CC BY
8
С.Е. Ноева (Карманова)
DOI: 10.25693/SVGV.2022.38.1.011 УДК 821.512.157
Особенности ольфакторной коммуникации в якутском художественном тексте
Научная новизна: впервые в качестве постановки научной проблемы предпринимается попытка целостного исследования ольфакторной образности в якутских текстах (на примере фольклорных, этнографических материалов, а также поэтических текстов А.А. Иванова-Кюндэ и Г.В. Баишева-Алтан Сарына).
Целью работы является изучение специфики ольфакторной коммуникативной образности в якутских текстах.
В круг задач исследования входит выявление специфики культурного феномена запаха в якутских текстах, определение функций запаха в ментальном ландшафте саха, а также раскрытие особенностей ольфакторной поэтики на примере произведений А.А. Иванова-Кундэ и Г.В. Баишева-Алтан Сарына.
Методы исследования: сравнительный, культурно-исторический, системный.
Результаты. Интерес исследователя направлен прежде всего на практику окультуривания запаха, которое рассматривается в качестве одного из основных способов личностной идентификации, закрепления статуса человека в пространстве. Автор статьи убежден, что запах используется в качестве существенных приемов в выстраивании границ мира - а именно в разделении пространства на «свое» и «чужое». Особое внимание уделяется поэтике запахов, представленной ольфакторными включениями в поэзии первого якутского поэта А.А. Иванова-Кюндэ, в лирике которого отражается специфика национальной картины мира, в том числе место и роль запаха в аласном тексте.
Ключевые слова: телесность, ольфакция, картина мира, запах, идентификация, якутский текст
I. введение. Рецепция окружающего мира, осуществляемая через запахи, шумы, звуки, цвета неповторимого ландшафта родного пространства, создает специфический характер когнитивной коммуникации в национальной картине мира. Как один из главных информантов в пространстве запах играет важную роль в идентификации, определении культурных границ мира северного человека.
Исследование ольфакторной (от лат. о^асйоп - обоняние) коммуникации в пределах данной статьи продиктовано проблемой поэтики запаха, вызывающей в последнее время большой интерес в современной российской науке, что отражается в трудах языковедов Е.В. Свинциц-кой, О.С. Жарковой, Л.О. Овчинниковой, Л.В. Лаенко, А.В. Дроботун, Н.С. Павловой, Д.Н. Галлерт и др., литературоведов Н.А. Рога-чевой, Н.Л. Зыховской, Л.В. Карасева, А.А. Вельской и др. Социокультурным аспектам ольфак-тория посвящены работы Е.Г. Басалаевой,
© Ноева (Карманова) С.Е., 2022
Л.А. Ваташевой, И.И. Валуйцевой, И.П. Джаль-мамбетовой и др., культурологические аспекты ольфакторной самопрезентации отражены Г.И. Кабаковой, Е.Ю. Клещевой, Д.П. Матвеевой, А.С. Медяковым, Л.Г. Сидорчуковой и др.
Интерес к феномену запаха в литературе появился относительно недавно. Элементы художественного текста, содержащие отсылки к оль-факции, достаточно подробно описаны в контексте исследований русской прозы и поэзии в работах Н.А. Рогачевой, Н.Л. Зыховской и др. Термин «ольфакторий» Н.Л. Зыховская трактует как «обозначение совокупности всех элементов текста, содержащих отсылки к миру запахов, их качества, особенностей восприятия, а также символического поля, образуемого с их помощью либо вокруг них» [Зыховская, 2016: 68]. Опираясь на некоторые методологические принципы, разработанные ученым в отношении ольфактория русской словесности, нам представляется важным выявить специфику якут-
ского ольфактория, который становится одним из основополагающих аспектов в национальном миромоделировании.
Понятие запаха (по якутски 'сыт-сымар') на физиологическом уровне глубоко связано с мировосприятием человека саха, который считает себя неотьемлемой частью природы. Запах связывает якута с глубинными животными инстинктами, животным миром, где нюх имеет исключительное значение как в метке территории, создании своей зоны безопасности, так и в поиске партнера и спаривании. Обнюхивание ('сыллаЬыы' = 'сыттаЬыы') вместо поцелуя ('уостан уураЬыы') как важный атрибут в личностных отнощениях, интимной сфере и знак доброжелательного отношения к человеку в тюрко-монгольской культуре, отмеченное многими исследователями, может быть определено глубинной связью человека с природой.
Нужно отметить, что в первую очередь маркеры чувственного восприятия обусловлены спецификой жизнедеятельности народа, его ареалом проживания. Человек саха, переживший долгий зимний период с октября по март, особо остро ощущает на уровне чувственных восприятий (слуховых, ольфакторных, цветовых ассоциаций) окружающую природу, внутреннюю подвижность растительного покрова, всей живности - запахи, цвета, тона, полутона, звуки, шорохи, шумы земли. Если учитывать, что зимний период характеризовался почти полным отсутствием запаха, весенне-летняя пора открывает северному человеку широкий мир запахов.
Одористическая картина якутского мира в основном представлена несколькими уровнями:
- ольфакции животно-природного пространства (запахи воды, почвы, растительности, животных, птиц и др.);
- запахи культурно-бытового мира (запахи еды, камелька, табака, ладана и др.);
- физиологические ольфакции (запах человеческого тела, пота, испражнений, рта и др.);
- запахи ирреальной сферы (запахи злых духов).
II. Материалы и методы исследования.
Система культурной ольфакции наиболее ярко отражается в материале фольклорных, этнографических источников, литературе, и потому в рамках данного исследования вполне обоснованно обращение к текстам якутских преданий,
сказок, этнографических описаний и литературных произведений. Наиболее любопытный и продуктивный результат дало сочетание методик анализа нескольких смежных наук (фольклористики, этнографии, литературоведения и т.д.), в процессе чего собрана и систематизирована литература, предложены разные уровни ольфактория якутского мира. В описании текстов произведений первых якутских поэтов, творивших в 20-40-е гг. ХХ столетия, А.И. Со-фронова-Алампа, А.А. Иванова-Кюндэ, Г.В. Баишева-Алтан Сарына, применен сравнительно-сопоставительный метод. В результате анализа большого материала с использованием преимущественно системного, сравнительного и статистического методов выявлены основные одористические образы якутского тюелбэ и ала-са, определены традиции окультуривания запаха в якутском быте, обрядах и ритуалах.
III. Результаты
Специфика культа запаха в якутских фольклорных и этнографических источниках
Окультуривание запаха в якутской национальной картине имеет немаловажное значение как определенный знак присутствия человека в пространстве. Стоит согласиться с М.А. Епа-нешниковой, которая в статье «Рецепция запаха и его природно-культурный смысл» отмечает, что «вся история человечества - это процесс "окультуривания" запаха» [Епанешникова, 2010: 101].
Особая роль запаха в качестве характерного признака особенности среды и примеры его окультуривания, усиливающего восприятие границ мира и личностную идентификацию, довольно ярко отражаются в предании о перво-предках народа саха Омогое и Элляе. В фольклорном тексте говорится, что Омогоя, странствующего по свету, привлек в первую очередь приятный теплый запах. Он в поисках лучших земель «поднялся на западную сопку, стал принюхиваться, поворачиваясь то к северу, то к югу. Так, улавливая сверху приятное дуновение и запах растений теплого края» [Предания, 1995: 48-49], Омогой на плоте пришел в долину Туй-мада и стал прародителем народа. Точно так же особой способностью к вчувствованию обладал отец Элляя, указавший сыну путь на север, вкусив аромат земли: «По пути, лежа в суме, старик Татаар Тайма велел сыну дать ему горсть
земли и вкусил ее. Затем он сказал: "Ну, сынок, вот и достигли мы реки, которую я назвал Леной"» [Предания, 1995: 59].
Роль запаха в укреплении статуса Элляя как культурного героя также достаточно выразителен: он укрощает запах, управляя им в своих созидательных целях, собирая, накапливая и приумножая. Элляй, после того как его выгнал Омогой Баай, в местности Киллэм построил урасу, другие надворные постройки и сделал дымокур: «Туптэ туптэлээн, Туймаада иШнээди Омогой Баай CYвhYmYн олорчу туптэ^э угуйар, YрYH Айыы дъаИалынан Yвн тYhэн Омогой баайа-CYвhYтэ Yвнтэн тэскилэ-эн Эллэй туптэтигэр муннъустар буолар» (К дымокуру Элляя прибежал весь скот Омогой Бая) [Саха фольклора, 1996: 172]. Запах здесь представляется в качестве первичного маркера освоения пространства: он играет исключительную роль в установлении границ и основ национальной картины мира (буквально в заложении первого двора-тиэргэн в долине Туймада). В другом варианте предания говорится: «Ол оло-рон Эллэй Yвhээни YрYH Айыыларга укэр, CYктэр, онон Yвhэттэн, кини алгъЛъшан биир сайын - тигээччи, бырдах, кYЛYмэн диэн алыс тYhэн Омогой CYвhYтYн барытын Эллэй тYптэтин диэки кыйдыыр, чвмвхтYYP» (Однажды Эллэй обращается с молитвой-поклона-ми к небесным светлым духам, по его заклинанию в одно лето спустили они сверху очень много всякого гнуса и слепней, поэтому весь скот Омогоя потянулся в сторону дымокура Элляя, собираясь вокруг него) (курсив наш - С.Н.) [Предания, 1995: 51-52]. Способность «накапливать» и «сплачивать» является, как известно, важнейшим даром первопредков Омогоя, Элляя, их потомков, родоначальников якутского народа Мунньана Дархана и Тыгын Дархана, которые сумели сформировать на далекой северной земле единый якутский народ.
Понятие запаха в якутской культуре создает ассоциативные ряды, близкие семантически к концепту «жизнь». К примеру, в текстах якутских сказок часто используется устойчивая формула: «О^оннъордоох эмээхсин бур-бур буруо таhааран олорбуттара эбитэ YhY» (досл. Сказывают, что, пуская дым, жили-были старик со старухой). Едкий запах печного дыма в суровом северном климате обозначал теплый очаг,
вкусную еду, безопасную жизнь. Запах дыма мог служить сигналом о близком нахождении теплого крова и радушных хозяев, становящихся спасением для одинокого запоздалого путника в длинной и трудной дороге. Дым, тянущийся из трубы якутской юрты, также был знаком того, что люди живы и благоприятно переживают тяжелую зиму.
Аналогичным смыслом наполнена легенда о том, что некогда дым от юкагирских костров был настолько густым, что от него покрывались копотью перья пролетающих над ними птиц. То есть густой дым становится маркером былой мощи некогда многочисленного юкагирского народа.
Нужно отметить актуализацию значения запаха в ирреальной сфере жизни народа - запах воспринимался не только как сигнал присутствия человека в срединном профанном мире, но и был его связью с сакральным миром. В ритуально-обрядовых действах (при обращениях-алгыс божествам Айыы, жертвоприношениях различным духам, дарах духам леса, огня, воды) особое внимание уделяется процессу воссоздания запаха (сыт таhаарыы). В статье М.М. Со-дномпиловой, в которой отмечается важная роль запаха в традиции тюрко-монгольских народов Внутренней Азии, указывается широкое использование в ритуальной сфере трав можжевельника, чабреца, богородской травы, обусловленное в первую очередь их сакральными свойствами.
Якуты убеждены, что запах обладает свойством очищения от скверны, защищает от злых духов, укрепляет в человеке силу созидания. В якутском обряде арчыланыы (обряд изгнания злых духов) большое значение придается созданию запаха посредством зажжения трав (можжевельника, чабреца, бересты) или лучинок из дерева, в которое некогда ударила молния. Запах также воссоздается посредством окропления огня кумысом и добавления пучка конских волос. Приготовление оладий, зажжение благовонных трав имеет семантику очищения: якуты верят, что запах доходит до божеств Айыы, тем самым задабривая их. К примеру, путник, остановившийся на горном перевале, тракте (аар-тык), обязательно должен задобрить духов, прося их, чтобы они благоволили его дальнейшему пути. Здесь он обычно оставлял щепотку чая
или табака. Можно предположить, что чай или табак, оставленные человеком, важны, скорее всего, их ольфакторным составляющим: дефицитные в далекую пору, они были ценным и желанным товаром, и потому их аромат был особо приятен для якутского человека.
Запах как маркер «своего » и « чужого» Так как обонятельная функция играет важную роль в утверждении первобытного инстинкта самосохранения во всем животном мире, где запах являлся одним из основных способов жизнеобеспечения, обонятельные ощущения также имеют не меньшее значение в пространственном мироощущении, идентификации человека в окружающей среде. Одной из важнейших функций ольфактория является его включение в культурное деление мира на безопасный (свой) и опасный (чужой).
Являясь специфическим маркером в межвидовой коммуникации, способность к вчувствова-нию запахов и ароматов участвует в делении на «своих» и «чужих». Странные, неприятные запахи становятся признаками «чужих» и в современном мире. Этим обстоятельством обусловлена нейтрализация человеком собственного запаха, его тяготение к «нулевому» запаху или использование ароматов, приемлемых в обществе. В желании человека избавиться от запаха с целью стать своим, «без запаха» можно частично усмотреть отрыв от природного начала и отстранение от инстинктов животного мира.
Языковой аспект поэтики запахов отражает интересные стороны социопсихических и культурных функций запаха в жизнедеятельности якутского человека. Неприятные запахи обозначаются понятиями дьаар (гнилостный запах, вонь, смрад, зловоние) и холонгсо (резкий запах). Как указывают фольклорные источники, запах дьаар имеют злые духи-абаасы. Ол дойду YTYвлэрэ YeрбYт санитара Yeлэстэрин уутунэн Аллараа дойдуттан Айдааран ааста, Ыылаах ынырык сыт
Ыгыта биэрэн та^ыста, хомуЬуннаах холонсо Холло^остоох уот курдук ЭЬех хара телен буолан Эре оргуйан та^ыста [Дьулуруйар Ньургун Боотур, 2003: 145]
(Услыхали зычный голос его / Жители подземной страны - / Адьараи-абаасы; / От радости рукоплескали они,/ Орали, плясали они; / Через дымоходы железных жилищ/ Слышен был их говор и шум;/ И, вместе с невнятным говором их, / Ужасающее зловонье, клубясь,/ Подымалось черным дымом из труб, / Трупным духом все наполняя окрест) [Ньургун Боотур Стремительный, 1982: 110].
Приближение дьявольского рода абаасы в повести «Улуу Кудангса» П.А. Ойунского описывается так: «Со^уруу суоду ма§ан халлаан ан-ныттан кэксик-муксук сыттар сабыта охсон тYстYлэр - кун киэhэрэн истэ§ин аайы сыт-сымар ордук ыараабыт, дьиэ-уот, сэп-сэбиргэл ордук кYЛYгYрэн барыйбыт» (Со стороны южного неба донеслись неприятные запахи - по мере того как вечерело, запахи сгустились, в доме стало темно) [Ойунский, 1993: 36].
Довольно интересно актуализируется понятие плохого запаха (куса§ан сыт, ыы, дьаар) в аспекте военно-эпического дискурса, отраженного в якутских военных ритуалах и обычаях, в перебранках богатырей перед схваткой, песнях кровопролития (илбис ырыата), проклятиях, адресованных врагу и др. В отрывке из олонхо «Кыыс Дэбилийэ» в сюжете о подготовке к схватке между богатырями говорится, что соперники начали насмехаться друг над другом, затеяли ссору и начали сквернословить - говорить зловонные грязные слова: Бука барыларын ордорбокко, Ыт иилэн ылбатынан, Ыы-дьаар тылынан Ыыстаан ыЬаара, YгYC-элбэх
Yeн-кулдьа5а тылынан YнтY Ye5э [Тойон Дьа^арыма, 1959: 164]. (всех до единого начал поносить грязными смрадными словами) (пер. наш - С.Н.).
Запах живого и запах мертвого в качестве маркеров выявления «своего» и «чужого» становится определяющим в идентификации границ своего Я. Вслед за В.Я. Проппом, который говорил об амбивалентном характере запаха в волшебной сказке, Г. И. Кабакова связывает свойство запаха «с характеристиками своего и чужого, противопоставлением жизни и смерти, с праведностью и греховностью» [Кабакова, 1999: 266].
Особое значение запаха у народа саха отмечается Р. И. Бравиной, которой указана роль запаха в ритуальной жизни, а точнее в культе смерти народа саха. «Так, родственникам умершего запрещалось до наступления новолуния прикасаться к охотничьим и рыболовным снастям и ходить на промысел. Если «нечистый» придет, например, на топь, то улов рыбы будет плохим. Дух озера или реки сразу почувствует запах мертвечины, рассердится и не даст рыбы» [Бравина, 2005: 181].
Плохой запах (дъаар, холонсо) представляется в качестве качественной ольфакторной информации и в современном обществе, выступая признаком инаковости, отличающим человека другого социального круга. Неприятный запах отличает человека асоциального поведения (к примеру, алкоголика) или по каким-то качествам и признакам выпадающего из общественных представлений о норме (неряху, больного и т. д.). Чужесть определяется также физиологической особенностью человека, его странным запахом (например, холонгсо), выделяя человека иной национальности. Якут считает, что он сам не имеет запаха, отмечая в то же время наличие резкого запаха у людей другой национальности.
Неприятный человеку запах, относящийся также к неуютному пространству (с сыростью, плесенью) или характеризующий невкусную испорченную еду, семантически определяется лексемами анкылый (резко обдавать, охватывать), сытый (гнить, портиться), никсий (протухать, портиться, плесневеть) и пр.
Человек из другого социального круга имеет иные одористические признаки. Это, например, аромат духов, мыла, пудры (сыттардаах мыы-ланан сырайын сырдатынна, сыаналаах сыты-нан ыЛынна, дукуулара тунуйда) и др., упоминаемые в стихотворениях «Городская девушка» (1916), «Городские девушки» (1921) А.Е. Кула-ковского-Эксе^лээх Элексей.
И здесь можно отметить, что контраст между сельским (аласным) и городским топосами довольно отчетливо прослеживается в аспекте рассмотрения проблемы запаха. Город как топос, аккумулирующий в единое целое множество объектов, связанных с механизированным, искусственным миром, ассоциируется в большинстве случаев с такими ольфакторными универса-
лиями (обычно негативного характера), как «духота», «смрад»: это запах нечистот, грязи, немытых улиц, подъездов, копоти, пыли, запах еды, табачного дыма и др. [Деханова, 2020: 68-90].
В противоположность неприятным запахам города ольфакторная составляющая, характерная для пространства, близкого людям саха, отличается приятным спектром запаха, связанным с положительным состоянием человека на физиологическом и эмоциональном уровнях, и выражается с помощью понятий дыргыл ('резкий'), минньигэс ('сладкий'): это запах свежескошен-ной травы (охсуллубут от сыта), запах хвои (му-тукча сыта), запах напитка кумыс (кымыс сыта), запаха оладий (алаадьы сыта), запах дымокура (тюптэ сыта, кии сыта), запах ребенка (о§о сыта) и др. Эта особенность художественной поэтики выделяется в отдельный и самодостаточный аспект ольфакторного дискурса, который является одним из основополагающих в системе аласного текста якутской литературы.
Особенности ольфакторной поэтики в якутских литературных текстах
Особая чувственность к окружающему миру, оставившая свой отпечаток в эпосе олонхо, фольклорных песнопениях-тойук, чабыргахе, осуокай и т.д., отражается и в художественной литературе. Так, ольфакторные включения являются особым признаком якутского текста, наиболее полно способствующим раскрытию национальной ментальной картины. Становясь своеобразным культурным кодом в прочтении якутских текстов, они наполняют их оригинальным смысловым содержанием, отражающим уникальный принцип мировосприятия, характерный для национальных культур.
В якутской литературе начала ХХ в. формируется целостный геопоэтический образ Якутии, где совокупность художественных элементов, образует то текстовое единство, через которое проявляются общее культурное пространство и особое ментальное сознание народа. В этой художественной картине мира особая роль отводится запахам.
Так, начиная с лирики первых поэтов А.И. Со-фронова-Алампа, А.А. Иванова-Кюндэ, Г.В. Ба-ишева-Алтан Сарына, А.Г. Кудрина-Абагинско-го и др., которые творили в 10-30-е гг. ХХ в., ольфакторная образность раскрывается в
широкой яркой палитре, отражая красоту природного мира.
Запахи (сыт-сымар) сельской местности, аласа, родного тYeлбэ наряду с цветовой палитрой куех создают аутентичный мир ярких образов и концептов. Концепт «куех» (синева или зелень) совмещает спектральные обозначения зеленого, голубого и синего полутонов и развертывается в обширный ассоциативный ряд национальной цветовой колористики: мутукча куех (зелень хвои), унаар куех буруо (синий дым), куех халлаан (голубое небо), куех хонуу (зеленая долина), сирэм куех (зеленое раздолье), тор$о кYeх (яркая зелень), унаарар куех кыраай-ым (цветущий край), долгун куе^э (синяя волна), куех урсун (синяя гладь неба или воды) и др. Данный концепт, дополняясь одористиче-скими характеристиками сыт-сымар, дыргыл, отражает базисные образы якутского мира -лес, тайгу, растительный покров, водные просторы, небо, воздух и т.п., а также выражает важные в аксиологическом спектре понятия: быть свободным (куеххэ кeччYЙ - досл. 'резвиться на зеленой траве'; куеххэ кет - досл. 'лететь в синее небо'), быть живым и здоровым (куеххэ уктэн - досл. 'ступить на зеленую траву') и др.
В произведениях А.Г. Кудрина-Абагинского и А.А. Иванова-Кюндэ наряду с визуальной образностью куех ольфакторные впечатления лирического героя создают яркие образные ассоциации: запах, дыхание, благоухание родной природы становятся для человека источником ярких чувств и впечатлений о родном крае, отеческом доме и пр.
Запахи растительности (трав, цветов, воды, земли, смолы и др.), смешиваясь в единый дурманящий аромат, отражают красоту окружающего мира и олицетворяют внутреннюю наполненность человека, наблюдающего и восхищающегося этим миром (А.Г. Кудрин-Абагинский «Куех», «Бу сирэм чэл куе^у», «Куннэ» и др., В.М. Новиков-Кюннюк Уурастыров «Куерэгэй», «Кэ$э», «Келукэчээн» и др., С.Р. Кулачиков-Эл-лэй «Бу куе$у», «Сааскы», «Долгуннаах ерускэ» и др., П.Я. Туласынов «Халлаан сырдыыта», «Сибэкки», «Ый», «Ыйдана» и др.)
Запахи, создаваемые человеком, ыаммыты-нан уут сыта (запах парного молока), охсуллу-бут от сыта (запах свежескошенной травы),
кии сыта (запах дымокура), становятся духовной атрибутикой, выражающей специфику национальной картины мира, особенности прак-тически-деятельностной, духовно-культурной жизни якутского человека.
Дискурс ольфакции раскрывается в лирике А.А. Иванова-Кюндэ (1898-1934) в двух аспектах - это запах природного естественного мира и ольфакторные характеристики культурного пространства, создаваемого человеком, которые, соединяясь воедино, участвуют в формировании особой гармоничной среды человека саха:
Ибир-сабыр тыаллаах, Ичигэс салгынна Кии сыта
К^и сурэ^ин-быарын Хаба ортотунан Халыйан киирэр... Иитиллибит Ийэ киин дойдум Сымна^ас, сылаас, Сыламнатар сыта-сымара Испэр-быарбар Таайан киирэрин аптыыбын ээ, атастаар! («Кии сыта»)
(В теплый чуть ветреный день запах дымокура дошел дурманя прямо в сердце, печень. Как же люблю я, братцы, мягкий, теплый, обволакивающий запах родного края.)
Понятие запаха как явления физического мира, отображаясь через обонятельный опыт человека, дополняется новой смысловой нагрузкой. Так, обонятельный сегмент в поэзии Кюндэ, расширяясь, создает ассоциативный ряд тактильной образности - сымна^ас (мягкий), сылаас (теплый), сыламнатар (согревающий), который включается в структурирование ментального ландшафта - в выстраивание границ своего безопасного мира: ....Ыанньык ынах, сылгы Ыаммытынан уутун Сып-сылаас бэйэлээх Сыта-сымара... [Иванов-Кундэ, 2000: 31] (досл. теплый запах парного коровьего и кобыльего молока)
...СьЛыыларым барахсан Сылаас уут сыта Сыттаммыт... [Кундэ, 2000: 32]
(досл. родные поля наполнились запахом теплого молока )
Как видно из примеров, яркой образностью в картине мира саха наделяется YYT ас, YPYн ас (молочная продукция), запах которой создает глубокие ассоциации в лирике А. Иванова-Кюндэ с понятиями дома, материнства, любви, детства, безопасности, родины и др. [Самсоно-ва, 2004].
БYPYллYбYт YYт курдук БYтэй макан халлаан Сымала наадал Сыттарынан Ыыс-быдаан буола ЬШаарыллан турар.
(Подобное простокваше белое небо раскалилось и наполнилось густым смолянисто-ладанным запахом).
Ольфакторные составляющие в образах му-тукча сыта (запах хвои), от сыта (запах травы), ^вл сыта (запах озерной воды), мас сыма-латын сыта (запах смолы), ба§а бата^ш сыта (запах ириса) активно участвуют в создании картины якутского мира, в котором запах есть признак цветущей жизни, безупречного мира, обозначаемых лексемой дыргыйар (благоухать). Эта духовная наполненность человека, его способность ценить красоту окружающего мира и радоваться ему пьянит, сводит с ума, радует, одухотворяет, наполняет героя: Тунаархай макан халлааным Мэйиибин Туймаардар Минньигэс сыттаа^а... Ичигэс салгыным, Илигирии тYhэн, Испин-быарбын Ититэн Итирбитим... Иирбитим...
(Белое небо имело сладкий дурманящий запах, из-за теплого воздуха, попавшего прямо в сердце, потеплело внутри, опьянел, потерял рассудок.)
К^ц^ таас курдук К^нкэ кылабачыйар Сыттаах-сымардаах Сымалата ууллан, Ньулуун тыынынан Ньуссуну ньул^аардар,
СерYYн салгынанан СYрэ$и серYYPгэтэр...
(Ароматная смола, сверкающая на солнце словно драгоценный камень, растаяла, ее освежающий запах запал мне в сердце.) СYPДЭЭх YЧYгэй ньулуун, СерYYн салгыны СYYЙэн истим, Ута^ым ханна...
(Прохладным пресным приятным воздухом напился)
Мотив пьянящего запаха природы, дурманящего и восхищающего одновременно, отражен также в произведениях «Сайынны тYYн дьалыннара» («Истомы»), «Этиннээх ардах» («Гроза») одного из ярких представителей национальной интеллигенции Г.В. Баишева-Алтан Сарына (1898-19?). Поэтический мир Алтан Са-рына наполнен густыми, смолистыми запахами, в определении которых поэт использует как простые определения сытыы миннъигэс (остросладкий), а^1ы нъулуун (остро-пресный), так и сложные высокохудожественные эпитеты айаал-анкылас (нежно-ароматный), сытыы а§ыран (удушливый), CYYл дъарал^ан (запах, исходящий во время полового возбуждения у животных), анкылас а§ыран (ароматно-удушливый), курус (едкий)-кубул^ан (острый), ими-риин (сладко-преслый) и др., которые введены в художественную ткань произведений самим автором-новатором, поэтом-экспериментатором. Как видно из произведения «Истомы», функционирование инстинктов, направленных на воспроизведение жизни, напрямую связано с действием одористических раздражителей, запахов и ароматов Матери Природы. Запах в поэтике Алтан Сарына становится показателем величия и мощи окружающей природы.
Тема запаха выделяется в самостоятельный смысловой образ в произведениях первых якутских поэтов и выражает идею гармонии человека с природой. Функции запаха расширяют пространство повседневности до доминантных значений и становятся основополагающими в культурном поле аксиологических понятий народа саха, дополняя ассоциативные образы о счастливом детстве, родном доме, близких людях и др. Запах родного человека (молока матери, детской щеки, волос любимой женщины и др.) в качестве глубокого художественного образа
участвует в воссоздании высокой эмоциональной связи между людьми, что ярко отражается в лирических произведениях поэтов последующего поколения В.М. Новикова-Кюннюк Урасты-рова, И.М. Гоголева, С.П. Данилова, Л.А. Попова, М.Д. Ефимова и др.
IV. обсуждение. Хотя на сегодняшний день в национальном литературоведении принципы исследования ольфакторной поэтики недостаточно разработаны, на перспективность методологического подхода по данной научной проблеме указывает все более расширяющийся интерес специалистов к теме национальной картины мира в рамках социологических, философских, этнографических исследований в мировой науке XXI в. В пределах данной статьи по отношению к якутскому тексту впервые в якутском литературоведении использованы научные представления об ольфакторной поэтике, которая, как показал анализ, имеет ключевое значение в структурировании картины якутского мира. Выявлена типология художественных элементов национального ольфактория, состоящая из следующих уровней: ольфакции животно-природного пространства, запахов культурно-бытового мира, физиологических ольфак-ций, запахов ирреальной сферы. В целом, на наш взгляд, поставленные задачи в рамках данной статьи выполнены, однако несформирован-ность понятийного арсенала по теме доставляет некоторые трудности в решении исследовательских задач по данной проблеме.
Результаты, полученные в конце научных изысканий, послужат в решении проблемы изучения геопоэтики аласного пространства в якутской литературе. Понятие ольфакторной образности, использованное в рамках данной статьи, возможно, найдет применение в научных изысканиях, касающихся проблемы якутской художественной образности, национального менталитета в лингвокультурологии, литературоведении, художественной антропологии и т.д.
V. Заключение. Семантике запаха в якутской культуре уделяется достаточно глубокое значение, что подтверждается активным функционированием запаха в духовной и материальной культуре саха. Запах представляется в качестве культурного феномена, который имеет исключительную роль в формировании основ национальной картины мира и закреплении в ней
ментальных границ человека, что ярко отражается в фольклорных, литературных текстах и этнографическом материале.
Специфика якутского ольфактория обусловлена особенностями национального мировосприятия, характером жизни скотоводческого народа, ведущего свой быт в суровых северных условиях. Запах является одним из основных способов жизнеобеспечения человека саха, который посредством окультуривания запаха отмечал границы освоенного пространства (эйгэ, туелбэ). Поэтому одной из важнейших функций якутского ольфактория является его включение в культурное разделение мира на безопасный (свой) и опасный (чужой).
Можно заключить, что посредством понятия запаха создается широкий ассоциативный ряд концептов «туптэ сыта» 'запах дымокура', «му-тукча сыта» 'запах хвои', «алаадьы сыта» 'запах оладий' и др., которые становятся отражением основных параметров национальной образности и принципов мировосприятия.
Идиллическая картина аласа/села в произведениях первых якутских поэтов отражает особый гармоничный мир, одухотворенный космос народа, и в нем важнейшая функция отводится запаху, определяющему границы освоенного культурного пространства. Запах как яркий показатель вовлеченности в мир выражает новую ступень перехода художественного сознания в якутской художественной литературе: субъективное тонкое ощущение многообразно чувственно являющегося мира как специфики национального мировосприятия активно проявилось в одористической поэтике якутской литературы начала ХХ века.
В произведениях первых якутских поэтов А.И. Софронова-Алампа, А.А. Иванова-Кюндэ, И.Д. Винокурова-Чагылгана, А.Г. Кудрина-Аба-гинского, В.М. Новикова-Кюннюк Урастырова и др., творивших в 20-40-е гг. ХХ столетия художественно-эстетическая модель поэтики села / ала-са базируется на глубинном восприятии образа родной земли, родного аласа, где ольфакторная коммуникация является одним из основополагающих средств в рецепции мира. Поэтому можно отметить, что поэтика запаха в якутской литературе выделяется в самодостаточный и специфический аспект художественного текста, исследование которого имеет дальнейшие перспективы в современной якутской науке.
список литературы:
Бравина Р.И. Концепция жизни и смерти в культуре этноса на материале традиций саха. Новосибирск: Наука, 2005. 307 с.
Деханова О.А. Отражение ольфакторной культуры XIX в. в произведениях Ф.М. Достоевского. Запах города на примере романа «Преступление и наказание» // Достоевский и мир культуры. Филологический журнал. 2020. С. 68-90.
Дьулуруйар Ньургун Боотур. Якутск: Бичик,
2003. 552 с.
Епанешникова М.А. Рецепция запаха и его при-родно-культурный смысл // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Социально-гуманитарные науки. 2010. № 14. С. 101-104.
Зыховская Н.Л. Ольфакторий отечественной словесности: методологические основания, закономерности и перспективы исследования // Вестник Челябинского государственного университета. Филологические науки. 2016. № 1 (383). Вып. 99. С. 68-72.
Иванов А.А.-^ндэ. КыьЛар тунат сырдыга. Якутск: Бичик, 2000. 336 с.
Кабакова Г.И. Запах // Славянские древности. М., 1999. Т. 2. С. 266-269.
Ньургун Боотур Стремительный. Якутск: Як. книж.изд-во, 1982. 438 с.
Предания, легенды и мифы саха (якутов). Новосибирск: Наука, 1995. 400 с.
Самсонова Т.П. Художественный мир А.А. Ива-нова-Кюндэ. Якутск: Изд-во СО РАН, Якут. фил.,
2004. 176 с.
Содномпилова М.М. Мир запахов и ольфактор-ная коммуникация в традиции тюрко-монгольских народов Внутренней Азии // Известия Иркутского государственного университета. Серия Геоархеология. Этнология. Антропология. 2020. Т.32. С. 37-47.
Ойунский П.А. Талыллыбыт айымньылар. Якутск: Бичик, 1993. 448 с.
Саха фольклора. Новосибирск: Наука, 1996. 236 с.
Тойон Дьа^арыма. Якутск: Як. книжн. изд-во, 1959. 340 с.
References:
Bravina R.I. Koncepciya zhizni i smerti v kul 'ture et-nosa na materiale tradicij saha [The concept of life and death in the culture of an ethnic group based on the Sakha traditions]. Novosibirsk: Science Publ., 2005. 307 p. (In Russian)
Dekhanova O.A. Otrazhenie ol'faktornoj kul'tury XIX v.v proizvedeniyah F.M. Dostoevskogo. Zapah goroda na primere romana "Prestuplenie i nakazanie"
[Reflection of the olfactory culture of the XlXth century in the works of F.M. Dostoevsky. The smell of the city on the example of the novel "Crime and Punishment"]. Dostoevski} i mir kul 'tury. Filologicheskij zhurnal [Dostoevsky and the world of culture. Philological journal]. 2020. Pp. 68-90. (In Russian)
D'ulurujarN'urgun Bootur [Nyurgun Bootur Swift]. Yakutsk: Bichik Publ., 2003. 552 p. (In Yakut)
Zyhovskaya N.L. Ol'faktorij otechestvennoj slovesnosti: metodologicheskie osnovaniya, zakono-mernosti i perspektivy issledovaniya [Olfactory of Russian Literature: methodological foundations, patterns and prospects of research]. Vestnik Chelyabinsk-ogo gosudarstvennogo universiteta. Filologicheskie nauki [Bulletin of Chelyabinsk State University. Philological sciences]. 2016. № 1 (383). Release 99. Pp. 68-72. (In Russian)
Epaneshnikova M.A. Recepciya zapaha i ego prirod-no-kul'turnyj smysl [Reception of smell and its natural and cultural meaning]. Vestnik Yuzhno-Ural 'skogo gosu-darstvennogo universiteta [Bulletin of the South Ural State University]. Series: Social and Humanitarian Sciences 2010. № 14. Pp. 101-104. (In Russian)
Ivanov A.A.-Kyunde. Kyyhar tuwat syrdyga [The light of the morning dawn]. Yakutsk: Bichik Publ., 2000. 336 p. (In Yakut)
Kabakova G.I. Zapah [The smell]. Slavyanskie drevnosti [Slavic antiquities]. Volume 2. Moscow, 1999. Pp. 266-269. (In Russian)
N'urgun Bootur Stremitel'nyj [Nyurgun Bootur Swift]. Yakutsk: Yakut. Publ., 1982. 438 p. (In Russian) Ojunskij P.A. Talyllybyt ajymn'ylar [Selected writings]. Yakutsk: Bichik Publ., 1993. 448 p. (In Yakut)
Predaniya, legendy i mify saha (yakutov) [Legends, legends and myths of the Sakha (Yakuts)]. Novosibirsk: Science Publ., 1995. 400 p. (In Russian)
Samsonova T.P. Hudozhestvennyj mir A.A. Ivanova-Kyunde [The artistic world of A.A. Ivanov-Kunde.]. Yakutsk: Publ. of SB RAS, Yakut. phil., 2004. 176 p. (In Russian)
Saha fol'klora [Yakut folklore]. Novosibirsk: Science Publ., 1996. 236 p. (In Yakut)
Sodnompilova M.M. Mir zapahov i ol'faktornaya kommunikaciya v tradicii tyurko-mongol'skih narodov Vnutrennej Azii [The world of smells and olfactory communication in the tradition of the Turkic-Mongolian peoples of Inner Asia]. Izvestiya Irkutskogo gosu-darstvennogo universiteta. Seriya Geoarkheologiya. Etnologiya. Antropologiya [Irkutsk State University Bulletin. Series Geoarcheology. Ethnology. Anthropology]. 2020. Volume 32. Pp. 37-47. (In Russian)
Tojon D'agaryMa. Yakutsk: Yak. Publ., 1959. 340 p. (In Yakut)
S.E. Noeva (Karmanova) Features of Olfactory Communication in the Yakut Text
Scientific novelty-, for the first time, as a statement of a scientific problem an attempt is made to comprehensively study olfactory imagery in Yakut texts (on the example of folklore, ethnographic materials, poetic texts by A.A. Ivanov-Kunde). The aim of the article is to study the specifics of olfactory communicative imagery in Yakut texts. The scope of the research tasks include identifying the specifics of the cultural phenomenon of smell in Yakut texts, determining the functions of smell in the mental landscape of Sakha, as well as revealing the features of olfactory poetics by the example of the works of A.A. Ivanov-Kunde and G.V. Baishev-Altan Saryn. Research methods- comparative, cultural-historical, systematic methods. Results. The researcher's interest is directed, first of all, to the practice of cultivating the smell, which is considered as one of the main ways of personal identification, fixing the status of a person in space. The author of the article is convinced that the smell is used as essential techniques in building the boundaries of the world - namely, in dividing space into "one's own" and "someone else's". Special attention is paid to the poetics of smells represented by olfactory inclusions in the poetry of the first Yakut poet A.A. Ivanov-Kyunde whose lyrics reflect the specifics of the national picture of the world, including the place and role of smell in the alas text.
Keywords: physicality, olfaction, worldview, smell, identification, Yakut text
А.С. Яковлева
DOI: 10.25693/SVGV.2022.38.1.012 УДК 398:161.1 (571)
Этномузыкальные традиции фольклора русских старожилов северо-востока сибири как объект исследования
Научная новизна. Большую ценность для изучения музыкально-фольклорных традиций русских старожилов Сибири представляют локальные группы, сформировавшиеся на севере Якутии и на Чукотке. Разбросанные по разным источникам сведения не позволяют оценить степень изученности музыкального фольклора рус-скоустьинцев, колымчан и марковцев. В настоящей статье впервые осуществляется обзор источников и определение перспективных направлений изучения данных локальных традиций.
Цель и задачи. Для достижения основной цели - анализа информационной базы о музыкальных традициях русских старожилов Северо-Востока Сибири - автор рассматривает историю собирания местного фольклора, публикации музыкальных образцов в нотных сборниках и аудиозаписях, междисциплинарные и этномузыколо-гические исследовательские труды.
Методы исследования. Систематизация выявленных материалов с точки зрения жанрового состава и анализ научных работ для определения степени изученности как отдельных жанровых сфер, так и локальных традиций в целом с отражением результатов в форме таблиц. Хронологический обзор источников по музыкальному фольклору русскоустьинцев, колымчан и марковцев.
Результаты. Наиболее обширная коллекция выявленных музыкальных образцов связана с марковской традицией: свыше ста единиц с преобладанием песенно-танцевальной жанровой сферы. Колымский материал представлен 47 образцами с преобладанием лирических песен. По русскоустьинской традиции удалось выявить всего 30 музыкальных образцов разных жанров без определения доминирующей сферы. Исследовательские работы демонстрируют неравномерную изученность как отдельных локальных традиций в целом (наиболее
© Яковлева А.С., 2022
