CC BY
0
6. Кучумова ГВ. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: новые формулы ускорения. Известия Самарского научного центра РАН. Самара: Издательство Самарского научного центра РАН, 2010; Т. 12, № 3: 180-186.
7. Förster N. Die Wiederkehr des Erzählens. Deutschsprachige Prosa der 80-er und der 90-er Jahre. Berlin, 2001.
References
1. Zeh J., Urban S. Zwischen Welten. Luchterhand, München, 2023.
2. Rudalev A.G. Katehizis «novogo realizma». Vtoraya volna. XXI vek. Itogi literaturnogo desyatiletiya: yazyk - kul'tura - obschestvo. Samara UIGTU, 2011: 171-180.
3. Maxim Biller: Unschuld mit Grünspan. Wie die Lüge in die deutsche Literatur kam. Frankfurter Allgemeine Zeitung. 1998; 13 Januar, № 13: 3.
4. Frolov G.A. Nemeckij roman na ishode literaturnogo veka: iskushenie realizmom. Filologiya ikul'tura. 2014; № 2 (36): 192-196.
5. Chugunov D.A. Idealisty i realisty sovremennoj nemeckoj literatury. Praktiki i interpretacii. 2023; T. 8 (2): 80-95.
6. Kuchumova G.V. Nemeckoyazychnyj roman 1980-2000 gg.: novye formuly uskoreniya. Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra RAN. Samara: Izdatel'stvo Samarskogo nauchnogo centra RAN, 2010; T. 12, № 3: 180-186.
7. Förster N. Die Wiederkehr des Erzählens. Deutschsprachige Prosa der 80-er und der 90-er Jahre. Berlin, 2001.
Статья поступила в редакцию 25.07.24
УДК 81.271
Pogrebnyak Yu.V., Doctor of Philology, Associate Professor, Institute of Foreign Languages and International Relations, Zhengzhou University (Zhengzhou, China),
E-mail: pyuma@yandex.ru
Zhigalova M.R., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Linguistics and Intercultural Communication, Moscow International University
(Moscow, Russia), E-mail: mmr-zh2008@yandex.ru
Blokhina T.R., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Foreign Languages, Synergy University (Moscow, Russia), E-mail: tk-10421@mail.ru
PECULIARITIES OF TRANSLATING THE HEDGING COMPONENT OF THE LEXEME "THINK" INTO THE RUSSIAN LANGUAGE. Units of linguistic hedging are closely related to the concept of the category of politeness and play the role of a regulator in communication. That is why this phenomenon is most often found in political and social discourse when intercultural tension escalates. Being pragmatic units of language and speech, pragmemes-hedges act as linguistic means of expressing negative politeness as a strategy to avoid offending an interlocutor by protecting one's interests in a conversation. Hedges in Russian and English are similar in many ways: most of them have equivalents in the language of translation. In some cases, it is very difficult or even impossible to select equivalents which create a certain non-equivalent layer. In addition, since a hedge must preserve its implicitly expressed epistemic modality, it's denotative and connotative components must be interpreted thoroughly, which requires comprehensive background knowledge of its paradigm. Having analyzed the researched material, the study has also revealed that one hedge can have two different equivalent pairs in the texts of political and public discourse. At the same time, the hedge "I think" is usually translated incorrectly by most translators, since its modal component of meaning is ignored, and possible adequate variants of translation are also given. The work in general is dedicated to the study of the content plan of the hedge "think" in the Russian language and can also become a theoretical basis for future expansion of existing parallel corpora of texts.
Key words: linguistic hedging, hedging, category of politeness, negative politeness, pragmeme, epistemic modality, think
Ю.В. Погребняк. д-р филол. наук, доц., Институт международного образования Чжэнчжоуского университета, г. Чжэнчжоу, E-mail: pyuma@yandex.ru
М.Р. Жигалова, канд. филол. наук, доц., Московский международный университет, г. Москва, E-mail: mmr-zh2008@yandex.ru
Т.Р. Блохина, канд. филол. наук, доц., Университет «Синергия», г. Москва, E-mail: tk-10421@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА ХЕДЖИРУЮЩЕГО КОМПОНЕНТА ЛЕКСЕМЫ THINK НА РУССКИЙ ЯЗЫК
Единицы лингвистического хеджинга тесно связаны с понятием категории вежливости и играют роль своего рода регулятора в коммуникации. Именно поэтому данное явление чаще всего обнаруживается в политическом и общественном дискурсе, когда наблюдается эскалация напряжения в межкультурном пространстве. Являясь прагматическими единицами языка и речи, прагмемы-хеджи выступают языковыми средствами выражения негативной вежливости как стратегии, которая является способом избежать оскорбления собеседника, защищая свои интересы в разговоре. Хеджи русского и английского языков во многом похожи, у большинства из них есть эквиваленты в ПЯ. В некоторых случаях эквиваленты подобрать очень сложно или даже невозможно, что создаёт определённый безэквивалентный пласт. Кроме того, поскольку хедж должен сохранять свою имплицитно выраженную эпистемическую модальность, его денотативные и коннотативные компоненты должны быть тщательно интерпретированы, что требует всестороннего знания его парадигмы и фоновых знаний. Также приводятся возможные вариантные соответствия. Главным открытием становится тот факт, один и тот же хедж имеет две разные эквивалентные пары в тексте политического и в тексте общественного дискурса. В статье выявлено, что в большинстве случаев хедж I think переводится неправильно, так как игнорируется его модальная составляющая значения. Результаты исследование плана содержания хеджа I think в русском языке, полученные в рамках работы над статьей, могут послужить теоретической основой для перспективного расширения существующих параллельных корпусов текстов.
Ключевые слова: лингвистическое хеджирование, хеджинг, категория вежливости, отрицательная вежливость, прагмема, эпистемическая модальность, think
Актуальность исследования. Безусловно, к важнейшим видам человеческой деятельности принято относить речевое общение, а вежливость является важнейшей категорией коммуникативного сознания в процессе такого общения. Именно поэтому интерес к изучению форм выражения и плана содержания вежливости в лингвистическом научном сообществе стоит как никогда остро именно сейчас, когда мир сталкивается с проблемой межкультурного понимания. Такой возросший интерес к данному явлению показывает его важность в межкультурном общении в целом и в человеческих взаимоотношениях в частности. Посредством коммуникации люди заводят, поддерживают, разрывают социальные контакты. В процессе коммуникации происходит не только обмен информацией, но и демонстрация отношения собеседников друг к другу Соответственно, актуальной задачей лингвистики в наши дни является исследование условий, обеспечивающих культуру общения: приветливость, вежливость, речевой этикет Именно здесь с наибольшей очевидностью язык как явление, актуализирующее данные явления, предстаёт не только как средство формирования, выражения и сохранения речевой культуры личности, но и как неотъемлемая часть формирования культуры в целом [1]. На уровне взаимодействия разных лингвокультурных общностей ведение межкультурного диалога предполагает преодоление непохожести культур и развитие способности к адекватному вербальному поведению.
В этом свете в последнее время внимание лингвистов, особенно корпусных, привлекло такое явление, которое современные учёные называют «зонтичным» (т. е. охватывающим несколько различных явлений, структур и т. п.) термином «хеджинг».
Данное понятие относительно ново как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике и привлекает всё больше внимания лингвистов-учёных, а также переводчиков. Знание и понимание термина «хеджинг» полезно не только для тех, кто работает в сфере перевода и переводоведения, но и для тех, кто работает в сфере международных отношений.
Цель работы заключается в исследовании парадигмы адекватных способов передачи единиц хеджирования с английского на русский язык в политическом и общественном дискурсах.
Для достижения данной цели следует решить следующие задачи:
- изучить и систематизировать способы передачи хеджа «I think» в политическом и общественном дискурсах;
- составить эквивалентные пары хеджа «I think» в русском и английском языках.
Предметом исследования является хедж «I think» в английском языке и единицы его репрезентации в русском языке.
Объектом исследования послужили 20 статей политического и 20 статей общественного дискурса на английском языке и их переводы на сайте inosmi.ru и сайтах англоязычных электронных ресурсов журналов общественно-политической направленности.
Для достижения цели были использованы следующие методы: сравнительно-сопоставительного анализа, количественный метод исследования, метод спецификации и идентификации, а также дефиниционный анализ. Методологической базой данного исследования послужили работы Т.В. Лариной [2], Дж. Ла-коффа [3], Ф. Салагер-Мэйер [4], а также исследователя Василия Намсараева [5].
Научная новизна статьи заключается в том, что детальное исследование парадигмы адекватных способов перевода единиц хеджирования с английского на русский язык в политическом и общественном дискурсах ранее не проводилось. В работе различаются лексическая и эпистемическая модальные составляющие плана содержания исследуемой единицы (т. е. различные способы говорящего передать свои намерения, выходящие за рамки окончательного значения того, что он говорит [6]).
Теоретическая значимость состоит в том, что в данной работе впервые были выведены эквивалентные пары хеджа «think», а также была проведена количественная систематизация переводческих решений при передаче данной единицы с английского на русский язык, которые могут послужить теоретической базой для дальнейших исследований при разработке параллельных переводческих корпусов. Строго определённых эквивалентов английских хеджей в русском языке на данный момент нет. Однако при детальном разборе и анализе выбранных статей изучаются и систематизируются некоторые из способов передачи хеджирования в политическом и общественном дискурсах.
Практическая значимость заключается в том, что данное исследование может послужить основой для создания этикетных формул в русской лингвокульту-ре. Также полученные данные могут быть использованы на занятиях по перево-доведению или применены профессиональными переводчиками политического и социального дискурса для сокращения времени поиска эквивалента единиц хеджирования при переводе с английского на русский язык.
Более ранние исследования, проведенные Дж. Лакофф [3], подтверждают, что лексема I think как единица хеджинга чаще встречается в текстах общественного и политического дискурсов, чем обусловлен выбор материала для анализа в данной статье.
Следует отметить, что данная единица является средством негативной вежливости, что подразумевает «сохранение независимости личности, потребности в неприкосновенности ее территории и границ. Она предполагает наличие социальной дистанции и неловкости в общении. Сдержанность, официальность и выражение уважения - примеры «негативной» вежливости» [7].
Из 20 проанализированных статей общественного дискурса выявлено 13 случаев использования хеджа «I think»:
1. I think we can date the fall of the tower to the years between 2011 (Gurri's focal year of "nihilistic" protests) and 2015, a year marked by the "great awokening" on the left and the ascendancy of Donald Trump on the right. - Я думаю, мы можем датировать падение башни периодом между 2011 (основной год «нигилистических» протестов по Мартину Гурри) и 2015 годом, годом, отмеченным «великим пробуждением» слева и приходом к власти Дональда Трампа справа' (inosmi.ru статья «Почему последние 10 лет жизни Америки были такими уникально глупыми»).
2. I think a fair number of kids are getting into it because it's trendy. - Я думаю, что довольно много подростков увлекаются этим, потому что это модно' (inosmi.ru статья «Подростки-трансгендеры и социальное заражение»).
3. I think in our haste to be supportive, we're missing that element. - Я думаю, что в нашем стремлении все поддерживать мы упускаем из виду этот важный момент' (inosmi.ru статья «Подростки-трансгендеры и социальное заражение»)
4. We're also disdained I think because we don't do anything to advance the cause. - Я думаю, что нас презирают еще и потому, что мы ничего не делаем для того, чтобы продвигать эту тему' (inosmi.ru статья «Подростки-трансгендеры и социальное заражение»).
5. I am one of those trans people (relatively rare I think) that has *known* this -at a very very deep level - about myself since i was about 4 years old. - 'Я - один из тех людей-трансгендеров (полагаю, такие встречаются редко), которые ощущали свою «особенность» - на очень глубоком уровне - примерно с 4-летнего возраста. (inosmi.ru статья «Подростки-трансгендеры и социальное заражение»)'.
6. This is an unpleasant development, and I think that it will be with us for a long time. - 'Это неприятное развитие, и я думаю, что оно с нами надолго' (inosmi.ru статья «Open Democracy (Великобритания): «Случай Хабаровска - это тот пример, на котором режим учится»»).
7. I think that for the people in Khabarovsk, the local structures of Navalny and the people associated with Navalny were more important. - 'Думаю, для людей в Хабаровске были важнее местные структуры Навального и люди, связанные с Навальным именно на местах' (inosmi.ru статья «Open Democracy (Великобритания): «Случай Хабаровска - это тот пример, на котором режим учится»»).
8. The protests with several hundred participants were held before the cold weather began, but I think that four months of big street protests - July, August, September, October - is a lot. - 'Протесты держались на уровне нескольких сотен участников до начала холодов, но я думаю, что четыре месяца больших уличных акций - июль, август, сентябрь, октябрь - это очень много'.
(inosmi.ru статья «Open Democracy (Великобритания): «Случай Хабаровска - это тот пример, на котором режим учится»»).
9. And I think one important point to make is to say that the 'bad' qualifies both. - 'И я думаю, что в данном случае важно понять, что «плохой» относится и к тому, и к другому' (inosmi.ru статья «От «Миссис Америка» до «Великой»: как плохой секс стал отличительной чертой феминистской драмы» (The Independent, Великобритания)).
10. I think we're always striving towards an ambiguity in characters. - Думаю, мы всегда стремимся к некоторой двусмысленности в характерах персонажей' (inosmi.ru статья «От «Миссис Америка» до «Великой»: как плохой секс стал отличительной чертой феминистской драмы» (The Independent, Великобритания)).
11. And I think that's a pretty powerful message to send. - 'И это очень мощный сигнал' (inosmi.ru статья «От «Миссис Америка» до «Великой»: как плохой секс стал отличительной чертой феминистской драмы» (The Independent, Великобритания)).
12. I hope Boris Johnson is also on that path, because I think the British people are. - 'Я надеюсь, что [премьер-министр Великобритании] Борис Джонсон согласен со мной в этом вопросе, поскольку, как я полагаю, сами британцы думают так же' (inosmi.ru статья ««Нельзя быть немножко беременной»: по словам Макрона, Лондон должен решить, кто его союзники» (The Guardian, Великобритания)).
13. I respect the sovereignty of the people and the people voted, so it had to be done, but I think that vote was based on a lot of lies and now we see it has made things much more difficult in many ways. - 'Я уважаю суверенитет народа и людей, проголосовавших за это решение, однако, на мой взгляд, голосование было основано на большом количестве лжи, и теперь мы видим, что это во многих отношениях значительно усложнило ситуацию'
(inosmi.ru статья ««Нельзя быть немножко беременной»: по словам Макро-на, Лондон должен решить, кто его союзники» (The Guardian, Великобритания)).
Проанализировав переводы статей общественного дискурса с английского на русский язык, можно утверждать, что в абсолютном большинстве случаев хедж I think переводится как «я думаю».
Для выявления эквивалентов или вариантных соответствий было рассмотрено денотативно-коннотативное содержание I think в английском языке и его эквивалентов в представленных переводах.
В хеджирующей фразе I think, согласно словарю Macmillan Dictionary [8], ядерным значением является следующее: иметь определённое мнение по поводу кого-то или чего-то (to have a particular opinion about someone or something).
Ядерным значением наиболее часто употребленного перевода «я думаю», согласно толковому словарю русского языка С.И. Ожегова, является «Я думаю -выражение уверенного подтверждения, разумеется, конечно» [9].
Следовательно, данную пару нельзя считать эквивалентной, так как эти единицы не обладают схожей эпистемической модальностью, так как I think не содержит степени уверенности в своем плане содержания. При этом степень коннотации в эквивалентных парах при переводе хеджей в текстах политического и общественного дискурса должна максимально совпадать, так как зачастую автор статьи может владеть информацией, которую он предоставляет, поэтому с помощью определённого хеджа и указывает на большую вероятность того или иного события, а не просто высказывает своё мнение насчёт какого-либо явления. Вероятно, при переводе переводчики руководствовались внутренним содержанием смыслового глагола «думать», которое выражает прямое, референциальное значение процесса умственной деятельности, не различая между модальной силой прагмемы-хеджа и омонимичной ему лексической единицей «думать, д'умать, -аю, -аешь; несов. 1. О ком (чём). Направлять мысли на кого-что-н., размышлять. Д. о будущем. Д. над задачей. Недолго думая (без колебаний). Много о себе д. (быть слишком высокого мнения о себе)» [10].
Также в данных текстах можно выделить два примера перевода хеджа I think как «полагаю»:
I hope Boris Johnson is also on that path, because I think the British people are. - 'Я надеюсь, что [премьер-министр Великобритании] Борис Джонсон согласен со мной в этом вопросе, поскольку, как я полагаю, сами британцы думают так же'.
I am one of those trans people (relatively rare I think) that has *known* this - at a very very deep level - about myself since I was about 4 years old. - 'Я - один из тех людей-трансгендеров (полагаю, такие встречаются редко), которые ощущали свою «особенность» - на очень глубоком уровне - примерно с 4-летнего возраста'.
Данный эквивалент представленного хеджа является наиболее адекватным и даже эквивалентным, поскольку словарное значение «полагаю» определенно содержит в себе эпистемическую модальность: «...2. Полагать, держаться какого-н. мнения.» [11].
В одном примере переводчик использует вариант «на мой взгляд» в переводе высказывания Макрона, чтобы передать возвышенный стиль обращения президента Франции. Рассмотрим словарное толкование выбранного переводческого решения: «На мой взгляд I см. взгляд; на мой (твой, ваш и т. п.) взгляд в зн. вводн. словосоч. По моему (твоему, вашему и т. п.) мнению. II см. мой; в зн. вводн. словосоч. По моему мнению. На мой взгляд, оценка дана правильно» [12]. Общеизвестно, что использование вводных конструкций характерно формальной речи, нежели разговорному стилю.
Также в двух случаях переводчик опустил местоимение «я» при переводе, при этом данное опущение не влияет на адекватность перевода, а, возможно, только придаёт более свободный стиль высказыванию автора.
В одном из случаев автор опустил данный хедж в своём переводе на русский язык:
And I think that's a pretty powerful message to send. - 'И это очень мощный сигнал'.
В этой ситуации пропуск хеджа является безосновательным. В оригинальном высказывании выражается собственная точка зрения, смягченная хеджем I think, в то время как в переводе такого смягчения нет.
Авторы данной статьи сходятся во мнении, что было бы более правильным, если бы переводчик воспользовался его наиболее точным эквивалентом при переводе: И, я полагаю, это очень мощный сигнал.
Итак, анализ представленных текстов, где был использован хедж I think и его перевод на русский язык в общественном дискурсе, позволяет выделить следующие переводные соответствия данной прагмемы:
Таблица 1
Частотность использования эквивалентов в переводе
Эквивалент в русском языке Кол-во использований
Я думаю 9
Полагаю 2
На мой взгляд 1
Пропуск хеджа 1
В результате исследования был обнаружен интересный для анализа факт: в политическом дискурсе данный хедж не так широко используется. Примечательно, что хедж I think в политическом дискурсе используется в высказываниях и цитатах политических деятелей, а не в журналистских статьях как таковых.
В исследуемой выборке выявлены следующие примеры (в 4 из 20 статей):
1. He said: «Nuclear blackmail is a very, very difficult game and I think the Russian generals know that. - 'Он заявил: «Ядерный шантаж — это очень и очень сложная игра, и я думаю, русские генералы об этом знают»' (inosmi.ru статья «Ядерная угроза Путина: как Британия, США и их союзники могут ответить на это»).
2. "However, it will be recovered, and I thinkZelensky will moderate it," Podolyak said. - '«Однако он будет восстановлен, и, как мне кажется, модератором будет [президент Украины Владимир] Зеленский», - сказал Подоляк' (inosmi.ru статья «Украина и Россия заявили о приостановке переговоров»).
3. So, look, I think we encourage those who have done very well, right? -'Смотрите, я думаю, мы поощряем тех, кто преуспевает, верно?' (inosmi.ru статья «Всех, кто ставит под сомнение экономическую политику Байдена, называют расистами»).
4. "He claimed categorically - and I think he used the words 101% - that it had come from Russia. - '«Джонсон категорически утверждал, и мне кажется, он употребил фразу „101 процент», что это вещество из России...' (inosmi.ru статья «Отравление Скрипаля: удаленный твит Министерства иностранных дел вызывает неудобные вопросы»).
Как видно из примеров, хедж I think имеет всего два варианта перевода, которые используются в равной степени - это «я думаю» и «мне кажется». Пер-
Библиографический список
вый вариант был проанализирован выше - как хеджирующий компонент высказывания, выражает определенное мнение, но не категоричное или уверенное. Рассмотрим вторую лексему - «мне кажется». Ядерным значением данной лексемы, согласно толковому словарю С.И. Ожегова [9], является - «кажется, выражает неуверенное предположение». Следовательно, она более адекватно передает хедж I think, так как ядерным не является уверенность в своём мнении, что соответствует ядерному значению «я думаю».
После проведённого сравнительного анализа переводов хеджа I think в текстах политического дискурса и его перевода в каждом отдельно взятом случае можно вывести следующую таблицу:
Таблица 2
Частотность использования эквивалентов в переводе
Эквивалент в русском языке Кол-во использований
Я думаю 2
Мне кажется 2
Итак, успешность коммуникации во многом характеризуется не только тем, насколько вовлеченные стороны понимают значение слов или другие элементы речи, но и тем, могут ли коммуниканты воспринимать и адекватно интерпретировать информацию, передаваемую различными прагматическими элементами, к которым, среди прочего, относится хедж I think. Поэтому важно учитывать все лингвистические и прагмалингвистические компоненты этого явления.
Проведенный анализ отдельно для политического и отдельно для общественного дискурса, а также сравнительно-сопоставительный анализ способов передачи хеджирования в переводах выявил, что у одного хеджа I think может быть две разные эквивалентные пары в тексте политического и в тексте общественного дискурса, а наиболее частотный в употреблении вариант «я думаю» не передает хеджирующую компоненту исследуемого явления. При сопоставительном анализе стало наглядно видно, что хеджирование в английских текстах в большей степени используется в общественном дискурсе, в то время как в текстах политического дискурса было сложно найти какие-либо проявления хеджирования, а в некоторых статьях данные единицы категории негативной вежливости отсутствовала вовсе. Та же закономерность заметна и в переводах на русский язык данных статей, однако были и случаи полного опущения исследуемого хеджа при переводе, что так же чаще встречалось в политических, нежели в общественных статьях.
Перспективы дальнейшего исследования данной темы довольно обширны. Чёткое составление эквивалентных пар хеджей в переводе с английского на русский язык послужит помощью лингвистам-переводчикам при работе с текстами того или иного дискурса.
Также подобные исследования, а главное - систематизация парадигм адекватной передачи хеджей позволит переводчикам сохранить время и ресурсы при переводе текстов с английского на русский язык.
Говоря о перспективах дальнейшего исследования в русле проблематики хеджинга, важно заметить, что в данный момент происходит стремительное развитие корпусов языка, следовательно, данные, приведенные в статье, в будущем могут стать теоретической основой для расширения существующих и/или создания новых корпусов, что будет крайне важно в новый век технологий и стремительно развивающейся сферы компьютерной лингвистики.
1. Коммуникативное поведение. Вежливость как коммуникативная категория. Воронеж, 2003; Выпуск 17.
2. Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации: Сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. Москва: Рукописные памятники Древней Руси, 2009.
3. Lakoff G. Hedges: A Study in Meaning Criteria and the Logic of Fuzzy Concepts, Papers from the Eighth Regional Meeting of the Chicago Linguistic Society. Journal of Philosophical Logic. 1973; № 2:4: 458-508.
4. Salager-Meyer Fr. Hedges and textual communicative function in medical English written discourse. English for Specific Purposes. 1994; № 13: 149-170
5. Namsaraev V. Hedging in Russian Academic Writing in Sociological Texts. Hedging and Discourse: Approaches to the Analysis of a Pragmatic Phenomenon in Academic Texts. Berlin; New York: de Gruyter, 1997: 64-79.
6. Костюченко В.Ю. Эпистемическая и алетическая модальность в сетевых ток-шоу на русском и английском языках. Журнал Белорусского государственного университета. Филология. 2018; № 1: 66-78.
7. Brown P., Levinson S. Politeness. Some Universals in Language Usage. Cambridge: Cambridge University Press, 1987.
8. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. Oxford: Macmillan Education, 2002.
9. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка онлайн. Available at: https://ozhegov.info/slovar/?q=%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D1%82%D1%8C %D1%81%D1%8F
10. Интернет-проект «ИноСМИ.ру». Available at: https://inosmi.ru/
References
1. Kommunikativnoe povedenie. Vezhlivost' kak kommunikativnaya kategoriya. Voronezh, 2003; Vypusk 17.
2. Larina T.V. Kategoriya vezhlivosti i stil' kommunikacii: Sopostavlenie anglijskih irusskih lingvokul'turnyh tradicij. Moskva: Rukopisnye pamyatniki Drevnej Rusi, 2009.
3. Lakoff G. Hedges: A Study in Meaning Criteria and the Logic of Fuzzy Concepts, Papers from the Eighth Regional Meeting of the Chicago Linguistic Society. Journal of Philosophical Logic. 1973; № 2:4: 458-508.
4. Salager-Meyer Fr. Hedges and textual communicative function in medical English written discourse. English for Specific Purposes. 1994; № 13: 149-170
5. Namsaraev V. Hedging in Russian Academic Writing in Sociological Texts. Hedging and Discourse: Approaches to the Analysis of a Pragmatic Phenomenon in Academic Texts. Berlin; New York: de Gruyter, 1997: 64-79.
6. Kostyuchenko V.Yu. 'Epistemicheskaya i aleticheskaya modal'nost' v setevyh tok-shou na russkom i anglijskom yazykah. Zhurnal Belorusskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya. 2018; № 1: 66-78.
7. Brown P., Levinson S. Politeness. Some Universals in Language Usage. Cambridge: Cambridge University Press, 1987.
8. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. Oxford: Macmillan Education, 2002.
9. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka onlajn. Available at: https://ozhegov.info/slovar/?q=%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D1%82%D1%8C%D 1%81%D1%8F
10. Internet-proekt «InoSMI.ru». Available at: https://inosmi.ru/
Статья поступила в редакцию 21.07.24
УДК 372.811.112.2
Savankova E.V., Cand. of Sciences (Philology, 10.02.04 Germanic languages), senior lecturer, German Language Department, MGIMO University (Moscow, Russia),
E-mail: e.savankova@my.mgimo.ru
INTERDISCURSIVITY OF TERMS IN GERMAN-LANGUAGE LEGAL DISCOURSE. In the article the author considers such characteristic of legal discourse as interdiscursivity and analyses cases of the use of terms of German-language legal discourse with reference to the term MORGENGABE outside the legal discourse. The attempted diachronic study of the functioning of the term MORGENGABE in various German-language discourses shows that there are no clear boundaries between such institutional discourses as legal, political, and modern mass media discourse, and demonstrates their intersection and interaction at the level of terminology. The conceptual content of a legal term is the semantic basis on which the use of the term outside the legal discourse is constructed, taking into account the context of political discourse and/or mass media discourse. The conceptual meaning of a legal term does not remain unchanged in other institutional discourses, which is reflected in the media texts and consolidated in lexicographic sources. The analysis of political and media contexts allows us to verify and clarify the meaning of a legal term beyond the discourse of its origin and indicates the possible interdiscursiveness of the latter.
Key words: German-language legal discourse, political discourse, modern mass media discourse, interdiscursivity
Е.В. Саеанкоеа, канд. филол. наук, доц., МГИМО МИД России, г. Москва, E-mail: e.savankova@my.mgimo.ru
ИНТЕРДИСКУРСИВНОСТЬ ТЕРМИНОВ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОГО ЮРИДИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
В данной статье автор рассматривает такую характеристику юридического дискурса, как интердискурсивность, и анализирует случаи употребления терминов немецкоязычного юридического дискурса на примере термина Morgengabe за рамками юридического дискурса. Предпринятая попытка диахронического исследования функционирования термина Morgengabe в различных немецкоязычных дискурсах свидетельствует об отсутствии четких границ между такими институциональными дискурсами, как юридический, политический, а также дискурсом современных массмедиа, и демонстрирует их пересечение и взаимодействие на уровне терминологии. Концептуальное содержание юридического термина является той смысловой базой, на основе которой выстраивается употребление термина вне юридического дискурса с учетом контекста политического дискурса и/или дискурса массмедиа. Концептуальное значение юридического термина не остается неизменным в иных институциональных дискурсах, что находит свое отражение в текстах СМИ и закрепление в лексикографических источниках. Анализ политических и медийных контекстов позволяет верифицировать и уточнить значение юридического термина за рамками дискурса его возникновения и свидетельствует о возможной интердискурсивности последнего.
Ключевые слова: немецкоязычный юридический дискурс, политический дискурс, дискурс современных массмедиа, интердискурсивность
Актуальность настоящего исследования обусловлена развитием теории дискурса в современной отечественной и зарубежной лингвистике, а также постановкой и разработкой вопросов об установлении границ отдельных дискурсов, о взаимопроникновении дискурсов на уровне их терминологии, о возможных вариантах контекстных значений одних и тех же терминов в разных институциональных дискурсах, о лингвистических и экстралингвистических факторах, оказывающих влияние на манифестацию значения терминов юридического дискурса в иных институциональных дискурсах.
Целью настоящей статьи является описание функционирования юридического термина Моисееве в различных немецкоязычных институциональных дискурсах (юридическом, политическом, дискурсе современных массмедиа) для изучения такого явления в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы, как ин-тердискурсивность терминов институциональных дискурсов.
Достижение настоящей цели возможно в ходе решения следующих задач:
- отбор и анализ немецкоязычных правовых источников на предмет наличия примеров употребления термина Моисееве в диахронии;
- выявление и анализ на основе отобранных источников концептуального значения термина Моисееве в диахронии;
- отбор и анализ немецкоязычных текстов масс-медиа на предмет наличия примеров употребления термина Моисееве;
- выявление и анализ на основе отобранных текстов масс-медиа концептуального значения термина Моисееве.
Указанная выше цель при анализе текстового материала обусловила обращение к следующим методам исследования:
- метод анализа научной, правовой литературы, а также источников правового регулирования на предмет выявления случаев употребления термина Мокоепоаве,
- метод сплошной выборки случаев употребления термина Моисееве в текстах масс-медиа,
- метод дефиниционного анализа словарной статьи,
- метод контекстуального толкования термина Моисееве в различных институциональных дискурсах.
Научная новизна исследования заключается в описании функционирования термина Моисееве в различных институциональных дискурсах в диахронии с привлечением контекстов употребления в юридическом и политическом дискурсах, а также в дискурсе современных массмедиа.
Теоретическая значимость исследования заключается в разработке алгоритма описания такой характеристики институциональных дискурсов, как интер-дискурсивность на уровне употребления терминологии.
Практическая значимость состоит в возможности более полного и системного толкования концептуального значения юридических терминов при работе как с современными источниками права, так и со статьями СМИ при реферировании на немецком языке, а также и на занятиях по обучению языку профессии.
При исследовании текстового материала на предмет употребления термина Моисееве в различных дискурсах мы исходили из формального взаимодействия дискурсов, то есть из контекста и особенностей использования языковых средств, в нашем случае - терминологии (более подробно см. работы М.А. Хэл-лидея [1, с. 149]). Также мы опирались на работу Д.И. Головановой об исследовании интердискурсивности дипломатического дискурса [2, с. 26].
Термин Моисееве известен германскому праву со времен «Саксонского зерцала» (Sachsenspiegeí) [3], старейшего правового сборника Германии, который был составлен судьёй (шёффеном) Эйке фон Репков в 1221-1225 годах. В семейном имуществе «Саксонское зерцало» среди прочих отдельных частей имущества различало «утренний дар» (morgengabe), а именно - свадебный подарок мужа жене в первый день их брачной жизни. Для данной части имущества morgengabe «Саксонское зерцало» определяло не только целевое назначение, но и устанавливало особый правовой режим в случае развода, кроме того, morgengabe подлежал особому порядку наследования. В саксонском земском праве к morgengabe относилось как движимое имущество (рабочий и рогатый скот, свиньи и проч.), так и недвижимое имущество (усадебный участок и дом). Однако в городах сложилась практика предоставления утреннего дара в денежной форме с целью сохранения крупных земельных участков в городах. «Утренний дар» оставался собственностью вдовы, а если жена умирала раньше супруга, то «утренний дар» возвращался мужу [4, с. 20]. «Саксонское зерцало» использовалось как источник права для регулирования правовых отношений во многих германских городах и землях, на него нередко ссылались вплоть до 1900 года, то есть до вступления в силу с 1-го января 1900 Германского гражданского уложения (далее ГГУ). Также институт «утреннего дара» известен такому сборнику обычного права как «Немецкое зерцало» (Deutschenspiegeí), составленному около 1275 года аугсбургским миноритом [5]. «Саксонское зерцало» и «Немецкое зерцало» послужили источниками права для создания «Швабского зерцала» (Schwabenspiegeí), которое является в истории правоведения условным названием германского законодательного памятника последней трети XIII века. Как уже упоминалось выше, вплоть до вступления в силу ГГУ в Германии 1-го января 1900 года ссылались на положения «Саксонского зерцала» об институте «утреннего дара», однако данный институт не был заимствован ГГУ и, следовательно, не известен современному германскому праву начиная с XX века. В тоже время в австрийском Общем гражданском кодексе институт «утреннего дара» присут-
