CC BY
22
УДК 821.512.111(092)
ОСОБЕННОСТИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ МОТИВА ТИШИНЫ В ПРОЗАИЧЕСКИХ МИНИАТЮРАХ АНАТОЛИЯ МИТТОВА
Г. А. Ермакова, Н. И. Якимова
Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары
Данная статья посвящена рассмотрению прозаических миниатюр А. Миттова. Авторы через анализ отдельных миниатюр предоставляют возможность познакомиться с особенностями национальной культуры чувашского народа, глубже познать мировидение данного этноса. Поскольку работа имеет междисциплинарный характер, написана на стыке литературоведения, лингвокультурологии, философии, искусствознания, то и методы применяются соответственно исходя из арсенала указанных направлений. Исследование нацелено на решение следующих основных задач, а именно: 1) рассмотрение миниатюр в плоскости философии и традиционного чувашского мировидения; 2) осмысление мотива тишины в творчестве Анатолия Миттова как значимоего отсутствующего, то есть пространства, представляющего сакральное; 3) выявление семантической наполненности указанного мотива. Результаты исследования позволяют сделать общий вывод: творцу через мотив «тишины» удалось представить как значимые ментальные качества чувашского этноса - «лучезарное спокойствие», чистоту души, так и признак иного мира - символ неземной сущности, сознание художника способно было выходить за пределы социальной и психологической сфер, создавать конструкции, где через земное мыслится вечное. Проблема связи художника через мотив тишины с макрокосмосом весьма сложная, по этой причине отдельные умозаключения, выдвинутые нами, могут быть неоднозначными, спорными, требующими дальнейшего толкования.
Ключевые слова: мотив «тишина», семантическая наполненность, трансцендентное, миниатюра, этнос, национальный характер, гармония, мгновение.
PECULIARITIES OF REPRESENTATION OF THE MOTIF OF SILENCE IN THE PROSE MINIATURES BY ANATOLY MITTOV
G. A. Ermakova, N. I. Yakimova
Chuvash State University named after I. N. Ulyanov, Cheboksary
This article examines the motif of "silence" in the art world of Anatoly Mittov. The analysis of individual miniatures gives an opportunity to get acquainted with the peculiarities of the national culture of the Chuvash people, to better understand the worldview of the Chuvash ethnos. The work is of an interdisciplinary nature, it is written at the junction of literary criticism, linguoculturology, philosophy, and art history. The research is aimed at solving some basic tasks. It is devoted to the understanding of the motif of silence in the work of Anatoly Mittov as a significant missing. Prose miniatures representing this motif, is understood as a space that represents the sacred, and considered in the plane of philosophy and the traditional worldview of the Chuvash. The semantic fullness of the motif of "silence" is revealed. The author concludes that, as a painter, the schedule, the author of numerous prose miniatures, the Creator of his own innovative style, based on deep national traditions, learning their essence, the Creator discovered his ability to see eternal, everlasting. His creations are full of mystery, symbolic, meaningful. The problem of the artist's connection with macro-cosmos through the motive of silence is very complicated, for this reason, some ideas, put forward by us, can be ambiguous, controversial, requiring further interpretation.
Keywords: motive of "silence", semantic fullness, transcendent, miniature, ethnicity, national character, harmony, moment.
Актуальность исследуемой проблемы.
Вопрос о своеобразии прозаических миниатюр А. Миттова, о том, что они репрезентируют один из основных мотивов его творчества - мотив «тишины» как постижение сакрального, основательно не рассматривался. Данные аспекты до сих пор
остаются нерешенными. Таким образом, актуальность исследования обусловлена неизученностью его прозаических миниатюр, необходимостью освещения их особенностей для постижения чувашской культуры в целом. Исследование художественного наследия А. Миттова через специфику
представления мотива «тишина» позволяет глубже раскрыть смысловое пространство его произведений, представить его в русле синтеза жипописца и художника слова, создавшего удивительные полотна и прозаические миниатюры.
Жизненный путь творца и его художественные полотна рассматривались немногими исследователями: Ю. В. Яковлев в научной статье «Погружение в тайны бытия: трагический итог пути А. Мит-това как предупреждение» частично остановился на мотиве «тишина», но анализа его не представил, так как статья посвящена не репрезентации основных мотивов в творчестве художника, а освещению его жизненного пути [16, с. 137-161]. Один из авторов данной статьи Г. А. Ермакова в публикации «Звуки земли и неба услышаны. Творчество А. Миттова как постижение метафизического» сделала попытку рассмотреть творчество А. Миттова в ракурсе ведущих мотивов, при этом вскольз остановилась и на особенностях представления мотива «тишина» [4, с. 36-44]. В отдельных научных публикациях, так, в следующих статьях « Картина мира этноса через семантику языковых единиц лирического произведения Я. Ухсая «Полюбил я, поля, вас» [5, с. 289-291], «Слово Г. Н. Волкова в ракурсе «познающего мышления» [7, с. 91-101], «Ведущие мотивы в поэме П. П. Хузангая «Песни Тилли» как представление мифологического сознания» [3, с. 21-23], «Роль бинарных оппозиций в сборнике С. Азамат «Струят капели» [6, с. 145-152] она размышляет об особенностях философии чувашского этноса - об их стремлении к гармонии, к единению с природой, что характерно и для мирочувствования А. Миттова, сыну чувашского народа, поэтому одним из ведущих мотивов в его творчестве является мотив тишины, представляющий особенности мировидения данного этноса. А. Миттову, как и поэтессе С. Азамат, удалось показать «вмещенность макромира в микромир, бесконечности - в просторы души, вечности - в пределы счастливого мгновения - ощущения соприкосновения в минуты молчания с макромиром. Многие миниатюры художника слова, как стихотворения Г. Айги, Я. Ухсая, П. Хузангая, С. Азамат завершаются многоточием - знаком, представляющим бесконечность бытия» [6, с. 147].
Г. Н. Иванов-Орков в научной статье «Три мира Миттова» коснулся проблемы метафизического в его художественном мире [9, с. 83-115]. Г. Айги в публикации «Задумываясь о друге (Некоторые тезисы к творчеству Анатолия Миттова)» отметил
стремление художника к «формам народно-национального искусства»1; А. П. Хузангай в научной статье «Уроки Миттова» отметил, что художник «владел категориями чувашской духовности», что он «светел и прозрачен», что в нем «переплелись чувашские архетипические мотивы» [14, с. 162]; Однако следует сказать, что специального исследования, посвященного анализу своеобразия представления мотива «тишины» в прозаических миниатюрах А. Миттова, не имеется. Это и определило наличие данной работы.
Цель исследования. Исследование нацелено на решение следующих задач, а именно: 1) рассмотрение миниатюр в плоскости философии и традиционного чувашского мировидения; 2) осмысление мотива тишины в творчестве Анатолия Миттова как значимоего отсутствующего, то есть пространства, представляющего сакральное; 3) выявление семантической наполненности указанного мотива.
Материал и методика исследования. В качестве материала исследования были использованы отдельные прозаические миниатюры и художественные полотна творца. Дискурсы осмыслены как в ракурсе традиционного чувашского мирови-дения, так и ведущих философов ХХв. Ю. В. Мам-леева, В. С. Библера.
В ходе написания данной стать были задействованы как общетеоретические методы, так и такие, как анализ, синтез, сравнение и аналогии, обобщение и абстракция, идеосемантический, мотивный, контекстный анализы.
Результаты исследований и их обсуждение. Анатолию Миттову через мотив «тишины» удалось представить как значимые ментальные качества чувашского этноса - «лучезарное спокойствие», чистоту души, так и признак иного мира - символ неземной сущности. Обладая духовным видением, его сознание способно было выходить за пределы социальной и психологической сфер, создавать конструкции, где через земное мыслилось вечное.
Одним из повторяющихся мотивов большинства произведений Анатолия Миттова как раннего, так и позднего периодов, получившего концептуальное значение, является мотив «тишины», представляющий, как нам кажется, не только
1 Айги Г. Н. Задумываясь о друге (некоторые тезисы к творчеству А. Миттова) // Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 145-148.
тишину сего мира, его спокойствие, но и тишину мира запредельного, вечного.
В толковом словаре русского языка С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой лексеме «тишина» дано следующее определение: 1. Отсутствие шума, тихая обстановка. 2. Полное спокойствие1. В дискурсах А. Миттова данное понятие наполняется и иным содержанием благодаря ассоциативным механизмам культуры. Данный мотив в художественном пространстве творца занимает достаточно заметное место. Тишина в большинстве случаев в его творчестве является представлением совершенства мироздания, условием творческого процесса, гармонии. Семантическая наполненность указанного мотива многопланова, обладает, как мы выявили, несколькими значениями: 1. Символ гармонии мира, любви, сущности бытия, признак иного мира, макрокосмоса. 2. Атрибут творчества. 3. Чистота, величие. 4. Успокоение, умиротворение. 5. Просветление. 6. Молчание. 7. «Лучезарное спокойствие». 8. Мир безмолвия. 9. Отсутствие звуков. 10. Обладает цветом. 11. Одно из значимых ментальных качеств чувашского этноса. 12. Одиночество. 13. Ночная тишь, позволяющая прикоснуться к тайне бытия. 14. Забвение. 15. Смерть. Символ дома, родного уюта2. Как видим, мотив «тишина» представляется многопла-ново. В нашем исследовании раскрываются рецепции данного мотива в художественном мире творца. Семантическим наполнением указанного мотива выступают молчание, лучезарное спокойствие, просветление, величие, гармония, которые формируют диалог героя с макрокосмосом.
Обратимся к прозаической миниатюре «Мир Вам» и картине «Ужин в саду» (1965. Бумага, темпера, бронза)3 из серии «Чувашская старина». Данная миниатюра и картина, как видится нами, представляют как мировидение художника, так и мирочувствование чувашского этноса в целом, являют значимые в его художественном мире образы неба, света, деревьев, тишины.
Мотив «тишины» в прозаической миниатюре представлен через синтагму «крик неуместен»,
1 Ожегов С. И. Словарь русского языка / под ред. чл.-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. 10-е изд., стереотип. М.: Сов. энцикл., 1973. С. 734.
2 Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 146.
3 Там же. С. 108.
на полотне - через молчание собравшихся к ужину людей, отсутствие шума, через мир, покой, что видим в окружающем пространстве. И на полотне, и в указанной прозаической миниатюре показано согласие собравшихся людей, отсутствие тревоги, ссоры. В картине это прочитывается через позы людей, покой стихий, отсутствие бури, ветра, непогоды, в прозаической миниатюре через дискурс: «Крик неуместен, ссорились - помиримся, сядем в сенях, нальем чашки: «Тав сана! Пиво свежее, будем братья», представляющий основу мировидения чувашского этноса - его стремление жить с окружающим миром в согласии.
Семантическое поле «тишины» в миниатюрах А. Миттова не ограничивается указанными значениями: расширяясь, оно представляет самые разнообразные смысловые оттенки. Наряду с перечисленными понятиями, в прозаических миниатюрах употребляются различные синонимические выражения, углубляющие и подчеркивающие конкретное значение, такие, как «мир безмолвия», «застыв-
„4
ший мир», «молочный шепот» и многие другие.
В миниатюре «Мир безмолвия»: »Если Вам надоела улица... пустая болтовня... если Вам хочется тишины, деликатности и одиночества -ступайте в мир безмолвия.здесь вы будете разговаривать не разговаривая, будете слышать не слыша, будете двигаться не двигаясь, будете менять время, оставаясь на месте.Вы бы услышали потрясающие истины о жизни»5 А. Миттов через глагол повелительного наклонения «ступайте», просит читателя войти в мир безмолвия, чтобы познать «потрясающие истины о жизни».
И в прозаической миниатюре, и на картине «Ужин в саду» ощущается физическая тишина, безмолвие; внешний шум сюда не доходит, здесь сакральное пространство, рождающее единение всех со всем и всеми. Здесь Миттов, как мы думаем, разрабатывает значение понятия тишины, связанное не столько с природным и общественным миром, сколько с духовной жизнью человека. Атмосфера тишины дает возможность прикоснуться к тайне бытия. Внутреннее состояние людей тонко гармонирует с тишиной природы. Через образы данной картины и прозаической миниатюры представлена область духовно-нравственных значений тишины. Тишина, разлившаяся в природе, являет прообраз запредельной тишины, мудрости, вечности.
4 Там же. С. 178-179.
5 Там же. С. 178.
Мотив тишины связан с ведущей темой всего творчества художника - темой жизни и смерти. В центре прозаических миниатюр и художественных полотен - пороговое состояние на грани жизни и смерти, что делает ценным каждое мгновение бытия и одновременно наделяет символичностью повествование: заставляет всматриваться в каждый мазок, вчитываться, вслушиваться в каждое слово миниатюр.
А. Миттов раскрывает значение тишины, связанной с духовным состоянием человека, с гармонией и равновесием всех духовных сил. Вечная тишина нисходит в душу и сердце персонажей картины и миниатюр, принося с собой успокоение и понимание законов бытия. Об этом говорится в миниатюре «О синий цвет»: «О синий цвет, дающий радость взору. Успокоение душе, ликование глазам»1. Семантическим наполнением мотива «тишина» выступает синтагма «успокоение душе». Душа героя получила успокоение, так как встреча с сакральным - с небом (синий цвет - это цвет неба) дарует ему успокоение, то есть тишину мира горнего. Тишина знаменует здесь достижение внутренней гармонии, равновесия между духовными устремлениями, душевным состоянием и желаниями человека земли, она является прообразом вечной тишины, проекцией ее в душе человека. Об этом свидетельствует и миниатюра: «Искать гармонию внутри себя. Природа лишь первоисточник»2. Исходя из содержания данной миниатюры, можно сказать: художник всю свою жизнь был в поиске гармонии внутри себя, может быть, поэтому, мотив тишины является в его творчестве одним из ведущих мотивов. Таким образом, мы можем сказать о том, что мотив тишины дает возможность глубже понять и осмыслить мировидение художника. К тому же следует заметить, что, как почти во всех миниатюрах, «в данной миниатюре обнаруживается двойное движение слов» [4, с. 41]: на поверхности - созерцание синего цвета; в подтексте - встреча с миром горним, погружение в его тайну, в ту тишину, которая представляет собой макромир. На основе двоемыслия выстроены почти все миниатюры А. Миттова, поэтому они философичны, глубоки
1 Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 30.
2 Там же. С. 103.
по содержанию. Художник слова называет себя «рабом внутреннего голоса» в молчании познающего тайны вселенной и земной жизни:
И сам я только - раб,
Раб внутреннего голоса,
Раб времени - жизни и вселенной3.
Как мыслит В. С. Библер, произведение тогда лишь глубоко, когда есть «двоемыслие» [1, с. 244]. Герой в тишине созерцает небо, и ему открываются тайны. Так считает и один из философов нашего времени Ю. В. Мамлеев, заметивший, что «высокая метафизика может быть постигнута лишь в результате чистого созерцания и глубокого сверхрационального духовного опыта» [11, с. 97]. «Глубокий сверхрациональный духовный опыт» творца принес свои плоды: «тайна отступила перед упорством. Плата была огромна за тайну. Я одинок.,.»4. Через прозаические миниатюры А. Миттову, как Я. Ухсаю, через его лирику «удалось сказать о национальной картине мира чувашского этноса, о его философии - жизни по закону гармонии с природой», где в молчании постигается величие жизни, ее стремление к свету. Образы, представляющие мотив тишины «взаимосвязаны, взаимодополняемы, все вместе образуют цельный смысловой план - семантическую систему всего творчества художника слова» [5, с. 289].
Познавшие тишину вечности, особую тишину, наполненную музыкой сфер, к сожалению, остаются в одиночестве, признание приходит через десятилетия, столетия, ибо им дано опережать время - такой была и стезя Анатолия Миттова; но, несмотря на одиночество, он был временами весьма счастлив, так как познавшему глубины тишины, молчания, открывается сакральное, поэтому и свои творения он выстраивает на основе «двоемыслия». О встрече с тишиной, о минутах радости говорит художник в миниатюре «Как только поднималось солнце»: «Как только поднималось солнце, я принимался за работу. Никто не нарушало моего спокойствия. На улице играл солнечный свет, я тихо работал. Если работа клеилась, мне хотелось петь и прижимать всех к своей груди. Тогда я уходил в лес. Лежал на спине и смотрел в небо. Небо было голубое и прозрачное. Вокруг была тишина и пели птицы. Они славили жизнь. По небу плавали белые тени, как моя мечта. Я радовался жизни и уходил домой просветленный»5. В данной
3 Там же. С. 202.
4 Там же. С. 113.
5 Там же. С. 146.
миниатюре семантическим наполнением исследуемого мотива выступают следующие словосочетания и лексемы: «спокойствие», «тихо работал», «тишина», «голубое небо», «просветленный». Ключевые образы данного дискурса - «солнце», «солнечный свет», «небо», «птицы», «тишина», «белые тени» - представляют мир горний. Он тихо спускается на мир земной. Встреча двух миров -горнего и земного - дарит тишину, а она - радость бытия, поэтому герой уходит домой «просветленным», то есть пропитанным светом. Исследователь считает, что особое внимание следует обратить на предложение «Тогда я уходил в лес».
Образ леса является у А. Миттова, как и у чувашского этноса, символом чистоты и единства земного и небесного.
Истоки национального в его произведениях обусловлены своеобразным типом художественного мышления, видения мира, восходящего к мифологическому мышлению, в основе которого лежит и поклонение деревьям, лесу. Мифологическое представление о жизни реализуется в символе дерева, являющимся одним из древнейших архе-типических образов-символов. Обратимся к суждению Д. Д. Фрэзера. В исследовании «Золотая ветвь», в главе «Поклонение деревьям» он сообщает о племени финно-угорской группы, которые многие обряды совершали в священных рощах, «нередко такие рощи представляли собой простые поляны или расчищенные участки леса с несколькими деревьями, на которых... развешивались шкуры принесенных в жертву животных». «В самом центре рощи - по крайней мере, у волжских племен -стояло священное дерево». До молитвы - обращения к Богу - дереву приносили жертву. Со слов Д. Д. Фрэзера, «в роще запрещалось рубить деревья и срывать ветви; женщины туда, как правило, не допускались» [12, с. 112]. Следует отметить, что священное отношение к деревьям у чувашей сохранилось вплоть до наших дней.
А. И. Клизовский в своем философском труде приводит дискурс об отшельнике, для которого таинство воссоединения с миром есть обычное явление: «У одного отшельника спросили: как может он пребывать в постоянном молчании? Он очень удивился и сказал: «Напротив, никогда не молчу и беседую непрестанно. Так много собеседников посещают меня». Отшельник настолько приблизился к Миру Незримому, что он стал для него вполне ощутимым. Мир утвердился в своем Величии» [10, с. 450]. А. Миттов, как тот отшельник,
также в молчании и тишине приближался к миру сакральному, для него он утвердился в своем величии, поэтому герою миниатюры в лесу, наполненном светом, тишиной, поется, так как он в единстве с природой: происходит таинство воссоединения с природой, там «свое и наше». «Свое» - это чистое, первозданное, белое, то, что есть у леса, «наше» - это человеческое, принимающее чистоту леса, отчего чувство легкости, так как произошло воссоединение с тайной бытия, об этом и повествуется в анализируемой миниатюре. Об этом же повествуется в стихотворении чувашского поэта Г. Н. Айги, принимавшего миро-видение А. Миттова, «Лес - сразу за оградой»1: Края леса «светлы // как День в завете
Поляны в художественном мире поэта, как и у А. Миттова, наполнены солнечным светом, в них «Чистота - Обособленность», по их мнению, это солнце всегда было на поляне и будет в ней:
... а было и есть и пробудет всегда это Счастье!2
«Друг - брат» дерево светится в солнечном свете, целомудрие человека, по мнению творцов, «куется» духом вхожденности в плоть дерева. Видение живого дерева - дитя Бога средь гнили и холода времени равно целомудрию, чистоте, живая сила дерева, как считают художники слова, даря тишину, помогает преодолевать боль, одиночество, покинутость.
Исследователь считает, что в творчестве А. Мит-това и Г. Айги такие художественные образы, как дуб, сосна, береза, клен, ива, являют собой нечто прекрасное, возвышенное, светлое, чистое, целомудренное, несут своим присутствием живую жизнь. Деревья поют, хором взметаются к небу, они несут дальний свет, при них возвращается детскость, чистота, пространство наполняется светом, пением: пенье: Дух ли самый3.
Герои творчества А. Миттова и Г. Айги при-частны растительному миру, приближаются к тайнам Вселенной через понимание жизни цветов, любой растительности, деревьев. Деревья
1 Айги Г. Н. Задумываясь о друге (некоторые тезисы к творчеству А. Миттова) // Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 103-104.
2 Там же. С. 12.
3 Там же. С 219.
и человек, согласно их точке зрения, равны между собой, дерево что друг, и это по той причине, что в них живет прапамять.
Одним из сквозных образов в художественном пространстве А. Миттова является образ леса, он изображен на многих полотнах, обратимся к следующим: Лес. 1966 (фанера, масло), Лес. Ели. 1967 (картон, темпера), Лес (крестьяне в лесу). 1966-1967 (бумага, темпера). На указанных полотнах лес выступает как символ чистоты, посредника между земным и небесным. На картине 1966 года изображен лес, омываемый солнечным светом. Шаровидные формы деревьев символизируют гармонию, деревья «купаются» в золоте света, в лесу царит тишина, представляющая значимое отсутствие. На картине 1967-1967 годов «видение» леса не сводится к прямому его наблюдению, его образ представляется в голубом цвете - цвете неба, творец его одушевляет посредством изображения на переднем плане людей в белых одеждах. И при помощи цвета одежды крестьян мастер смог сказать о присутствии чистоты. Лес дышит, вздыхает, замирает, он есть место присутствия сакрального. На картине 1967 года лес полон тайны, ели, мы это чувствуем, погружены в вечность. Они есть хранители цельности, художник показал торжество всеединства.
В миниатюре тема «цельности» удачно представлена через повторяющийся сочинительный союз «и»: «хотелось петь и прижимать всех к своей груди», «лежал и смотрел», голубое и прозрачное», «была тишина и пели птицы», «радовался жизни и уходил домой»1. В указанных картинах и миниатюре автору удалось соединить земное и небесное. Ассонанс на «а» в миниатюре, солнечный свет в картине «Лес» 1966 года, голубой цвет в картине «Лес. Ели» 1967 года, белый цвет одежд и устремленность деревьев к миру верхнему расширяют пространство текста и указанных полотен, выстраивая тем самым вектор устремленности к небесному от земного. Все это вместе представляет мифологическое сознание: лес выступает наравне с человеком, он «купает» героя в своем свете - мерцании, как на указанных полотнах, у него свой путь - к солнцу, свету, на этот путь выводит он и человека, поэтому, вероятно,
1 Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 146.
люди на картине «Лес (крестьяне в лесу)» изображены в белых одеяниях.
Лес у А. Миттова и Г. Айги - это место «иной родины», он выступает как место заповедное, хранящее тайну о началах бытия, образ леса у них притягателен, лес есть центр «сверхместа», то есть места присутствия духа: будьте -как Духа присутствие!..
будьте - как лики Его не для зрения - чистые: светом2.
Лес есть «центр» «сверх-места», то есть места, полного таинственной силы, вероятно, его образ здесь выступает и как символ народа, его души, духа.
Как видно из приведенных дискурсов и отдельных живописных полотен, земному без особого труда удается проникнуть в небесное. Среди леса царит тишина, чистота и святость. Через образ леса, вероятно, художник слова представил сакральный центр, куда направляется его герой. Как мы заметили, через ассонанс на «а», через актуализацию определения «белый» («по небу плавали белые тени»)3 А. Миттову удалось подчеркнуть чистоту и святость леса.
Лес в художественном пространстве творца -место, где очищается душа, где она встречается с тишиной. Лес воспринимается как Вселенная. Образ леса здесь вобрал функции дерева, растения как посредника между землей и небом.
Будем считать, что образы дерева, куста, цветов, злаков, произрастающих на земле, - это различные проекции универсального архетипичного символа, космического древа жизни, соединяющего земное и небесное, представляющего собой единство плоти и духа, небесного и профаниче-ского, высокого и низкого, то есть цельность, единство бинарных оппозиций.
Мифологичность творчества А. Миттова, по всей видимости, объясняется тем, что он ищет пути самоопределения человека в этом мире, связи сегодняшнего знания с прошлым и будущим, он,
2 Айги Г. Н. Задумываясь о друге (некоторые тезисы к творчеству А. Миттова) // Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 111.
3 Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 146.
как и многие творцы ХХ в., считает, что человек должен научиться читать те знаки, которые оставили наши предки, должен услышать самого себя.
В этом плане интересно высказывание Г. Д. Га-чева, заметившего, что «человек вообще срединное существо между небом и землей. Поэтому он всегда моделирует между ними. У равнинного народа архетипом - братом по срединности - является дерево. И модель Мирового Древа - руководящая в логосе равнинных народов (...)» [2, с. 417]. Руководящая она и в творчестве А. Миттова.
Как мы заметили, «на основе «двоемыслия» выстроены почти все прозаические миниатюры А. Миттова, поэтому они философичны, глубоки по содержанию» [4, с. 41]. Анализируемая миниатюра не является исключением: на поверхности -созерцание неба; в подтексте - встреча с миром верхним, погружение в его тайну, в ту тишину, которая являет собой сакральное.
Так, в миниатюре «Величие мира ... приемлю»: Величие мира с его застывшим лицом приемлю. Величие скорби с ее неподвижной душой приемлю. Любовь наземную в страдании, в крови приемлю. Удел одиноких, как жизни улыбку, приемлю»1 . Через трижды употребленный глагол настояще-будущего времени «приемлю» творец обозначает свое миросозерцание - принимать все на этой земле, чтобы быть, сохраняя свет души своей, - а это и есть мирочувствование чувашского этноса, значит, А. Миттов и через данную миниатюру представляет мировидение своего народа. Лексема «тишина» в данном дискурсе отсутствует, однако образ тишины представляется через определения «застывшим» касательно «лица мира», «неподвижной» касательно «души скорби». Улыбку жизни, несмотря на страдания, художник принимает.
Резюме. Мы предполагаем, что мотив «тишины» в художественном пространстве А. Миттова является способом говорить о значимом отсутствующем, о вечном, сакральном.
Литература
1. Библер В. С. От наукоучения - к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. М.: Политиздат, 1990. 413 с.
1 Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника / сост., прим. и коммент. О. В. Таллеровой-Миттовой; вступ. ст. Н. В. Воронова. Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 1990. С. 96.
2. Гачев Г Д. Национальные образы мира: Общие вопросы. Русский. Болгарский. Киргизский. Грузинский. Армянский / предисл. Е. Сидорова. М.: Сов. писатель, 1988. 447 с.
3. Ермакова Г. А. Ведущие мотивы в поэме П. П. Хузангая «Песни Тилли» как представление мифологического сознания // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота. 2017. № 1(67): в 2-х ч. Ч. 1. С. 21-23.
4. Ермакова Г. А. Звуки земли и неба услышаны. Творчество А. Миттова как постижение метафизического // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева. 2015. № 3. С. 36 - 44.
5. Ермакова Г. А. Картина мира этноса через семантику языковых единиц лирического произведения Я. Ухсая «Полюбил я, поля, вас» // Вестник Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова. 2012. № 4. С. 289-291.
6. Ермакова Г. А. Роль бинарных оппозиций в сборнике С. Азамат «Струят капели» // Вестник Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова. 2015. № 2. С. 145-152.
7. Ермакова Г. А. Слово Г. Н. Волкова в ракурсе «познающего мышления» // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева. 2017. № 2 (94). С. 91-101.
8. Ермакова Г. А. Слово Айги. 2-е изд. испр., и доп. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2007. 372 с.
9. Иванов-Орков Г. Н Три мира Миттова // Художник Анатолий Миттов. Дорога в гору. На русск. языке / сост. А. И. Мордвинова. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2011. С. 83-115.
10. Клизовский А. И. Основы миропонимания новой эпохи. Минск: Мога-Н - Вида-Н, 1997. 816 с.
11. Мамлеев Ю. В. Судьба бытия // Вопросы философии. 1993. № 11. С. 77-100.
12. Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии: пер. с англ. М. К. Рыклина / послесл. и коммент. С. А. Токарева. М.: Политиздат, 1980. 831 с.
13. Художник Анатолий Миттов. Дорога в гору. На русск. языке / сост. А. И. Мордвинова. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2011. 208 с.
14. Хузангай А. П. Уроки Миттова // Анатолий Иванович Миттов: Воспоминания, стихотворения. Очерки, художественно-критические статьи. Дневниковые записи, рассказы, стихи художника. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1990. С. 158-162.
15. Хайдеггер М. Лекции о метафизике / пер. с нем. и коммент. С. Жигалкина. М.: Языки славянских культур, 2010. 160 с.
16. Яковлев. Ю. В. Погружение в тайны бытия: трагический итог пути А. Миттова как предупреждение // Художник Анатолий Миттов. Дорога в гору. На русск. языке / сост. А. И. Мордвинова. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2011. С. 137-161.
References
1. Bibler V. S. Ot naukouchenija - k logike kul'tury: Dva filosof-skih vvedenija v dvadcat' pervyj vek [From the teaching of science to the logic of culture: Two philosophical introductions to the twenty-first century]. Moskow: Politizdat, 1990, 413 p. (In Russ.)
2. Gachev G. D. Nacional'nye obrazy mira: Obshhie voprosy. Russkij. Bolgarskij. Kirgizskij. Gruzinskij. Armjanskij [National images of the world: General questions. Russian. Bulgarian. Kyrgyz. Georgian. Armenian]. Predisl. E. Sidorova. M.: Sov. pisatel', 1988, 447 p. (In Russ.)
3. Ermakova G. A. Vedushhie motivy v pojeme P. P. Huzangaja "Pesni Tilli" kak predstavlenie mifologicheskogo soznanija [Leading motifs in the poem "Songs of Tilly" by P. P. Khu-zangai as a representation of the mythological consciousness]. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. = Philological Sciences. Questions of theory and practice, Tambov: Gramota, 2017, no. 1(67): v 2 ch., ch. 1, pp. 21-23. (In Russ.)
4. Ermakova G. A. Zvuki zemli i neba uslyshany. Tvorchestvo A. Mittova kak postizhenie metafizicheskogo [Sounds of the earth and the sky are heard. Creativity of A. Mittov as comprehension metaphysical]. Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo pedago-gicheskogo universiteta im. I. Ja. Jakovleva = I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University Bulletin, 2015, no 3, pp. 36-44. (In Russ.)
5. Ermakova G. A. Kartina mira jetnosa cherez semantiku jazykovyh edinic liricheskogo proizvedenija Ja. Uhsaja «Poljubil ja, polja, vas» [Picture of the world of the ethnos through the semantics of the linguistic units of the lyrical work of Y. Uhsay "I fell in love, fields, you"]. Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo universiteta im. I. N. Ul'janova = Bulletin of the Chuvash University, 2012, no, 4, pp. 289-291. (In Russ.)
6. Ermakova G. A. Rol' binarnyh oppozicij v sbornike S. Aza-mat «Strujat kapeli» [Role of binary oppositions in the collection "Stroke the drops" by S. Azamat]. Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo universiteta im. I. N. Ul'janova = Bulletin of the Chuvash University, 2015, no. 2, pp. 145-152. (In Russ.)
7. Ermakova G. A. Slovo G. N. Volkova v rakurse «poznajush-hego myshlenija» [Word of G. Volkov in the foreshortening of "cognitive thinking"]. Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. I. Ja. Jakovleva = I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University Bulletin, 2017, no. 2 (94), pp. 91-101. (In Russ.)
8. Ermakova G. A. Slovo Ajgi [The word Aigi]. 2-e izd. ispr., i dop. Cheboksary: Izd-vo Chuvash. un-ta, 2007, 372 p. (In Russ.)
9. Ivanov-Orkov G. N. Tri mira Mittova [Three worlds of Mittov]. HudozhnikAnatolijMittov. Doroga v goru = Anatoly Mittov. Road to the mountain, sost. A. I. Mordvinova. Cheboksary: Chuvash. kn. izd-vo, 2011, pp. 83-115. (In Russ.)
10. Klizovskij A. I. Osnovy miroponimanija novoj jepohi [Fundamentals of the world view of a new era]. Minsk: Moga-N -Vida-N, 1997, 816 p. (In Russ.)
11. Mamleev Ju. V. Sud'ba bytija [Fate of life]. Voprosyfilo-sofii = Issues ofphilosophy, 1993, no. 11, pp. 77-100. (In Russ.)
12. Frjezer D. D. Zolotaja vetv': Issledovanie magii i religii [Golden branch: exploring magic and religion]. Transl. angl. M. K. Ryklina, Moskow: Politizdat, 1980, 831 p. (In Russ.)
13. Hudozhnik Anatolij Mittov. Doroga v goru [Road to the mountain]. Cheboksary: Chuvash. kn. izd-vo, 2011, 208 p.
14. Huzangaj A. P. Uroki Mittova [Mittov's Lessons]. Anatolij Ivanovich Mittov: Vospominanija, stihotvorenija. Ocherki, hudozhest-venno-kriticheskie stat'i. Dnevnikovye zapisi, rasskazy, stihi hudozh-nika = Anatoly Ivanovich Mittov: Memoirs, poems. Essays, artistically critical articles. Diary entries, stories, poems by the artist, Cheboksary: Chuvash, kn. izd-vo, 1990, pp. 158-162. (In Russ.)
15. Hajdegger M. Lekcii o metafizike [Lectures on metaphysics]. Transl. ger. S. Zhigalkina, Moskow: Jazyki slavjanskih kul'tur, 2010, 160 p. (In Russ.)
16. Jakovlev. Ju. V. Pogruzhenie v tajny bytija: tragicheskij itog puti A. Mittova kak preduprezhdenie [Immersion in the mysteries of life: the tragic outcome of A. Mittov's path as a warning]. Hudozhnik Anatolij Mittov. Doroga v goru = Anatoly Mittov. Road to the mountain, sost. A. I. Mordvinova. Cheboksary: Chuvash. kn. izd-vo, 2011, pp. 137-161. (In Russ.)
Статья поступила в редакцию 4.01.2018 г.
Submitted 4.01.2018.
Для цитирования: Ермакова Г. А. Якимова Н. И. Особенности предсавления мотива тишины в прозаических миниатюрах Анатолия Миттова // Вестник Марийского государственного университета. 2018. Т. 12. № 2. С. 121-128.
Citation for an article: Ermakova G. A. Yakimova N. I. Peculiarities of representation of the motif of silence in the prose miniatures by Anatoly Mittov. Vestnik of the Mari State University. 2018, vol. 12, no. 2, pp. 121-128.
Ермакова Галина Алексеевна, доктор филологических наук, доцент, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары,
ermakil@yandex. т
Якимова Надежда Ивановна, кандидат филологических наук, доцент, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары,
yakimovanadya@yandex. т
Galina A. Ermakova, Dr. Sci (Philology), associate professor, I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, [email protected]
Nadezhda I. Yakimova, Ph. D. (Philology), associate professor, I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary,
