CC BY
306
ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИЧЕСКОГО ЯЗЫКА А. ВОЗНЕСЕНСКОГО В ПОЭМАХ
РУБЕЖА га-**! ВЕКОВ
Гудкова Светлана Петровна
Доктор филол. наук., профессор кафедры русской и зарубежной литературы Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева, г. Саранск
Пивкина Екатерина Васильевна Студент филологического факультета Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева, г. Саранск
А. Вознесенский - один из самых ярких представителей «эстрадной» поэзии 60-х годов XX века, в чьем творчестве звучащее эпатажное слово - одна из главных форм общения как с читателем, так и с аудиторией. Совершенно справедливо В. Катаев назвал поэзию А. Вознесенского «депо метафор» [7, с. 7]. Сам поэт значительный акцент делает именно на метафоре, называя ее «мотором формы». Уже раннее стихотворение «Гойя» (1959), где воплотились основные черты его поэтического стиля («Я -Гойя! / Глазницы воронок мне выклевал ворог, / слетая на поле нагое. / Я - Горе. <...> [3, с. 169]), породило двойственное отношение современников к формально-стилистическим экспериментам автора.
Следует отметить, что А. Вознесенский заново пересматривает наследие русских футуристов, обэриутов: возвращает утраченный интерес к смысловым звуковым перекличкам, реанимирует и обновляет метафорический рисунок стиха. Необычная версификационность его поэзии, а также личность самого автора, «короля эксперимента», вот уже на протяжении более пяти десятилетий, порождают многочисленные полемические дискуссии [см.: 6; 7; 13].
Яркими языковыми экспериментами отличается и жанр поэмы, активно развивающийся и в позднем творчестве поэта. Поэмы А. Вознесенского в большинстве случаев тяготеют к синтезу лирики и драмы. Лирико-драматическая поэма становится одной из ведущих жанровых форм позднего творчества А. Вознесенского («Ров», 1986; «Компра», 1996; «Гуру ураган», 1998; «Кара Карфагена», 1999; «Девочка с пирсингом», 1999; «Берегите заик», 1999; «Вампы», 2005 и др.).
С особой трагедийной силой авторская боль по утраченным духовным ценностям, русскому человеку, России звучит в поэзии А. Вознесенского конца XX века. Голос поэта, сливаясь с общим тоном «державно-патриотической» лирики, в большинстве случаев выделяется своим особым звучанием, внутренней надломленностью стиха. Помимо содержательного наполнения важную роль, как мы уже подчеркивали, играет формальная сторона произведения. Поэт для выражения внутреннего состояния своего лирического героя синтезирует разные виды искусства. Художественно-эстетические возможности музыки и живописи в творчестве поэта способствуют наиболее глубокому эмоциональному воздействию на читателя. Он соединяет поэзию и пластическое искусство.
Необходимо отметить, что тема духовного распада проходит через все творчество А. Вознесенского, но со временем смысл ее существенно изменяется. Если в ранний период поэт говорил о распаде старых, отживших свой век форм жизни и искусства, мешавших рождению и утверждению нового, то в конце XX столетия речь уже идет о распаде бытийных, духовно-нравственных ценностей (поэмы «Компра», «Девочка с пирсингом», «Берегите заик», «Вампы» и др.).
Уже само заглавие поэмы «Компра» знаковое для осмысления основного лирического мотива. Оно становится символом всеобщего недоверия людей друг к другу. Жизнь с опаской, с оглядкой, шантаж - естественное состояние современного человека: «Объявлена всеобщая мобилизация компромата. Генштаб не спит. Компраба-бушки пикетируют комправнуков. Про. Контра. Мат. Компрадорскую буржуазию вытесняет компрадорский пролетариат. Держите братьев Компрамазовых!» [2]. Экспериментальные словообразовательные приемы («ком-прабабушка», «комправнуки») создают прозрачный эффект распада семейственных отношений. В данном случае важной является и поэтическая отсылка к Ф.М. Достоевскому («Про. Контра»), который через призму отдельно взятой, «случайной», семьи рассматривал современное состояние общества. Можно предположить, что поэт противопоставляет героев Ф.М. Достоевского, с одной стороны, потерявшихся, переступивших нравственные законы, но, с другой, - ищущих пути к духовному очищению [9; 10]. Если у Ф.М. Достоевского все же остается вера в преобразование русского человека («Не убивал, но виновен»), то у А. Вознесенского нет такого оптимистического взгляда на будущее: «Богоматерь скомпрометирована. / Её гонит с квартиры двуногий примат», - безапелляционно заявляет поэт [2].
В основе произведения лежит драматический конфликт лирического героя и общества. Ярким подтверждением того, что «Компра» тяготеет к жанру лирико-драматической поэмы, служит и сама композиция произведения, учитывающая форму классической драмы. А. Вознесенский выстраивает свою поэму не из глав или частей, а из актов (IV акта). Формальная организация поэтического текста также способствует передаче всеобщего состояния - компромата. Автор наряду с актами вводит и прослушивание кассет («первая сторона кассеты», «вторая сторона кассеты», «послушаем»), как неотъемлемую часть аудикомпромата (О Давиде одавидеодавидеодави-деодавидео / Наши теннисные корты, / как авоська, полны компры. / Компромартовские кошки / мажут аудиофон» [2]).
Следует отметить еще один важный поэтический прием, который играет значимую роль в поэтическом тексте А. Вознесенского, - это «кругометы» («одавидеодави-деодавидеодавидео»). Данный прием некоторые исследователи склонны рассматривать как отдельный жанр -«однословие» [11, с. 204], берущий начало в творчестве русских футуристов («вольшевик» Хлебникова, «бюро-кратиада» Маяковского и др.) и активно развивающийся в поэзии постмодернизма (поэма Д. А. Пригова «Махроть всея Руси»). Так, М. Эпштейн замечает, что у каждого автора есть свой излюбленный способ формования новых слов: «Если у Хлебникова это сращение корней, то у Маяковского - экспрессивная аффиксация или переаффиксация, ломание слова через отрыв и присоединение новой приставки или суффикса («громадье», «выжиревший»,
«препохабие», «тьмутараканясь») [12]. В творчестве А. Вознесенского исследователь обнаруживает особый способ создания однословия - «многочленные, "гусеничные" однословия, в которых конец одного слова становится началом другого» "матьматьматьма" ("мать" переходит в "тьма" и обратно), <...> Часто такие потенциально бесконечные "словословия" записываются в виде спирали или круга, где нет входа и выхода, но только переход одного слова в другое, своего рода буквенная вибрация» [12]. Сам поэт называет данный тип словообразования - «кругоме-том» или «круговой метафорой», видя в таком круговращении важную поэтическую находку.
В поэме «Компра» выделенный «кругомет» («О Давиде одавидеодавидеодавидеодавидео») выполняет важную идейно-смысловую нагрузку. Упоминание о Давиде, идеальном правителе еврейского народа, объединившем царства Израиля и Иудеи, в данном случае выступает как символ могущества и засилья шантажа, компромата, разрушения родственных связей (в цепочке неразрывного слова угадывается переход от «давида» к «видео»).
Противостоянием против всеобщего распада в творчестве А. Вознесенского чаще всего выступают поэзия и искусство в целом. В финале данного произведения звучит характерный для всей поэзии автора мотив подвижнического заступничества и возрождение христианских ценностей: «доказав Всевышнему аутентичность, / предъявлю за людей чистоты компромат. / <.> / Неужель ты впрямь, Россия - / Компроматная мессия?!» [2].
В финале голос поэта сливается с голосом лирического героя, становясь одним целым, личностно пережитым. Таким образом, тема предназначения поэта и его роли в обществе тесно слита с размышлениями автора о современной России и ее будущем [5]. Эта тема находит многообразную палитру звучания во многих поздних поэмах А. Вознесенского. Так, например, в поэме «Берегите заик» (1999) представлено двойственное отношение к образу поэтической личности. Автор изображает современную Россию как «заикающуюся» страну, находящуюся под гнетом страха и развала: «Россия демократию си-мули. / Иконы заикаются на Христе. / ХХ век заклинился на букве х...» [1]. Но образ «заики» ассоциируется и с образом поэта. Заикание, по его мнению, не болезнь, а, скорее всего, своеобразная внутренняя «застенчивость», тонкость натуры в сравнении со страшным веком. «Заика» -это человек, необычный, который должен выполнять особую миссию. Подобное слияние семантических значений совершенно разных слов (игра смыслами) рождает иронически-торжественный пафос, отсюда и одновременное звучание в поэтическом тексте глубоко лирической и сатирической тональностей: «Сохраните заику, потому что заика - / последний индивидуалист»; «Не размазывайте по стенке нас, / российские Ньюсуки, / сохраните в себе языка застенчивость, / сохраните в себе заику» или: «Заики - сегодняшние поэты. / Не лечите заик. Им доступно одним / сказать о нашествии блендомеда: / "Блин!"» [1].
В более поздней поэме «Гениальная ошибка» (2004) поэт продолжает развитие темы поэта и поэзии, оставаясь при этом в характерных рамках поэтического стиля своих ранних произведений. Вся поэма строится на «гиперболической» метафоре - коронарографии («Мое сердце - выставка / коронарной графики»). В прямом значении данный термин используется в медицине: рентгено-контрастный метод исследования коронарных артерий сердца, который позволяет точно определить характер и степень поражения сосуда. Иначе его можно представить как графический рисунок работы коронарной артерии, отвечающей за работу главного органа - сердца.
Более того, данный термин в поэме А. Вознесенского можно рассматривать и как смысловую игру, где угадывается произнесение фамилий двух известных живописцев-импрессионистов (Коро и Коровина). Метафорическое звучание поэтического текста строится на слиянии прямого и игрового значений слова [см: 9]. Следует отметить, что для поэта метафора не только средство живописания, но и способ автопортретирования. Он использует характерный для его творчества прием ролевого перевоплощения. Но если поэтический мир ранней лирики был населен конкретными известными личностями, в образы которых часто перевоплощался автор, то в данной поэме происходит самоидентификация личности поэта: «Я спустился по правой ноге / в артерию. / Было горячо, / как в теплоцентрали. / Ело глаза. Я шел по голосу крови. / Красящие вещества пахли йодом. / Красные шариковы / пожирали белых. / «Я голос крови!» - / Кричал Красный. / «Я го...» - возражал пожираемый Белый. / Я шел вверх по течению, подталкиваемый сзади кровью. / «Родная», - подумалось мне...» [3, с. 67].
А. Вознесенский сравнивает поэта с работой сердечной мышцы («Художник рисует сердцем»). Энергия, биение, частота пульса являются главными показателями здоровья сердца, «здоровья» поэтического голоса, который и на этот раз остается неизменным: «Каждый имеет в сердце непонятый шедевр, / но не каждый выставляет его / на глумление публики. / С нашим автором - другое дело: / он наркоман публичности и откровенности» [3, с. 70]. «Гениальная ошибка» - это своего рода поэтический итог творчества самого поэта, проверка на прочность авторской жизненной позиции, избранного пути. Ошибочный диагноз, вынесенный поэту (болезнь сердца), получает идейно-художественное осмысление значимости его творчества сегодня. Оглядываясь назад, он не раскаивается в своих жизненных ошибках, а напротив, не без доли иронии утверждает: «Без ошибки б не было / коронарной графики. / Без кривой улыбочки / санитара Алена. / Жизнь моя - ошибочка / Гениальная» [3, с. 76].
Только поэт, творческая личность, по мнению А. Вознесенского, может противостоять нашествию все разрушающей цивилизации. В своем творчестве автор выстраивает необычный мир, где сам выступает в качестве «игрослова», «игрографа». Поэт играет мирами, соединяет несоединимое, раскрывая новые смысловые горизонты. В этом отношении он является в некотором роде продолжателем традиций Андрея Белого, для которого было характерным обостренное чувство современности как мистерии, стремление к эклектичности, смешению разных лексико-стилистических пластов, экзистенциальных миров.
Отмеченные особенности со всей полнотой проявились и в целом ряде поэм А. Вознесенского рубежа XX -XXI веков. «Гуру Ураган», «Кара Карфагена», «Девочка с пирсингом», «Вампы», «Возвратитесь в цветы» и др. поэмы представляют Апокалипсис века как нормальное состояние. Характерным символом современного мира выступает у А. Вознесенского серовская «Девочка с персиком». Именно она и являет собой «красоту», которая вряд ли может «спасти мир»: «Не гадайте над Девочкой с персиками / с тайной мамонтовско-серовской. / Разгадайте девочку с пирсингом, проколовшую сердце сережкой» [3, с. 232].
Если в конце тысячелетия поэт сосредоточивает внимание на страхе перед «компроматом», то в начале нового столетия поэт с тревогой говорит о том, что Россия теряет свое настоящее лицо, свою историю, свой язык, национальную самобытность, культуру под влиянием
стремительно шагающего научно-технического прогресса, а также модных молодежных увлечений; превращается в образ-«вамп», собирательную фигуру вампира, поглощающего плоды технической цивилизации (поэма «Вампы»).
Таким образом, в поэмах А. Вознесенского рубежа XX-XXI веков представлено лирико-драматическое осмысление современной российской действительности. Основной лирический мотив - это мотив всеобщей боли по утраченным ценностям, ощущение личной причастности к происходящим событиям и чувство ответственности перед судьбой России. Передаче основной поэтической идеи многих поэм А. Вознесенского служат, в первую очередь, многочисленные языковые эксперименты. Сложный метафорический рисунок стиха, обилие неологизмов, визуализация, лексические и синтаксические нарушения, литературная игра - все это позволяет поэту передать многогранность поэтического чувства, актуализировать сложность внутреннего мира лирического героя, тесно слитого с образом самого поэта. С одной стороны, разрабатывая традиции русской классической литературы, а, с другой, - репрезентируя эксперименты авангардного искусства, А. Вознесенский и сегодня остается своеобразным поэтическим символом времени.
Список литературы:
1. Вознесенский А. Берегите заик. Поэма [электронный ресурс] - Режим доступа: http://avos111.narod.ru/beregitesaik.
2. Вознесенский А. Компра. Поэма [электронный ресурс] - Режим доступа:
http://avos 111.narod.ru/beregitesaik.
3. Вознесенский А. СтиXXI века. - М.: Время, 2006. - 264 с.
4. Вознесенский А. Тень звука. - М.: Молодая гвардия, 1969. - 258 с.
5. Гудкова С.П. Особенности жанровых трансформаций в современной поэзии (на примере балладного
цикла М. Степановой «Песни северных южан») // Гуманитарные науки и образование. - 2013. - № 1 (13). - С. 102-106.
6. Гудкова С.П. «Традиционная» и «авангардная» парадигмы в современной поэтическом пространстве: теоретико-и историко-литературные аспекты проблемы // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. - 2009. - № 4. - С. 210-213.
7. Губайловский В. Испытание на прочность (о поэзии А. Вознесенского) // Арион. - 2004. - № 2. - С. 104-110.
8. Катаев В. Немного об авторе // Вознесенский А. Тень звука. - М.: Молодая гвардия, 1969. - С. 3-9.
9. Осовский О.Е. Бахтин вчера, сегодня, завтра: к завершению изданий собрания сочинений М. Бахтина // Гуманитарные науки и образование. - 2013. - № 2 (14). - С. 101-106.
10. Осовский О.Е., Дубровская С.А. Разработка концепции «смехового слова» в трудах М. Бахтина 1930-1960-х гг. // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2014. - № 4-1 (34). - С. 163167.
11. Эпштейн М. Слово как произведение, о жанре од-нословия // Новый мир. - 2000. - № 9. - С. 204215.
12. Эпштейн М. Типы новых слов: опыт классификации [электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.gramma.ru/KOL/?id=1.32.
13. Шайтанов И.О. Дело вкуса: Книга о современной поэзии. - М.: Время, 2007. - 656 с.
14. Шаронова Е.А., Гудкова С.П., Дубровская С.А. Война как карнавал смерти (на материале романа З. Прилепина «Патологии» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 20014. - № 6-1 (36). - С. 204-207.
ИЗБЕГАНИЕ И ДИСКОНФИРМАЦИЯ КАК ФОРМЫ АКТУАЛИЗАЦИИ
ОТКАЗА ОТ ОБЩЕНИЯ
Гуляева Марианна Александровна
старший преподаватель, Волгоградский государственный социально-педагогический университет,ьг.Волгоград
Исследование посвящено проблеме отказа от общения, который трактуется нами как коммуникативный акт, при котором отправитель сознательно или бессознательно демонстрирует намерение не вступать в общение или прервать его с помощью определенного коммуникативного действия или его значимого отсутствия, а получатель, независимо от адекватности интерпретации посланного сигнала, реагирует на него с помощью обратной связи. Цель данной статьи обозначить и разграничить смежные с отказом от общения научные понятия «избегание» и «дисконфирмация». Остановимся подробнее на каждом из них и обозначим их связь с исследуемым нами явлением.
Избегание выделяется В.Ф. Поршневым как вид контрсуггестии (защиты от внушения) - понятия, противоположного суггестии (внушению). Он утверждает, что в своем исходном существе речь была способом внушения, или суггестии; всякий говорящий внушает, однако далеко не всякое словесное внушение приемлется как таковое,
ибо в подавляющем большинстве случаев налицо и встречная психологическая активность, которая называется контрсуггестией. Коммуникативное поведение человека, стремящегося «защититься» от нежелательного общения, достаточно очевидно: он невнимателен, не слушает собеседника, не смотрит на него, постоянно находит повод отвлечься, использует любой предлог для прекращения разговора. Избегание также проявляется в уклонении от определенных ситуаций, в которых может возникнуть опасность «вредного» воздействия, и стремлении уйти от соприкосновения с источником этого воздействия [5].
Приведенное выше описание свидетельствует о том, что избегание является проявлением отказа от общения и выполняет защитную функцию. Например, когда человек встречает знакомого, но не имеет никакого желания общаться с ним и рассказывать о своей жизни, он все равно вынужден какое-то время выслушивать неинтересную для него информацию. При этом он часто «уходит в
