CC BY
458
УДК 81
Соломина В.В.
Особенности реализации оппозиции «свой - чужой» в различных видах дискурсов
В данной статье рассмотрены способы реализации универсальной бинарной оппозиции «свой - чужой» в институциональных видах дискурсов, в частности, политическом, религиозном, массмедийном и юридическом. Выявлена и описана специфика и вариативность проявления анализируемой оппозиции в данных видах дискурсов.
The article investigates the implementation of the universal opposition "own - strange" within such institutional discourses as political, religious, mass-mediated and legal. The specificity and variability of the opposition were identified and described in these kinds of discourses.
Ключевые слова: оппозиция «свой - чужой», «свойственность - чуждость», институциональные дискурсы.
Key words: opposition "own - strange", "singularity - foreignness", institutional discourses.
Оппозиция «свой - чужой», «свойственность - чуждость» представляет собой социологизированную сущность, то есть имеет социальную природу и не может не проявлять себя в самых разных социальных сферах жизнедеятельности, в частности, она четко прослеживается в целом ряде институциональных дискурсов. Рассмотрим специфику реализации данной оппозиции в политическом, религиозном, массмедийном и юридическом дискурсах.
Начнем описание с политического дискурса, так как оппозиция «свой -чужой» является его понятийно-смысловым ядром, и вся суть политики состоит в разделении на «своих» и «чужих». Данное предположение обусловливают семантико-ценностные параметры «свойственности - чуждости», которые реализуются в качестве прагматического противопоставления элементов политической деятельности. Идеи о ведущей роли оппозиции «свой - чужой» в политическом дискурсе мы находим у Е.И. Шейгал, которая полагает, что «оппозиция «свои - чужие» представляет специфику политического дискурса, так же как оппозиция «добро - зло» является базовой для области морального, «прекрасное -безобразное» - в области эстетического <...> любые ценностные противопоставления в политическом дискурсе будут являться вторичным по отношению к данной оппозиции» [9, с. 122].
Хорошо известно, что к базовым характеристикам политического дискурса относится агональность, интенциональная направленность (борь-
© Соломина В В., 2014
ба за власть), агитация за власть, захват и удержание власти, ее стабилизация, институциональный характер, доминирование манипулятивной функции и пр. Перечисленные признаки доказывают противопоставление совокупного «МЫ» в качестве категоризирующего объекта политического дискурса индивидуальному «Я», который выступает категоризирующим объектом лишь в ситуациях, обладающих определёнными личностно-ценностными смыслами [2].
«МЫ» представляет собой сложную категорию, присущую любой общности людей и всегда подразумевающую противопоставление каким-либо «ОНИ». Думается, что в рамках политического дискурса «МЫ» модифицируется применительно к специфике политических взаимоотношений и еще более усложняется, что напрямую связано с манипулятивными целями. Таким образом, политическое расслоение социума сводится к выделению групп, где «МЫ» («свои») - это «наша партия - «ОНИ» («чужие») «их партия», «МЫ» («свои») - это «единомышленники - «ОНИ» («чужие») - это «оппоненты».
Из выделяемых исследователями основных функций политического дискурса [8; 9; 10] оппозиция «свой - чужой», на наш взгляд, непосредственно коррелирует с функцией социальной солидарности (подразумевается интеграция в рамках всего социума или отдельных социальных групп) -реализуется смысл «свой»; с функцией социальной дифференциации (имеется в виду от-чужд-ение социальных групп) - объективируется смысл «чужой»; с агональной функцией (инициирование и разрешение социального конфликта, выражение несогласия и протеста против действий властей, иными словами, происходит дистанцирование от власти, и отношения строятся по схеме «свои» (народ) - «чужие» (власть) [9, с. 36]; с магической функцией (путем «магического» отношения к слову, через употребление табуированной лексики и эвфемизмов, осуществляется идеологический контроль и манипулирование массовым сознанием, по сути, происходит навязывание «своих», правильных идей и порицание за принятие «чужих» [5, с. 133-134].
Думается, весь процесс борьбы за власть, целью которого является убедить, воздействовать на адресата для поддержания идеологии социальных ценностей и «правил игры» правящей политической элиты, зиждется на противопоставлении «свой - чужой». Доминирующая роль противопоставления «свой - чужой» оказывает непосредственное влияние на поведение политического деятеля и, в том числе, на его речевое поведение. Как известно, характерной чертой речевого поведения политика является использование приемов языковой демагогии и ментальных конструктов подобного воздействия (коммуникативные стратегии, тактики, иллокутивные намерения и перлокутивные эффекты).
Важно также указать, что политический процесс в целом весьма динамичен, поэтому и идеологический компонент в структуре антиномии «свой» - «чужой» подвижен. Размышляя об изменчивости анализируемой
оппозиции, мы приходим к мысли о том, что упомянутые нами выше категории «мы - они» приобретают новые грани и в политике уже не выражают такого четкого дуализма, как скажем, в культурологическом аспекте. Речь идет о том, что в политическом дискурсе данная оппозиция вариативна и может проявляться на разных уровнях: внешнем - «наше государство» и идеологически чуждое ему государство и внутреннем: - а) власть и народ; б) политическая партия/движение - политическая партия/движение; в) и уже - в рамках одного политического направления/движения категория «свои» может быть далее дифференцирована на своих и чужих по частным вопросам, убеждениям и занимаемым позициям.
Изучение оппозиции «свой - чужой» в религиозном аспекте представляется весьма целесообразным, так как религиозный дискурс относится к крупнейшим сферам институционального общения, являя собой область интеграции и концентрации языка и идеологии, формирующих, наряду с национальным характером, психический склад целой нации. Стоит отметить, что в целом, религиозный дискурс имеет богатую историю развития, а религиозная актуализация оппозиционных отношений по принципу «свой - чужой» началась еще в период раннего христианства и в основном была связана с распространением различного рода еретических вероучений, при этом «чужой» как один из составляющих бинарной пары, получил распространение в нескольких вариантах: 1) «чужой» как представитель христианства для язычников (в эпоху раннего христианства); 2) «чужой» как представитель язычества (на ранних этапах становления христианства); 3) «чужой» как иноверец по отношению к христианам;
4) «чужой» как представитель той или иной ереси в самом христианстве или даже разновидности той или иной ветви в самом христианстве;
5) «чужой» как представитель одного еретического движения; 6) «чужой» как представитель безверия, атеизма (по отношению к той или иной вере) [6]. Таким образом, подобные многочисленные метаморфозы, происходящие с оппозицией «свой - чужой», в очередной раз подтверждают ее динамичный и изменчивый характер, о котором мы упоминали, описывая политический дискурс. Главная цель религиозного дискурса заключается в определении критериев для правильного распознавания истинного от ложного, доброго от злого. Иными словами, в отделении «своего», что приносит спокойствие, умиротворение от «чужого», беспокоящего, терзающего, через разграничение «своего - чужого», «доброго - злого» человек учится устраивать свою жизнь со счастьем для себя и с пользой для других. По замечанию Л.П. Крысина, в религиозно-проповедническом стиле значителен агитационный момент, а функция религии состоит в объединении на основе веры [4].
Сакральный характер самого дискурса обусловливает ранжирование его участников на «своих» и «чужих» по следующим критериям: приверженец какого-либо религиозного течения (свой) - его противник (чужой), соблюдающий суперморальные и моральные нормы / ценности, следую-
щий заповедям - не следующий заповедям. Таким образом, исследуемая оппозиция «свой - чужой» является одной из ключевых в религиозном дискурсе. Дополнительным критерием дифференциации участников религиозного дискурса по принципу «свой - чужой» может выступать язык. Несмотря на общую доступность религии для каждого, язык религии, тем не менее, представляет собой «язык для посвященных», требующий определенных усилий и погружения в веру для осознания его глубинного смысла. И соответственно, он не до конца понятен широким массам (представителям «чужих») в силу своей эзотеричности (тайноречия), подразумевающей иносказательность, внутреннюю мистику языковых знаков, которая создает эффект нереального, божественного, иногда сказочного.
«Свой - чужой», будучи универсальной лингвокультурологической категорией, не может не проявляться в массмедийном дискурсе, хотя бы потому, что последний является медиатором, опосредующим многие дискурсы и представляет собой сиюминутный срез языкового и культурного состояния общества. Прежде всего, укажем, что дискурс массмедиа характеризуется оперативным распространением информации, релевантностью, своевременностью, точностью и достоверностью; представлен в виде проекции порождающего его лингвокультурного пространства, включающего упоминания разного рода реалий, исторических событий, ключевых слов той или иной исторической эпохи [1].
Адресатом дискурса массмедиа является широкая социально неоднородная аудитория. На наш взгляд, реализация оппозиции «свой - чужой» в массмедийном дискурсе может быть проанализирована с четырех основных сторон: 1) журналист - государство: они противопоставлены по принципу «свой - чужой», поскольку явная или неявная борьба между служением и оппонированием власти неизбежна в любые периоды общественного развития, хотя в самой острой форме она протекает в переходный период общественного развития. В роли «чужого» оказывается журналист с «невыгодными» для политики государства взглядами, что, в свою очередь, влечет со стороны государства: введение цензуры, запугивание журналистов, арест, применение DoS-атак и т.д.; 2) журналист и адресат: в данном случае позиция журналиста чужда отдельным социальным группам или большинству потребителей массмедийного дискурса, отчуждение может основываться как на объективных фактах, так и на субъективных, например, личностных пристрастиях, принципиальной разнице во взглядах, убеждениях; 3) журналист - журналист: журналисты как представители разных профессиональных взглядов, с разным подходом к селекции информации, к ее достоверности и объективности, к методам и средствам трансляции информации, как носители разной коммуникативной культуры поведения могут находиться в отношении оппозиции друг к другу; 4) адресат СМИ1 - адресат СМИ2: в рамках данного противопоставления в качестве СМИ может выступать сам медиаканал, агент данного медиаканала, автор медиапродукта и т. д. Ауди-
тория одного журналиста/телеканала/интернет-ресурса может быть противопоставлена адресату СМИ с другими вкусами и предпочтениями как «свои - чужие».
Помимо выделенных нами четырех сторон проявления оппозиции «свой - чужой» в медиатекстах мы можем заметить ее проявление с помощью определенных маркеров-идентификаторов, одним из которых выступает прецедентность. Имеется в виду, что прецедентные реалии, события, которые хорошо знакомы членам общества, априори сближают их и включают в круг «своих», а чуждые, наоборот, исключают их из ряда «своих». Среди других вариантов экспликации интересующей нас оппозиции в дискурсе массмедиа следует отметить два разнонаправленных процесса современных СМИ: с одной стороны, массмедийный дискурс не может не отражать стремление к глобализации; с другой стороны, любой массме-дийный текст создается представителем того или иного лингвокультурного сообщества и не может не отражать его ценностные установки, его культуру, субъективную оценку. Из чего следует, что тенденция к интеграции/глобализации, несомненно, несет в себе идею слияния «своего» и «чужого» (уничтожение национальной специфики, уникальности и самобытности), тогда как желание сохранить свою культурную уникальность и передать этнокультурную специфику - это пример проявления чуждости по отношению к внешнему миру и проявление свойственности по отношению к внутреннему миру «своих», включенных в «свое» пространство.
Еще одним дискурсом, в котором оппозиция «свой - чужой» проявляется наиболее ярко, является юридический. Укажем, что главная цель юридического дискурса - установление законности, то есть соответствия поведения всех граждан существующим правовым нормам, что подразумевает - определение границ между, соблюдающими его («своими») и нарушающими («чужими»). Установление соответствия или несоответствия норме во многом сближает юридический дискурс с религиозным. Разница лишь в том, что юридическое познание строится на системе формальнологического доказательства, а религиозное сознание апеллирует к моральным принципам.
Основополагающий концепт юридического дискурса «закон» непосредственно связан с архаическим индоевропейским концептом «мир», означающим «место, где живут люди «моего племени», «моего рода», «мы», место хорошо обжитое, хорошо устроенное, где господствуют «порядок», «согласие между людьми», «закон» ... [7, с. 95]. Таким образом, «закон» действует в пределах «своего» и отделяет мир «своего» от мира «чужого», что также подтверждает наличие оппозиции «свой - чужой» в юридическом дискурсе.
Среди выделяемых исследователями функций юридического дискурса непосредственную связь с оппозицией «свой-чужой», на наш взгляд, имеют, во-первых, регулятивная, которая является дискурсообразующей и находит отражение в базовой цели дискурса, и, во-вторых, кодовая или
дистанционная функция, суть которой состоит в создании специального языка, эффективного для выполнения целей и задач институциональной деятельности, а также в установлении дистанции между агентами и клиентами дискурса, т. е. очерчивания круга «своих» и «чужих». Еще одним фактом объективации оппозиции «свой - чужой» и примером ранжирования участников юридического дискурса на «своих» и «чужих», с нашей точки зрения, может выступать язык. Язык юридического дискурса является одним из наиболее своеобразных коммуникативных кодов институциональной среды. Его уникальность проявляется «в широком использовании понятийно-смысловых языковых средств (терминов), клише и канцеляризмов, отсутствием (и даже целенаправленным вымещением) экспрессивных средств, сложностью синтаксических структур, устойчивым использованием ограниченного спектра жанрово-стилистических средств, низкой кон-текстуальностью, т. д.» [3]. Все названные языковые и стилистические средства, виды речевого акта образуют герметичную, закрытую систему, затрудняющую понимание «языка права» обычными реципиентами. Подобно языку религиозного дискурса, глубокий смысл в юридическом дискурсе также может быть понят и правильно интерпретирован лишь специалистами, иными словами «своими», принадлежащими данной системе.
Обобщая многообразие разновидностей юридического дискурса, мы можем заключить, что реализация оппозиции «свой - чужой» в юридическом дискурсе предстает в виде пяти основных вариаций: 1) соблюдающий закон (свой) - не соблюдающий закон (чужой); 2) специалист (входящий в систему, владеющий терминологической базой) - не специалист (обыватель, не принадлежащий данной системе); 3) агент - клиент, по отношению к клиенту агент может выступать в качестве «своего» - адвокат (защитник) и в качестве «чужого» - прокурор (обвинитель); 4) агент -агент, в данном случае имеется в виду различная степень противопоставления одного агента другому в рамках институциональной ситуации общения, к примеру, обвинитель - защитник (свой - чужой); обвинитель -судья, защитник - судья (ни свой - ни чужой); 5) клиент - клиент, в этом примере клиент дискурса может разделять мнение другого клиента, в результате чего они становятся своими или, напротив, противостоять ему, тогда они вступают в отношения «свой - чужой».
Подводя итоги краткого рассмотрения специфики реализации оппозиции «свой - чужой» в различных видах институциональных дискурсов, мы приходим к выводу, что, во-первых, данная бинарная оппозиция занимает ядерную позицию в политическом дискурсе, имеет амбивалентный характер и коррелирует с особенностями его агональной природы, характеризуется подвижностью, вариативностью на различных уровнях политического дискурса. Во-вторых, является конституирующей в религии, плотно вплетена в ткань религиозного дискурса, имеет длительную историю существования и выполняет функцию одного из главных ориентиров, помогающих человеку примкнуть и быть принятым в какое-либо религи-
озное единение. В-третьих, полностью пронизывает дискурс массмедиа, имеет сложный характер вариативности, реализуемый в четырех основных моделях, которые связаны с участниками дискурса, оказывает влияние как на способ презентации информации с позиции агента СМИ, так и на восприятие ее аудиторией. И, наконец, универсальная бинарная оппозиция «свой - чужой» имеет свои особенности реализации в рамках юридического дискурса. Возможность проявления данной оппозиции обусловлена уже самой целью дискурса, заключающейся в установлении законности или границ, преступая которые, агент или клиент дискурса начинает оцениваться как «чужой», не соответствующий общим нормам и правилам. Более того, данная оппозиция добавляет эмоциональный оттенок высказываниям трансляторов закона и делает его объектом рефлексии.
Список литературы
1. Губик С.В. Когнитивно-дискурсивное исследование английского экономического массмедийного дискурса (на материале журнала "The Economist"): дис. ... канд. филол. наук. - Уфа, 2006.
2. Кишина Е.В. Категория «свойственность-чуждость» в политическом дискурсе: дис. ... канд. филол. наук. - Кемерово, 2006. - 188 с.
3. Кожемякин Е.А. Юридический дискурс как культурный феномен: структура и смыслообразование - [Электронный ресурс]: http://konference.siberiaexpert.com/ publ/doklad_s_obsuzhdeniem_na_sajte/kozhemjakin_e_a_juridicheskij_diskurs_kak_kulturny j_fenomen_struktura_i_smysloobrazovanie/2-1 -0-28
4. Крысин Л.П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. - М.: Наука, 1996. - С. 135-138.
5. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. - М.: Аспект Пресс, 1994. - 207 с.
6. Славкина И.А. Динамика лексического выражения понятия «чужой» в истории русского языка: дис. ... канд. филол. наук. - Красноярск, 2003. - 250 с.
7. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры: - 3-е изд., испр. и доп. -М.: Академический проект, 2004. - 982 с.
8. Супрун А.Е. Лекции по теории речевой деятельности. - Минск: Белорус. фонд. Сороса, 1996. - 287 с.
9. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - Волгоград: Перемена, 2000. - 368 с.
10. Chilton P.A., Schaeffner C. Discourse and Politics // Discourse Studies: A multid-isciplinary introduction. T.A. van Dijk (Ed.). - Vol. 2: Discourse as Social Interaction. - London, 1997. - P. 206-230.
