearc «Шлем ночи сгустил тьму над воинами»
deorc ofer dryhtgumum. (Beo. 1789-1790). (пер. Е. Н.).
Ночь, как древний воитель, накрывает своим шлемом, выкованным из тьмы и мрака, уставших воинов, пировавших в чертогах Хродгара. Она, как всесильный господин, над которым человек не властен, навевает дремоту и валит с ног даже самых доблестных воинов, непобедимых в яростных битвах.
Влияние христианизации на менталитет англосаксов также отражено в древнегерманском эпосе. В частности, в строках 186-188 поэмы «Беовульф» лексическая единица deaôdœge имеет значение «смертный час», за которым следует встреча с Богом:
Wel biô ^œm ^e mot «Но благо тому,
œfter deaôdœge Drihten secean кто по смерти предстанет
ond to Fœder fœ^mum freoôo wilnian! перед Богом
(Beo. 186-188) и вымолит у Милосердного
мир и убежище
в лоне Отца!» (пер. В. Тихомирова) [там же, с. 38].
Постепенно влияние церкви вытесняет из сознания германцев представления о ночи как о времени темных, враждебных сил, заменяя их восприятием ночи как времени, когда можно творить праведные молитвы, обращаться к Богу, видеть божественные видения, подсказывающие праведникам верные решения, вдохновляющие их и пророчащие победу над врагом. Именно такой предстает перед нами ночь в «Елене» или в «Церковной истории» Беды [12; 13]. «Смыслы страха, пагубности и чуждости ночного времени, соединенные с представлениями о чудовищах, эльфах и дьяволе, отодвигались на задний план и намеренно формировался смысл подвластности ночи единому Богу» [9, с. 47].
Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что существительные "dœg" и "niht" в древнеанглийском тексте могли номинировать не только «день» и «ночь» соответственно, но и другие, различные по протяженности, отрезки времени, такие как «сутки», «час» или все время жизни персонажа повествования в целом. С помощью этих слов также могло быть выражено определенное расстояние, поскольку в древнеанглийском, как и в современном английском языке, действовала модель метафоризации «время — пространство», благодаря которой расстояние могло быть описано в терминах времени.
Кроме того, «день» и «ночь» связаны в представлениях англосакса с определенными коннотациями и контекстами. Так, ночь ассоциировалась с «чужим, бесовским» временем, когда силы тьмы имели власть над людьми на суше и на море. В то же время ночь — это и время Героя, который совершал подвиги, сражаясь с чудовищами, одерживая над ними победу и избавляя людей от страшных напастей.
День, с одной стороны, является светлым, «своим» временем, когда люди могут спокойно заниматься повседневными делами или пировать, не опасаясь темных сил. С другой стороны, дневное время суток связано с горем и оплакиванием умерших, погибших в неравной схватке с враждебными силами в «чужом» времени.
Такое деление на «чужое, враждебное» ночное время суток и «свое, светлое» дневное время, свойственное архаичному мышлению, постепенно сменяется под влиянием догм церкви представлениями о ночи как дарованной людям Богом наравне с днем и, таким образом, не менее прекрасной, «своей», пригодной для молитв, добрых пророчеств, просветления.
ЛИТЕРАТУРА
1. Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М.: Художественная литература, 1975. 751 с.
2. Бочкарева Т. В. Картина времени в «Беовульфе»: дис. ... канд. филол. наук. М., 1999.
3. ЕфимоваЕ. С. Поэтика страшного в народной культуре: мифологические истоки. М., 1997.
4. Руберт И. Б., Кононова И. В. Становление британской куртуазной морально-этической концептосферы в рамках рыцарской культуры ХКХ^ вв. // Известия СПбУЭФ. 2009. № 1. С. 86-97.
5. Стеблин-Каменский М. И. Примечания к «Старшей Эдде» // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975.
6. Толстая С. М. Аксиология времени в славянской народной культуре // История и культура. Тезисы. М., 1991.
7. Толстой Н. И. Времени магический круг (по представлениям славян) // Логический анализ языка. Язык и время. М., 1997.
8. Чупрына О. Г. S®l и шж1 в концептосфере «Беовульфа» // Атлантика. Записки по исторической поэтике / под ред. О. А. Смирницкой. Вып. IV. М., 1999.
9. Чупрына О. Г. Представления о времени в древнем языке и сознании (на материале древнеанглийского языка). М.: Прометей; МПГУ, 2000. 150 с.
10. Beowulf / ed. with Introduction, Bibliography, Notes and Glossary and Appendices by W.I. Sedgefield. Manchester: University Press, 1910. 300 p.
11. Bosworth J. "An Anglo-Saxon Dictionary Based on the Manuscript Collections of the Late Joseph Bosworth, D.D..." / ed. and enlarged by T. Northcote Toller, M. A. Vol. 1-5. Oxford, 1882-1892.
12. Gradon P.O. E. Cynewulf. Cynewulfs "Elene". London, 1968.
13. The Old English Version of Bede's Ecclesiastical History of the English People / ed. with a Translation and Introduction by Thomas Miller, M.A. PhD. London, 1890.
