CC BY
28
Сибирский психологический журнал.
2023. № 88. С. 38-63. DOI: 10.17223/17267080/88/3
УДК 159.922
ОСОБЕННОСТИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ С ПОЗИЦИИ РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТНЫХ РЕСУРСОВ: БАЗИСНЫХ УБЕЖДЕНИЙ, ЖИЗНЕСТОЙКОСТИ, РЕГУЛЯТОРНО-ЛИЧНОСТНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК
И.А. Филенко1, С.А. Богомаз1, Э.В. Галажинский1, Н.А. Буравлева2, Т.Е. Левицкая1, А.А. Халимова1
1 Томский государственный университет, Россия, 634050, Томск, пр. Ленина, д. 36
2 Томский государственный педагогический университет, Россия, 634061, Томск, ул. Киевская, д. 60
Резюме
Цель исследования - изучение психологического здоровья современной молодежи для выявления подгрупп, существенно отличающихся данной характеристикой, а также особенностями психологических ресурсов, которые поддерживают его оптимальное функционирование.
Выборка исследования, проводившегося в сентябре-октябре 2022 г., включала 340 человек, студентов г. Томска, возраста от 17 до 26 лет (средний возраст 20,7 ± 2,07 года), 50% юношей.
Методы исследования: опросник «Спектр психологического здоровья», MHC-SF (C.L.M. Keyes, адаптация Е.Н. Осин); шкала базисных убеждений личности, WAS (R. Janoff-Bulman, адаптация О. Кравцовой); опросник «Шкала интеллектуальной оценки риска» (G. Craparo et al., адаптация Т.В. Корниловой, Е.М. Павловой); опросник жизнестойкости (S.R. Maddi, D.M. Khoshaba, адаптация Д.А. Леонтьева, Е.И. Рассказо-вой, сокращенная версия Е.Н. Осина); методика личностной готовности к деятельности (С.А. Богомаз). Использовались методы факторного и кластерного анализа. В результате использования факторного анализа выявлено два фактора: ресурсы психологического благополучия (включает показатели Психологического благополучия, Ценности Я, Принятия риска, Самоэффективности и Целеполагания) и ресурсы социального благополучия молодежи (включает показатели Социального благополучия, Справедливости мира, Благожелательности людей). Сравнительный анализ измеренных характеристик юношей и девушек обнаружил статистически значимые различия по показателям Самоэффективности (в баллах: 3,35 - юноши, 3,2 - девушки), Целеполагания (3,72 и 3,5 соответственно) и Благожелательности людей (3,71 и 4,1 соответственно). Применение кластерного анализа позволило выделить в группах юношей и девушек по шесть кластеров, представители которых различались средними значениями исследуемых переменных на статистически значимом уровне. На основе анализа психологических характеристик респондентов, принадлежащих к конкретным кластерам, определены группы риска, характеризующиеся низкими уровнями развития структурных компонентов ресурсов психологического и социального благополучия, включающие 45 юношей и 46 девушек.
Ключевые слова: психологическое здоровье молодежи; благополучие; базисные убеждения; жизнестойкость; интеллектуальная оценка риска; кластерный анализ
Введение
Актуальность рассматриваемой проблематики обусловлена спецификой современных социальных ситуаций, которые насыщены многими новыми стрессовыми факторами высокой интенсивности и различной природы (информационными, экономическими, техногенными, экологическими и др.). Человек настоящего живет и действует в среде, обладающей характеристиками неопределенности, нестабильности, нелинейности, отражающими многомерную связность процессов в современных бифуркационных социальных системах, а также динамику происходящих изменений. Вызовы, во многом возникающие благодаря деятельности наших современников, не имеют исторических прецедентов, что ставит перед исследователями новые задачи по выявлению ресурсов, обеспечивающих эффективную жизнедеятельность и развитие как отдельной личности, так и социальных групп в сложившихся условиях. Характеристики, связанные со здоровьем человека, могут рассматриваться в качестве интегральных показателей его функционирования, поэтому они служат ориентирами в подобных исследованиях как в психологических науках, так и в смежных областях - социологии, экологии, медицине.
Понятие здоровья личности предполагает не только отсутствие у человека заболеваний, но и его позитивное самочувствие, а также адекватную включенность в широкий спектр социальных взаимодействий. В последнее десятилетие активно изучается психологическое здоровье, впервые детально проанализированное в работах И.В. Дубровиной (2009), которое понимают как системную динамическую характеристику личности, описывающую степень гармоничного взаимодействия человека с социальными, природными, духовными аспектами окружающего мира, а также эффективность психических процессов, связанных с обеспечением его жизнедеятельности (Артюхова, Петрова 2017). В качестве важнейших компонентов психологического здоровья выделяют адаптивность, стрессоустойчивость, адекватную самооценку, позитивный образ Я, оптимизм, рефлексию, способности к самопознанию, саморазвитию и самореализации, развитое критическое мышление, эффективное функционирование систем саморегуляции, открытость миру, принятие других людей, направленность на реализацию позитивных ценностей, убеждений и смыслов в жизни, в многоплановых отношениях с социальным и природным миром (Роджерс, 2001; Артюхова, Петрова, 2017; Скуднова, 2018 и др.).
Многие современные исследователи отмечают, что психологическое здоровье личности необходимо изучать в конкретных социальных группах с учетом их особенностей, а также анализируя специфику факторов, влияющих на жизнедеятельность представителей данных групп. В связи с этим ряд ученых изучают различные аспекты здоровья студентов - наиболее
представительной группы молодежи, которая активно формирует свою жизненную позицию, развивает профессиональные компетенции и ориентирована на успешную самореализацию как в ближайшей, так и в отдаленной временной перспективе.
Отмечается, что именно студенческий возраст наиболее благоприятен для самопознания и саморазвития (Скуднова, 2018); также в этот период, как показано в работах Б.Г. Ананьева (2001) и представителей его психологической школы, молодые люди достигают максимального развития многих психических и психологических функций. Именно поэтому вполне ожидаемо, что ресурсы психологического здоровья могут успешно формироваться в студенческие годы. Вместе с тем именно среди молодежи в последние годы наблюдается рост тревожности, депрессивных состояний, суицидального поведения, жестокости по отношению к другим, буллинга и других неблагоприятных проявлений (Беленкова, Михалев, Петровская, 2022). Это связано с тем, что молодые люди не всегда могут осознать свои позитивные личностные потенциалы, а также базовые жизненные смыслы, которые ориентируют их на жизненном пути. И даже осознавая их, не всегда могут привлекать их в качестве ресурсов преодоления сложных ситуаций напряженной студенческой жизни.
Современные исследования, связанные с изучением характеристик здоровья молодежи, уделяют внимание его психологической составляющей и тем психологическим факторам, которые вносят вклад в его формирование. В этом плане существенными становятся такие переменные, как жизнестойкость и жизнеспособность, интенции личности (смыслы, базовые убеждения, ценности, мотивы), когнитивно-регуляторные и интеллектуальные характеристики, обеспечивающие высокую эффективность в решении жизненных, профессиональных и учебных задач, а также создающие предпосылки для успешного развития человека на протяжении жизни. В обозначенной выше тематике значимо и другое направление исследований, связанное с изучением специфики связи здоровья, его психологических ресурсов и факторов стресса, - поскольку воздействие различных стрессовых факторов отражается на снижении уровня здоровья отдельных социальных групп, имеющих к ним высокую сензитивность. В период пандемии в ряде исследований было определено, что проблемы психологического здоровья, связанные с неблагоприятными состояниями тревожности, стресса, депрессии, в большей степени характерны для возрастной группы 16-30 лет, лиц женского пола, студенческой молодежи (Gonzalez-Sanguino, Ausín, Castellanos et al., 2020; Lopez-Núnez, Díaz-Morales, Aparicio-García, 2021 и др.).
Научное развитие представленной выше тематики возможно в рамках исследований, ориентированных на выявление типологии различных социальных групп в контекстах выраженности характеристик психологического здоровья и поддерживающих его личностных ресурсов в условиях конкретных социальных ситуаций. Подобные исследования особенно важны для укрепления здоровья студенческой молодежи, поскольку студенческие
годы связаны с появлением в жизни молодых людей новых стрессовых факторов, связанных со сложными и разноплановыми задачами жизнедеятельности, которые они вынуждены решать самостоятельно, не имея для этого достаточного жизненного опыта. Новые, трудные жизненные ситуации, которые воспринимаются студентами как стрессовые, могут вести к формированию состояний повышенной тревожности, дистресса, развитию депрессии. От того, насколько успешно молодой человек преодолеет на этом этапе возникшие на его пути трудности и проблемы, в какой степени он сформирует значимые для эффективной жизнедеятельности и своего здоровья личностные ресурсы, во многом зависит дальнейшая траектория его судьбы и эффективность жизнеосуществления. Среди исследований в области здоровья студенческой молодежи выделяются типологические исследования, ориентированные на использование кластерного анализа, который позволяет статистически достоверно выделять подгруппы лиц, отличающихся уровнями здоровья и обеспечивающих его личностных ресурсов.
В частности, C. Eisenbarth (2012), изучая копинг-стратегии в связи с симптомами стресса, тревожности и депрессии, выделил с помощью кластерного анализа группы студентов, отличающихся конструктивными и неконструктивными профилями копинга.
В группе студентов СПбГУ (средний возраст участников 19,6 ± 1,38 лет) изучалась мотивация сохранения здоровья в связи с оценками временного континуума и личностных смыслов (Трусова, Климанова, Киселев, 2013). Было выделено три кластера, отличающихся особенностями временной перспективы и здоровья, при этом наиболее благополучный с точки зрения здоровья кластер был ориентирован на будущую перспективу с одновременным восприятием настоящего как конструируемого и изменяемого субъектом. Наименее благополучные с точки зрения здоровья студенты вошли в кластер, для которого была характерна ориентация на негативное восприятие прошлого вместе с фаталистическим восприятием настоящего.
В исследовании, проведенном во Франции (Doron, Trouillet, Maneveau, Neveu, Ninot, 2014), было выделено 4 группы студентов (средний возраст 21,78 ± 2,21), отличающихся по характеристикам здоровья, воспринимаемого стресса и копинг-поведения. В данной работе также отмечается, что кластерный анализ позволяет не только идентифицировать группы риска, но и выявить специфику проблем для этих групп на основе анализа переменных, что в дальнейшем может быть использовано для определения мишеней при проведении психологических интервенций, направленных на формирование личностных ресурсов здоровья студентов.
А.А. Дьячук (2022), исследуя студентов университета (возраст 17 ± 1,9 лет) в период вынужденного дистанционного обучения (2021), выделила четыре группы студентов, отличающихся уровнями тревожности, негативных переживаний, выраженности определенных копинг-стратегий.
В процессе изучения характеристик здоровья студентов университета в возрасте от 18 до 28 лет (19,45 ± 1,07) (Keogh, Howard, Gallagher, Ginty, 2023) фиксировались показатели сердечно-сосудистой системы во время стан-
дартного стресс-теста, депрессии, поведенческой отстраненности, а также показатель критических ситуаций в раннем детстве. По результатам исследования выделено два кластера, которые отличались по измеряемым переменным, причем представители первого из них были сильно уязвимы по отношению к стрессу.
Отмечая, что одной из актуальных задач прикладной психологии является определение наиболее уязвимых с точки зрения неблагоприятных воздействий групп молодых людей для последующей коррекционной и развивающей работы с ними, мы ставим целью настоящего исследования изучение психологического здоровья современной молодежи - студентов вузов - для выявления подгрупп, существенно отличающихся данной характеристикой, а также особенностями психологических ресурсов, которые поддерживают его оптимальное функционирование.
Методы
В исследовании использовалось 5 методик. Применялся опросник «Спектр психологического здоровья» (Mental Health Continuum Short Form; MHC-SF), разработанный C.L.M. Keyes (Lamers, Westerhof, Bohlmeijer, ten Klooster, Keyes, 2011), с субшкалами Эмоционального, Социального, Психологического благополучия и Общей шкалой психологического здоровья с 6-балльной школой. В 2018 г. было проведено кросс-культурное исследование с использованием этой методики, в том числе и в России (Zemojtel-Piotrowska et al., 2018). Также использовались: шкала базисных убеждений личности (World Assumption Scale; WAS; автор R. Janoff-Bulman (1989)), адаптированная О. Кравцовой (Солдатова, Шайгерова, 2008), включающая 8 субшкал - Благожелательность мира, Благожелательность людей, Справедливость мира, убеждение о Контроле мира, Закономерность, Самоконтроль, Удачливость, Ценность Я с 6-балльной шкалой; опросник «Шкала интеллектуальной оценки риска» (Subjective Risk Intelligence Scale; SRIS), предложенный G. Craparo, P. Magnano, A. Paolillo, V. Costantino (2018), адаптированный Т.В. Корниловой, Е.М. Павловой (2020), содержащий субшкалы: Самоэффективность при решении проблем, Воображение, Непринятие неопределенности, Уязвимость к эмоциональному стрессу, оцениваемые по 5-балльной шкале; опросник жизнестойкости (Personal Views Survey III-R; PVS III-R), разработанный S. Maddi и D. Khoshaba (2001), апробированый Д.А. Леонтьевым, Е.И. Рассказовой (2006), сокращенная версия Е.Н. Осина (2013), со шкалами Вовлеченность, Контроль, Принятие риска и Общей шкалой жизнестойкости с 4-балльной шкалой; опросник ЛГД со шкалами Целеполагание, Планирование, Рефлексия, Удовлетворенность жизнью, индекс ЛГД с 5-балльной шкалой (Атаманова, Богомаз, 2021). Общее количество переменных - 29, из них 25 первичных и 4 суммарные шкалы.
Выбор представленных методов обусловлен тем, что в ряде исследований была теоретически обоснована или эмпирически доказана связь пси-
хологического здоровья с регуляторными особенностями человека (Рас-сказова, 2014; Падун, 2019). Жизнестойкость рассматривается в качестве фактора психологического благополучия студентов, которое входит в структуру психологического здоровья (Гусева, Колкова, Ядрышникова, Чисто-хина, 2022; Макеева, Рифицкая, 2022) как адаптационный ресурс психосоматического здоровья при кардиологической патологии и панических расстройствах (Василенко, Селина, Селин, 2019), как ресурс, обеспечивающий психологическое здоровье студентов (Зятькова, Стоянова, Языков, 2021), как личностный ресурс достижения высокого уровня физического и психического здоровья (Вербина, 2017). Базисные убеждения личности изучаются в контексте поддержания психологического здоровья человека как факторы, снижающие уровни негативных психических состояний - тревожности (Gunaydin, Sener, Ugur, 2022), депрессии (Lilly, Valdez, Graham-Bermann, 2011) - в сложных жизненных ситуациях, а также являются важнейшими предикторами психологического благополучия молодежи (Sarriera, Favero, Paradiso, Calza, 2012), значимыми предикторами психологического и эмоционального благополучия, которые входят в структуру психологического здоровья молодых людей (Шамионов, 2016).
Выборка исследования включала 340 человек - студентов вузов г. Томска, возраст от 17 до 26 лет (средний возраст 20,7 ± 2,07 года). Две подвы-борки исследования, юноши и девушки, численностью по 170 человек каждая, были уравновешены по возрасту, различия между выборками по данному показателю статистически незначимы, р = 0,272. Исследование проводилось в сентябре-октябре 2022 г. Данные для исследования собраны с помощью онлайн-опроса, анкета была размещена на электронной площадке 1ka.si. Участники дали информированное согласие перед тем, как заполнить анкету, исследование было добровольным и не предусматривало финансового вознаграждения.
Анализ результатов проводился с использованием статистических программ SPSS 23.0 и JASP 0.16.4. Использовались следующие статистические процедуры: тесты Е.И. Пустыльника и Н.А. Плохинского на проверку нормальности распределений; критерии различия - t-критерий Стьюдента и апостериорный тест Тьюки; эксплораторный факторный анализ; кластерный анализ методом ближайшего соседа; однофакторный дисперсионный анализ ANOVA.
Эксплораторный факторный анализ используется для задач выявления латентных переменных в наборах психологических данных, содержащих большое число признаков. Кластерный анализ широко применяется в современных психологических исследованиях, направленных на описание типологических особенностей респондентов, принадлежащих к различным группам; в частности, используется для выявления социальных групп, которые характеризуются повышенными рисками с точки зрения здоровья. Совместное использование кластерного и факторного анализа является эффективным средством редукции данных в случае большого числа исходных показателей с целью выявления небольшого числа латентных пе-
ременных, на основе которых возможно последующее выделение подгрупп респондентов определенных типов, демонстрирующих специфические психологические или поведенческие особенности. Данная статистическая процедура применяется в медицине для анализа факторов, связанных с заболеваниями (Maugeri, Barchitta, Basile, Agodi, 2021), а также в связи с задачами психологии здоровья - для выявления целевых групп молодежи, с которыми в дальнейшем возможна профилактическая либо коррекционная работа (Lazzeri et al., 2018).
Результаты
На первом этапе был проведен эксплораторный факторный анализ (вращение варимакс) всех первичных переменных (без включения общих индексов применяемых методик), которые изучались в данном исследовании по всей группе 340 респондентов. Цель этапа - выявление структуры латентных факторов, связанных с эмоциональным, психологическим и социальным благополучием. В процессе факторного анализа переменные, имеющие слабые нагрузки на факторы, связанные с психологическим, социальным и эмоциональным благополучием, исключались из анализа. В результате была получена устойчивая факторная структура (44,9% дисперсии), включающая два фактора (8 переменных) - фактор 1 (26,5% общей дисперсии) был связан с психологическим благополучием, фактор 2 (18,4% общей дисперсии) - с социальным благополучием (табл. 1). Правомочность анализа подтверждена выполнением тестов Бартлетта (%2 = 785,4; df = 28; p < 0,001) и Кайзер-Мейера-Олкина (MSA = 0,802).
Таблица 1
Результаты факторного анализа исследуемых переменных для общей группы
(К = 340 человек)
Переменные Фактор 1 Фактор 2
Ценность Я 0,713 -
Психологическое благополучие 0,695 -
Принятие риска 0,625 -
Самоэффективность при решении проблем 0,612 -
Целеполагание 0,501 -
Социальное благополучие - 0,683
Справедливость мира - 0,663
Благожелательность людей - 0,455
Примечание. В таблице приведены факторные нагрузки со значениями более 0,4.
Данные факторы были интерпретированы следующим образом.
Ресурс психологического благополучия, к которому были отнесены переменные: убеждение о Ценности Я, Психологическое благополучие, Принятие риска; Самоэффективность, Целеполагание.
Ресурс социального благополучия, который включал переменные: Социальное благополучия, убеждения о Справедливости мира и о Благожелательности людей.
Для Эмоционального благополучия не было выделено отдельного фактора, поскольку данная переменная на промежуточных этапах факторного анализа входила в фактор, где была представлена переменная Психологическое благополучие, однако ее вес был существенно ниже. Возможно, на это повлияли особенности применяемых методик настоящего исследования, которые ориентированы на изучение скорее регуляторных и когнитивных процессов, нежели эмоциональных. Поэтому переменная Эмоциональное благополучие была исключена из дальнейшего анализа. Однако, на наш взгляд, связанные с ней ресурсы могут быть выявлены в последующих исследованиях при использовании методик, изучающих уровни эмоционального интеллекта и стресса, профили эмоциональных состояний, а также другие характеристики, релевантно отражающие эмоциональные процессы личности.
На втором этапе анализа были рассчитаны значения факторов 1 и 2 для каждого респондента и по этим значениям проведен кластерный анализ методом К-средних отдельно для групп юношей и девушек. Результаты данного этапа представлены на рис. 1, 2. Количество кластеров определялось по минимальному значению критерия В1С - такая статистическая процедура считается наиболее адекватной для решения данной задачи ^га1еу, Raftery, 1998). В мужской подгруппе минимальное значение составило В1С = 130,53 и соответствовало 6-кластерному решению; для женской подгруппы минимальное значение В1С = 129,44, что также соответствовало 6-кластерному решению.
Рис. 1. Результаты кластерного анализа для переменных Фактор 1 и Фактор 2, полученные по группе юношей (Ы = 170 человек), приведенные в стандартизованных (безразмерных) единицах (среднее, М = 0; стандартное отклонение, ББ = 1). В правой части рисунка приведены номера кластеров и соответствующие им цветовые обозначения
Рис. 2. Результаты кластерного анализа для переменных Фактор 1 и Фактор 2, полученные по группе девушек (Ы = 170 человек), приведенные в стандартизованных (безразмерных) единицах (среднее, M = 0; стандартное отклонение, SE = 1). В правой части рисунка приведены номера кластеров и соответствующие им цветовые обозначения
Как следует из рис. 1, для группы юношей было выделено шесть кластеров с приемлемым индексом качества кластеризации Silhouette = 0,370, для группы девушек (см. рис. 2) также выявлено шесть кластеров с индексом точности кластеризации Silhouette = 0,340.
Результаты кластерного анализа - средние значения показателей в кластерах по исследуемым психологическим переменным для мужской и женской групп - приведены в табл. 2, 3. При определении показателей табл. 2, 3 в них также были включены результаты расчетов средних значений факторов 1 и 2 для представителей каждого кластера. Для этого значения фактора рассчитывались для каждого испытуемого с учетом факторных нагрузок всех переменных, приведенных в табл. 1, по стандартной общепринятой процедуре, хорошо описанной в литературе по факторному анализу (Митина, Михайловская, 2001). Статистический анализ значимости различий для каждого показателя при попарном сравнении подгрупп, связанных с определенными кластерами, проводился по завершении кластерного анализа с помощью апостериорного теста Тьюки.
В группе юношей по показателю Ценность Я были выявлены статистически достоверные различия между 1-м и 2-м (p < 0,001), 1-м и 4-м (p < 0,001), 1-м и 6-м (p < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (p < 0,001), 2-м и 5-м (p < 0,001), 2-м и 6-м (p < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (p < 0,001), 3-м и 6-м (p < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (p < 0,001), 4-м и 6-м (p < 0,05) кластерами; между 5-м и 6-м (p < 0,001) кластерами.
Таблица 2
Средние значения показателей методик для каждого кластера, полученные по группе юношей (К = 170), баллы
Показатели методик Кластеры для группы юношей
Кластер 1, N = 29 Кластер 2, N = 32 Кластер 3, N = 23 Кластер 4, N = 35 Кластер 5, N = 38 Кластер 6, N = 13
Ценность Я 5,00 3,82 4,78 3,45 4,47 2,74
Психологическое благополучие 4,66 3,26 5,24 3,85 4,19 2,02
Принятие риска 3,11 2,31 3,49 2,45 3,05 1,72
Самоэффективность 3,83 2,96 3,99 2,99 3,51 2,64
Целеполагание 3,69 2,91 4,66 3,80 4,13 2,71
Социальное благополучие 2,28 2,22 4,75 3,90 3,14 2,21
Справедливость мира 1,82 2,51 4,41 3,89 3,46 2,90
Благожелательность людей 3,43 3,21 4,46 3,91 3,89 3,13
Фактор 1 - Ресурс психологического благополучия 0,98 -0,45 0,90 -0,51 0,37 -1,48
Фактор 2 - Ресурс социального благополучия -1,02 -0,77 1,13 0,62 0,08 -0,56
Возраст 20,31 21,66 19,74 21,00 20,89 20,54
Примечание. Полужирным шрифтом для каждого показателя выделены максимальные и минимальные значения среди полученных кластеров.
Таблица 3
Средние значения показателей методик для каждого кластера, полученные по группе девушек (К = 170), баллы
Показатели методик Кластеры для г руппы девушек
Кластер-1, N = 28 Кластер-2, N = 20 Кластер-3, N = 26 Кластер-4, N = 26 Кластер-5, N = 22 Кластер-6, N = 48
Ценность Я 5,06 2,52 4,79 3,51 4,82 3,76
Психологическое благополучие 4,94 2,63 5,25 2,66 4,31 3,86
Принятие риска 3,46 1,95 3,42 2,03 2,86 2,51
Самоэффективность 3,68 2,37 3,72 2,79 3,45 3,09
Целеполагание 4,18 2,73 4,31 2,63 3,59 3,43
Социальное благополучие 3,56 2,38 4,81 1,77 1,88 3,33
Справедливость мира 3,61 3,47 4,54 2,41 2,45 3,53
Благожелательность людей 4,39 3,90 4,87 3,68 3,53 4,07
Фактор 1 - Ресурс психологического благополучия 0,89 -1,48 0,73 -0,86 0,58 -0,34
Окончание табл. 3
Показатели методик Кластеры для г руппы девушек
Кластер-1, N = 28 Кластер-2, N = 20 Кластер-3, N = 26 Кластер-4, N = 26 Кластер-5, N = 22 Кластер-6, N = 48
Фактор 2 - Ресурс социального благополучия 0,33 -0,05 1,25 -0,87 -0,87 0,24
Возраст 19,86 20,55 20,42 20,77 20,68 20,77
Примечание. Полужирным шрифтом для каждого показателя выделены максимальные и минимальные значения среди полученных кластеров.
По показателю Психологическое благополучие обнаружены статистически достоверные различия между 1-м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,05), 2-м и 5-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Принятие риска статистически достоверные различия фиксируются при сравнении 1-го и 2-го (р < 0,001), 1-го и 4-го (р < 0,001),
1-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001), 2-го и 5-го (р < 0,05),
2-го и 6-го (р < 0,05) кластеров; 3-го и 4-го (р < 0,001), 3-го и 5-го (р < 0,05),
3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 5-го (р < 0,001), 4-го и 6-го (р < 0,01) кластеров; 5-го и 6-го (р < 0,001) кластеров.
По переменной Самоэффективность статистически достоверные различия имеют место при сравнении 1-го и 2-го (р < 0,001), 1-го и 4-го (р < 0,001),
1-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001), 2-го и 5-го (р < 0,05) кластеров; 3-го и 4-го (р < 0,001), 3-го и 5-го (р < 0,05), 3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 5-го (р < 0,01) кластеров; 5-го и 6-го (р < 0,001) кластеров.
По показателю Целеполагание были выявлены статистически достоверные различия между 1 -м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 3-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,001),
2-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; 4-м и 6-м (р < 0,05) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Социальное благополучие обнаружены статистически достоверные различия между 1-м и 3-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,01),
3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (р < 0,01), 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,05) кластерами.
По показателю Справедливость мира статистически достоверные различия фиксируются при сравнении 1-го и 2-го (р < 0,01), 1-го и 3-го (р < 0,001), 1-го и 4-го (р < 0,001), 1-го и 5-го (р < 0,001), 1-го и 6-го (р < 0,001) класте-
ров; 2-го и 3-го (р < 0,001), 2-го и 4-го (р < 0,001), 2-го и 5-го (р < 0,001) кластеров; 3-го и 5-го (р < 0,001), 3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 6-го (р < 0,001) кластеров.
По переменной Благожелательность людей статистически достоверные различия имеют место при сравнении 1-го и 3-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001), 2-го и 4-го (р < 0,01), 2-го и 5-го (р < 0,01) кластеров; 3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 5-го и 6-го (р < 0,05) кластеров.
По показателю Фактор 1 - Ресурс психологического благополучия выявлены статистически достоверные различия между 1-м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 5-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (р < 0,001), 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Фактор 2 - Ресурс социального благополучия обнаружены статистически достоверные различия между 1 -м и 3-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 5-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,01) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (р < 0,001), 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
В группе девушек по показателю Ценность Я были выявлены статистически достоверные различия между 1-м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Психологическое благополучие обнаружены статистически достоверные различия между 1 -м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,01), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (р < 0,001), 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Принятие риска статистически достоверные различия фиксируются при сравнении 1-го и 2-го (р < 0,001), 1-го и 4-го (р < 0,001),
1-го и 5-го (р < 0,001), 1-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001),
2-го и 5-го (р < 0,001), 2-го и 6-го (р < 0,05) кластеров; 3-го и 4-го (р < 0,001),
3-го и 5-го (р < 0,05), 3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 5-го (р < 0,001),
4-го и 6-го (р < 0,05) кластеров.
По переменной Самоэффективность статистически достоверные различия имеют место при сравнении 1-го и 2-го (р < 0,001), 1-го и 4-го (р < 0,001),
1-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001), 2-го и 5-го (р < 0,001),
2-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 3-го и 4-го (р < 0,001), 3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 5-го (р < 0,001) кластеров.
По показателю Целеполагание были выявлены статистически достоверные различия между 1 -м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,01), 2-м и 6-м (р < 0,01) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; 4-м и 6-м (р < 0,001), 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Социальное благополучие обнаружены статистически достоверные различия между 1-м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 3-м (р < 0,001), 1-м и
4-м (р < 0,001), 1-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Справедливость мира статистически достоверные различия фиксируются при сравнении 1-го и 3-го (р < 0,001), 1-го и 4-го (р < 0,001),
1-го и 5-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001), 2-го и 4-го (р < 0,001),
2-го и 5-го (р < 0,001) кластеров; 3-го и 4-го (р < 0,001), 3-го и 5-го (р < 0,001),
3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 4-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 5-го и 6-го (р<0,001) кластеров.
По переменной Благожелательность людей статистически достоверные различия имеют место при сравнении 1-го и 4-го (р < 0,01); 1-го и 5-го (р < 0,001) кластеров; 2-го и 3-го (р < 0,001) кластеров; 3-го и 4-го (р < 0,001), 3-го и 5-го (р < 0,001), 3-го и 6-го (р < 0,001) кластеров; 5-го и 6-го (р < 0,05) кластеров.
По показателю Фактор 1 - Ресурс психологического благополучия выявлены статистически достоверные различия между 1 -м и 2-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 4-м и 5-м (р < 0,001), 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между 5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
По показателю Фактор 2 - Ресурс социального благополучия обнаружены статистически достоверные различия между 1-м и 2-м (р < 0,01), 1-м и 3-м (р < 0,001), 1-м и 4-м (р < 0,001), 1-м и 5-м (р < 0,001) кластерами; между 2-м и 3-м (р < 0,001), 2-м и 4-м (р < 0,001), 2-м и 5-м (р < 0,001), 2-м и 6-м (р < 0,05) кластерами; между 3-м и 4-м (р < 0,001), 3-м и 5-м (р < 0,001), 3-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; 4-м и 6-м (р < 0,001) кластерами; между
5-м и 6-м (р < 0,001) кластерами.
Также для выявления различий в показателях между кластерами на следующем этапе отдельно для юношей и девушек был проведен однофактор-ный дисперсионный анализ ANOVA с учетом того, что отношения значений асимметрии и эксцесса к своим стандартным ошибкам для всех исследуемых показателей не превышали 3. В качестве зависимых переменных выступали психологические показатели, приведенные в табл. 1 (8 показателей), а также два дополнительных показателя, характеризующих значения Фактора 1 (Ресурса психологического благополучия) и Фактора 2 (Ресурса социального благополучия). В качестве независимой переменной исполь-
зовался индекс принадлежности респондентов к определенному кластеру, который вычислялся непосредственно при выполнении процедуры кластеризации и сохранялся в таблице исходных данных. Результаты этого этапа для групп юношей и девушек отражены в табл. 4. В данной таблице также приведены значения критерия Левена и соответствующие им уровни статистической значимости. Поскольку для большинства показателей критерий Левена показал незначимость различий (р > 0,05 - т.е. дисперсии в сравниваемых подвыборках были равными), то для них в методе ЛКОУЛ применялся критерий Фишера, а для одного показателя с неравными дисперсиями - Целеполагания - в группах юношей и девушек использовался критерий Уэлча.
Таблица 4
Результаты дисперсионного анализа АМОУА (р < 0,001)
Е № Критерий Левена, Ь, (статистическая
Показатели значимость, р)
для для для для для для для
группы группы обоих группы группы группы группы
юношей девушек групп юношей девушек юношей девушек
Ценность Я 28,6 38,3 5 164 164 2,21 (0,056) 2,22 (0,055)
Психологическое 43,9 76,8 5 164 164 1,36 1,13
благополучие (0,241) (0,349)
Принятие риска 26,9 29,5 5 164 164 2,02 (0,079) 0,58 (0,714)
Самоэффективность 20,4 25,3 5 164 164 0,49 (0,785) 2,22 (0,055)
Целеполагание* 34,9 27,1 5 62,3 67,3 3,53 (0,005) 3,12 (0,010)
Социальное благополучие 36,1 48,1 5 164 164 0,40 (0,847) 2,24 (0,053)
Справедливость мира 51,9 41,6 5 164 164 0,35 (0,884) 0,44 (0,822)
Благожелательность 10,5 12,0 5 164 164 1,23 0.48
людей (0,299) (0,791)
Фактор 1 - Ресурс психологического благополучия 131,2 137,5 5 164 164 0,73 (0,599) 0,34 (0,888)
Фактор 2 - Ресурс социального благополучия 125,1 124,4 5 164 164 1,89 (0,099) 0,70 (0,622)
Примечание. * - для показателя Целеполагание критерий Левена нарушается, поэтому
расчет проводился с помощью критерия Уэлча.
Результаты, приведенные в табл. 4, подтверждают правомочность процедуры кластеризации для групп юношей и девушек, поскольку статистическая значимость различий между группами по каждому показателю составляет р < 0,001.
Таблица 5
Средние значения показателей для групп юношей, девушек и значимость различий между группами ^-критерий Стьюдента)
Показатели Пол Значимость различий, р
юноши (Ы = 170) девушки ^ = 170)
Ценность Я 4,14 4,09 0,648
Психологическое благополучие 4 3,98 0,877
Принятие риска 2,76 2,71 0,601
Самоэффективность 3,35 3,2 0,045
Целеполагание 3,72 3,5 0,031
Благожелательность людей 3,71 4,1 0,000
Справедливость мира 3,17 3,38 0,060
Социальное здоровье 3,12 3,06 0,643
Ресурс психологического благополучия 13,09 12,87 0,42
Ресурс социального благополучия 10,13 10,28 0,52
Следующий этап предполагал сравнение показателей, вошедших в описание двух факторов, между группами юношей и девушек. Поскольку проверка нормальности была подтверждена, был использован ^критерий Сть-юдента. Результаты сравнения групп приведены в табл. 5.
Обсуждение результатов
Полученные в исследовании результаты представляют интерес прежде всего с точки зрения понимания возможностей формирования ресурсов психологического и социального благополучия молодежи на высоком уровне. В связи с этим рассмотрим отдельно группы юношей и девушек и выделим в каждой из них наиболее положительные и наименее положительные подгруппы по представленным выше показателям.
В мужской группе с точки зрения Ресурса психологического благополучия наиболее позитивные результаты демонстрируют представители кластера 1 (29 человек) и кластера 3 (23 человека) (см. рис. 1), для которых также характерны наиболее высокие показатели Ценности Я, Психологического благополучия, Принятия риска, Самоэффективности по сравнению с представители других четырех кластеров (см. табл. 2), причем различия по этим показателям в сравнении с представителями кластеров 2, 4, 6 статистически значимы на уровне р < 0,001 (см. табл. 2). Наименее позитивные результаты с точки зрения психологического благополучия в мужской группе демонстрируют представители кластера 6 (13 человек) - они показали наименьшие значения по шкалам Ценности Я, Психологического благополучия, Принятия риска, Самоэффективности, Целеполагания, причем по первым трем шкалам статистически значимые различия (практически все на уровне р < 0,001 и только в двух случаях - на уровне р < 0,05) фиксируются между представителями данного кластера и всех других кластеров (1-5). Несмотря на относительно небольшую численность данного кластера - 7,6% от количества представителей мужской группы - очевид-
но, что входящие в него люди характеризуются выраженным дефицитом ресурса психологического благополучия по многим его компонентам, что может негативно отражаться на их повседневном функционировании, результатах практической деятельности, а также на взаимодействии с другими людьми. По возрасту между представителями указанных кластеров не были обнаружены статистически значимые различия, однако необходимо отметить, что юноши, вошедшие в наиболее благополучные 1-й и 3-й кластеры, являются в то же время самыми молодыми (по средним характеристикам возраста) в сравнении с испытуемыми других кластеров.
По критерию формирования Ресурса социального благополучия в мужской группе в позитивном аспекте резко выделяется также кластер 3 (23 человека) (см. рис. 1), для представителей которого характерны наиболее высокие показатели Социального благополучия, Справедливости мира, Благожелательности людей по сравнению с представителями других пяти кластеров (см. табл. 2), причем различия по этим показателям в сравнении с представителями большинства кластеров статистически значимы на уровне р < 0,001 (см. табл. 2). Наименее позитивные результаты с точки зрения социального благополучия в мужской группе демонстрируют представители кластеров 1 (29 человек) и 2 (32 человека) - они показали минимальные значения по шкале Справедливость мира в сравнении с другими кластерами (различия значимы на уровнях р < 0,01 и р < 0,001), а также низкие значения по шкалам Благожелательность людей и Социальное благополучие. Представители 1 -го и 2-го кластеров насчитывают в целом 61 человека, или 35,9% от общего числа респондентов мужского пола. Интересен также тот факт, что представители кластера 1, которые характеризуются наивысшими значениями Ресурса психологического благополучия, в то же время демонстрируют наиболее низкие значения Ресурса социального благополучия в сравнении с другими кластерами. Это может свидетельствовать о том, что общий индекс Психологического здоровья, который рассчитывается как сумма первичных шкал (Психологического, Социального и Эмоционального благополучия) на самом деле нивелирует подобные различия и существенно огрубляет реальную картину, отражающую особенности здоровья современной молодежи.
Обобщая результаты, полученные по мужской группе, следует сказать, что представители кластера 3 (13,5% численности всей группы юношей), безусловно, демонстрируют высокие уровни ресурсов и психологического, и социального благополучия, а также их структурных компонент (Ценности Я, Психологического благополучия, Принятия риска, Самоэффективности, Социального благополучия, Целеполагания, Справедливости мира, Благожелательности людей). Они успешны в реализации жизненных планов, способны выбирать адекватные цели и быть целеустремленными, характеризуются позитивным психологическим настроем, просоциальным поведением, адекватной самооценкой, готовы конструктивно взаимодействовать с другими людьми, способны к восприятию нового, строят свою жизнь и межличностные отношения на принципах справедливости.
Представители кластера 6 (13 человек) характеризуются наименьшими уровнями Ресурса психологического благополучия и низкими уровнями Ресурса социального благополучия, а также наименьшими значениями большинства исследуемых показателей. Они демонстрируют себя как людей с низкой самооценкой, ориентированы на избегание нового и избегание взаимодействия с окружающими людьми, рассматривают социальный мир как недоброжелательный и опасный, неэффективны в большинстве видов выполняемой ими деятельности, неспособны к адекватному выбору жизненных и деятельностных целей и последующему их целеудержанию. Психологические и социальные ресурсы поддержания жизнедеятельности у представителей данного кластера крайне низкие.
Представители кластера 1 демонстрируют одновременно полярные характеристики - при наибольшем Ресурсе психологического благополучия у них наблюдается наименьший Ресурс социального благополучия, что может свидетельствовать о глубоком внутриличностном конфликте, отражающем дисфункциональность связей в системе Человек-Мир. Для таких людей характерна высокая Ценность Я с одновременным недоверием к окружающим их людям, они не боятся принять вызовы неопределенности и идти навстречу новому, характеризуются достаточно высокой самоэффективностью, однако не верят в Справедливость и отличаются повышенной чувствительностью к социальным влияниям, т.е. это люди, ищущие прежде всего опору и жизненные ресурсы в себе, но не в социальном мире. Такая полярность в оценке внутренних и внешних (социальных) ресурсов может свидетельствовать о наличии травмирующего жизненного опыта, источником которого является социальный мир. То есть имеет место дисбаланс, нездоровье (хорошо бы все смотреть со стороны пси-здоровья).
Представители кластера 2 отличаются пониженными ресурсами психологического и социального благополучия. Характеристики структурных компонент данных ресурсов сходны с характеристиками респондентов из кластера 6, однако они немного превышают значения, которые демонстрируют представители наиболее неблагополучного кластера 6.
Представители кластера 4 - «антагонисты» в сравнении с кластером 1, так как для них также характерна полярность в выраженности ресурсов, но иного вида: умеренно высокие значения Ресурса социального благополучия и достаточно низкие значения Ресурса психологического благополучия. То есть представители данного кластера также демонстрируют высокую вероятность внутреннего конфликта, связанного с неоптимальностью взаимодействия в системе Человек-Мир, но эта проблема в большей степени связана с характеристиками внутреннего мира человека, неспособного обнаружить в нем необходимые ресурсы для своей конструктивной активности. Это нашло свое отражение в снижении показателей Ценности Я, Целеполагания, Принятия риска и может быть проявлением синдрома выученной беспомощности.
Представители кластера 5 демонстрируют сходство с респондентами наиболее благополучного кластера 3, однако обе позитивные тенденции -
и Ресурса психологического благополучия, и Ресурса социального благополучия - для них менее четко выражены, чем для юношей, вошедших в кластер 3.
В группе девушек показатели Ресурса психологического благополучия достаточно высокие у представительниц двух кластеров - 1 (28 человек) и 3 (26 человек), причем наиболее высокие показатели обнаружены для респондентов из кластера 1 (см. рис. 2) - у них также максимальны значения Ценности Я и Принятия риска, а у испытуемых следующего по уровню развития Ресурса психологического благополучия кластера 3 максимальны показатели Самоэффективности и Психологического благополучия (см. табл. 3). Представительницы кластеров 1 и 3 демонстрируют значимые (на уровнях р < 0,01 и р < 0,001) различия по всем исследуемым показателям в сравнении с представительницами кластеров 2, 4, 6. Наименее позитивные результаты с точки зрения Ресурса психологического благополучия показывают респонденты кластера 2 (см. рис. 2), для них также характерны минимальные значения шкал Ценность Я, Психологическое благополучие, Принятие риска, Самоэффективность и низкое значение показателя Целеполагания, причем значимые различия по данным шкалам фиксируются в сравнении с результатами, полученными для кластеров 1, 3, 5, 6 (значимость различий в большинстве случаев составляет р < 0,001, а для нескольких сравнений р < 0,01 и р < 0,05) (см. табл.3).
Высокий Ресурс социального благополучия демонстрируют представительницы кластера 3 (см. рис. 2), для них также максимальны значения показателей Социального благополучия, Справедливости мира и Благожелательности людей, значимые различия фиксируются между их значениями и значениями представительниц кластеров 1, 4, 5, 6 на уровне р < 0,001. Самые низкие значения Ресурса социального благополучия выявлены у представительниц 4-го и 5-го кластеров, также для них фиксируются минимальные значения отдельных показателей - Социального благополучия и Справедливости мира (для респондентов кластера 4) и Благожелательности людей (для испытуемых кластера 5). Результаты испытуемых кластера 5 говорят о том, что у них существует глубокий внутриличностный конфликт, связанный с взаимодействием с окружающим миром, поскольку, демонстрируя относительно высокие значения Ресурса психологического благополучия, они также имеют самые низкие значения Ресурса социального благополучия.
Статистически значимых различий между представительницами кластеров по показателю возраста не обнаружено, однако так же, как и в случае юношей, наиболее высокие показатели и Ресурса психологического благополучия, и Ресурса социального благополучия демонстрировали представительницы кластеров, где фиксировался минимальный средний возраст респондентов (кластер 1 - 19,86, кластер 3 - 20,42).
Обобщенные результаты, полученные в группе девушек, свидетельствуют о том, что испытуемые кластера 3, демонстрирующие высокие значения с точки зрения ресурсов психологического и социального благополу-
чия, могут характеризоваться как психологически и социально благополучные личности, обладающие адекватной самооценкой, умеющие принимать риск в сложных ситуациях, демонстрирующие эффективность в решении жизненных и учебно-профессиональных задач, обладающие развитыми способностями к целеполаганию и удержанию цели, высоко ценящие Справедливость мира и убежденные в Благожелательности людей. Сходными характеристиками обладают и представительницы кластера 1, однако компоненты Ресурса социального благополучия у них развиты в меньшей степени. Наименее благополучные - представительницы 4-го кластера, для которых Ресурсы психологического и социального благополучия имеют низкие значения. Такие люди демонстрируют низкую самооценку, проявляют характеристики психологического неблагополучия (связанного с отсутствием понимания смысла своей жизни, низкой оценкой успешности своей жизнедеятельности и уверенности в себе), а также социального (связанного с низкой оценкой социального окружения), стараются избегать ситуаций риска, характеризуются низкой эффективностью решения жизненных задач и различных видов деятельности, неспособны к адекватному выбору цели и ее последующему удержанию, не верят в справедливость мира и его благожелательность.
Респонденты, входящие в кластер 2, имеют сходные с представительницами кластера 4 качества, но у них сильнее выражен дефицит компонентов Ресурса психологического благополучия и менее выражен дефицит Ресурсов социального благополучия. Для респондентов кластера 5 характерно наличие противоречивых внутренних тенденций - они обладают адекватной самооценкой, относительно благополучны с психологической точки зрения (их жизнь имеет смысл и направленность, они уверенны в себе и позитивно оценивают свои жизненные результаты), демонстрируют умеренную самоэффективность, среднюю степень принятия риска, обладают хорошей способностью к целеполаганию, однако они не доверяют окружающим, не верят в справедливость, и их социальное благополучие находится на низком уровне (что связано с низкой оценкой их социального окружения). Это так же, как и в случае с представителями юношей из кластера 1 , может быть результатом травматических событий их жизни, связанных с неблагоприятными социальными ситуациями.
Представительницы 6-го кластера, для которых значения по большинству показателей близки к средним уровням, могут характеризоваться как демонстрирующие умеренную степень развития всех рассматриваемых в исследовании характеристик.
Следует отметить, что результаты исследования (см. табл. 5) свидетельствуют о различной степени развития отдельных компонентов, характеризующих ресурсы психологического и социального благополучия у юношей и девушек. Так, юноши демонстрируют более высокие показатели Самоэффективности и Целеполагания, чем девушки (на уровнях значимости р < 0,05), а у девушек присутствуют более высокие значения показателей Благожелательности людей (р < 0,001) и Справедливости мира (р = 0,06),
чем у юношей. Однако достоверных различий по средним характеристикам ресурсов психологического и социального благополучия между юношами и девушками не обнаружено.
Заключение
Совместное использование факторного и кластерного анализа позволило выделить в исследуемых группах молодежи (юноши и девушки) специфические кластеры с приемлемым показателем качества разделения Silhouette. И в мужской, и в женской группе выявлено шесть кластеров, представители которых различаются степенью сформированности Ресурса психологического благополучия, представленного компонентами Ценность Я, Принятие риска, Самоэффективность при решении проблем, Целеполага-ние, Психологическое благополучие, и Ресурса социального благополучия, связанного со структурными компонентами Справедливость мира, Благожелательность людей и Социальное благополучие.
На качественном и количественном уровнях проанализированы показатели представителей каждого кластера, описаны их обобщенные социально-психологические и поведенческие характеристики.
Выделены целевые группы для возможной психологической консультативной и коррекционной работы, представители которых характеризуются дефицитами ресурсов психологического и социального благополучия и входящих в них компонентов: у юношей это кластеры 2 и 6 общей численностью 45 человек, или 26,5% респондентов из группы юношей, а у девушек - кластеры 2 и 4 (46 человек, или 27,1% респондентов из группы девушек). И юноши, и девушки, попавшие в целевые группы, демонстрируют себя как людей с низкой самооценкой, ориентированы на избегание нового и избегание взаимодействия с окружающими людьми, рассматривают социальный мир как недоброжелательный и опасный, неэффективны в большинстве видов выполняемой ими деятельности, неспособны к адекватному выбору жизненных и деятельностных целей и последующему их целеудержанию. Психологические и социальные ресурсы поддержания жизнедеятельности у них крайне низкие.
При общем сходстве негативных тенденций, обнаруженных для указанных кластеров в группах юношей и девушек, есть и различия - представительницы кластера 2 в отличие от дефицитарных подгрупп юношей, для которых характерно выраженное снижение всех компонентов, связанных с психологическим и социальным благополучием, обладают умеренно сниженным Ресурсом социального благополучия, при этом для них характерны экстремально низкие значения Ресурса психологического благополучия.
Ограничения данного исследования связаны с характером используемых методик, поскольку в нем отсутствовали тесты, адекватно оценивающие эмоциональные компоненты благополучия человека, что не позволило рассмотреть структурные аспекты формирования Ресурса эмоционального
благополучия. Другое ограничение связано с возрастным диапазоном испытуемых, который был ограничен возрастом 17-26 лет.
Результаты исследования могут быть полезны психологам, работающим в системе высшего, образования для определения целевых групп студенческой молодежи, а также психологических мишеней, которые могут быть использованы для последующей консультационной и коррекционной работы с целью развития ресурсов психологического и социального благополучия молодежи.
Литература
Ананьев, Б. Г. (2001). О проблемах современного человекознания. (Мастера психологии). СПб.: Питер.
Атаманова, И. В., Богомаз, С. А. (2021). Ценностные и деятельностные ориентации вузовской молодежи: выбор между безопасностью и инновационностью. Science for Education Today, 11(1), 59-74. doi: 10.15293/2658-6762.2101.04 Артюхова, Т. Ю., Петрова, Т. И. (2017). Контекст рассмотрения психологического здоровья как основание понимания его содержания. Вестник Красноярского государственного педагогического университета им. В. П. Астафьева, 4(42), 109-116. doi: 10.25146/1995-0861-2017-42-4-26 Беленкова, Л. Ю., Михалёв, И. В., Петровская, М. В. (2022). Ментальное здоровье студентов инклюзивного вуза как показатель их психологического благополучия. Общественное здоровье, 2(4), 33-44. doi: 10.21045/2782-1676-2022-2-4-33-44 Василенко, Т. Д., Селина, И. А., Селин, А. В. (2019). Жизнестойкость как адаптационный ресурс при нарушении соматического и психосоматического здоровья. Медицинская психология в России, 11(3), 5-15. doi: 10.24412/2219-8245-2019-3-5 Вербина, Г. Г. (2017). Жизнестойкость человека как личностный ресурс достижения высокого уровня физического и психического здоровья. Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика, 4. URL: http://medpsy.ru/climp (дата обращения: 03.05.2023). Гусева, Т. А., Колкова, С. М., Ядрышникова, Т. Л., Чистохина, А. В. (2022). Психическое здоровье студентов, обучающихся дистанционно в период пандемии: динамика и предикторы. Гуманитарные науки, 3, 148-163. Дубровина, И. В. (2009). Психическое и психологическое здоровье в контексте психологической культуры личности. Вестник практической психологии образования, 6(3), 17-21.
Дьячук, А. А. (2022). Особенности копинг-стратегий студентов с разным уровнем позитивного функционирования. В сб.: Л. В. Токарская, М. А. Лаврова (ред.). Психология сегодня: актуальные исследования и перспективы: материалы Всерос. психол. форума: в 2 т. Т. 1 (с. 260-264). Екатеринбург: Урал. ун-т. Зятькова, Е. О., Стоянова, И. Я., Языков, К. Г. (2021). Стрессоустойчивость и жизнестойкость как психологический ресурс при гелотофобии в контексте психологического здоровья студентов. Сибирский психологический журнал, 80, 146-164. doi: 10.17223/17267080/80/8 Корнилова, Т. В., Павлова, Е. М. (2020). Шкала интеллектуальной оценки риска и ее связь с готовностью к риску и эмоциональным интеллектом. Консультативная психология и психотерапия, 28(4), 59-78. doi: 10.17759/cpp.2020280404 Леонтьев, Д. А., Рассказова, Е. И. (2006). Тест жизнестойкости. М.: Смысл. Макеева, Е. С., Рифицкая, И. И. (2022). Жизнестойкость как фактор психологического благополучия студентов. Вестник Минского государственного лингвистического университета. Сер. 2. Педагогика, Психология, Методика преподавания иностранных языков, 1(4), 41-47.
Митина, О. В., Михайловская, И. Б. (2001). Факторный анализ для психологов. М.: Психология.
Осин, Е. Н. (2013). Факторная структура краткой версии теста жизнестойкости. Организационная психология, 3(3), 42-60. Падун, М. А. (2019). Регуляция эмоций и психологическое благополучие: индивидуальные, межличностные и социокультурные факторы. Психологический журнал, 40(3), 31-43.
Рассказова, Е. И. (2014). Понятие саморегуляции в психологии здоровья: новый подход или область применения? Теоретическая и экспериментальная психология, 7(1), 43-56. Роджерс, К. Р. (2001). Становление личности. Взгляд на психотерапию. М.: Золотник: ЭКСМО пресс.
Скуднова, Т. Д. (2018). Психологическое здоровье человека: междисциплинарный подход. Государственное и муниципальное управление. Ученые записки, 3, 217-222. doi: 10.22394/2079-1690-2018-1-3-217-222 Солдатова, Г. У., Шайгерова, Л. А. (2008). Психодиагностика толерантности личности. М.: Смысл.
Трусова, А. В., Климанова, С. Г., Киселев, А. С. (2013). Временная перспектива в структуре мотивации сохранения здоровья. Вестник Санкт-Петербургского университета. Социология, 4, 61-67. Шамионов, Р. М. (2016). Уверенность в себе и базовые убеждения как предикторы субъективного благополучия русских и казахов. Психологические исследования, 9(45), 5-11.
Ссылки на зарубежные источники см. в разделе References после англоязычного блока.
Поступила в редакцию 20.03.2023 г.; принята 10.05.2023 г.
Филенко Игорь Александрович - доцент кафедры общей и педагогической психологии Томского государственного университета, кандидат психологических наук, доцент. E-mail: filen5725@mail.ru
Богомаз Сергей Александрович - профессор кафедры генетической и клинической психологии Томского государственного университета, доктор психологических наук, профессор.
E-mail: bogomazsa@mail.ru
Галажинский Эдуард Владимирович - ректор Томского государственного университета. Академик РАО, доктор психологических наук, профессор. E-mail: rector@tsu.ru
Буравлева Наталья Анатольевна - доцент кафедры психолого-педагогического образования Томского государственного педагогического университета, кандидат психологических наук, доцент. E-mail: buravljova-nata-bn@rambler.ru
Левицкая Татьяна Евгеньевна - заведующая кафедрой генетической и клинической психологии Томского государственного университета, кандидат психологических наук, доцент.
E-mail: levic69@mail.ru
Халимова Анастасия Александровна - студент факультета психологии Томского государственного университета. E-mail: nastya.khalimova.01@mail.ru
For citation: Filenko, I. A., Bogomaz, S. A., Galazhinsky, E. V., Buravleva, N. A., Levits-kaya, T. E., Chalimova, A. A. (2023). Features of Psychological Health of Students from the Perspective of Personal Resources Development: Basic Beliefs, Resilience, and Personal Regulatory Characteristics. Sibirskiy Psikhologicheskiy Zhurnal - Siberian journal of psychology, 88, 38-63. In Russian. English Summary. doi: 10.17223/17267080/88/3
M.A. @meHKO, C.A. Eогомaз, 3.B. ranawuncmu u dp.
Features of Psychological Health of Students from the Perspective of Personal Resources Development: Basic Beliefs, Resilience, and Personal Regulatory
Characteristics
I.A. Filenko1, S.A. Bogomaz1, E.V. Galazhinsky1, N.A. Buravleva2, T.E. Levitskaya1, A.A. Chalimova1
1 Tomsk State University, 36, Lenin Ave., Tomsk, 634050, Russian Federation
2 Tomsk State Pedagogical University, 60, Kievskaya Str., Tomsk, 634061, Russian Federation
Abstract
The aim of the study is to study the psychological health of modern youth in order to identify subgroups that significantly differ in this characteristic, as well as the features of psychological resources that support its optimal functioning.
The study was conducted in September-October 2022. The study sample included 340 students from Tomsk, ages from 17 to 26 (the mean age was 20.7±2.07 years) and men were 50% of the sample.
Research methods: The Mental Health Continuum questionnaire, MHC-SF (C.L.M. Keyes, adapted by E.N. Osin); World Assumption Scale, WAS (R. Janoff-Bulman, adapted by O. Kravtsova); Intellectual Risk Assessment questionnaire (G. Craparo, P. Magnano, A. Paolillo et al., adapted by T.V. Kornilova, E. M. Pavlova); Hardiness Test (S.R. Maddi, D.M. Khoshaba, adapted by D.A. Leontiev, E.I. Rasskazova, short version by E.N. Osin); Personal Readiness for Activity questionnaire (S.A. Bogomaz). Factor and cluster analyses were applied.
As a result of the use of factor analysis two factors were revealed: 1) resources for psychological well-being (including indicators of Psychological well-being, Self-worth, Risk-taking, Self-efficacy, Goal setting) and 2) resources Social well-being (including indicators of Social well-being, Justice of the world, Benevolence of people) of young people. A comparative analysis of the measured characteristics of male and female revealed statistically significant differences in Self-efficacy (3.35-male and 3.2-female), Goal setting (3.72 and 3.5, respectively), and Benevolence of people (3.71 and 4.1, respectively). The use of cluster analysis made it possible to identify 6 clusters in groups of male and female, whose representatives differed in the average values of the studied variables at a statistically significant level. Based on the analysis of the psychological characteristics of respondents belonging to specific clusters, risk groups which characterized low levels of development of structural components of Psychological and Social well-being resources (45 male and 46 female) were identified.
Keywords: psychological health of young people; well-being; world assumptions; hardiness; intellectual risk assessment; cluster analysis
References
Ananiev, B. G. (2001). O problemakh sovremennogo chelovekoznaniya [On the problems of
modern human knowledge]. St. Petersburg: Piter. Atamanova, I. V., & Bogomaz, S. A. (2021). Tsennostnye i deyatel'nostnye orientatsii vuzovskoy molodezhi: vybor mezhdu bezopasnost'yu i innovatsionnost'yu [Value and activity orientations of university youth: the choice between safety and innovation]. Science for Education Today, 11(1), 59-74. doi: 10.15293/2658-6762.2101.04 Artyukhova, T. Yu., & Petrova, T. I. (2017). Kontekst rassmotreniya psikhologicheskogo zdorov'ya kak osnovanie ponimaniya ego soderzhaniya [The context of considering psychological health as the basis for understanding its content]. Vestnik Krasnoyarskogo gos-udarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. V. P. Astafeva, 4(42), 109-116. doi: 10.25146/1995-0861 -2017-42-4-26
Belenkova, L. Yu., Mikhalev, I. V., & Petrovskaya, M. V. (2022). Mental health of inclusive University students as an indicator of their psychological well-being. Obshchestvennoe zdorov'e - Public Health, 2(4), 33-44 (in Russian). doi: 10.21045/2782-1676-2022-2-433-44
Craparo, G., Magnano, P., Paolillo. A., & Costantino, V. (2018). The Subjective Risk Intelligence Scale. The development of a new scale to measure a new construct. Current Psychology, 37(4), 966-981. doi: 10.1007/s12144-017-9673-x Doron, J., Trouillet, R., Maneveau, A., Neveu, D., & Ninot, G. (2014). Coping profiles, perceived stress and health-related behaviors: a cluster analysis approach. Health promotion international, 30(1), 88-100. doi: 10.1093/heapro/dau090. Dubrovina, I. V. (2009). Psikhicheskoe i psikhologicheskoe zdorov'e v kontekste psi-khologicheskoy kul'tury lichnosti [Mental and psychological health in the context of the psychological culture of the individual]. Vestnik prakticheskoy psikhologii obrazovaniya, 6(3), 17-21.
Dyachuk, A. A. (2022). Osobennosti koping-strategiy studentov s raznym urovnem pozitivnogo funktsionirovaniya [Specificity of coping strategies of students with different levels of positive functioning]. In L. V. Tokarskaya, & M. A. Lavrova (Eds.), Psikhologiya segodnya: aktual'nye issledovaniya i perspektivy [Psychology Today: Current Research and Perspectives] (pp. 260-264). Ekaterinburg: Ural State University. Eisenbarth, C. (2012). Coping profiles and psychological distress: a cluster analysis. North
American Journal of Psychology, 14(3), 485-496. Fraley, C., & Raftery, A. E. (1998). How many clusters? Which clustering method? Answers via model-based cluster analysis. The Computer Journal, 41(8), 578-588. doi: 10.1093/comjnl/41.8.578 González-Sanguino, C., Ausín, B., Castellanos, M. Á., Saiz, J., López-Gómez, A., Ugidos, C., & Muñoz, M. (2020). Mental health consequences during the initial stage of the 2020 Coronavirus pandemic (COVID-19) in Spain. Brain, Behavior, and Immunity, 87, 172176. doi: 10.1016/j.bbi.2020.05.040 Gunaydin, N., Sener, I., Ugur, B. (2022) Health anxiety and world assumptions of the society and health care professionals concerning COVID-19. Annals of Medical Research, 29(10), 1096-1107 doi: 10.5455/annalsmedres.2022.03.116. Guseva, T. A., Kolkova, S. M., Yadryshnikova, T. L., & Chistokhina, A. V. (2022). Psikhicheskoe zdorov'e studentov, obuchayushchikhsya distantsionno v period pandemii: dina-mika i prediktory [Mental health of students studying remotely during the pandemic: dynamics and predictors]. Gumanitarnye nauki, 3, 148-163. Janoff-Bulman, R. (1989). Assumptive worlds and the stress of traumatic events: Applications
of the schema construct. Social cognition, 7(2), 113-136. doi: 10.1521/soco.1989.7.2.113 Keogh, T. M., Howard, S., Gallagher, S., & Ginty, A. T. (2023). Cluster analysis reveals distinct patterns of childhood adversity, behavioral disengagement, and depression that predict blunted heart rate reactivity to acute psychological stress. Annals of Behavioral Medicine, 57(1), 61-73. doi: 10.1093/abm/kaac019 Kornilova, T. V., & Pavlova, E. M. (2020). Shkala intellektual'noy otsenki riska i ee svyaz' s gotovnost'yu k risku i emotsional'nym intellektom [The scale of intellectual risk assessment and its relationship with risk readiness and emotional intelligence]. Konsul'tativnaya psikhologiya ipsikhoterapiya, 28(4), 59-78. doi: 10.17759/cpp.2020280404 Lamers, S. M. A., Westerhof, G. J., Bohlmeijer, E. T., ten Klooster, P. M., & Keyes, C. L. M. (2011). Evaluating the Psychometric Properties of the Mental Health Continuum-Short Form (MHC-SF). Journal ofClinical Psychology, 67(1), 99-110. doi: 10.1002/jclp.20741 Lazzeri, G., Panatto, D., Domnich, A., Arata, L., Pammolli, A., Simi, R., Giacchi, M.V., Amicizia, D., & Gasparini, R. (2018). Clustering of health-related behaviors among early and mid-adolescents in Tuscany: results from a representative cross-sectional study. Journal of Public Health, 40(1), e25-e33. doi: 10.1093/pubmed/fdw134
H.Á. OurnnKO, C.A. Eогомaз, 3.B. ranawuHcrnü u dp.
Leontiev, D. A., & Rasskazova, E. I. (2006). Test zhiznestoykosti [Vitality Test]. Moscow: Smysl.
Lilly, M. M., Valdez, C. E., & Graham-Bermann, S. A. (2011). The Mediating Effect of World Assumptions on the Relationship Between Trauma Exposure and Depression. Journal of Interpersonal Violence, 26(12), 2499-2516. doi: 10.1177/0886260510383033
Lopez-Núnez, M. I., Díaz-Morales, J. F., Aparicio-García, M. E. (2021) Individual differences, personality, social, family and work variables on mental health during COVID-19 outbreak in Spain. Personality and Individual Differences, 172(110562), 1-6.
Maddi, S. R., & Khoshaba, D. M. (2001). HardiSurvey III-R: Test development and internet instruction manual. Hardiness Institute.
Makeeva, E. S., & Rifitskaya, I. I. (2022). Zhiznestoykost' kak faktor psikhologicheskogo blagopoluchiya studentov [Vitality as a factor in the psychological well-being of students]. Vestnik Minskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Ser. 2. Pedagogika, Psikhologiya, Metodika prepodavaniya inostrannykh yazykov, 1(4), 41-47.
Maugeri, A., Barchitta, M., Basile, G., & Agodi, A. (2021). Applying a hierarchical clustering on principal components approach to identify different patterns of the SARS-CoV-2 epidemic across Italian regions. Scientific Reports, 11(1), 7082, 1-9.
Mitina, O. V., & Mikhaylovskaya, I. B. (2001). Faktornyy analiz dlya psikhologov [Factor Analysis for Psychologists]. Moscow: Psikhologiya.
Osin, E. N. (2013). Faktornaya struktura kratkoy versii testa zhiznestoykosti [Factor structure of the short version of the vitality test]. Organizatsionnayapsikhologiya, 3(3), 42-60.
Padun, M. A. (2019). Regulyatsiya emotsiy i psikhologicheskoe blagopoluchie: individual'nye, mezhlichnostnye i sotsiokul'turnye factory [Emotion regulation and psychological well-being: individual, interpersonal and sociocultural factors]. Psikhologicheskiy zhurnal, 40(3), 31-43.
Rasskazova, E. I. (2014). Ponyatie samoregulyatsii v psikhologii zdorov'ya: novyy podkhod ili oblast' primeneniya? [The concept of self-regulation in health psychology: a new approach or scope?]. Teoreticheskaya i eksperimental'nayapsikhologiya, 7(1), 43-56.
Rogers, C. R. (2001). Stanovlenie lichnosti. Vzglyad na psikhoterapiyu [The Personality Development. A Look at Psychotherapy] (Trans.). Moscow: Zolotnik: EKSMO press.
Sarriera, J. C., Favero, E., Paradiso, A. C., & Calza, T. Z. (2012). Crenjas básicas e bem-estar pessoal em adolescentes brasileiros. Aletheia, 37, 105-120.
Shamionov, R. M. (2016). Uverennost' v sebe i bazovye ubezhdeniya kak prediktory sub"ektivnogo blagopoluchiya russkikh i kazakhov [Self-confidence and basic beliefs as predictors of the subjective well-being of Russians and Kazakhs]. Psikhologicheskie issledovaniya, 9(45), 5-11.
Skudnova, T. D. (2018). Psikhologicheskoe zdorov'e cheloveka: mezhdistsiplinarnyy podkhod [Human psychological health: An interdisciplinary approach]. Gosudarstvennoe i muni-tsipal'noe upravlenie. Uchenye zapiski, 3, 217-222. doi: 10.22394/2079-1690-2018-1-3217-222
Soldatova, G. U., & Shaygerova, L. A. (2008). Psikhodiagnostika tolerantnosti lichnosti [Psychodiagnostics of Personal Tolerance]. Moscow: Smysl.
Trusova, A. V., Klimanova, S. G., & Kiselev, A. S. (2013). Vremennaya perspektiva v strukture motivatsii sokhraneniya zdorov'ya [Time perspective in the structure of motivation for maintaining health]. VestnikSankt-Peterburgskogo universiteta. Sotsiologiya, 4, 61-67.
Vasilenko, T. D., Selina, I. A., & Selin, A. V. (2019). Hardiness as an adaptive resource in case of somatic and psychosomatic health disorders. Meditsinskaya psikhologiya v Rossii, 11(3), 5-15 (in Russian). doi: 10.24412/2219-8245-2019-3-5
Verbina, G. G. (2017). Zhiznestoykost' cheloveka kak lichnostnyy resurs dostizheniya vysokogo urovnya fizicheskogo i psikhicheskogo zdorov'ya [Human resilience as a personal resource for achieving a high level of physical and mental health]. Klinicheskaya i
meditsin-skaya psikhologiya: issledovaniya, obuchenie, praktika, 4. Retrieved from: http://medpsy.ru/climp (Accessed: 3rd May 2023). Zyatkova, E. O., Stoyanova, I. Ya., & Yazykov, K. G. (2021). Stress Management and Resilience as a Psychological Resource in Case of Gelotophobia in the Context of Students' Psychological Health. Sibirskiy psikhologicheskiy zhurnal - Siberian Journal of Psychology, 80, 146-164 (in Russian). doi: 10.17223/17267080/80/8 Zemojtel-Piotrowska, M., Piotrowski, J. P., Osin, E. N., Cieciuch, J., Adams, B. G., Ardi, R., ... & Maltby, J. (2018). The mental health continuum-short form: The structure and application for cross-cultural studies-A 38 nation study. Journal of Clinical Psychology, 74(6), 1034-1052.
Received 20.23.2023; Accepted 10.05.2023
Igor A. Filenko - Associate Professor of the Department of General and Pedagogical Psychology, Tomsk State University. Cand. Sc. (Psychol.), Associate Professor. E-mail: filen5725@mail.ru
Sergei A. Bogomaz - Professor of the Department of Genetic and Clinical Psychology, Tomsk State University. D. Sc. (Psychol.), Professor. E-mail: bogomazsa@mail.ru
Eduard V. Galazhinsky - Rector of Tomsk State University. Full Member of the Russian Academy of Education. D. Sc. (Psychol.), Professor. E-mail: rector@tsu.ru
Natalya A. Buravleva - Associate Professor of the Department of Psychological and Pedagogical Education, Tomsk State Pedagogical University. Cand. Sc. (Psychol.), Associate Professor.
E-mail: buravljova-nata-bn@rambler.ru
Tatyana E. Levitskaya - Head of the Department of Genetic and Clinical Psychology, Tomsk State University. Cand. Sc. (Psychol.), Associate Professor. E-mail: levic69@mail.ru
Anastasia A. Halimova - Student of the Faculty of Psychology, Tomsk State University. E-mail: nastya.khalimova.01@mail.ru
