CC BY
50
УДК 130.2:316.344.8 ББК 60.0
В.И. Антонов, О. А. Очирова, А.А. Петрова
Восточно-Сибирский государственный университет технологий и управления, г. Улан-Удэ
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ РОССИЙСКИХ ЭТНОСОВ: УРОВНИ И ФАКТОРЫ (НА ПРИМЕРЕ СОВРЕМЕННЫХ БУРЯТ)
В работе рассмотрены особенности национальной идентичности применительно к современным бурятам. Это дается в контексте формирования и развития общероссийской идентичности, которая продолжает оставаться чрезвычайно дифференцированной и неустойчивой. Авторами показано, что процессам национальной идентификации современного бурятского этноса присущ сложный, неоднозначный, внутренне противоречивый характер. Поэтому этно-национальная идентичность бурят ныне выступает как многоуровневая реальность. В этой реальности современные буряты, сохраняя свою этнокультурную целостность, в то же время отличаются мультиидентичностью.
Ключевые слова: российская идентичность, процессы национальной идентификации, уровни и факторы идентичности, бурятский этнос.
V.I. Antonov, О.A. Ochirova, А.А. Petrova
East Siberian state University of technologies and management
PECULIARITIES OF NATIONAL IDENTITY OF THE RUSSIAN ETHNIC GROUPS: THE LEVELS AND FACTORS (ON THE EXAMPLE OF MODERN BURYAT)
In the article the peculiarities of national identity in relation to modern Buryats. This is given in the context of the formation and development of Russian national identity, which remain highly differentiated and unstable. The authors have shown that the processes of national identification the modern Buryat ethnic group has a complex, ambiguous, internally contradictory. Therefore, the ethnic identity of the Buryats now serves as a multilevel reality. In this reality of modern Buryats, preserving their ethnic and cultural integrity, while at the same time are multidimensional.
Key words: Russian identity, the processes of national identification, the levels and factors of identity, Buryat ethnos.
На современном этапе развития общества феномен идентичности обретает особую актуальность. Он отличается динамичным и многообразным характером. Соответственно этому заметно расширяется предметное поле его изучения.
Если же говорить о собственно национальной идентичности, то она, в свою очередь, будучи сложным и многомерным феноменом, включает в себя целый ряд конкретных и разнородных аспектов: социальный, психологический, культурологический, языковой, ментальный, хозяйственно-экономический, исторический, территориально-географический, собственно этнический. В современных условиях это, безусловно, сопряжено с процессами глобализации. Поэтому при исследовании её многоаспектности вполне естественно применение междисциплинарного подхода. На наш взгляд, в понятии национальной идентичности следует разграничивать два существенно различающихся по степени обобщения уровня: общенациональную (гражданскую) идентичность и этнонациональную (этническую) идентичность.
Необходимость изучения многомерности этнической идентичности предполагает корреляцию и с существующими социально-философскими представлениями о наличии «множественной реальности». Как подчеркивает А.И. Шарофостов, «идентификация направлена не только на отожествление человека с социальной реальностью, но и упорядочивание реальностей, в которых разворачивается и может быть развернуто бытие человека» [1, с. 348]. Эта множественность признана и психологами, специалистами в области изучения проблем идентичности. Так, В.В. Козлов пишет: «Множество этих я-идентификаций обусловлены, навязаны и извлекаются из места личности в социальной структуре, другие творчески и избирательно строятся из материала языков сознания в синтезе с прошлым опытом поведения» [2, с. 175].
Действительно, этническая идентичность как некий результат процесса идентификации требует изучения пережитого социально-исторического опыта. «Онтологическое чувство бытия не сводимо к простому «я есть»... В любом случае «я есть» будет стремиться к более развернутому «я есть где и как?» [1, с. 348].
Таким образом, при исследовании национальной идентичности современных российских этносов на примере бурят авторы исходят из следующего понимания проблемы: 1) идентичность этноса необходимо рассматривать как многоуровневое явление; 2) идентичность этноса может быть изучена лишь в контексте переживаемого опыта в социально-историческом разрезе (процесс идентификации); 3) этнос как психологическая общность, задающая для каждого человека ценностные ориентиры в оценке окружающего мира и чувство социальной защищенности, есть одновременно источник и результат самоидентичности индивида; 4) индивид может почувствовать себя в составе этногруппы при условии одновременного соизмерения положения этой группы во всей социальной структуре.
В исследовании сложного, многоуровневого характера идентичности каждого народа России следует всегда учитывать полиэтничность, этнокультурное многообразие, исторически присущие российскому обществу. Другими словами, «социокультурное пространство России, характеризуемое полиэтничностью, многоконфессиональностью, условно можно представить в виде следующих культурно-конфессиональных составляющих - восточноевропейские регионы, православные по генезису, составляющие этнокультурное ядро страны, доминирующее и территориально, и по численности населения (более 80 процентов населения страны), исламские (республики Северного Кавказа и Поволжья) и буддийские (Калмыкия, Бурятия, Тува) культурные анклавы» [3, с. 28].
Идентификация как процесс формирования соответствующей картины окружающего мира конкретным человеком любой национальности основывается на категоризации, то есть систематизации и упорядочении на групповом и межгрупповом уровнях. Данный процесс завершается приобретением им такого качества как социально-этническая идентичность. В современной России эта проблематика весьма актуальна в силу того, что её граждане в соответствии с традиционными местами проживания, в зависимости от принадлежности к этнокультурным, языковым группам выступают как носители множественной идентичности.
Это относится и к бурятскому этносу, традиционной территорией проживания которого в России являются Республика Бурятия, Иркутская область и Забайкальский край, т.е. Байкальский регион, граничащий с Монголией и Китаем. Причем нужно отметить, что конкретно по проблемам бурятской (этнической, этноконфессиональной) идентичности и её составляющих в различные годы также проводились определенные исследования [4; 5; 6; 7].
Сложившиеся на современном этапе развития уровни в системе идентичности российских бурят являются отражением того состояния переживаний как формы национально-исторического опыта, что досталось им в ходе сложных общественных трансформаций и эпохальных событий на протяжении трех веков.
В идентификационных процессах, осуществляющихся в среде современных бурят и детерминирующих необходимость их самоопределения, сокрыто немало трудностей, противоречий и своеобразия. Тут, по существу, можно говорить о такой этносоциальной целостности бурят, которая отнюдь не лишена мультиидентичности.
Необходимо отметить, что в исследовательской литературе в ряду главных факторов этнокультурной идентичности выдвигаются социально-исторический, эколого-хозяйственный, язык и религия [8, с. 180]. В границах же национальной (этнической) идентичности современных бурят немаловажное значение имеет фактор «многоуровневой реальности». Этот фактор в зависимости от конкретных ситуаций и условий проявляется по-разному. Поэтому в рамках этнонациональной идентичности целесообразно учитывать, как и в силу чего придается предпочтительная роль тем или иным ее уровням. Но определяющим фактором здесь, вне сомнения, призван выступать уровень собственно национальной (этнической) идентичности, поскольку только на данном уровне возможны тотальность, целостность охвата этноса.
В этих целях в границах этнонациональной идентичности следует выделить три обособленных уровня, выступающие как её специфические формы:
- кланово-родовая идентичность, имеющая весьма глубокие корни в сознании современных бурят, которая, кстати, в современных условиях трансформировалась вовне, в виде разного рода культов и празднеств землячеств);
- идентичность территориально-блокового характера, приобретшую форму дихотомии «западные буряты - восточные буряты». Это в практическом плане, нередко во властных структурах республики, трансформируется в зловредную дилемму «либо западные, либо восточные буряты».
- пласт (по сути - еще один уровень), включающий так называемых южных бурят, хотя последние традиционно, из-за общности имен (фамилий), имеющих монголо-тибетское происхождение, в силу единого вероисповедания, основанного на буддизме, причисляются к восточным бурятам. Тогда как у западных бурят в основе религиозного мировоззрения лежит, прежде всего, шаманизм, а имена и фамилии они носят бурятские, а зачастую и русские, европейские. В результате современные буряты по существу «рассечены» на три этнотерриториальные общности - западные («баруун» или по названию предбайкальской местности «худари»), восточные («зуун» или по родовому названию «хори»), южные («сонгоол», «сартуул» - по названию родов). При этом они существенно различаются между собой диалектными особенностями языка.
В процессе формирования национального самосознания у современных бурят наиболее деструктивной и опасной представляется территориально-блоковая идентичность по типу: «восточные - западные», поскольку способствует возникновению внутринационального противостояния.
На формирование национально-территориальной разъединенности бурятского этноса большое влияние оказала, на наш взгляд, акватория озера Байкал, увеличившая социальную дистанцию внутри этнообщности и усилившая относительную изолированность и автономность двух основных его частей друг от друга. Это особенно затронуло тех, кто расселялся вдали от противоположных берегов. Известно, что протяженность озера с океанической глубиной в 1167 м составляет 620 км при ширине от 24 до79 км.
В результате социокультурное развитие бурят Прибайкалья и Забайкалья носило частично замкнутый, изолированный друг от друга характер, что повлияло на внутреннюю дифференциацию этноса.
Язык и религия, призванные быть одними из основных факторов этнонациональной идентичности, в структуре самоидентификации бурят играют довольно специфическую роль. Шаманизм и буддизм исторически оказываются на разных полюсах индикации. Так, шаманизм является основным вероисповеданием большинства западных бурят, а остров Ольхон на озере Байкал - его центром. Восточные же и южные буряты традиционно поклоняются буддизму. Но вместе с тем широко распространена и биконфессиональность. Нельзя обойти и тот факт, что среди бурят есть и представители, так сказать, тройной веры, которые сознательно посещают буддийские монастыри, православные церкви и шаманские обряды.
Но здесь нужно отметить еще один, весьма значимый, тренд: в последнее десятилетие, особенно после открытия феномена нетленного тела Итигэлова, буддизм в республике становится центром притяжения не только для большинства современных западных и восточных бурят, но и для многих русских, представителей других национальностей, причем из самых разных регионов России. Этот тренд описан отечественными и зарубежными учеными [9; 14; 15]. Как отмечалось в проповедях главы Буддийской Традиционной Сангхи России (БТСР) Дамбы Аюшеева, имя Итигэлова, феномен драгоценного нетленного тела ныне являются важным знаком национально-религиозной идентичности бурят, символом чистых, добрых намерений, глубокого сострадания, высоконравственных, благородных деяний.
Что же касается самого бурятского языка, долженствующего быть одним из существенных факторов этнонациональной идентичности, то в его развитии сложилась неоднозначная ситуация. Существо вопроса здесь состоит в том, что реальный уровень развития бурятского языка ныне совершенно не соответствует формально-статусному, закрепленному конституцией РБ уровню языка как второго государственного. Поэтому фактическое развитие бурятского языка в республике не продвигается дальше символического явления. В итоге современные (в первую очередь - городская молодежь) буряты в большинстве своем слабо или совсем не владеет родным языком.
Для современных бурят характерны и уровень идентичности, в основу которого положен географический фактор [10]. Учитывая общепланетарное значение Байкальского региона, многие из них по праву идентифицируют себя его «полномочными представителями» [11].
Ещё одним уровнем идентичности для бурят, безусловно, выступают «сибирство», «сибирячество» как форма особой региональной (территориально-географической) идентичности. Понятие «сибиряк» для них давно стало символом регионального единства, знаком принадлежности к особому территориальному образованию с исторически сложившимся единым хозяйственно-культурным укладом, с устоявшейся системой межэтнических связей. Подобные Сибирскому региону «территориально-географические общности являются достаточно целостными культурно-историческими образованиями, обладающими своими ценностными ориентациями, символами, стилем общественной жизни, наряду с административно-территориальными, поселенческими и др. сообществами» [12, с. 10].
К этому следует добавить еще три особых уровня идентификационного измерения: буряты-казаки; бурят-монголы; буряты как азиаты. Первый уровень этого измерения восходит к важному историческому опыту, когда более двух с половиной веков тому назад некоторая часть бурятского населения, в основном южные (приграничные)
буряты, такие роды, как «сонголы», «сартулы», «хонгодоры» из горной Закамны, приняли казачество (были созданы четыре бурятских конных казачьих полков), затем верой и правдой служили российскому государству, вплоть до Октябрьской революции надежно охраняя его восточные рубежи.
Бурятские казаки, кроме службы по охране российской границы, не единожды вступали в священные бои за Отечество в составе русских сводных батальонов, полков и бригад. Они принимали активное участие в обороне Севастополя, Порт-Артура, в кровопролитных боевых действиях турецкой кампании, в Отечественной войне 1812 года, в военном походе на Китай, в Русско-японской войне, в 1-й Мировой войне.
Следующий уровень в указанной выше системе измерений исходит из понимания исторической общности и единства этнической культуры, религии и языка бурят с монгольским миром. Этому, безусловно, благоприятствует то обстоятельство, что Бурятия как субъект РФ непосредственно граничит с Монголией и успешно развивает, особенно в последние десятилетия, не только экономические связи, но и культурные, духовные контакты с ней. К тому же нельзя забывать и о том, что Бурятия со дня становления автономной республикой в составе СССР в 1923 г. до 1958 г. называлась Бурят-Монголией. В республике, особенно в среде национальной интеллигенции, достаточно сильны настроения к тому, чтобы вернуться к этому названию.
В идентификации бурят с азиатами учитывается не только географическое местоположение в Центральной Азии, а прежде всего их расовое происхояедение. В этих условиях в структуре идентичности бурят главенствующее значение получает такой этнодифферен-цирующий признак как внешние отличительные особенности физического типа людей, т.е. расово-антропологические характеристики. Ведь не секрет, что восприятие и нередко оценка любого гражданина России, особенно в обыденной жизни, в быту, стали даваться, прежде всего, с точки зрения его расовой принадлежности [13, с. 6].
В системе многомерной идентичности у современных бурят, безусловно, особое место занимает уровень российской общенациональной (гражданской) идентичности. На этом уровне, представленном объединяющим понятием «россияне», определяющим фактором призвана стать идея единства и равноправия всех народов России.
Таким образом, система идентичности россиян на примере современных бурят может быть охарактеризована как сложное и многомерное явление. Только компетентный анализ и выявление его весьма неоднозначного, внутренне противоречивого характера позволяют исследователям добиться необходимой полноты в отображении глубинных факторов и уровней данного феномена.
Список литературы
1. Шарофостов А.И. Онтологический аспект проблемы идентичности. Антропологическая соразмерность. Материалы (сб-к докладов) 3-ей Всероссийской научной конференции. Казань КГТУ 2011. С. 348-355.
2. Козлов В.В. Интегративная психология. Пути духовного поиска, или освещение повседневности. URL: http://textarchive,ru/c-1421781-pl9.html (дата обращения 29.04.2017).
3. Бадмаев В.Н. Национальная идентичность в поликультурном пространстве юга России // Элиста: Изд-во Калм.ун-та. - 2012. - 80 с.
4. См.: Амоголонова Д.Д., Елаева И.Э., Скрынникова Т.Д. Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (постсоветский период) / Иркутск. 2005. http://mion.isu.ru/filearchive/mion publcations/buryat3/ (Дата обращения: 15.05.2016);
5. См.: Литвинова Т.Н. Российская гражданская идентичность: проблемы формирования (на примере бурят) / Вестник БНЦ СО РАН. 2013. №4. С.130-136;
6. См.: Тезич М.Д. Национальный язык как ресурс конструирования этнической идентичности в молодежной среде на примере республики Бурятия / Общество. Среда. Развитие. №3 (28). 2013. С. 145-149;
7. См.: СанжаеваР.Д., Монсонова А.Р., Базарова Д.Р. Этноконфессиональная идентичность личности как субъекта межнациональных отношений / В сборнике: Евразийская парадигма России: ценности, идеи, практика. Мат. между нар. науч. Конф., посвященной 20летию Бурятского государственного университета. 2015. С.66-68.
8. Петрова A.A. Социокультурные основания этнической идентичности в условиях глобализации // Вестник ВСГУТУ - 2015. - №2. - С. 178-181.
9. Антонов В.И. Феномен нетленного тела, или реальность ирреального //Вестник Московского университета, серия 7, философия. 2010. № 1. С. 26-34.
10. Очирова O.A. Проблемы и противоречия социально-экологического развития регионов России: межгенерационный и межкультурный аспекты // Вестник ВСГУТУ. 2014. №3 (8). С.138-142.
11. Очирова O.A. Образовательная и экологическая культура бурят: целерацио-нальный и ценностно-рациональный опыт жизнедеятельности // Вестник ВСГУТУ. 2013. №5 (44). С. 172-176.
12. Бороноев А.О. «Сибирство» как форма территориальной идентичности.// Сибирь. Проблемы сибирской идентичности. СПб. 2003. С. 9-20.
13. Антонов В.И. Российская идентичность с точки зрения россиянина-азиата: проблемы, противоречия, поиск взаимоприемлемой модели развития // Сборник победителей Второго Всероссийского конкурса «Национальная идентичность России: кто мы и кем мы хотим быть» в рамках программы «Мы - многонациональный народ России». -М.: Изд-во РУДН, 2014. С.4-15.
14. Holland Е.С. Buddhism in Russia: challenges and choices in the post-soviet period Religion, State and Society. 2014. T. 42. № 4. P. 389-402.
15. Holland E.C. Religious practice and belief in the Republic of Buryatia: comparing across faiths and national groups Nationalities Papers. 2014. T. 42. № 1. P. 165-180.
