CC BY
173
УДК 330.8
В.Ж. Цветков
ОСОБЕННОСТИ РАБОЧЕЙ ПОЛИТИКИ БЕЛЫХ ПРАВИТЕЛЬСТВ ЮГА РОССИИ В УСЛОВИЯХ ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА (1918-1920 гг.)*
V. Tsvetcov
The Specific Features of Working Policy of the White Governments in the South Russia under the Conditions of Economic Crisis (1918 - 1920)
Изучение политики в отношении рабочего класса в годы Гражданской войны в советской историографии традиционно связывалась с политикой, проводившейся советской властью, государством «диктатуры пролетариата». Изучение экономической и социальной политики Белого движения постепенно стало одним из направлений в отечественной историографии с конца 1980-х гг. Именно тогда было положено начало изучению рабочей политики белых правительств во взаимосвязи с их финансово-налоговой политикой, с материальным положением рабочих и всего городского населения, а также с экономическим кризисом, особенно инфляцией и спекуляцией, которые были на территориях, занятых белыми армиями (1).
Тем не менее, историкам еще предстоит глубокое сравнительное изучение рабочей политики всех белых правительств, выявление и обобщение закономерностей ее разработки и проведения, общих черт и региональных особенностей.
Претендуя на выражение «общегосударственных интересов» и Особое Совещание при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России и Северо-Западное правительство и, особенно, Российское правительство адмирала А.В. Колчака, считали необходимым отразить проблемы
*
Ряд положений данной статьи публиковались в тезисах автора: White Movement, labor movement, working policy, unions, Admiral A.V. Kolchak, General A.I. Denikin, General P.N. Wrangel
положения рабочего класса и в своих программных заявлениях, и в отдельных законопроектах. Однако следует помнить, что проблемы рабочего законодательства считались белыми политиками менее актуальными, в сравнении, например, с аграрно-крестьянским курсом, успешная реализация которого позволила бы, как представлялось тогда, не только накормить фронт и тыл, наладить экспорт зерна и товарообмен с городом, но и обеспечило бы широкую социальную базу для Белого движения. Законодательная история Белого движения показывает нам гораздо большее число проектов по земельному вопросу. А отношение к рабочей политике было довольно четко высказано Главнокомандующим Вооруженных Сил Юга России (далее - ГК ВСЮР) генерал-лейтенантом А.И. Деникиным во время его выступления на судоремонтном заводе в Одессе в сентябре 1919 года: «.. .Свобода свободой, но сначала надо обеспечить жизнь и положение рабочих... Рабочие составляют лишь 10% всего населения, между тем свободы необходимы всему населению. Мы сами желаем восстановить свободы и чрезвычайно рады бы сделать это возможно скорее, но сейчас обстановка этого еще не позволяет.» (2).
Действительно, в «рабочем вопросе» Белое движение выдвигало гораздо меньшие по объему и содержанию программы, чем в «аграрном вопросе». Отчасти это объяснялось отсутствием на территории, контролируемой белыми правительствами промышленно развитых регионов, за исключением Урала и Донбасса. Положение промышленности в этих районах было тяжелым. Так в Донбассе на ряде шахт к августу 1919 года среднемесячная добыча угля упала по сравнению с довоенным уровнем на 85% (3). В условиях острого товарного и производственного кризиса, спекуляции, безудержного роста цен и инфляции оживление промышленности, улучшение материального положения рабочих, было крайне затруднено.
Практически во всех декларациях белых правительств говорилось, прежде всего, о необходимости восстановления производства, после чего возможно будет говорить о разрешении других социальных и политических вопросов. Так в пунктах «Декларации по рабочему вопросу» генерала Деникина отмечалось: «повышение всеми силами производительности труда», «установление государственного контроля за производством в интересах народного хозяйства», «всемерное содействие восстановлению предприятий и создание новых в целях прекращения безработицы, а также принятие других мер для достижения той же цели» (4). Решение сугубо производственных вопросов связывалось и с восстановлением нарушенных прав бывших владельцев. Это условие стояло первым пунктом в «Декларации» Деникина: «восстановление законных прав владельцев фабрично-заводских предприятий и вместе с тем обеспечение рабочему классу защиты его профессиональных интересов» (5).
Лишь после этого считалось возможным введение 8-часового рабочего дня, социального страхования, повышение заработной платы и т.д. Отделом пропаганды Особого Совещания была издана специальная брошюра («Производительность труда и задачи Добровольческой армии в рабочем вопросе»). В ней разъяснялась позиция деникинского правительства по отношению к рабочей политике (6). Суть ее сводилась к следующему: «при дружном сотрудничестве предпринимателей и рабочих (а возможность такого сотрудничества доказана примерами в Западной Европе и Америке), при взаимном уважении чужих прав, при повышении производительности труда до степени, вызывающейся неудовлетворенными за время войны и анархии потребностями, Россия сумеет легко и безболезненно справиться с финансовыми затруднениями, найдет капиталы, необходимые для восстановления промышленной деятельности, обеспечит правильное и целесообразное развитие сельского хозяйства и, самое главное, даст хороший заработок и, следовательно, поднимет благосостояние тех масс, которые почему-то склонны считать себя обездоленными...» (7).
Следуя принципу «непредрешения основных вопросов государственной жизни до победы над большевизмом и созыва Национального Собрания» деникинское правительство считало целесообразным заниматься почти исключительно разработкой проектов аграрного и рабочего законодательства. Их предстояло лишь обсудить, а утверждать следовало только после «окончания междоусобной войны». С этой целью, после опубликования в марте 1919 года «Декларации по рабочему вопросу», была образована специальная комиссия, под председательством (что подчеркивало ее значимость) сопредседателя Особого Совещания, председателя Всероссийского Национального Центра (ВНЦ), известного деятеля кадетской партии М.М. Федорова.
Уже к началу июля данная комиссия разработала целый комплекс законопроектов о профессиональных союзах, о рабочих комитетах, об органах охраны труда, о 8-ми часовом рабочем дне, о примирительных камерах, страховании рабочих и пенсионном законодательстве. Этот пакет законопроектов обсуждался дважды - первое заседание состоялось в августе, в Ростове на Дону, второе - в ноябре 1919 года. В обсуждении принимали участие как представители предпринимателей (акционерных обществ «Донуголь», «Донского торгово-промышленного и угольного товарищества», Таганрогского отделения Русско-Балтийского завода, Правления Южных железных дорог, железоделательных заводов Новороссийского общества и др.), так и наиболее мощной профсоюзной организации белого Юга -Профессионального объединения Юга России (Югпрофа), образованного в результате слияния Крымского Совета профессиональных союзов и Северокавказского исполнительного бюро профессиональных союзов (8).
Давая оценку рабочим законопроектам, необходимо отметить их компромиссный характер. По существу требовалось найти вариант, который
мог бы устроить всех - рабочих, в лице профсоюзов, предпринимателей и правительство. Эта компромиссная позиция проявилась в законопроекте о введении 8-ми часового рабочего дня. Декларированная еще Временным правительством и подтвержденная ген. Деникиным продолжительность рабочего дня сохранялась. Однако большая часть представителей предпринимательского класса считала невозможным соблюдение 8-ми часовой нормы в условиях «крайне низкой производительности труда российского рабочего и технической отсталости российских фабрик» (9). Выход представлялся в введении сверхурочных работ (до 400 часов в год или до 40 часов в месяц за дополнительную плату по соответствующей тарификации) (10).
Итогом стал следующий паллиатив: «норму сверхурочных работ не указывать, но если главнокомандующий не согласится с этим, то указать на права начальников военного и морского управлений определять сверхурочные работы для заводов, работающих на оборону.». 8-ми часовой рабочий день не распространялся на сельскохозяйственных и строительных рабочих, железнодорожников, торгово-промышленных служащих, рабочих кустарных артелей, лечебных заведений, прислугу, вспомогательных рабочих. Помимо этого в проекте сокращалось и количество праздничных дней (11).
Законодательство о страховании ограничивалось созданием «особых присутствий», построенных на принципе пропорционального представительства от рабочих, промышленников и государственных чиновников - контролеров.
Немало времени комиссия Федорова уделяла проблеме профсоюзов, участию рабочих в решении производственных вопросов. Особое Совещание не выделило в своем составе специального «рабочего» ведомства (в отличие от Омского правительства адмирала А.В. Колчака, где решение рабочих проблем составило компетенцию специально созданного министерства труда). Правительство Деникина полагало, что профсоюзы должны исключить из своей работы всякую политическую борьбу, а их деятельность должна сводиться лишь к «беспристрастному решению возникающих споров между рабочими и работодателями» (12). Позицию белой власти по рабочему вопросу хорошо отражала речь ген. Деникина, произнесенная им на митинге в Одесских мастерских РОПиТа (сентябрь 1919 г.): «.Я понимаю, что рабочим нужно одеваться, кушать и кормить детей - вот на это должно быть обращено главное внимание профессиональных союзов. А разрешение волнующих государственных вопросов пускай возьмет на себя народное представительство - Учредительное собрание» (13).
Югпроф, практически все руководство которого составляли члены РСДРП (меньшевиков), с самого начала своей деятельности ориентировался на взаимодействие с белой властью, но на условиях «признания демократических завоеваний Февраля 1917 года». Не случайно участие
Югпрофа в заседаниях комиссии Особого Совещания с самого начала носило, по существу, характер политической демонстрации, а не реального сотрудничества в разрешении рабочего вопроса. На августовском заседании комиссии рабочие депутаты ограничили свое участие прочтением заранее подготовленной декларации, в которой недвусмысленно говорилось, что «лишь при режиме демократической республики. для рабочего класса и его организации открывается возможность успешной борьбы как за ближайшие, так и за конечные цели рабочего движения, и создаются условия действительной охраны интересов трудящихся.» (14). Исходя из этого, участие рабочих в любых правительственных структурах белого юга фактически признавалось бессмысленным. Югпроф явно стремился встать «над схваткой», занять позицию «постольку-поскольку», во многом типичную для РСДРП за все время «второй русской смуты». В ответ на подобную демонстрацию М. Федоров лишил делегатов слова, профсоюзные деятели удалились и больше на заседаниях комиссии не присутствовали.
Отношение к проблемам рабочего класса в России со стороны белых законодателей, было неоднозначным. Многие из политиков и военных белого юга априори были убеждены в том, что «рабочий класс развращен революцией», что «переделывать» в этом что-либо бесполезно. «Одним из самых трудных вопросов, с которым нам придется считаться при восстановлении частноправового порядка, является рабочий вопрос.. Трудности эти усугубляются тем обстоятельством, что значительная часть рабочих развращена двухлетним бездельем и существованием на казенных пайках. Угодить этой части рабочих не сможет никакое правительство и потому найти такую политику, которая не вызывала бы оппозиции в кругах, настроенных революционно-социалистически, совершенно бесполезно» (15). Возможно, что именно в силу подобного предубеждения рабочая комиссия Особого Совещания оказалась не столько конструктивным работоспособным органом, сколько очередным «полем битвы» между представителями южнорусских профсоюзов и правительственными чиновниками. Но, несмотря на это, уже в начале 1919 года, до «похода на Москву», рабочий вопрос активно обсуждался на заседаниях южнорусского Национального Центра.
Так накануне опубликования «Декларации генерала Деникина» 30 января 1919 года, в рамках протокольных заседаний проходило обсуждение возможности сохранения такого важного социального завоевания российских рабочих как 8-ми часовой рабочий день. Одним из аргументов против его сохранения определялся невозможностью четкого его определения для всех без исключения отраслей промышленности и рабочих специальностей. Начальник Управления путей сообщения Э.П. Шуберский отмечал, что «в железнодорожном деле есть ряд видов работ, которые по самому своему характеру и не могут быть ограждены никакими сроками, как, например, сезонные строительные работы, дежурства стрелочников, машинистов и т.п.»
(16). Проект «Декларации» в принципе делал в этом отношении оговорку, что 8-ми часовой рабочий день сохраняется лишь для «квалифицированных рабочих» и «рабочих промышленных предприятий» (примечательно, что данная оговорка появилась не без прямого участия представителей торгово-промышленных кругов Юга России «полагавших, что без этого нечего и думать о возрождении промышленности).
Видный деятель кадетской партии, будущий министр колчаковского правительства А.А. Червен-Водали также говорил, что «в применении к предприятиям металлургическим и мануфактурным вопрос о квалифицированности труда не вызывает споров». Начальник Управления торговли и промышленности Особого Совещания при ГК ВСЮР В.А. Лебедев также «находил указание на 8-ми часовой рабочий день необходимым», отмечая при этом, что термин «квалифицированные» рабочие представляется неясным, так как в России такой строго очерченной категории рабочих нет. Лучше было бы сказать, что 8-ми часовой день сохраняется для промышленных предприятий. Однако Шуберский полагал, что из «Декларации» следует убрать слова о 8-ми часовом рабочем дне, как «ценном приобретении рабочего класса», так как это «результат захвата и потому не может быть назван «приобретением», нельзя его считать и «ценным», так как он привел к понижению производительности труда». Очевидно, что позиции Шуберского и Лебедева, как представителей правительства, оказали решающее влияние и в окончательном тексте «Декларации» заявление о продолжительности рабочего дня осталось в весьма обобщенном виде. Пункт 4 утверждал «установление 8-ми часового рабочего дня в фабрично-заводских предприятиях», не конкретизируя при этом каких-либо условий или категорий работников или предприятий (17).
Характерна позиция председателя НЦ М.М. Федорова, высказанная во время заседания. Он вполне резонно возразил Лебедеву, что «по мнению самих предпринимателей, рабочие каждой отрасли производства прекрасно разбираются в вопросе о квалифицированности труда, несмотря на то, что это понятие, действительно, не имеет у нас определенных формальных признаков». Подводя итоги дискуссии Федоров остановился на точке зрения и.о. начальника управления иностранных дел Особого Совещания бывшего товарища министра иностранных дел царского правительства А.А. Нератова. Последний в своем выступлении выделил два определяющих для рабочей политики деникинского правительства момента, которые необходимо было бы отметить в проекте: «необходимость ограждения прав предпринимателей» и «необходимость допустить участие не только рабочих, но и предпринимателей в разработке рабочего закона» (18). В итоговом тексте «Декларации» говорилось о «всемерном содействии восстановлению предприятий и созданию новых в целях прекращения безработицы, а также принятие других мер для достижения той же цели (посреднические конторы по найму)» (19).
Общим лейтмотивом белогвардейских законопроектов в отношении 8-ми часового рабочего дня становилась его прямая зависимость от состояния производства, уровня производительности труда. В продекларированном решении о его сохранении следовало исключить любую политизацию. Вообще и в «Декларации» и в большинстве законодательных актов, принятых на белом Юге по рабочему вопросу на первое место всегда ставилась проблема экономического роста, возрождения промышленного потенциала России. Решение этой проблемы должно было бы обеспечить и все остальные социальные вопросы. Так в приветствии Национального Центра Омскому правительству Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака 23 января 1919 года (за два месяца до публикации «Декларации») отмечалось: «.восстановление производительности труда есть дело долгого процесса оздоровления России от постигших ее тяжелых бедствий. Однако и в настоящее время необходимо установить на фабриках и заводах такие условия, при которых была бы осуществима производительная работа промышленности. Но восстановление промышленности невозможно без усилий и напряжения, как со стороны промышленников, так и со стороны рабочих.» (20). «.Высокая заработная плата и короткий рабочий день могут удержаться только тогда, когда сильно увеличится и производительность труда рабочего., рабочие ничего не достигнут, если их домогательства будут препятствовать хозяйственной жизни страны» -отмечалось в брошюре, изданной для харьковских рабочих летом 1919 года (21).
«Декларация по рабочему вопросу» по существу стала лишь началом для разработки последующих законопроектов. «.Временная власть открывает подготовительные работы по законодательному урегулированию рабочего вопроса во всех его отношениях, с привлечением к участию в этих работах представителей, как предпринимателей, так и рабочих.» - такая цель объявлялась в «Основных положениях Национального Центра» (программном документе этого политического блока). С этой целью, как уже отмечалось во второй книге монографии, при Особом Совещании была создана специальная комиссия, деятельностью которой руководил сам М.М. Федоров. Ее работа должна была продемонстрировать возможность единства интересов правительственной власти, предпринимателей и рабочих. Представительство последних обеспечивалось приглашенными делегатами от крупнейшего профсоюзного объединения Юга России - Югпрофа (22). Правда, социал-демократы из Югпрофа не стали искать путей соглашения и покинули заседание комиссии (23). Поведение лидеров «Югпрофа» во многом объясняется общим отношением руководства РСДРП к Белому движению вообще и к Особому Совещанию при ГК ВСЮР, в частности. Поскольку в составе правительства не было ни одного представителя левых партий («Союз Возрождения России» - наиболее близкий к РСДРП блок левоцентристской ориентации имел в 1919 году очень незначительное
влияние на принятие политических решений на белом Юге), то, по мнению многих меньшевиков, белая власть выражала только интересы «правой реакции», «реакционного генералитета».
Представители «Югпрофа» ориентировались на резолюцию, принятую в Харькове, в начале августа, накануне первого заседания комиссии Особого Совещания. Резолюция, ставшая результатом особого «Совещания профессиональных союзов юга России» однозначно утверждала, что «.на всей территории, занятой добровольческой армией, попираются элементарные основы гражданских свобод» и поэтому «.задачей рабочего класса остается по-прежнему борьба за полную свободу профсоюзов, стачек, собраний, рабочей печати.». «Имея в виду, что рабочий класс сумеет добиться защиты своих интересов, лишь сплотившись вокруг своих рабочих организаций, поручает избранному центру - Югпрофу - вести борьбу за эти требования от имени всего организованного рабочего класса юга России» (24).
Проявлением подобного рода «борьбы от имени всего организованного рабочего класса юга России» и стал бойкот работы правительственной комиссии. Несмотря на широкий резонанс данной акции, решение представителей профсоюзов следует, очевидно, считать политически ошибочным, ведь разработка рабочего законодательства, тем самым, полностью передавалась правительственным чиновникам и предпринимателям и зависела теперь исключительно от их отношения к разбираемым проблемам. «Голос рабочих организаций» не был услышан.
В то же время деятельность очень многих профсоюзных организаций на белом Юге проходила в русле общей поддержки деникинского политического курса. Относительно перспектив профсоюзного движения, достаточно показательными могут считаться мнения, высказываемые на страницах киевской рабочей печати. Так в газете «Путь рабочего» осенью 1919 года нередко публиковались статьи б. члена группы «Единство», и, некоторое время даже члена РСДРП(б), одного из активных деятелей киевского профдвижения И.А. Киселева (расстрелян в ЧК, после отступления белых из Киева). В одной из них, озаглавленной «Задачи профессионального движения» указывалось на «громадную ответственность, которую в данный момент берут на себя лица, становящиеся во главе профессионального движения», говорилось о необходимости приоритетного разрешения двух задач: «решить вопрос о безработных» и «вопрос культурно -просветительской деятельности», «усиленная работа по просвещению масс», для чего «перед профессиональными организациями появится вопрос о реальной связи с интеллигенцией.» (25). Образовавшиеся в Киеве в сентябре 1919 года профсоюзы трамвайщиков, металлистов и работников водного транспорта в числе наиболее важных своих целей ставили «подачу декларации прав рабочих в Особое Совещание», осуждали тактику Югпрофа
и предлагали заменить его новым профсоюзным объединением, заинтересованным в сотрудничестве с белой властью (26).
Деятельность южнорусских профсоюзов во время гражданской войны -проблема, практически неисследованная и она должна стать предметом отдельного исследования.
Несмотря на конфликты с социалистическими профсоюзами, работа над законопроектами по рабочему вопросу продолжалась, и к осени 1919 года можно было подвести уже первые итоги. Одним из наиболее интересных и показательных законопроектов был проект о примирительных камерах. Он содержится в фонде Уполномоченного Российского Красного Креста (РОКК) при Верховном Правителе России адмирале А.В. Колчаке (фонд 6088).
Сама по себе идея создания структур регулирующих отношения работника и работодателя не была новой, примирительные камеры существовали и в России и в других странах. Новым можно было бы считать их введение на всей территории России, соответственно не на уровне отдельных фабрик и заводов, а на уровне административно-территориальном. Предполагалось создание примирительных камер в каждом уездном, губернском и областном городах. Общее руководство должен был осуществлять Высший Совет по делам примирительных камер при министерстве торговли и промышленности. Он же являлся и высшей кассационной инстанцией по отношению к губернским примирительным камерам.
Соподчиненность административно-территориальных уровней была достаточно жесткой и предусматривала четкую иерархию от уездных к губернским примирительным камерам и далее к Высшему Совету.
Круг рассматриваемых вопросов был достаточно широк и различался на уездном и губернском уровнях соответственно. Направление деятельности примирительных камер заключалась в налаживании взаимодействия между рабочими коллективами и предпринимателями. Так, ведению уездной примирительной камеры подлежали дела связанные с «установлением новых условий труда. выработки нормальных тарифных договоров. утверждение отдельных тарифных договоров по предприятиям. рассмотрение конфликтов, возникающих на почве споров, вытекающих из условий найма и правил внутреннего фабрично-заводского распорядка, когда споры касаются не отдельных лиц, а целой группы рабочих того или иного фабрично-заводского предприятия данного уезда., собирание и разработка сведений о фабрично-заводских предприятиях для осведомления рабочих организаций уезда.» (27).
К ведению губернской примирительной камеры относилось: «.разрешение конфликтов, возникающих на почве споров, вытекающих из условий найма и правил внутреннего фабрично-заводского распорядка, когда споры касаются целой отрасли промышленности данной губернии.
собирание и разработка сведений о фабрично-заводских предприятиях для осведомления рабочих организаций губернии», а также руководство уездными камерами (28).
Для достижения «паритета» между рабочими и предпринимателями предполагалось осуществление принципа «равного представительства». Состав участников уездной и губернской камер был выборным (на 2 года), по линии министерства торговли и промышленности назначались лишь председатели. Члены камеры делились на три категории: представители от рабочих различных предприятий данного уезда или губернии, представители от владельцев фабрично-заводских предприятий и от технического персонала. Однако провозглашенный «паритет» являлся относительным, поскольку при общем числе заседателей уездной камеры в 13 человек (один -председатель), 5 представляли предпринимателей, 2 - технический персонал и 5 собственно выборных от рабочих (правда, в проекте содержалась статья, что заседания считаются действительными только при равном количестве представителей от рабочих и от владельцев предприятий). В губернских камерах, при общем числе членов в 36 человек, включая председателя, 15 -представляли фабрично-заводские предприятия, 5 - технический персонал и 15 - рабочих (29).
Для достижения объективного результата члены уездных и губернских примирительных камер, непосредственно заинтересованные в исходе разбираемого дела, не могли участвовать в слушаниях, и их представляли заместители от той или иной категории членов. А в случае, если в ходе слушаний интересы спорящих сторон резко расходились (между предпринимателями и рабочими), то председатель не имел права определять исход дела и отправлял его на рассмотрение в Высший Совет, предоставляя, тем самым, право разрешать конфликты самой государственной власти.
Выборы рабочих представителей, разработанные в отдельном приложении к данному законопроекту, производились по схеме, во многом сходной с избранием депутатов военно-промышленных комитетов, а также депутатов Государственной Думы по куриям. Это были двухступенчатые выборы, в соответствии с которыми первоначально избирались выборщики от предприятий (пропорционально численности работающих), а затем из своей среды они избирали членов камеры и их заместителей. Участие в выборах примирительной камеры должно было бы стать для рабочих проявлением их «гражданской активности», свидетельством заинтересованности в защите своих прав.
Содержание примирительных камер полностью брало на себя министерство торговли и промышленности, что также свидетельствовало о возросшей заинтересованности власти в сотрудничестве с рабочим движением.
Предполагалось, что заседания будут проходить открыто, с последующей публикацией результатов работы в губернской и уездной периодической печати (30).
Создание примирительных камер во всероссийском масштабе и их активная поддержка со стороны власти была определяющим, во многом, фактором внутриполитического курса Белого движения. Разработчики этого, равно как и других рабочих законопроектов исходили из того, что истоки гражданской войны в России заключаются в различных социальных конфликтах, среди которых противостояние рабочих и предпринимателей, «труда и капитала» занимало одно из основных мест. В противоположность большевистским идеологическим установкам на обязательное установление государства в форме «диктатуры пролетариата», белая власть в своих законодательных инициативах следовала идее компромисса, социального сотрудничества. Выборные камеры могли бы стать, в какой-то степени, своеобразным вариантом местного рабочего самоуправления.
В этом же фонде ГА РФа, в приложении к законопроекту о примирительных камерах имеется довольно интересный документ: «Дополнение к проекту об организации примирительных камер», своего рода особое мнение. К сожалению, его авторство не представляется возможным установить и можно лишь предположить, что его автором также был кто-то из деятелей Всероссийского Национального Центра. В «дополнении» давалась критика законопроекта с точки зрения слишком широкой компетенции примирительных камер: «.компетенция примирительных камер. чрезвычайно широка, и обнимает по существу различные задачи. Прежде всего из нее необходимо выделить разрешение конфликтов (которые). должны ведаться административными судами. не может быть также вверено примирительным камерам установление новых условий труда, выработка коллективных договоров. Последние должны вырабатываться, с одной стороны, союзами предпринимателей, а с другой -профессиональными союзами рабочих занятых в данной отрасли производства.» (31). При отсутствии профсоюзов они могли быть заменены представителями фабрично-заводских комитетов, что принципиально отрицалось законопроектом о примирительных камерах.
Автор «дополнения» был уверен, что отраслевой принцип организации гораздо более рациональный чем территориально-производственный и предлагал в состав камер включать «представителей предпринимателей, рабочих занятых именно в данной отрасли производства», поскольку «в конфликте, происшедшем на прядильной фабрике, должны участвовать представители текстильных рабочих организаций и соответственных союзов предпринимателей.». К тому же «ввиду крайне неравномерного распределения фабричной и заводской промышленности по различным частям России невозможно приурочивать примирительные камеры к уездам, а к особым районам» (32). Представительство в камерах должно было быть
равным для рабочих и для предпринимателей (равное количество членов), а председатель - выборным, а не назначаемым министерством. Гласность процессов, «обращение к местной прессе», могли бы привести к «давлению на заинтересованную сторону».
Отдельным пунктом «дополнения» оговаривалось, что «за рабочими должна быть сохранена свобода стачек, но начатие стачки без обращения в примирительную камеру со стороны рабочих освобождает предпринимателя от обязанности уплачивать им за тот срок, который установлен при увольнении рабочих». Кроме того «указанная свобода стачек не простирается на рабочих железнодорожных, а также занятых в предприятиях государственных и муниципальных». Для защиты их профессиональных интересов предполагалось издать отдельное законоположение (33).
Большинство профсоюзов занимало по отношению к Белому движению пассивно-нейтральную позицию, в то же время часть рабочих организаций активно поддерживала белых, даже участвуя в создании военных подразделений из рабочих на Юге России (дружины инженера Кирсты в Киеве и Одессе). Вообще «кирстовщина», как ее называли противники белых, явление само по себе во многом показательное, поскольку в данном случае инициатива в поддержке белой власти исходила «снизу». Инженер Кирста, участник первой мировой войны, георгиевский кавалер сумел использовать негативное отношение киевских рабочих к бездеятельному меньшевистскому Киевскому бюро профессиональных союзов. Им была предпринята попытка создания системы альтернативных профсоюзов, ядро которой составили союзы работников водного транспорта и трамвайных служащих. В октябре 1919 года Кирста сформировал т.н. «рабоче-офицерскую роту», чины которой неоднократно отмечались в приказах по Войскам Киевской Области, как «доблестные защитники», «преданные Белому делу». Рота отступила в декабре 1919 года в Новоросию, где, пополнив свои ряды добровольцами-рабочими, продолжала участие в боях, в составе ВСЮР. Кирста издавал собственную газету («Путь рабочего»), организовал несколько кооперативов и касс взаимопомощи (34).
Опыт сотрудничества белой власти и рабочих организаций не ограничивался Киевом. Рабочие коллективы Одессы, Ростова на Дону, Царицына, Севастополя по собственному почину выполняли сверхурочные заказы на оборону, даже снаряжали за свой счет броневики и бронепоезда (Курск, Новороссийск) (35).
Тем не менее нельзя не отметить, что профсоюзные организации являлись организаторами многочисленных забастовок, под экономическими и политическими требованиями. Особую активность в этом проявляли профсоюзные организации Харькова (серия забастовок на заводе Гельферих-Саде), Николаева (судоремонтные мастерские), Таганрога и Екатеринослава. Профсоюзы нередко становились прикрытием для большевицкого подполья, поддерживали нелегальные контакты с Москвой (36).
В белом Крыму в 1920 году оппозиция профсоюзов была жестоко подавлена еще в феврале, когда по инициативе генерал-майора Я.А. Слащова было произведено расследование деятельности Крымпрофа. Белой контрразведкой было установлено, что многие его активисты не только непосредственно участвовали в подготовке политической забастовки на севастопольских и симферопольских заводах, но и намеревались поднять вооруженное восстание. 14 человек (членов подпольного Крымревкома и Крымпрофа) было казнено, а печатный орган профсоюзов «Прибой» закрыт (37).
Правительство Юга России, в отличие от Особого Совещания уже не предпринимало попыток разработать сколько-нибудь полную систему рабочего законодательства. В апреле новым Главкомом ВСЮР ген. Врангелем был издан специальный приказ. Рабочим гарантировались повышение сдельной и тарифной заработной платы, снабжение одеждой, обувью и продовольствием из армейских запасов, открытие потребительских лавок, где продукты и мануфактуру можно было бы приобрести по льготным ценам (до 10% от месячной заработной платы) (38). На этом рабочую политику врангелевского правительства можно было бы считать законченной. Основное внимание белая власть стала уделять реализации аграрно-крестьянской реформы. И лишь незадолго до эвакуации белого Крыма, 12 (25) октября Врангель в приказе, подводившем итоги проведенной правительством за полгода работы, отметил: «.Положение рабочих требует серьезнейшего внимания и участия.» (39). Этим единственным предложением завершилась рабочая политика белогвардейских правительств юга России. Однако документальные материалы показывают сочувственное отношение рабочих Севастополя к белым, в частности во время эвакуации Крыма в ноябре 1920 года. Созданные по инициативе профсоюзов рабочие комитеты в тесном контакте с городским самоуправлением помогали посадке военных и гражданских лиц на корабли, организовали дежурство по охране города от мародеров и, как оказалось впоследствии, стали первыми жертвами «красного террора» победителей (40).
Следует признать, что трудовое законодательство Белого дела, в целом, сохраняло принципиальные положения «демократических завоеваний» 1917 -го и предшествующих лет. Но при этом категорически отрицалась возможность вмешательства профсоюзов в политику, и, тем более, их противодействие существовавшей власти, пусть даже в форме митингов или забастовок (не говоря уже о попытках вооруженных выступлений). В условиях гражданской войны подобная позиция считалась безальтернативной.
Особое Совещание за все время своей работы (до декабря 1919 г.) так и не смогло выработать единого законопроекта, который бы определял перспективы развития рабочей политики. Гораздо большее внимание уделялось принятию законопроекта по аграрному вопросу, который, следует
отметить, также не был окончательно утвержден (хотя к концу 1919 года в деникинском правительстве имелось уже несколько вариантов довольно подробных проектов по аграрно-крестьянской политике). В условиях гражданской войны более востребованными становились законы, так называемой «текущей политики», регулирующие, по преимуществу, одномоментные отношения между рабочими, предпринимателями и государством. Тем не менее, можно с уверенность предположить, что в случае более продолжительного времени Белое движение смогло бы разработать достаточно стройную систему законодательных актов, отражающих все стороны «рабочего вопроса». При этом рабочее законодательство, как было показано выше на анализе проекта о примирительных камерах, носило бы отнюдь не «реставрационно -реакционный» характер, а стало бы довольно гибким и определенно выгодным для российского рабочего класса.
Примечания
1. Цветков В.Ж. Разработка проектов рабочего законодательства на белом юге России в 1919 г. // Рабочий класс и рабочее движение России: теория, история, современность. М., 2003. С. 137-147; Цветков В.Ж. Рабочий вопрос и Белое движение // Рабочий класс в процессах модернизации России: исторический опыт. М, 2001. С. 66-72; Рынков В.М. Финансовая политика антибольшевистских правительств востока России (вторая половина 1918 -начало 1920 г.). Новосибирск, 2006. С. 27 - 103; Рынков В.М. Социальная политика антибольшевистских режимов на востоке России (вторая половина
1918 - 1919 г.). Новосибирск, 2008. С. 224-298; Карпенко С.В. Крах последнего белого диктатора. М., 1990. С. 30-39; Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд. М., 2006. С. 173-231, 410-423; Карпенко С.В. Наступление ВСЮР на Москву летом
1919 г.: победы на фронте и финансовый кризис в тылу // Новый исторический вестник. 2009. № 3(21). С. 86-96; Черниченко М.Ю. Белая пресса как источник для изучения экономической жизни в тылу ВСЮР (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2006. № 1(14). С. 108-117; Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 70-87; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 70-88; Кокоулин В.Г. «От мала до велика спекулируют на чем только возможно»: городские рынки в «белой» Сибири (1918 - 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2012. № 3(33). С. 94-109; Минаев В.В. Демографические факторы обострения экономического кризиса в годы
Гражданской войны (на примере Сибири и Дальнего Востока) // Новый исторический вестник. 2001. № 1(3). С. 6-22; Ипполитов С.С. Финансовая интервенция в Белую Россию // Новый исторический вестник. 2000. № 1. С. 33-38; Ипполитов С.С., Минаев В.В. «От этого зависит вся судьба России»: к изучению демографической и экономической экспансии Китая и Японии на востоке России во время Второй русской смуты // Новый исторический вестник. 2013. № 3(37). С. 38-39.
2. Екатеринославский вестник. 1919. 28 сент.
3. ГА РФ. Ф. 199. Оп. 2. Л. 2, 13-15; Сирин С.Н. Юго-Восток России: К проблеме его экономического возрождения. Берлин, 1922. С. 72, 73.
4. Народная мысль. 1919. 24 нояб.
5. Народная мысль. 1919. 24 нояб.; ГАРФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 51. Л. 24,
24об.
6. Никифоров Д. Производительность труда и задачи Добровольческой Армии в рабочем вопросе. Харьков, 1919.
7. Никифоров Д. Указ. соч. С. 18; ГА РФ. Ф. 440, Оп. 1. Д. 34а. Л. 2, 3.
8. Бюллетень Югпрофа. 1919. 1 окт.
9. ГА РФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 47. Л. 72-74.
10. Там же. Л. 75, 76.
11. ГА РФ. Ф. 439. Оп. 1. Из материалов к журналу Особого Совещания № 114.
12. Путь рабочего (Киев). 1919. 9 сент. Никифоров Д. Указ. соч. С. 1618.
13. Генерал Деникин в Одессе. Одесса, 1919. С. 3.
14. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Берлин, 1925. Т. 4. С. 220, 221.
15. Всероссийский Национальный Центр. М., 2001. С. 400, 401.
16. Всероссийский Национальный Центр. С. 67; ГА РФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 6. Л. 38-39об.
17. ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 106. Л. 2-3.
18. Всероссийский Национальный Центр. С. 68, ГА РФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 6. Л. 38-39об.
19. ГА РФ. Ф. 5827. Оп.1. Д. 107. Л. 2-3.
20. Всероссийский Национальный Центр. С. 479; ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 309. Л. 1-4.
21. Никифоров Д. Указ. соч. С. 10, 12.
22. Бюллетень Югпрофа. 1919. 1 окт.
23. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Берлин, 1925. Т. 4. С. 220, 221.
24. Кучин-Оранский Г. Добровольческая зубатовщина. Киев, 1924 С. 61,
62.
25. Путь рабочего. 1919. 25 сент.
26. Путь рабочего. 1919. 17 сент.
27. Всероссийский Национальный Центр. С. 430-433.
28. Там же. С. 433.
29. Всероссийский Национальный Центр. С. 430, 433; ГА РФ. Ф. 6088. Оп. 1. Д. 11. Л. 86-91.
30. Всероссийский Национальный Центр. С. 430-439.
31. ГА РФ. Ф. 6088. Оп. 1. Д. 11. Л. 96, 97.
32. Там же.
33. ГА РФ. Ф. 6088. Оп. 1. Л. 97.
34. Путь рабочего. 1919. 11 сент.; 13 сент.; 1 нояб.
35. Россия (Курск). 1919. 17 сент.; Голос Юга (Полтава). 1919. 8 авг.; Южный рабочий. 1919. 13 сент.
36. Летопись революции: Издание Истпарта при ЦК КПУ. 1925. №. 1. С. 13.; 1926, № 6. С. 95, 96; 1929. № 5-6. С. 276.
37. Борьба за Советскую власть в Крыму. Т. 1. Симферополь, 1957. С. 22.; ГА РФ. Ф. 440. Оп. 7. Д. 39. Л. 12.
38. Врангель П.Н. Записки. Ч. 2 // Белое дело: Летопись белой борьбы. Берлин, 1928. Кн. VI. С. 54.
39. Там же. С. 220.
40. Последние дни Крыма: Впечатления, факты и документы. Константинополь, 1920. С. 11-15.
Автор, аннотация, ключевые слова
Цветков Василий Жанович - Московский педагогический государственный университет, профессор кафедры новейшей отечественной истории, доктор исторических наук. tsvetcov@rambler.ru
Статья посвящена изучению особенностей разработки рабочей политики правительством генерала А.И. Деникина и правительством генерала П.Н. Врангеля. Показана их заинтересованность в поддержке Белого движения со стороны рабочих. Дан анализ деятельности профсоюзных организаций на белом Юге России в период Гражданской войны.
Белое движение, рабочее движение, рабочая политика, профсоюзы, адмирал А.В. Колчак, генерал А.И. Деникин, генерал П.Н. Врангель.
Author, Abstract, Key words
V. Tsvetcov - The Moscow Pedagogical State University, professor of the chair modern Russian history, doctor of history. tsvetcov@rambler.ru
The article is devoted to studying features of development working policy by the government of General A. I. Denikin and the government of General Wrangel. Showed their interest in supporting the White movement by the workers. The
analysis of activity of the trade Union organizations in the South of Russia during the Civil war.
White movement, labor movement, working policy, labor unions, admiral A. V. Kolchak, general A. I. Denikin, general P. N. Wrangel.
