CC BY
180
Из прошлого в настоят*
К концу 60-х годов XIX века в нашей стране имелось шесть университетов: Московский, Петербургский, Казанский, св. Владимира в Киеве, Харьковский и Дерптский (ныне Тартуский). Все они испытывали на себе давление бюрократических порядков, заметно усилившееся при Николае I. Чины и награды преподавателей зависели от начальства: угождение властям вернее всего продвигало по иерархической лестнице; непокорность и самостоятельность сулили лишь неприятности. Не удивительно, что такие условия благоприятствовали лишь беспринципным карьеристам и благонамеренным бездарностям, людям же с независимым образом мыслей приходилось трудно.
Особо тяжкий урон университетам нанесла политическая реакция, наступившая в России после революционных событий 1848 - 1849 гг. на Западе: над преподаванием, уровень которого понизился, был установлен придирчивый надзор, учебные программы по гуманитарным предметам приобрели жалкий вид, кафедры философии и государственного права европейских держав были вообще закрыты. Опасность закрытия нависла и над самими университетами.
Крымская война воочию обнаружила несостоятельность политического курса Николая I. Международное положение России, тревожная обстановка внутри страны заставили его преемника Александра II вступить на путь реформ. Одной из первоочередных проблем стала модернизация системы образования, высшей ступенью которой являлись университеты. Устав и штаты 1835 года безнадежно устарели: новая эпоха требовала иного подхода к культуре и просвещению.
Инициатива преобразования университетов исходила из среды либеральной бюрократии: первый проект нового
ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
Г.Ф. Терещенко
университетского устава составил при участии профессоров столичного университета попечитель Петербургского учебного округа князь Г.А. Щербатов. Но правительство медлило дать ему ход. Только в самом конце 1862 года после крупных студенческих волнений оно всерьез занялось подготовкой реформы. Для этого была создана комиссия во главе с сенатором Е.Ф. фон Брадке. Составленный ею проект прошел еще несколько инстанций, а затем поступил в Государственный совет. Наконец, 18 июня 1863 года царь подписал новый устав для пяти университетов (Дерптский, с его своеобразным укладом, позднее получил особый устав).
Университетской реформе предшествовала оживленная полемика по самым разнообразным вопросам жизни высшей школы. Прямо или косвенно в ней участвовали такие выдающиеся ученые, писатели, публицисты, как Н.И. Костомаров, Д.И. Менделеев, Н.И. Пирогов, Н.Г. Чернышевский, Б.Н. Чичерин и многие другие.
В ходе обсуждения одной из центральных стала проблема кадров. Интерес к ней характерен для той эпохи: шестидесятников отличала страстная вера в науку, знания, в возможности человеческой личности.
Настойчиво привлекал внимание общества к проблеме кадров Н.И. Пирогов. Успех реформы, подчеркивал он, в конечном счете будет зависеть от тех людей, которые окажутся на кафедрах. Для коренного преобразования университетов недостаточно изменить уставы, учебные программы, распределение лекций, экзаменационные правила и т. п. «Первое и главное условие прогресса есть твердая вера в образовательную, творческую силу человеческой личности, - ут-
верждал Николай Иванович. - Без нее все хитросплетенные уставы - мертвая буква».
Другой крупный ученый-шестидесятник - экономист Н.Х. Бунге (будущий министр финансов) тоже был убежден, что в основу реформы нужно положить «живительное начало личной инициативы». Он выступал за самостоятельность преподавателей и их коллегиальных органов в учебных и научных делах.
Значение личности преподавателя признавалось всеми. Но ожидания и требования на этот счет существенно различались в зависимости от того, как понималось назначение университетов.
Демократические круги общества на первый план выдвигали широко понимаемые просветительные задачи. Особенно горячо отстаивали этот подход радикально настроенные публицисты-демократы во главе с Н.Г. Чернышевским. Основной упор они делали на долге университетов перед народом. «Цель... высших учебных заведений в существе своем одна, - говорилось в «Современнике», - развивать истинное просвещение в народных массах, вносить в среду их светлые понятия науки, смягчать нравы, разливать истинные начала гуманности».
Современная Россия, полагал Н.Г. Чернышевский, нуждается в распространении просвещения даже больше, чем в развитии науки. При бедности научных сил и низком культурном уровне населения первоочередной задачей признавалось усвоение российским обществом тех результатов, которых уже достигла наука в наиболее развитых странах Западной Европы.
«Современник» ратовал за воспитание учащейся молодежи в духе равенства с другими людьми, ненависти к произволу и насилию, готовности к борьбе против социальной несправедливости.
Царское правительство, напротив, было чрезвычайно обеспокоено неистребимой склонностью высокообразованных людей к свободомыслию. Оно не доверяло профессорам, подозревая их в возбуждении у учащейся молодежи вольнолюбивых и антиправительственных настроений. С точки зрения властей политическая благонадежность преподавателей важнее их научных достоинств: ведь перед университетом стоит задача под-
готовки образованных (и, конечно, верноподданных) чиновников.
Настаивая на усилении научного характера отечественных университетов, ученые-шестидесятники в то же время стремились расширить их влияние на общество. Нужно «дать науке возможность содействия развитию общественной жизни», - утверждал
Н.И. Костомаров. Лучшие университетские деятели тех лет желали соединить в одном лице ученого и просветителя.
Под влиянием общественно-демократического подъема начался процесс интенсивного обновления профессорско-преподавательского состава. Сторонники отсталых взглядов, не понимавшие или не принимавшие нового, уступали место энтузиастам науки и просвещения, людям прогрессивных устремлений, жаждавшим перемен и готовившим их своей деятельностью. Некоторых ретроградов забаллотировали при перевыборах на новый срок их коллеги, других выжили из университета студенты, влияние которых в университетской жизни сильно возросло. Более гибкие постарались приспособиться к новым веяниям - кто искренне, кто для видимости.
Решения многих проблем университетской жизни шестидесятники ждали от предоставления университетам автономии. Существовала убежденность в том, что лишь независимые от бюрократии университеты способны достойно выполнять свою миссию - развивать науку и просвещение, а дела науки и преподавания могут успешно вести сами профессора. Нужно было изменить положение профессоров, превратив их из пассивных исполнителей начальственных предписаний в полноправных участников коллегии, ведающей всеми делами в университете. При помощи автономии рассчитывали защитить университеты и науку от некомпетентного вмешательства бюрократии. Стремление к университетской автономии было настолько единодушным, что не считаться с ним в той напряженной обстановке правительство не могло. Идя навстречу общественному мнению, министр народного просвещения А.В. Головин распорядился разослать во все университеты проект, наиболее полно воплотивший пожелания университетских кругов и общественности. В его основу
легла идея автономии, которая мыслилась как сосредоточение управления университетом в руках совета (состоявшего из всех профессоров). Но последующие бюрократические инстанции внесли в проект такие поправки, которые обеспечили сохранение главных рычагов власти в руках попечителя и министра. И все же устав 1863 года значительно расширил права и круг действий университетских коллегиальных органов.
Шестидесятые годы изменили многое в личном составе, положении, социальном облике университетской профессуры, как и в общественном восприятии ее деятельности. Гласность (несмотря на ее скромные масштабы, допущенные правительством), возможность высказаться, надежды на перемены к лучшему всколыхнули мыслящих людей. Важно, что Ученый комитет министерства постарался учесть весь широкий спектр высказанных мнений и на этой основе строить будущий закон об университетах. И хотя предлагавшиеся нововведения потерпели в последующих бюрократических инстанциях большой урон, даже их частичное претворение в жизнь содействовало мощному подъему науки в десятилетия, последовавшие за принятием устава 1863 года. Расширились штаты, улучшилось правовое и материальное положение профессоров и преподавателей. Так денежные оклады преподавателей по штатам 1863 года возросли вдвое.
Золотым веком университетской науки назвал ближайшие после нее десятилетия питомец Московского университета С.И. Мицкевич. «Профессора, выдвинутые эпохой реформ 60-х годов, - писал он, - внесли обновление в старые университеты и к 80-м годам это обновление достигло своего расцвета». В университетах сосредоточились лучшие научные силы страны: Д.И. Менделеев и И.И. Мечников, И.М. Сеченов и Н.В. Скли-фосовский, А.Н. Бекетов и К.А. Тимирязев, В.О. Ключевский и П.Г. Виноградов - вот лишь некоторые из многих славных имен университетских профессоров тех лет. Получил преобладание новый тип университетского профессора, соединяющего в одном лице ученого и общественного деятеля (преимущественно либеральной ориентации).
Опыт 60-х годов прошлого века представляет для нас живой интерес. Многое в
нем удивительно перекликается с нашими днями: отстаивание прав человека на независимые мнения и самостоятельные поступки, неприятие бюрократизма, критический накал дискуссий, рост престижа ума, знаний, образованности, выдвижение нравственных критериев научной деятельности.
В большинстве университетов конца XIX века действовали четыре факультета: историко-филологический, физико-математический, юридический и медицинский. В Петербургском университете существовал особый факультет восточных языков. Вновь образованные университеты первоначально имели меньшее число факультетов. К концу столетия в стране насчитывалось 11 университетов, в которых обучалось более 14 тысяч студентов.
Заметим, что все российские университеты именовались императорскими и находились под постоянным наблюдением Александра III. Монарх понимал особую роль университетского образования в системе народного просвещения и стремился превратить отечественные вузы в очаги высокой науки и культуры. Даже в период бурных студенческих выступлений император Александр III отклонял многочисленные предложения крупных сановников о закрытии университетов. Более того, он отклонил проект закона об отдаче студентов в солдаты за участие в беспорядках, на чем настаивали некоторые министры.
Летом 1884 года монарх подписал указ Сенату о введении в действие общего устава российских университетов [1]. Согласно уставу, каждый университет находился под главным ведением министра народного просвещения и вверялся попечителю местного учебного округа. Непосредственное управление вузов осуществлял ректор при участии в определенных случаях: совета, правления, собраний деканов факультетов, инспектора студентов с его помощниками.
Попечителю предоставлялось право созывать совет и правление университета, собрания факультетов, а также присутствовать на их заседаниях. На попечителе лежала обязанность высшего руководства во всех распоряжениях по охранению порядка и дисциплины в вузе.
Согласно положениям главы II устава, ректор избирался министром народного просвещения из ординарных профессоров университета и назначался на должность императором России сроком на 4 года.
В §13 устава записано, что ректор наблюдает: за правильным ходом учебного процесса в университете и за полнотою преподавания в нем; за надлежащим исполнением всеми служащими в университете обязанностей, за правильным расходованием денежных средств и за сохранением в целости принадлежащего университету имущества. Важная обязанность ректора заключалась в принятии окончательного решения о зачислении молодых людей в число студентов и об отчислении их из университета. Он мог вступать в ходатайства перед попечителем учебного округа о награждении штатных чиновников вуза за безупречную службу и успехи в исполнении своих обязанностей [2].
В деле руководства университетом важное значение придавалось правлению. Согласно главе VI устава, правление состояло из деканов всех факультетов, инспектора и ректора, который осуществлял общее руководство.
В компетенции правления находились следующие вопросы: распоряжение денежными суммами, назначенными на содержание университета по финансовой смете; принятие решений по созданию учебных сочинений, одобренных собраниями факультетов и предназначенных ими к публикации; разрешение отдельных дел о приеме молодых людей в число студентов по указанию ректора; о переходе студентов с одного факультета на другой и об отчислении из вуза и т. д. [2].
Самые сложные вопросы требовали утверждения министром народного просвещения. К ним относилось утверждение крупных сверхштатных расходов и заключение контрактов и подрядов на дорогостоящие работы.
В университетском уставе 1884 года была важная глава VII «Об инспекторе студентов и его помощниках». Роль этой группы лиц высшей школы подвергалась резкой критике в либерально-демократических кругах. Однако с позиций сегодняшнего дня видно, что без каждодневной профилактической и воспитательной работы инспекции полноценный учебный процесс и элементар-
ный порядок в вузах империи находился бы под вопросом.
Как правило, инспекторами в вузах служили опытные статские или военные чиновники с безупречной репутацией. Инспектор в своей повседневной деятельности подчинялся ректору университета и исполнял его законные требования.
Инспектор и его помощники следили за соблюдением студентами и сторонними слушателями порядка и благочиния в зданиях вуза. Одной из обязанностей инспектора являлся контроль за соблюдением законности в отношении студентов, арестованных и содержавшихся в карцере. Специальные правила создавали цивилизованные условия для отбывания наказания студентами-наруши-телями дисциплины. В карцер помещали молодых людей за пьянство, драки, дебоши на занятиях, оскорбления преподавателей и т. п. Во время ареста студентам разрешалось при хорошем поведении посещать лекции, встречаться с родственниками, вести переписку, читать учебную литературу.
Естественно, что наказание карцером являлось крайней мерой и применялось крайне редко. Большинство студентов российских университетов были людьми воспитанными, чему в немалой степени способствовала деятельность кафедры богословия. На профессора кафедры богословия возлагались обязанности настоятеля университетской церкви, где регулярно проводились службы для студентов, преподавателей и служащих православного исповедания.
Большую воспитательную работу проводили кафедры историко-филологических и юридических факультетов. Правовое воспитание в учебном процессе осуществляли кафедры гражданского права, истории русского права, государственного права и другие.
Методики нравственного, религиознопатриотического и эстетического воспитания были достаточно хорошо отработаны на кафедрах философии, классической филологии, географии и этнографии, истории русского языка и литературы. Внеучебная воспитательная работа этих кафедр осуществлялась в мероприятиях различных студенческих кружков (исторических, религиозных, театральных, филологических и других).
Университетский устав 1884 года строго регламентировал учебно-воспитательный процесс. Учебные полугодия продолжались: первое - с 20 августа по 20 декабря, а второе - с 15 января по 30 мая. Остальное время отводилось на каникулы студентов, отпуска преподавателей и служащих, а также на создание и развитие учебно-материальной базы высших учебных заведений.
Студентами университетов могли стать молодые люди, получившие от гимназий ведомства Министерства народного просвещения аттестат или свидетельство зрелости. Прием студентов проводился один раз в год до 20 августа. При поступлении в вуз абитуриенты указывали конкретный факультет, на котором они хотели учиться. Устав 1884 года разрешал переход студентов из одного университета в другой. Переход в университеты учащихся других вузов разрешался при наличии у претендентов аттестатов зрелости или равноценных свидетельств, а также положительных отзывов ректоров.
В 80-е годы социальный состав студенчества был весьма пестрым. Примерно 47 % студентов российских университетов составляли дети дворян, около 10 % - выходцы из духовенства, а остальные относились к разночинцам. В статье «По поводу разговоров о русской интеллигенции» прозаик С.Я. Ел-патьевский писал: «Разночинец - это дворянин, ушедший из своего дворянства; поповский сын, не пожелавший надеть стихаря и рясы; купец, бросивший свой прилавок; мужик, ушедший от сохи и приобщившийся к образованию; генеральский сын, чиновничий сын» [цит. по 3].
Разночинцы являлись наиболее бедной частью студенчества России, многим из которых государство оказывало материальную помощь (виды стипендий указывались в § 127 устава). Больше всего льгот по оплате обучения было в Московском университете (51 % студентов обучались бесплатно), а менее всего - в Варшавском университете (только 7 %). Для освобождения от платы за обучение и для получения денежного пособия студент должен был представить свидетельство о бедности и одобрительный отзыв инспектора о своем поведении.
Согласно § 72 устава, каждому студенту предоставлялось право помимо предметов
избранного факультета слушать и другие лекции. Обязательные курсы своего факультета обучаемые должны были изучать по одному из утвержденных учебных планов. Если один и тот же предмет преподавали несколько педагогов, то студент мог слушать лекции и участвовать в практических занятиях у преподавателя по своему выбору.
В уставе 1884 года большое внимание уделялось контролю уровня знаний студентов. Университетские испытания проводились в особо назначенных для этого комиссиях и на факультетах. К испытаниям допускались лишь те студенты, которым были полностью зачтены установленные учебными планами полугодия. На факультетах проводились также испытания на вспоможение, состязательные, полугодовые и годовые.
Как уже отмечалось, центральной фигурой в вузе является преподаватель. По уставу 1884 года к личному составу университета по учебной части относились: профессора ординарные и экстраординарные, приват-доценты, лекторы, а также лица, составляющие персонал учебно-вспомогательных установлений. Гордостью высшей школы России являлись профессора, защитившие диссертации. За десять лет действия устава (1884-1894 гг.) в отечественных университетах докторские степени получили 915 педагогов [5]. За минувший XIX век сложился образ профессора русского университета, воплотившего в себя такие качества, как обширность научных познаний, обладание собственной школой преподавания, педагогическое мастерство, свободомыслие, честолюбие ученого.
Однако по мировоззрению и по взглядам на место науки в обществе профессорско-преподавательский состав университетов России был далеко не однороден. Часть профессуры считала, что в обучении и в науке не должно быть политики, приспосабливания к правительственному курсу. Другая же часть стояла на позициях «государственного регулирования» образования и науки, подготовки верноподданнейших специалистов в различных областях деятельности. Второе направление, поддерживаемое правительством, оставалось господствующим.
Если в ряде педагогических коллективов сегодня все еще дискутируется вопрос, что в деятельности преподавателя является первичным - обучение студентов или развитие науки, то в среде русской профессуры прошлого века вопрос решался однозначно: «кто двигает науку, тот и учит». Если преподаватель прекращал научные исследования в области своих интересов, он превращался в репетитора чужих истин, что считалось для ученого-педагога унизительным.
В преподавателе высшей школы XIX века сочетались качества ученого и педагога. Профессор университета руководствовался устоявшимися к этому времени правилами: «Студент - не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь»; «университеты - не фабрики дипломов, а храмы науки»; «настоящий профессор не тот, кто преподносит истину, а тот, кто учит ее находить». Преподаватель осознавал, что мало знать свой предмет, надо еще умело донести его до слушателя, обладать «особенным даром слова».
Перед преподавателем стояли две задачи:
а) подготовить специалиста широкого профиля для государственной службы;
б) воспитать широко эрудированную личность с устойчивыми нравственными качествами.
Министр народного просвещения Н.В. Головин в 1865 году в докладе императору писал: «Отечеству нашему нужно поколение здоровое, образованное, воспитанное на правилах религиозно-нравственных, при совокупном развитии умственном и физическом» [цит. по 2].
В арсенале методических средств имелись такие формы, как лекции, диспуты, дискуссии, коллоквиумы, деловые игры, беседы преподавателя со студентом. Упор делался на диалогические формы обучения. Молодой человек учился обобщать и оценивать события и явления. Университет прививал студенту лучшие нравственные качества, готовил его стать человеком в самом возвышенном значении этого слова.
Преподаватели стремились сформировать у студентов научное видение жизни, способность освещать частности сознанием целого. Важно было также научить молодого человека определять: какие знания самые
нужные, в каких источниках их искать, какие использовать приемы научной работы в предметах избранной специальности.
Авторитет преподавателя был достаточно высок. Он достигался любовью к науке, педагогическим долгом - передать свои знания новому поколению. В профессорском кругу осуждалось «суетное искание популярности» среди студентов. Официальные документы предписывали: «Не допускать ни под каким предлогом, ни в коем виде шумного одобрения или поощрения преподавателя» [цит. по 4].
В российских университетах были сотни замечательных педагогов-ученых, имена которых и сегодня на устах молодежи, опыт которых и в наши дни - ценнейшее национальное достояние. Среди них Т.Н. Грановский - доцент Московского университета. Лекции его, по свидетельству современников, захватывали художественностью формы, отточенностью стиля, точностью каждой фразы, умением усилить речь неожиданно привлекательными деталями. Он смело утверждал мысль о неизбежной сменяемости форм общественной жизни независимо от того, под какими географическими широтами живут те или иные народы. Обреченность, считал он, несет в себе и монархический строй России.
Каждый профессор имел «свою школу» преподавания, свой стиль и свое понимание предмета. Имели свои школы и такие ученые-педагоги как Буслаев и Соловьев. Современники отмечали, что чтение Соловьевым лекций не столько трогало и пленяло, сколько заставляло размышлять. С кафедры виделся не профессор, читающий в аудитории, а ученый, размышляющий в своем кабинете.
Профессорско-преподавательский состав университетов продолжал поиски наилучших форм передачи знаний. Многие понимали: верный способ привлечения студентов к знаниям - через интерес. Другие «нажимали» на формы принуждения, ответственность студента. Так сложились два подхода: один -обучение на интересе и самостоятельном поиске истины; другой - «принудительный труд студентов». Последние утверждали, что без принуждения молодые люди не будут
утруждать себя долгими часами работы над книгой и станут предаваться праздности.
Чтобы утвердиться в истине, обращались к иностранному опыту, в частности, к опыту преподавания германских университетов. Побывавший в их кругу профессор Ю.А. Ку-лаковский утверждал следующее: «Германский студент - свободный гражданин ученой республики университета. Наш студент есть человек во всем зависимый: ему предписан учебный план, он подлежит экзаменам, ему зачисляют семестры на основании экзаменов и фактически переводят с курса на курс... Мы не хотим этим сказать, что порядок принудительного учения вовсе не годится в университетах, хотя в принципе и отдаем предпочтение тому, который основан на свободе» [6].
Рассматриваемая проблема актуальна и сегодня. И в современных условиях над студентом довлеют административные меры, должные обеспечить получение знаний. И сегодня в учебном плане преобладают формы «коллективного обучения», лекции над семинарами.
У студента мало времени для самостоятельной работы над первоисточниками, для занятий в лабораториях. А ведь ныне условия обучения изменились к лучшему. Студенты располагают достаточным разнообразием учебных пособий, и потому лекционный курс должен сокращаться. И в прошлом веке предпринимались усилия к большей самостоятельности в овладении знаниями. Студенты, например, историко-филологических факультетов изучали летописи, судебники, актовые материалы, упражнялись в переводах с древних языков, писали сочинения на исторические темы, лучшие из которых зачитывались на факультетах. Их авторы награждались золотыми медалями. Студенты-естественники демонстрировали опыты по физике и химии, учились обращаться с микроскопами и геодезическими инструментами.
Качество учебного процесса, как известно, зависит от обоснованного соотношения количества преподавателей и количества студентов. Чем меньше количество студентов на одного преподавателя, тем больше возможностей качественного обучения. В шести русских университетах было 4492 студента и 358 профессоров, что давало со-
отношение - один преподаватель на 12 слушателей.
Интенсивность труда преподавателя определялась сравнительной непродолжительностью учебного года - всего 8,5 месяцев. За это время читалось множество лекций, проводилось немало практических занятий и экзаменов. Перед выпуском из университета студенты сдавали государственные экзамены, которые были введены в 1809 году по инициативе известного российского реформатора М.М. Сперанского. Выдержавшие испытания в зависимости от качества обнаруженных знаний получали дипломы I и II степеней, а медики - диплом лекаря.
По уровню постановки образования российские университеты не уступали лучшим университетам Запада, а такие, как Московский, Санкт-Петербургский, Киевский, стали центрами науки и просвещения.
Важная особенность российских университетов - их светская направленность. Они сумели уйти от натиска церковной идеологии, не допустили развертывания богословских факультетов, какие повсемест-но сложились на Западе.
История российских университетов богата и поучительна. Она показывает: успех преподавания зависит от уровня научнометодических знаний профессора и доцента, его материального положения и нравственно-политической позиции. Из опыта прошлого мы должны вынести непреложный урок, особенно актуальный для сегодняшнего времени: обучение студентов могут вести только высококомпетентные ученые-педагоги, умеющие управлять «подвижной» студенческой аудиторией в условиях несовпадения научных взглядов и мировоззренческих позиций. Современный преподаватель университета - не только носитель научной информации, но и серьезный аналитик явлений и процессов прошлого и настоящего, которые, как всегда, носят сложный и достаточно противоречивый характер.
1. Змеев В.А. Университетский устав 1884 г // Социально-политический журнал. 1998. № 4.
2. Змеев В.А. Высшая школа России на рубеже XIX-XX вв // Социальнополитический журнал. 2000. № 1.
3. Князев Е. Из истории высшего образования России // Вест. высш. шк. 1991. № 12.
4. Марголис Ю.Д. Высшая школа России в конце XIX - начале XX вв. // Отечественная история. 1992.№ 2.
5. Момонт А.И. История университетского образования в дореволюционной России. М., 1993.
6. Чиненный А. Университетский преподаватель XIX века // Высш. образование в России. 1999. № 3.
