CC BY
84
В.П. ТРУХИН
сийской Федерации в решениях Верховного Суда РФ: в 2 т. / отв. ред. В.И. Казьмин. М., 2004. Т. 2. С. 13-15; 33-34.
10 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 апр. 2001 г. № 7-п.
11 См., напр.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2; определения Верховного Суда РФ от 25 февр. 2004 г. по делу № 46-Г03-25, от 21 янв. 2003 г. по делу № 19-Г03-1 // СПС «Кон-сультантПлюс».
12 См., напр.: Постановления Конституционного Суда РФ от 27 апр. 2001 г. № 7-п, от 18 июля 2003 г. № 14-п // СЗ РФ. 2003. № 30. Ст. 3102.
13 Там же.
14 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 янв. 2001 г. № 1-п // Там же. 2002. № 7. Ст. 700.
15 Определение Конституционного Суда РФ от 4 июля 2002 г. № 202-о.
16 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 дек. 2001 г. № 17-п // СЗ РФ. 2002. № 1 (ч. 2). Ст. 126.
17 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 апр. 2001 г. № 7-п.
18 См., напр.: Определение Кассационной коллегии ВС РФ от 6 марта 2000 г. по делу № КАС 00-97 // Избирательные права и право на участие в референдуме граждан Российской Федерации в решениях Верховного Суда РФ (1995-2000): в 2 т. / отв. ред. О.Ю. Велья-шев. М., 2001. Т. 2. С. 583-589.
19 Определения Верховного Суда РФ от 7 июля 2004 г. № 45-Г04-29, от 17 нояб. 2004 г. № 19-Г04-8, от 17 нояб. 2004 г. № 72-Г04-11, от 23 нояб. 2004 г. № 91-Г04-23 // СПС «КонсультантПлюс».
20 Избирательные споры в судебной практике: Сборник судебных решений федеральных судов: в 3 ч. Ч. 1: Выборы депутатов Законодательного собрания Иркутской области (2000 г.) / сост. В.В. Игнатенко, А.В. Миронов. Иркутск, 2003. С. 20.
21 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 апр. 2001 г. № 7-п.
22 См., напр.: п. 5 ст. 78 (срок подачи заявления об отмене регистрации кандидата) или п. 1 ст. 77 ФЗ об основных гарантиях избирательных прав (срок отмены решения нижестоящей избирательной комиссии об итогах голосования).
23 См. подробнее: Штурнев А.Е. Конституционно-правовая ответственность за избирательные правонарушения в Российской Федерации. Иркутск, 2004. С. 62.
24 Определения Верховного Суда РФ от 10 янв. 2003 г. № 47-Г02-27, от 17 нояб. 2004 г. № 22-Г04-12; от 20 окт. 2004 г. № 55-Г04-12 // Избирательные права и право на участие в референдуме граждан Российской Федерации в решениях Верховного Суда РФ. С. 35-38; СПС «КонсультантПлюс».
25 См. подробнее: Определение Конституционного Суда РФ от 5 февр. 2004 г. № 68-о // СПС «Консуль-тантПлюс».
26 Особое мнение судьи А.Л. Кононова к постановлению Конституционного Суда РФ от 19 марта 2003 г. № 3-п // СЗ РФ. 2003. № 14. Ст. 1302.
27 Определение Конституционного Суда РФ от 6 февр. 2004 г. 27-о // СПС «КонсультантПлюс».
28 См.: Определение Верховного Суда РФ от 25 февр. 2004 г. № 46-Г03-25, от 25 авг. 2004 г. № 78-Г04-31 // Там же.
29 Решение Иркутского областного суда от 23 сент. 2000 г. по жалобе Боровского В.М. // Избирательные споры в судебной практике: Сборник судебных решений федеральных судов: в 3 ч. Ч. 2: Выборы депутатов Законодательного собрания Иркутской области (2000 г.) / сост. В.В. Игнатенко, А.В. Миронов. Иркутск, 2003. С. 10-15.
30 Закрепляется право обращений с жалобами в вышестоящие комиссии и в суд.
31 Постановление Конституционного Суда РФ от 26 дек. 2005 г. № 14-п // СЗ РФ. 2006. № 3. Ст. 337.
32 Там же. 1998. № 28. Ст. 3394.
33 Постановление Конституционного Суда РФ от 3 февр. 1998 г. № 5-п // Там же. № 6. Ст. 784.
В.П. ТРУХИН
аспирант
ОСОБЕННОСТИ ПРЕДМЕТА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРИ СОВЕРШЕНИИ МОШЕННИЧЕСТВА В КРЕДИТНО-БАНКОВСКОЙ СФЕРЕ
На практике возникает множество вопросов в связи с определением предмета мошенничества при получении кредита. В литературе с понятием предмета преступления, как правило, связывают материальные предметы внешнего мира, на которые непосредственно направлены действия виновного при посягательстве на объект преступления1. В то же время предмет преступления, как справедливо отмечает Н.А. Беляев, нельзя отождествлять с общественным отношением, так как элемент целого никогда не может быть одновременно и самим целым2.
В нашем случае требует уточнения предмет мошенничества в виде чужого имущества. Дело в том, что в диспозициях соответствующих уголовно-правовых норм УК РСФСР 1960 г. термин «чужое имущество» не применялся. В действующем уголовном законодательстве он используется (равно как и в имперском законодательстве). В примечании к ст. 158 УК РФ указывается, что «под хищением... понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц,
© В.П. Трухин, 2006
ПРАВО И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества».
Однако, как видно, сам термин «чужой» не разъясняется. Возможно, законодатель полагает, что он очевиден для понимания. Между тем здесь не все очевидно, как кажется, несмотря на разъяснение Пленума Верховного Суда России, о котором будет сказано далее. Например, лицо, обладающее определенным количеством акций предприятия, может считать, что имущество частично принадлежит и ему. Если данное лицо путем обмана снимет с банковского счета предприятия определенную сумму денег, принадлежащих предприятию, то будет ли это хищением чужого имущества?
Заметим, что категория «чужое имущество» была предметом официального толкования Пленума Верховного Суда Российской Федерации, в соответствии с постановлением которого «О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности» от 25 апреля 1995 г. (в п. 1) определяется: «Разъяснить судам, что предметом хищения и иных преступлений, ответственность за совершение которых предусмотрена нормами главы пятой УК РСФСР, является чужое, т.е. не находящееся в собственности или законном владении виновного, имущество»3. Совершенно очевидно, на наш взгляд, что в этом аспекте возникают гражданско-правовые отношения, которые при определенных условиях могут перейти в уголовно-правовые. Подробное рассмотрение соотношения гражданско-правовых и уголовно-правовых отношений представляет собой предмет специального изучения и выходит за пределы нашего исследования.
Делая промежуточный итог и уточняя ранее раскрытые положения, можно констатировать, что непосредственным объектом мошенничества является субъективное право собственности в части осуществления собственником правомочий владения, пользования и распоряжения имуществом. Только лишь наличие всех трех правомочий составляет субъективное право собственности. Правомочия владения и распоряжения имуществом могут выступать как самостоятельные объекты преступного посягательства.
Предметом мошенничества могут быть прежде всего те вещи материального мира, в которые вложен труд человека, в связи с чем они получают определенную стоимость.
Вместе с тем предметом мошенничества могут являться и те вещи, в которые не вложен труд, но которые, например, находятся на участке земли, принадлежащем частному лицу. Предметом мошенничества могут быть, далее, любые вещи, в том числе изъятые из гражданского оборота (валютные ценности, яды и т.п.). Исключение составляют лишь отдельные специфические предметы, противоправное завладение которыми отдельными гражданами в первую очередь создает угрозу не собственности, а иным объектам. К этим деяниям относится хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 164 УК РФ), ядерных материалов и радиоактивных веществ (ст. 221 УК РФ), оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК РФ), наркотических средств или психотропных веществ (ст. 229 УК РФ).
Кроме того, предметы мошенничества могут находиться в любом физическом состоянии, иметь любой вид и форму. Одни предметы имеют самостоятельное значение, другие же могут являться лишь составной частью основного имущества; в одних случаях предмет обладает индивидуально определенными признаками, в других — наделен родовыми свойствами. Однако главным критерием определения предмета посягательства при квалификации мошенничества выступает то условие, что данное имущество не принадлежит самому виновному, а является для него чужим. В связи с изложенным мы не можем согласиться с мнением, что «в такой разновидности мошенничества, как приобретение права на имущество, предмет отсутствует»4. В преступлениях против собственности, на наш взгляд, не может не быть предмета. В любом случае собственность в какой-либо форме объективируется в окружающем мире, а если этого не происходит, то нет и собственности, и тогда нет речи об уголовно-правовых отношениях вообще. Наша точка зрения находит подтверждение в литературе. Так, в одном из комментариев к УК РФ указывается, что «предметом мошенничества может быть не только имущество, но и право на него, отдельные правомочия по имуществу (например, виновный может завладеть правом пользования жильем)»5.
Примечания
1 Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. Л., 1979. С. 44; Таций В.Я.
Известия ИГЭА. 2006. № 4 (49)
E.B. ЮДИН
Предмет преступления // Правоведение. 1984. № 4. С. 52-55.
2 Курс советского уголовного права. Л., 1968. Т. 1. С. 303; См. также: Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М., 1975. С. 56-58.
3 Бюллетень Верховного Суда РФ. 1995. № 7. С. 15.
4 Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М., 2001. С. 65.
5 Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А.В. Наумова. М., 1996. С. 407; См. также: Яни П.С. Мошенничество и иные преступления против собственности: уголовная ответственность. М., 2002. С. 56.
Е.В. ЮДИН
аспирант
ИНТЕРЕСЫ ПРАВОСУДИЯ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Для обеспечения справедливости наказания и соблюдения направленности на ее восстановление необходимо не только обеспечение возможности коррекции наказания, но и осознание этой справедливости осужденным, потерпевшим и обществом. В свою очередь, для констатации факта реализации справедливого наказания необходима судебная процедура, в процессе которой должны учитываться те же обстоятельства, что и на этапе назначения наказания, а также иные обстоятельства, связанные с исполнением наказания и возмещением вреда, возникшие в процессе исполнения наказания. С установлением факта реализации справедливого наказания и связывается значение этапа прекращения наказания. И хотя установление данного факта еще не означает, что справедливость будет восстановлена, поскольку вред к моменту реализации справедливого наказания может быть не возмещен, однако в результате реализации справедливого наказания и его прекращения правоограничения в отношении конкретного лица должны быть отменены, поскольку их сохранение уже не имеет нравственного смысла в рамках деятельности по осуществлению правосудия.
Регламентации этапа прекращения наказания в Уголовном кодексе Российской Федерации (далее — УК РФ) посвящены ст. 84-86. Как видно из содержания данных статей, прекращение наказания в них связывается с появлением обстоятельств внешнего характера, не зависящих от воли осужденного (за исключением ст. 85 УК РФ). Это значит, что указанные статьи ориентированы на решение вопросов государственно-организационного характера, поскольку (если их анализировать методом исключения в сопоставлении с практикой их применения) иных целей предусмотренные ими меры при современном состоянии их регламентации иметь не могут.
А.С. Михлин приводит данные о том, что в 1999 г. 18,6% осужденных к смертной казни были помилованы без их просьбы1. Несмотря на то что некоторые авторы разграничивают виды политической, уголовно-правовой и раз-грузочно-корректирующей амнистии2, если оценить каждый из этих видов, можно заключить, что фактически они осуществляются одинаково — осужденные освобождаются практически безусловно: то, что указываются категории осужденных, — это только свидетельство их дифференциации, а то, что не учитываются интересы потерпевших и общества, — это свидетельство односторонности решения проблемы, а значит, приоритета интересов осужденных. Чтобы изменить такое положение, необходимо содержательно менять сами нормы, регламентирующие амнистию и помилование.
О том, что в действительности природа амнистий искажена, свидетельствуют и результаты проведенного автором опроса. Были опрошены 148 следователей следственных подразделений УВД Иркутской области, 59 судей по уголовным делам судов Иркутской области, 110 сотрудников ГУ ФСИН по Иркутской области, 211 осужденных, совершивших корыстно-насильственные преступления в период с 2000 по 2004 г., и 102 потерпевших от указанных лиц. Респондентам было задано три вопроса: «Учитываются ли при амнистировании преступников интересы потерпевших?», «Если Вы считаете, что интересы потерпевших при амнистировании не учитываются, то согласны ли Вы с таким положением?», «Способствует ли применение амнистии, по Вашему мнению, достижению целей наказания?» Большинство респондентов указали, что интересы потерпевших при амнистировании не учитываются.
Такой результат вполне объясним: в актах об амнистии не предусматривается обязанность соответствующих органов власти
© Е.В. Юдин, 2006
